Пять с половиной подвигов

– Может быть, вы ещё передумаете? – с надеждой спросил сапожник.

Шлем молчал.

Крадучись, Вегрик добрался до тачки и замер над грудой металлических пластин.

– И как, интересно, всё это надевать?

«Отыщи хотя бы одну перчатку!» – посоветовал шлем.

Правая перчатка как раз лежала сверху. Вегрик осторожно засунул в неё дрожащую руку. Коснувшись пальцев, сталь мгновенно потеплела, и кисть перестала повиноваться сапожнику. Сама собой она извлекла из тачки вторую перчатку, и теперь уже обе руки с грохотом выволакивали металлические щитки, прилаживали их бёдрам и предплечьям, затягивали ремешки. Всё внутри у Вегрика от страха сжалось до размеров горошины.

– А нельзя ли это потише делать? – прошептал он. – Волк услышит!

Но на его слова не обращали внимания. Вскоре ноги и руки сапожника были закованы в броню.

«Итак, ты готов к бою! – провозгласил шлем. – Вперёд! И да узрит наши подвиги Сияющее солнце!»

– А остальные штуки разве не надо надевать? – засомневался Вегрик. – В нагруднике мне как-то поспокойнее было бы. Или, может, меч возьмём. Он, конечно, сломанный, но…

Но разговаривать было уже поздно. Зверь пришёл на шум.

Волк появился из темноты шагах в десяти от юноши. Глядя в горящие глаза зверя, сапожник подумал, что лучше бы, наверное, ему аккуратно сломали шею там, на дереве. Сердце замерло, и мышцы обмякли.

Волк бросился. Вегрик зажмурил глаза и попросил у Господа о быстрой и безболезненной смерти. От страха сапожник и пошевелиться не мог, но доспехи сами двигали его тело. Вегрик почувствовал, как с небывалой ловкостью уклоняется от прыжка хищника и тут же пинает волосатую тушу. Волк упал рядом, покатился. Броня, не мешкая, потащила Вегрика в атаку и прижала к земле косматое тело. От смрада у сапожника перехватило дыхание. «Только бы в шлеме не стошнило!» – подумал Вегрик, а руки сами наносили удар за ударом, от которых трещали волчьи кости.

Зверь рванулся, отбросил сапожника. Что-то царапнуло Вегрика по груди. Он покатился кубарем, но тут же поднялся и открыл глаза.

Волк стоял рядом и скалил клыки, роняя из пасти капли чёрной крови. Шерсть на нём висела редкими лохмами, и кое-где проглядывала голая кожа. На волчьей шее был виден толстый бугристый шрам, словно у висельника от верёвки. «Неужто, и вправду, это сам Ларад Хвостатый?! – подумал Вегрик. – Боженька, помоги! Но глаза-то у него уже не так ярко светятся. Видать, хорошо я ему бока намял!»

Доспехи двинули сапожника в бой. Но волк вдруг развернулся и, поджав хвост, побежал прочь. Вегрик совсем не хотел его преследовать, но латы держались другого мнения.

Стальной каркас понёс сапожника в погоню за оборотнем. Ветки хлестали по шлему, ноги легко перепрыгивали через канавы и поваленные деревья. Каждый камешек, каждый сучок на пути впивались в босые ступни.

– Больно же! Чёрт возьми, больно! Я ведь без ботинок! – причитал Вегрик.

Но доспехам не было до этого дела. Удирающий волк ни на секунду не мог скрыться от прорези забрала, и сталь бежала быстрее оборотня. Всё ближе становился поджатый хвост. Поножи согнулись, выпрямились, и Вегрика подбросило, будто катапультой. После длинного прыжка он приземлился точно на холку убегающего зверя и впечатал волка мордой в землю. Руки начали молотить оборотня по загривку. Хрустнули кости. Волк захрипел, и его красные глаза погасли.

Тогда латы подошли к ближайшему деревцу, выломали его под корень и с размаху вонзили ствол в сердце оборотня, намертво пригвоздив зверя к земле.

«Смешайся с прахом, Ларад Хвостатый! И да очистится мир от твоей скверны!» – торжественно произнёс шлем.

Не успел Вегрик прийти в себя, как ноги уже несли его к озеру.

– Это на самом деле был оборотень? – пробормотал сапожник. – Ларад Хвостатый?

«Да», – коротко ответил шлем.

– Так его же, вроде, повесили.

«Оборотень наделён двумя телами. Человеческое тело повесили, но волчье осталось».

– И, получается, я его убил? Победил настоящего оборотня? За это, наверное, какая-то награда положена! Надо бы его голову отрубить и отвезти в город.

«Лучшая награда для рыцаря – торжество света!» – назидательно произнёс шлем.

***

Луна скрылась за рваными облаками, и теперь едва можно было различить старика, стоявшего по шею в воде.

– Выбирайся на берег! С волком покончено! – кричал сапожник.

– Он ушёл-таки? – тихо спросил Уховёрт.

– Нет. Я его убил.

– Будет врать-то! – не поверил старик. – Чем ты его мог убить?

– Руками.

– Ну, да. Конечно. А то чем бы ещё? – с сомнением проговорил Утопий.

– Выходи, говорят тебе! Или хочешь окочуриться в этом болоте?

Старик потоптался в нерешительности и потихоньку побрёл к берегу.

– Точно ушёл волк? – переспрашивал он то и дело.

– Говорю же, убил я зверюгу.

– А ты уверен, что он не вернётся?

Вегрик устал отвечать на дурацкие вопросы и отправился разводить потухший костёр. Теперь он сам мог управлять своим телом, и в доспехах каждое движение давалось легко, без усилий. Толстые ветки с хрустом ломались о стальные поножи, летели в огонь.

Когда Утопий, озираясь, доковылял до поляны, пламя уже пылало. Уховёрт уселся у самого костра. Его колотила дрожь. Трясущимися руками он шарил под одеждой, отрывал присосавшихся пиявок и бросал их в огонь. Вегрик разместился в тени поодаль. Сталь доспехов и без того была тёплой, а от костра она слишком уж нагревалась. Юноша не чувствовал ни голода, ни усталости, ни боли в пораненных ступнях. Он прямо сейчас готов был вступить в бой с тремя или даже пятью такими же оборотнями во славу каких-то там чертогов и солнца.

Утопий понемногу приходил в себя. Дрожь уже не так сильно била его, и старик начал приставать с расспросами.

– Говорящий шлем? – переспросил Уховёрт, дослушав рассказ юноши. – А ты часом не рехнулся? От страха, знаешь, всякое бывает.

Вместо ответа Вегрик подошёл к тачке, взял меч, без усилий отломил от него кусок длиной с ладонь и протянул оружие старику.

– Ух ты! – изумлённо выдохнул Утопий, разглядывая клинок. – Теперь понятно. А можно мне эти доспехи померить?

«Нет», – сказал шлем.

– Нет, – повторил за ним Вегрик.

– Ну, нет, так нет, – развёл руками старик. Тут взгляд его задержался на груди сапожника. – Постой-ка! У тебя рана. Это он укусил?

– Где? Какая рана?

Вегрик хотел посмотреть на свою грудь, но узкая прорезь в забрале не давала этого сделать.

– Тебя укусил оборотень?! – повторил Утопий.

Вегрик провёл рукой по груди, нащупал разорванную рубаху, поднёс ладонь к глазам и увидел кровь на тусклом металле перчатки.

– Ну, может быть, не укусил, а когтями задел, – проговорил он. – Я не помню.

Уховёрт неуверенно выставил перед собой обломок меча.

– Поверь, тебе лучше умереть прямо сейчас, – сказал старик. – Если тебя укусил оборотень, ты сам станешь оборотнем. Это всем известно.

– Что за чушь?! С чего я вдруг должен становиться?

Ноги сами шагнули назад, и обломанный клинок прошёл в дюйме от живота.

– Ты чего, старый, совсем сдурел?!

– Лучше умереть, чем стать зверем! – вопил Уховёрт, размахивая мечом. – Я не дам тебе жрать людей и разносить заразу!

Перчатка перехватила клинок. Вторая тут же стукнула старика по затылку. Утопий охнул и повалился наземь.

– Проклятье! – проговорил опешивший Вегрик. – Ты зачем убил деда?!

«С пожилым крестьянином всё будет в порядке, – ответил шлем. – Через какое-то время он очнётся. А пока лучше убрать от него меч подальше».

Юноша снял перчатку, пощупал шею Уховёрта. Вроде бы жилка билась. Значит, живой. Может быть, водой его полить, чтобы быстрее в себя пришёл? Тут Вегрик вспомнил про рану на груди.

– А меня что, правда, оборотень укусил? – спросил он.

«Да», – сказал шлем.

– И что же, я теперь стану оборотнем?

«Нет, пока мы с тобой. Но стоит остаться без нашей защиты, и тёмный яд завладеет твоей кровью».

Вегрик уселся на землю рядом с Утопием, пытаясь сообразить, что же всё это значит.

– Получается, если я тебя сниму, то обрасту шерстью и начну по лесам бегать? – спросил он через некоторое время.

«Ты недалёк от истины».

***

Небо розовело в предчувствии восхода. Птицы щебетом встречали новый день. Уховёрт шамкал губами и бормотал что-то, не приходя в себя.

После долгих раздумий Вегрик поднялся с земли.

– Что ж, – сказал он. – Хорошо. Лучше уж в шлеме ходить на двух ногах, чем бегать на четвереньках. Но хотя бы забрало-то можно поднять? Мне ведь есть иногда нужно и пить.

Забрало тут же поднялось, и юноша вздохнул с облегчением, почувствовав свежий воздух.

– Раз уж получилось, что вот так нас жизнь связала, так давай знакомиться, что ли. Имя-то у тебя есть? – спросил Вегрик.

«Нет, брат. У нас пока нет имени. Но ты можешь называть нас Корпус», – ответил шлем.

Глава 2. Хозяин реки

Вегрик по прозвищу Два Гвоздя в полном доспехе шёл по дороге к славному городу Вилиру. Перед собой он толкал тачку, в которой лежала огромная волчья голова. В животе у него урчало. Со вчерашнего дня сапожник голодал. Но в волшебных доспехах путь давался Вегрику легко. Крестьяне, завидев его, предпочитали сойти с дороги от греха подальше. Всё-таки, не каждый день увидишь рыцаря с тачкой. Мало ли что такому может в голову прийти.

Позади семенил Утопий Уховёрт, едва поспевая за широким шагом сапожника.

– Главное, не отчаиваться, – говорил старик. – В Вилире наверняка есть знахарь, который может вылечить от укуса оборотня. А этот шлем на самом деле останавливает болезнь?

– Он так сказал, – пробормотал Вегрик.

– Ну, да. Ну, да, – недоверчиво покивал Утопий. – Кому ещё верить, как не говорящему шлему? Просто не хотелось бы, чтобы ночью ты вдруг оброс шерстью и перегрыз мне глотку. Думаю, тебе это тоже удовольствия не доставит.

– Можешь возвращаться домой, если боишься. Я сам как-нибудь справлюсь.

– Ну, уж нет! Раз ты меня не бросил там, на озере, так и я тебя в беде не оставлю! – заявил старик. – Жаль только, шлем теперь продать не получится. Знахарь бесплатно тебя лечить не будет, а у нас денег нет. Ну да ничего. Продадим остальные доспехи.

«Не стоит», – произнёс Корпус.

– Не стоит, – повторил за ним сапожник.

– Это почему ещё?

– Шлем так сказал.

– До чего мы докатились! – вздохнул старик. – Теперь шлем указывает нам, что делать! Эдак завтра ещё портянки мной командовать начнут!

– Я бы не стал с ним спорить, – заметил Вегрик, припомнив, как Корпус чуть не свернул ему шею.

– Что ж, в любом случае, мы ещё можем получить награду за оборотня. Думаю, Ригудий Маленький хорошо заплатит за голову своего дядюшки. А уж потом тебя вылечим, продадим эти дьявольские железяки и заживём, как короли.

Вегрик согласно кивнул. Он сам хотел поскорее избавиться от доспехов. Конечно, пользы от них немало, но не очень-то приятно, когда твой собственный шлем может вдруг ни с того ни с сего тебя прикончить.

***

По пути в небольшой деревеньке Утопий отдал поломанный меч и гнутые железки местному кузнецу в обмен на две краюхи хлеба и какую-то линялую тряпку. Товарищи подкрепились. Подгоревшая корка показалась голодному Вегрику вкуснее самого сочного жаркого.

Уховёрт меж тем приделал к занавеске две бечёвки и протянул её сапожнику.

– На-ка вот, накинь на плечи!

– Это ещё зачем?! – удивился Вегрик. – Мне и без того жарко.

– А я говорю, надевай! – настаивал Утопий. – Скоро придём в город, и надо будет как-то людям объяснять, почему ты всё время в доспехах ходишь. Вот мы и скажем, что ты – странствующий рыцарь. А разве бывают странствующие рыцари без плаща?

Вегрик подумал, что в таких делах старик лучше разбирается, но решил немного поспорить:

– Странствующих рыцарей и без ботинок не бывает. Лучше бы ты мне башмаки какие-нибудь раздобыл, а то я уже все ноги стёр!

– Получим награду, и будут тебе башмаки, какие пожелаешь! – заверил его Утопий.

Накидывая тряпку, сапожник спросил:

– Если я странствующий рыцарь, то ты кто такой?

– Выходит, я – твой оруженосец.

– А раз ты оруженосец, так и кати тогда тачку! Не рыцарское это дело – тяжести таскать!

Утопий был вынужден согласиться. Странствующий рыцарь с тачкой, и впрямь, выглядел бы подозрительно. Перед тем, как взяться за рукоятки, старик набрал большую охапку травы и укрыл волчью голову.

– Не хватало ещё, чтобы блохи с этой дряни на меня перескочили, – заявил Уховёрт. – Вдруг они оборотневскую заразу разносят! А пижма с полынью – от блох первое средство.

***

К обеду приятели добрались до широких вод Исталы. На другом берегу реки уже виднелись башни Вилира.

На переправе в ожидании парома собралось человек десять. Бородатые крестьяне играли в кости. Ветхая старуха перекладывала яйца в корзине. Под тенью ивы, к стволу которой был привязан толстый уходящий в воду канат, сидел светловолосый мальчишка и строгал палку ржавым ножом. Увидав облачённого в доспехи Вегрика, мужики прекратили игру и отошли подальше.

– Мы почти на месте, – сообщил Утопий. – Осталось только дождаться парома.

– Как же! Дождёшься его! – проворчала старуха. – Я тут с самого утра сижу! Того гляди все яйца протухнут, а паром на той стороне стоит – ждёт, пока побольше людей наберётся! Всё потому, что здешний паромщик лентяй и пройдоха! Нипочём порожняком не поплывёт, хоть тут сто человек ждать будут! Чтоб его хозяин реки забрал вместе с этим паромом!

– А вот я скажу отцу, что вы поминали хозяина реки, так он вас вообще на паром не возьмёт! – заявил паренёк, не прекращая строгать палку.

– Поговори мне ещё, сопляк! – огрызнулась старуха. – Кто мне заплатит за яйца, если они протухнут?!

– Не знаю уж, кто вам заплатит, да только если не прекратите браниться, поплывёте на тот берег в своей корзине!

Старуха ещё что-то пробормотала вполголоса и занялась перекладыванием яиц.

– Что ж, будем ждать, – решил Утопий и уселся прямо на землю в тени прибрежных кустов.

Вегрик последовал его примеру.

***

Прошло три часа. Солнце покатилось к горизонту. Крестьяне достали хлеб, сыр и принялись за еду. Вегрик поглядывал на них с завистью. Старушка перепробовала сотню способов укладки яиц в корзине, парнишка изрезал две палки на мелкие стружки и принялся за третью, а паром и не думал отходить от противоположного берега.

– Пожалуй, так мы засветло в город не попадём, – озабоченно вздохнул Утопий.

Вегрик согласно кивнул.

Тут к переправе подкатил экипаж, запряжённый парой холёных лошадей. Из коляски выбрался толстый румяный юноша в камзоле и оглушительно чихнул.

– Можешь быть свободен! Дальше сам доберусь, – сказал он кучеру, утирая нос.

– Обождите, ваша милость! Я только проверю, всё ли в порядке с переправой, – с этими словами кучер слез с козел и подошёл к светловолосому пареньку. – Ну-ка, малой, помаши паромщику, чтобы он к этому берегу правил!

– С чего бы? – нахально ответил мальчишка. – Все ждут, так и вы подождите.

– Я тебя, паршивца, сейчас кнутом отстегаю! Живо зови паром! Господину Афафалю надо переправиться!

Услышав это имя, парень подскочил, как ужаленный, схватил стоявший у дерева красный флаг и принялся размахивать им, что есть сил. Уже через минуту привязанный к иве канат поднялся над водой, натянулся, и паром тронулся с места.

– Хоть кто-то приструнил этих лодырей! – самодовольно прошамкала старушка, быстро собирая яйца в корзину.

Кучер вернулся к экипажу и с поклоном обратился к молодому человеку:

– Можете переправляться, ваша милость. Всё в порядке.

– Спасибо! – улыбнулся юноша и ещё раз чихнул. – Вот тебе за труды! Теперь возвращайся в имение, а то до темноты не доберёшься.

Кучер спрятал монету, ещё раз поклонился и забрался на козлы.

– Должно быть, этот господин Афафаль – важная птица, – проговорил Утопий Вегрику на ухо.

Румяный молодой человек меж тем заметил сидящего под кустом сапожника, и глаза его загорелись интересом.

– Приветствую вас, господин рыцарь! – сказал он и церемонно поклонился. – Меня зовут Апапи́с Афафаль. Могу ли узнать ваше имя?

Пока Вегрик соображал, как бы поизящнее представиться, Утопий ответил вместо него:

– К сожалению, нет. Мой хозяин дал обет не называть своего имени до тех пор, пока не покроет его славой подвигов.

– Ах, вот оно что! – всплеснул руками Апапис. – Поэтому-то на ваших доспехах и нет герба! Выходит, вы странствующий рыцарь! Как это благородно! Позвольте же спросить, какие подвиги вы уже совершили?

– Ну, я… – начал было Вегрик, но Утопий вновь перебил его.

– Не в правилах рыцаря хвалиться своими победами. Рассказывать о них – дело менестрелей.

– Вот это правильно! – с жаром согласился Апапис. – Я сам, признаться, ненавижу хвастунов! Но хотелось бы узнать…

Тут он приоткрыл рот и сморщился, борясь с подступившим чихом.

– Боюсь, и на этот вопрос мой хозяин не сможет ответить, – произнёс Утопий.

Победив-таки чих, Апапис сказал с обидой:

– Но я даже не задал его! И почему вы всё время отвечаете за господина рыцаря?

– Мой хозяин дал обет не произносить ни слова до тех пор, пока не совершит тридцать шесть подвигов.

При этом Уховёрт слегка наступил на босую ногу Вегрика и строго посмотрел на него.

– Ага. Так и есть, – кивнул растерявшийся сапожник.

– Вот это да! – воскликнул Афафаль. – И не думал, что сейчас можно встретить настолько благородного рыцаря! Я, признаться, и сам хочу посвятить себя военной карьере и даже беру уроки фехтования. Учителя говорят, что у меня неплохо получается. Хотите, покажу вам несколько приёмов? Правда, клинок я оставил дома.

Апапис посмотрел по сторонам, заметил оструганную палку в руках мальчишки и тут же побежал вооружаться. Завязался спор. Видимо, мальчуган не хотел просто так отдавать результат своих трудов.

Убедившись, что новый знакомый его не слышит, Вегрик возмутился вполголоса:

– Что за чушь ты тут городишь?! Почему это я должен всё время молчать?!

– Делай, как говорю! – строго прошипел Утопий. – Стоит тебе рот открыть, и любой сразу поймёт, что рыцарь из тебя, как из ноздри бомбарда! Чем больше молчишь, тем лучше.

Вегрик хотел было возразить, но к ним уже бежал Апапис, сумевший-таки отобрать палку у мальчишки.

– Вот, посмотрите! – запыхавшись, объявил Афафаль, присел на корточки и выставил палку вперёд. – Позиция «заяц на пне». Консильянский стиль. Так можно долго защищаться даже от пяти врагов. Хорошо у меня получается?

– Прекрасно! – заверил Утопий. – Я много раз видел в этой позиции своего господина, и у вас получается ничуть не хуже, чем у него.

– Да. Мне все говорят, что я способный, – расплывшись в улыбке, согласился Апапис. – А вот посмотрите ещё!

Юный господин Афафаль старательно демонстрировал позицию за позицией, прерываясь только для того, чтобы прочихаться. Уховёрт рассыпался в похвалах, а Вегрик думал, что этого увальня, будь у него и настоящий меч, любой завсегдатай Арентеновской таверны легко отколотит ножкой от табурета.

Меж тем паром причалил к берегу. Крестьяне сгрудились у сходней, не решаясь подняться на плот прежде знатных пассажиров.

– Может, поплывём уже, – тихонько прокряхтела старуха с корзиной.

Господин Афафаль только что закончил демонстрировать позицию «понурый соловей».

– Ах, да! Конечно! – встрепенулся он. – Паром-то уже прибыл! Я и не заметил! Только после вас, господин рыцарь! Только после вас!

Вегрик прошествовал к сходням на высокий плот, качающийся на бочках-поплавках. Утопий покатил за ним тачку.

При входе на паром сапожника остановил лысый мужик с окладистой бородой.

– Четверть пфеннига за переправу, – сообщил он.

Вегрик замер в растерянности. Денег-то у него не было.

– Мой хозяин – странствующий рыцарь, – поспешил сообщить Утопий. – Он поклялся не брать в руки денег, пока не совершит тридцать шесть подвигов.

– Не знаю уж, кто там и чем поклялся, – спокойно сказал паромщик, – да только за переправу надо платить. Это закон такой. А с рыцаря даже двойная стоимость выходит, потому что на нём железа тяжёлого много. И с вас, господин, тоже четверть пфеннига. Да и за тачку нужно заплатить.

Утопий открыл было рот, чтобы возмутиться, но стоявший позади господин Афафаль оборвал его:

– Я с радостью заплачу и за господина рыцаря, и за его слугу, и даже за тачку. Вот, держите!

Паромщик принял монеты и отошёл в сторону. Закатывая тачку на плот, Утопий высказался:

– Достойный молодой человек! С такими у нашего рыцарства есть будущее!

Вегрик только плечами пожал. Ему Господин Афафаль показался редкостным недотёпой. Впрочем, недотёпа этот был при деньгах. Может быть, получится вытянуть из него пару монет.

После того, как крестьяне погрузились на плот, паромщик спустился на берег, зачерпнул ладонью воды из реки, сделал пару глотков и пробормотал что-то.

– Это он хозяина реки задабривает, чтобы переправа была хорошей, – пояснил один из мужиков своим товарищам.

Те с пониманием закивали.

Завершив ритуал, паромщик вернулся на плот, убрал сходни и вместе с подручным встал к вороту. Переброшенный через реку канат натянулся, и паром отошёл от берега.

Вегрик и Утопий устроились на дальнем краю плота. Господин Афафаль ни на минуту не отходил от них, болтал без умолка о рыцарской доблести, кровавых битвах и чихал после каждых тридцати слов.

– Как бы и я хотел отправиться в странствия, опоясавшись мечом! – говорил он. – Но матушка ни за что меня не отпустит! Она думает, я не могу постоять за себя! Даже в городе за мной всё время таскаются слуги! Это так утомляет! Сегодня я специально вернулся из поездки на день раньше, чтобы меня не встречали у переправы, и можно было хоть немного прогуляться в одиночестве. Матушка слишком сильно за меня переживает. Она говорит, что я – единственный наследник, а потому должен продолжать семейное дело.

– И что же это за дело? – полюбопытствовал Утопий.

– Мы производим пеньку. Пенька Афафалей – довольно известная марка. Возможно, вы слышали о ней.

Вегрик и Утопий только плечами пожали. Может быть, пенька Афафалей и была кому-то известна, да только не им.

– Я как раз возвращаюсь с наших полей, – продолжал Апапис. – Матушка посылала меня посмотреть, правильно ли крестьяне вымачивают коноплю. А какой смысл на неё смотреть? Лежит себе трава в воде – вот и всё. Уж крестьяне-то, признаться, лучше меня знают, как её вымачивать. А я после того, как побуду на конопляном поле, обязательно чихаю целый день, – в подтверждение своих слов Апапис громко чихнул. – Вот видите! Врачи говорят, что это от запаха конопли. А матушка и слышать ничего не хочет. Она уверена, что конопля – лекарственное растение, от которого не может быть вреда здоровью.

– Конопля хорошо помогает от нарывов, – со знанием дела сообщил Утопий.

– А мне-то какая с этого радость? – вздохнул Апапис. – Ведь у меня нет никаких нарывов. Определенно, производство пеньки – дело не по мне. Ах, сколько раз я просил матушку отпустить меня в путешествие! Но разве с ней договоришься?!

– Возможно, чихание происходит от того, что в ушах у вас образуется много серы, – сообщил Утопий. – Она опускается потом к носу и создаёт там зуд.

– А разве такое бывает?

– Конечно. И очень часто. Вам бы следовало показаться хорошему чистильщику ушей.

– Может быть, это и помогло бы, – ответил Апапис. – Матушка тоже говорит, что чистка ушей очень полезна для здоровья. Да только в Вилире уже давно нет знатоков этого дела.

– Да, – согласился Утопий. – Во всей округе, пожалуй, я – последний чистильщик ушей.

– Вы? – не поверил Апапис. – А я думал, вы просто слуга.

– Оруженосец, – поправил его Уховёрт. – Но кроме этого я владею всеми тридцатью семью приёмами чистки ушей, знаю расположение целительных точек, а также обучался иглоукалыванию и прижиганию моксой.

Апапис от удивления чихнул так, что прослезился.

– Тогда вам непременно надо навестить мою матушку! – заявил он, утерев глаза. – Она давно ищет, кто бы мог почистить ей уши. Вам хорошо заплатят.

– Что ж, я с удовольствием, – приосанился Утопий. – Но у меня нет с собой инструментов.

– Это не проблема! – уверил его Апапис. – Думаю, матушка сумеет найти подходящие! Итак, в Вилире сразу же идём к нам, если, конечно, у вас нет неотложных дел! Будете моими гостями! Это такая честь – принимать странствующего рыцаря! Может быть, вы мне покажете несколько приёмов фехтования!

Вегрик и Утопий переглянулись. Предложение было заманчивым. В гостях наверняка накормят ужином. Да и ночевать на улице не придётся.

– У нас есть одно дело к господину барону, – важно начал Утопий, – но, думаю, оно подождёт до завтра. Мы принимаем ваше приглашение.

– Вот здорово! – обрадовался Апапис. – Жаль, нельзя заранее предупредить матушку, чтобы к ужину приготовили что-нибудь особенное. Вы знаете, у нас превосходный повар. Он так умеет зажарить косулю, что её не отличишь от лосося!