Полная версия
Пять с половиной подвигов
Вот теперь этот увалень начинал нравиться Вегрику.
***
Паром добрался до середины реки. Сильное течение немного отклонило его в сторону, но привязанный на берегу канат держал крепко. Паромщик с подручным крутили лебедку, и вода воронками завивалась вокруг бочек-поплавков. Апапис, то и дело разражаясь громким чихом, продолжал рассуждать о чудесном искусстве своего повара, который однажды приготовил горох, по вкусу совершенно напоминавший чечевицу. Такие разговоры Вегрику нравились больше, чем всякие рыцарские бредни.
Вдруг что-то громко плеснуло возле плота, будто очень большая рыба ударила хвостом. Паромщик вздрогнул и быстро забормотал что-то, налегая на ворот. Апапис неожиданно умолк, потом чихнул несколько раз подряд и пробормотал:
– Странно. Мне показалось, я видел рыбу с человеческим лицом. Вот здесь, рядом с паромом.
Он подошёл к самому бортику и слегка наклонился, стараясь что-то разглядеть в реке.
Длинная тень скользнула под зеленоватой водой. Вдруг плот обо что-то ударился, тряхнуло, и Апапис, не удержав равновесия, повалился за борт.
Вегрик звонко рассмеялся. Ему показалось забавным, как бултыхнулся этот недотёпа.
– Ты чего ржёшь, дурень?! – напустился на него Уховёрт. – Не видишь разве, человек тонет!
– Будет тебе! – с улыбкой ответил Вегрик. – С чего он вдруг тонет? Рядом с плотом же упал.
– Тону! Тону! – завопил Апапис, подтверждая опасения Уховёрта.
Юноша отчаянно молотил руками, но течение сносило его от плота. Плавать, судя по всему, он не умел.
Возле бортика стояло ведро, к ручке которого была привязана длинная верёвка. Уховёрт схватил посудину, бросил её Апапису, чуть не попав тому по голове. Но юноша настолько одурел от страха, что и не подумал уцепиться за ведро. Он бестолково барахтался, хватал ртом воздух вперемешку с водой.
Мужики на пароме молча переминались с ноги на ногу. Никто и не думал спешить на помощь утопающему.
– Чего встали?! Скорее спасайте его! – закричал Уховёрт.
– Никто в воду не полезет. У хозяина реки добычу забирать нельзя, иначе беда будет, – прошамкала в ответ старуха.
– Вы что, с ума тут все посходили?! – разозлился Утопий. – Какой ещё хозяин?! Рыбу испугались?!
– Нельзя забирать. Точно, нельзя. Иначе – беда, – пробубнили в ответ мужики.
– Тогда ты прыгай! – толкнул Уховёрт Вегрика.
– Куда ж я прыгну?! – развел руками сапожник. – Я в латах! Потону сразу!
– А я плавать не умею! Вот проклятье! – сокрушался старик.
Несчастный Афафаль меж тем трепыхнулся несколько раз и скрылся под водой.
– Ну, пожалуйста! Прыгни! – взмолился старик. – Вот, держись за верёвку! Ты, главное, ухвати его под водой, а я вас обоих сразу вытащу!
«Прыгай! Не страшись!» – проговорил тут Корпус.
– Да что же это такое?! – возмутился Вегрик. – Ты ещё откуда взялся на мою голову?! Весь день молчал, а теперь объявился!
– Прыгай скорее! – уговаривал Утопий. – Иначе пропали наши ночлег и ужин!
– Ах, будь она неладна! – выругался сапожник, и обмотал конец верёвки вокруг запястья.
«Во славу Сияющих Чертогов!» – провозгласил Корпус.
Тут же забрало шлема захлопнулось, латная перчатка плотно сжала верёвку, и ноги сами выбросили Вегрика с плота. Брызги разлетелись в стороны. Сапожник едва успел набрать в грудь побольше воздуха, как пошёл на дно. Смастеренный Утопием плащ отвязался и уплыл по течению.
Вегрик быстро погружался, и зеленоватая вода вокруг становилась темнее, начинало закладывать уши. «А хватит ли у старика сил меня вытащить? – волновался сапожник. – Ведь на мне железа пуда два! И зачем я только прыгнул?!»
В водяной мути впереди появилась тень большой рыбы. Длиной она была чуть ли не с двух людей. «Ишь какой сомяра! – подумал Вегрик. – Пудов на десять, должно быть, потянет!»
Рыбина развернулась и двинулась к сапожнику, разевая пасть, усеянную мелкими зубами, по обе стороны которой свисали длинные усы. Вегрик поклясться был готов, что глаза у этой твари человечьи, и, вроде бы, даже нос есть, как у людей. Не успел он сообразить, что происходит, как его левая рука резким движением ухватила рыбину за морду. Та замотала головой, вырвалась и скрылась в толще воды. В латной перчатке остался лишь кусок её уса.
«Прости меня, Сияющее солнце! Мы его упустили!» – горестно воскликнул Корпус.
«Кого?» – не понял Вегрик.
«Водяного демона, разумеется»
От мысли, что Корпус собирался драться под водой с мерзкой рыбиной, сапожника передёрнуло. Слава Богу, эта здоровенная гадина успела уплыть!
Вегрик брезгливо выбросил склизкий рыбий ус и подумал, обращаясь к Корпусу: «Пропади он пропадом, этот речной дух! Нам хотя бы недотёпу спасти».
«Спасём по милости Владыки!» – заверил его шлем.
Сапожник чувствовал, что воздух в лёгких заканчивается. Ноги его упёрлись во что-то твёрдое. Он посмотрел вниз и увидел, что стоит на самом дне, а рядом лежит зацепившееся за корягу тело Апаписа. Вегрик схватил утопленника за ворот и начал что есть силы дёргать верёвку, подавая знак Уховёрту. Верёвка пошла вверх, но медленно. Очень медленно.
«Не сможет старик двоих вытащить да ещё вместе с латами! – с ужасом думал Вегрик. – Лучше брошу этого чихуна!»
Но рука, вцепившаяся в ворот камзола, не пожелала разжиматься.
«Терпи! – вещал Корпус. – Терпение – есть первая добродетель рыцаря!»
«Тебе хорошо говорить! Тебе дышать не надо!» – со злостью думал Вегрик.
Он зажмурил глаза, сжал зубы и всеми мышцами в теле пытался удержать лёгкие от вдоха. Верёвка тянула его вверх со скоростью улитки. «Тащи же, старый пень! Тащи, чёрт бы тебя побрал!» Чернота перед глазами краснела, в ней начали мельтешить сотни искорок. Жажда воздуха била изнутри в грудь, в горло, просилась наружу, как рвота.
«Пусть я утону, – решил Вегрик. – Говорят, это не больно. Не могу больше. Вот только досчитаю до трёх – и всё. Раз. Два». На третьем счёте он почувствовал, как вода отступает от лица, стекает через щели забрала. Сапожник открыл глаза, увидел солнце, перепуганную физиономию Утопия и с хрипом вдохнул.
– Ты нашёл Апаписа? – первым делом спросил Уховёрт.
Рука сама приподняла тело господина Афафаля над водой. Старик тут же подхватил его и потащил через бортик. Немного отдышавшись, Вегрик вскарабкался на паром. Там Уховёрт уже колдовал над бездыханным Апаписом. Коленом он давил юноше в живот, а обеими ладонями хлестал его по щекам. Остальные пассажиры сгрудились на дальнем краю плота и с ужасом наблюдали за этими операциями. Лицо Апаписа было синим, как лепестки цикория. Несмотря на все старания Утопия, признаков жизни он не подавал.
– Видать, зря я прыгал, – изрёк Вегрик, усаживаясь на настил плота.
Уховёрт ещё пару раз ткнул юношу коленом, потом встал и отёр руки о рубаху.
– Видать, зря, – согласился он.
Вдруг Апапис открыл глаза и сказал, как ни в чём не бывало:
– Итак, господа, вы меня спасли! Премного благодарен! Думаю, матушка щедро вознаградит вас за самоотверженность. Кстати, господин рыцарь, можете внести это спасение в список своих подвигов. Много ли вам ещё осталось до тридцати шести?
После этих слов Апапис сел и ехидно засмеялся. Мужики на пароме попятились в испуге. Казалось, если бы не вода вокруг, они пустились бы врассыпную.
***
Плот уткнулся в берег. Паромщик кое-как побросал сходни и поспешил на корму – подальше от утопленника. Спускаясь, Апапис заметил ведро с привязанной верёвкой.
– Сколько стоит эта вещь? – спросил он паромщика.
– Берите так, – просипел тот. – Мне от вас ничего не надо.
Апапис отвязал верёвку и оставил её на плоту. Перегнувшись через бортик, он зачерпнул полное ведро воды, сошёл на берег и зашагал по направлению к городу. Вегрик поспешил за ним. Обещанные ужин и ночлег всё ещё волновали сапожника. Да и вопрос награды за спасение хотелось бы обсудить подробнее. Утопий, немного провозившись с тачкой, вскоре догнал товарища.
Апапис вопреки обыкновению шёл молча, даже не оглядываясь на своих спутников.
– Господин Афафаль! – окликнул его Уховёрт. – Не скажите ли, для чего вам ведро с водой?
– Для дела, – ответил Апапис, потом помолчал немного и добавил. – Мне кажется, эта вода целебная. Вы заметили – после купания я совсем перестал чихать.
– Похоже, он свихнулся, – шёпотом сообщил Уховёрт. – Такое бывает от страха.
– Свихнулся он или нет, а нам с него кое-что причитается, – прошептал в ответ Вегрик.
– Кстати, господа, насчёт награды за моё спасение я говорил совершенно серьёзно. Конечно, странствующие рыцари не берут денег за подвиги, но, наверное, господин ухочист не откажется от золота.
Сказав это, Апапис противно захихикал и добавил:
– И, конечно, приглашение на ужин и ночлег в силе. Принимать таких гостей – большая честь.
До города они добрались к самому закату.
У ворот стражники посмотрели на прибывших с подозрением. Молодой человек в промокшей одежде с ведром воды, босоногий рыцарь в латах и старик с тачкой сена – странная компания. Впрочем, судя по всему, стражники знали Апаписа, поэтому всех пропустили без задержки.
***
Дом Афафалей был хорош. Длинный особняк в три этажа с мраморным крыльцом и колоннами – такой роскоши Вегрик никогда не видел. Видимо, производство пеньки – дело очень выгодное.
У входа их поджидала грузная женщина с пышной прической. Едва завидев Апаписа, она всплеснула руками и вразвалку засеменила ему навстречу.
– Ах, мой дорогой! Ничего не говори – я уже и так знаю! – затараторила женщина. – Мальчишка прибежал с переправы и всё рассказал садовнику, а он – горничной, а горничная – уже мне. А я и не знаю, кому ещё рассказать об этом несчастье – все и так всё знают. Ужас! Ужас! А это, наверное, те господа, которые тебя спасли? Очень приятно! Очень приятно! Прошу пожаловать! Милости просим! Но как же тебя угораздило упасть в реку?! Этот дрянной паромщик не может сделать нормальное ограждение! Я подам на него жалобу в магистрат! И зачем тебе ведро?
– Да, матушка. Это, действительно, те самые господа. Распорядись, пожалуйста, выдать им награду за моё спасение. Думаю, тридцати гульденов будет достаточно. Хотя, нет. Дай пятьдесят! Они действительно рисковали, бросаясь за мной в воду.
Вегрик чуть не подпрыгнул от радости. Пятьдесят гульденов за недотёпу! Вот так удача!
– Я пригласил их остаться у нас на ночлег, – продолжал Апапис. – Большие гостевые комнаты свободны? Скажи, чтобы их приготовили. А я пойду к себе. После таких событий надо пораньше лечь спать.
Не выпуская ведра, он пошёл в дом. На мраморе за юношей оставались мокрые следы.
– Тебе нездоровиться? Может быть, позвать лекаря? – взволновалась госпожа Афафаль.
– Нет-нет. Просто надо выспаться, как следует. Вот этот пожилой господин оказал мне врачебную помощь. Кстати, он чистильщик ушей. Помниться, ты искала такого мастера.
Госпожа Афафаль повернулась к Утопию.
– Правда? Вы, действительно, чистильщик ушей? Хотя это и так видно по вашему головному убору. Какая удача! Представляете, в этом городе не осталось ни одного мастера! Последний умер лет десять назад. А у меня правое ухо слышит всё хуже и хуже. Боюсь, как бы не оглохнуть совсем. Вы ведь не откажетесь провести хотя бы один сеанс?
– Это большая честь, – поклонился Уховёрт, – Если у вас есть подходящие инструменты…
– Инструменты мы найдём! – заявила госпожа Афафаль. – Сейчас же пошлю за ними слугу. А теперь проходите в дом! Скоро будут подавать ужин, а ведь надо ещё привести себя в порядок с дороги. Вам принесут чистую одежду. Боже мой, господин рыцарь! Почему вы без обуви?! Я прикажу выдать вам башмаки. А вашу тележку поставят в сарай.
Комнаты Вегрика и Утопия оказались в разных концах длинного коридора. Взглянув на свои апартаменты, сапожник присвистнул от изумления. Тут легко разместилась бы конюшня лошадей на десять. И кругом кресла, зеркала, разные гобелены. Широкая кровать была устлана такой мягкой периной, что Вегрик тотчас же завалился бы спать, если бы не приглашение к ужину.
Слуги принесли одежду, таз для мытья и воду. Особенно обрадовали сапожника начищенные до блеска крепкие ботинки, которые пришлись как раз впору. Вегрик поспешно снял латы, оставшись в одном шлеме, и переоделся в чистое. Мыться он не стал, рассудив, что уже достаточно сегодня барахтался в воде.
Когда Вегрик спустился к ужину, Утопий уже был за столом и беседовал с госпожой Афафаль о различных приёмах чистки ушей, восхищая её своими блестящими познаниями. Принесли еду, и сапожник, не дожидаясь особого приглашения, принялся набивать рот. Госпожа Афафаль хотела что-то спросить у него о тяготах рыцарского быта, но Утопий рассказал ей про обет молчания. Впервые Вегрик порадовался этой выдумке, поскольку не надо было отвлекаться от еды на глупую болтовню.
После ужина Уховёрт объявил, что готов прямо сейчас провести сеанс чистки, и удалился с госпожой Афафаль. Вегрик же до такой степени набил себе брюхо, что сомневался, сможет ли встать со стула. Впрочем, собравшись с силами, он дотащился-таки до опочивальни и завалился на кровать.
«Мы бы не спали на твоём месте, – заговорил вдруг Корпус. – Здесь может быть опасно».
– Да брось ты! – сквозь зевоту пробормотал Вегрик. – Что тут опасного? Мы в гостях у хороших людей. Шутка ли, пятьдесят гульденов пообещали! Ничего тут опасного нет.
Через секунду сапожник храпел.
***
Проснулся Вегрик оттого, что в рот ему запихивали мокрую тряпку. Едва он открыл глаза, как тут же лязгнуло железо. Сапожник понял, что это захлопнулось забрало шлема. Он хотел подняться, но не смог – руки, ноги и шею держали какие-то верёвки. Сквозь прорезь забрала в тусклом свете был виден лишь потолок. Прижатый тряпкой язык не шевелился. Вегрик замычал, задёргался. Проклятье! Да что здесь происходит?!
– Проснулся-таки, господин рыцарь! – услышал он знакомый голос. – Ну, ничего-ничего. Скоро пойдём к мамуле!
Над ним склонился Апапис с металлической воронкой в руках.
– Говорили же тебе, дураку, нельзя у мамули добычу отбирать, иначе поплатишься! – ухмылялся Апапис. – Так не послушал! Ещё и ус ей оторвал! Это уж совсем никуда не годится! Вот и пеняй на себя! Старик уже готов, теперь твоя очередь!
С этими словами Апапис попробовал поднять забрало, но безуспешно. Тогда он просунул узкий край воронки прямо в прорезь для глаз и попытался попасть им Вегрику в ноздрю. Сапожник отчаянно замотал головой.
– Трепыхаешься! – захихикал Апапис. – Это ничего. Сейчас мы ремешок подтянем.
Он зашёл за спинку кровати, повозился там немного, и путы сдавили шею Вегрика так сильно, что сапожник едва смог дышать. Кровь прилила к глазам, и под языком стало горько. Теперь Вегрик не мог пошевелить головой.
– Вот и хорошо! – одобрил Апапис, вставляя воронку в ноздрю своей жертвы.
«Чёрт возьми! Что надо этому выродку?!» – судорожно думал Вегрик.
«Судя по всему, он хочет тебя утопить», – ответил шлем.
«Зачем?!»
«Как мы и подозревали, демон успел захватить власть над юношей. Теперь из мести он хочет получить и твоё тело. Для этого тебя обязательно надо утопить в речной воде, чтобы его отродья смогли в тебе поселиться».
«Это рыба, что ли?! Так ведь не я, а ты ей ус оторвал! С чего бы меня топить?!»
«Думаем, сейчас ты не сможешь объяснить это речному демону», – изрёк шлем.
«А где ты был, когда меня связывали?! Почему не помешал?!»
«Когда ты во сне или без сознания, мы ничего не можем сделать. И мы предупреждали, что не стоит спать в этом месте».
Тем временем Апапис ковшиком зачерпнул воду и начал лить её в воронку.
«Вот дьявол! Сделай же что-нибудь! – взмолился Вегрик. – Давай! Во имя сияющих чертогов, или как ты там говоришь!»
Струя мерзким холодом обдала нос, потекла в сдавленную гортань. Сапожник старался глотать воду, чтобы она не попала в дыхательные пути, но это плохо помогало.
«Ты снял наших братьев. Сил, чтобы разорвать верёвки, не хватит. Мы можем лишь свернуть тебе шею, чтобы твоё тело не досталось демону», – мрачно проговорил шлем.
«Спасибо», – подумал в ответ сапожник, ощущая, как вода добирается до лёгких.
Апапис зачерпнул второй ковшик.
– Сегодня же отнесу вас мамуле, пока она ещё здесь, – приговаривал он. – И тебя, и старика. Мамуля будет довольна.
Вегрик приготовился расстаться с жизнью и жалел, что не знает наизусть никаких молитв.
«О, Владыка! Склоняюсь я перед Твоим ликом и прошу смиренно…» – подсказал шлем.
Тут прозвучал гулкий удар. Апапис выронил ковш и завалился на сапожника. Перед Вегриком появился испуганный Уховёрт с погнутым канделябром в руке.
– Ты живой, что ли? – спросил старик. – Сейчас я тебя развяжу! Погоди немного!
Освободившись от пут и прокашлявшись, Вегрик первым делом надел латную перчатку.
«Во славу Сияющих Чертогов! Смешайся с прахом, тварь!» – провозгласил Корпус и немедленно нанёс удар оглушенному Апапису, проломив ему череп.
– Так этому подонку и надо! – одобрительно кивнул Уховёрт. – Представляешь, он связал меня сонного и начал воду в нос заливать, чтобы я захлебнулся! Но не на того напал! Недаром я мастер чистки ушей! Известно, что ухо, горло и нос пребывают в сообщении. Особым приёмом я перекрыл трахею, поднатужился и начал воду из уха выпускать, а сам мёртвым притворился. Эта сволочь поверила, развязала меня и отнесла в какой-то подвал. Еле оттуда дорогу нашёл впотьмах!
В коридоре послышались шаги, дверь отворилась, и на пороге появился слуга со свечой. Увидев мёртвого Апаписа, он бросился прочь с криками: «Хозяина убили!»
– Вот так история! – пробормотал Вегрик, быстро надевая доспехи. – Если бы нам не были должны пятьдесят гульденов, я бы предложил бежать через окно, пока не поздно.
– Пятьдесят один, – поправил его Утопий. – Хозяйка должна ещё гульден за чистку ушей. Я из неё вот такой ком серы вытащил.
Через несколько минут в комнату ворвались слуги, вооружённые топорами и дубинами. Уховёрт пробовал рассказать что-то про одержимость Апаписа, но его повалили на пол и начали заламывать руки.
Тут появилась госпожа Афафаль в ночной рубашке. Увидев мёртвого сына, она подняла такой вой, что, наверное, проснулся весь квартал.
«Что-то мне это не нравится, – мысленно обратился Вегрик к Корпусу. – Давай-ка раскидаем всех и дадим дёру! Чёрт с ними, с деньгами!»
«Нет, – ответил Корпус. – Эти люди ни в чём не повинны, и к ним нельзя применять силу. Если с вами захотят расправиться без должного разбирательства, то мы вмешаемся. Если же нет, тебе следует довериться суду магистрата».
Пару раз Вегрика уже судили за неуплату податей, поэтому от всяких там магистратов ничего хорошего он не ждал. Однако выхода не было. Без помощи Корпуса о побеге не стоило и думать.
«Ладно, вздохнул сапожник. – Тогда хотя бы забрало закрой, чтобы меня невзначай по лицу не ударили!»
Забрало с лязгом опустилось.
Глава 3. Живой камень
В тюрьме Вегрику, в общем-то, понравилось. Его как рыцаря содержали в светлом помещении с кроватью, два раза в день выносили ведро из отхожего места и неплохо кормили. Если бы грустный усатый охранник не считал своим долгом постоянно напоминать, что скоро состоится казнь, сапожник чувствовал бы себя превосходно.
Сначала предполагалось, что Вегрика как благородного рыцаря просто обезглавят безо всяких затей и даже не будут после этого насаживать его голову на кол у городских ворот. Однако на второй день охранник сообщил, что обстоятельства несколько изменились:
– В тачке нашли волчью голову, вот магистрат и решил, что вы – колдуны. А раз так, то вас, конечно, следует сжечь.
– Что за чушь! – воскликнул Вегрик. – Это голова оборотня. Я победил чудовище! В нормальных городах за это, наоборот, награду дают! За что же меня жечь?!
– Я тоже считаю, что жечь людей – неправильно, – согласился охранник. – И добро бы это делалось за городом, где-нибудь в поле. Так нет же. Костёр непременно надо устроить на главной площади. А стража должна следить, чтобы от искр где-нибудь пожар не начался. Как будто у нас другой работы нет. А знаете, как трудно потом чистить брусчатку от пепла? Но раз так заведено, то ничего здесь не попишешь. Да и приговор уже составлен. Вот вернётся господин барон из поездки, поставит на него печать – и дело с концом.
– Как это, приговор составлен?! – возмутился сапожник. – Ведь меня даже ни разу не допросили! Что это за суд такой?!
– В Вилире очень человечный суд. Это в других городах преступника допрашивают, пытают, чтобы он сознался. А у нас всё мягче. Понятно, что злодей не захочет про себя правду говорить. Так чего ж его зря мучить? В магистрате люди умные заседают – они и безо всяких допросов разберутся, кого вешать надо, а кого – жечь.
Из уважения к рыцарскому достоинству, доспехи у Вегрика отбирать не стали. Каждую ночь сапожник пытался уговорить Корпус на побег. Что может быть легче: выдернуть решётку из окна и дать дёру?! Но шлем оставался непреклонен. Неповиновение законной власти, видите ли, – поведение, не достойное рыцаря. А по сему, Вегрик должен с честью принять любой вынесенный ему приговор.
Сапожник требовал, просил, умолял, но всё без толку. В общем, когда на пятый день заключения в камеру вошёл служитель магистрата, Вегрик уже вполне отчаялся и был готов к казни.
«Вот посмотрим, что ты без меня делать будешь! – злобно подумал сапожник, обращаясь к шлему. – Чтоб тебя в костре покорёжило!»
Корпус промолчал.
Вслед за служителем Вегрик покорно вышел на улицу и побрёл в сторону главной площади. К его удивлению, костёр там даже не начинали складывать.
– Да что же это такое?! – не выдержал сапожник. – Сколько я, по-вашему, должен ждать, пока тут за дровами ходят?! И почему у меня только один конвоир?! И где трубачи с барабанщиками?! Я, всё-таки, рыцарь, а не какой-нибудь бродяга, и требую, чтобы меня сожгли в приличной обстановке!
– Что вы, господин странствующий рыцарь! Никто не собирается вас жечь! – уверил его служитель. – Расследование окончено, и все обвинения сняты. Сейчас мы идём к господину барону. Он пожелал вас видеть.
Такой поворот Вегрика обескуражил.
– Ну, что ж, – пробормотал он. – Тогда – другое дело. А моего слугу, его тоже освободили?
– Да. Но он отказался покидать тюрьму, пока не принесут обед.
***
По пути Вегрик раздумывал, как следует приветствовать барона. В придворном этикете он ничего не понимал, а потому опасался, как бы не наломать дров. В итоге сапожник решил воспользоваться советом Утопия и вообще рта не раскрывать, ссылаясь на рыцарский обет.
Ригудий Маленький, барон Вилира, и правда, оказался небольшого роста. Он едва доходил Вегрику до плеча и, судя по задорному блеску в глазах, был человеком деятельным.
– Рад видеть вас в своём замке, господин странствующий рыцарь! – приветствовал барон сапожника.
Вегрик в ответ улыбнулся и помахал рукой.
– Прошу прощение за нерасторопность городского магистрата! – продолжал Ригудий. – Сейчас хороший служащий – большая редкость. А наши чиновники не могут разобраться в самом простом деле. Им бы только кого-нибудь повесить или сжечь! Но, хвала Господу, теперь всё разрешилось благополучно. Бывшая при вас голова на самом деле принадлежит оборотню – такое заключение дали три специалиста. После этого я распорядился тщательно исследовать тело молодого Афафаля. И, представьте себе, вместо сердца у него обнаружен головастик величиной с кулак! Так что в вашей невиновности нет никаких сомнений! Я распоряжусь сделать чучела из этих тварей и поместить их на всеобщее обозрение, чтобы народ видел, какая мерзость водится на белом свете. Выставку мы назовём в вашу честь!
Вегрик скромно пожал плечами, давая понять, что можно обойтись и без таких широких жестов.
Барон подозрительно сощурился, обернулся к служителю и тихо спросил:
– Он что, немой?
– Кто его знает. В тюрьме, вроде бы, разговаривал. Этих странствующих рыцарей не поймёшь.
Ригудий согласно кивнул и снова заговорил с Вегриком:
– И поскольку вы избавили наши земли от двух дьявольских чудовищ, магистрат постановил выплатить вам награду в пятьсот гульденов. Конечно, обеты странствующего рыцаря вряд ли позволят принять эти деньги, но мы можем раздать их нищим…
– Нет! – завопил Вегрик. – Не надо нищим! С обетами всё в порядке. Мне как раз надо лошадь купить и всякое снаряжение для подвигов. И с госпожи Афафаль нам причитается пятьдесят гульденов за спасение её сынка. И ещё один гульден – за чистку ушей.
– Хорошо, – с улыбкой кивнул барон. – Я распоряжусь отправить к ней посыльного. И пока вы не покинули Вилир, будьте почётным гостем города! Вас разместят в самой лучшей гостинице. А вечером мы организуем пир в вашу честь.
Против пира Вегрик ничего не имел.
***
Утопий тюрьмой остался недоволен. То и дело он начинал чесаться и ворчать, что, должно быть, подхватил лишай в этих проклятых казематах. Впрочем, увидав, сколько золота им отсыпал барон, старик пришёл в восторг. Теперь денег хватит и на фургон с товарами, и на трактир, и на что угодно. Осталось только вылечить Вегрика от укуса оборотня и жить в своё удовольствие. Уховёрт пожелал немедленно отправиться на поиски врачевателя, чтобы поскорее покончить с этим делом и возвращаться в Арентен. Однако сапожник сообщил, что приглашён на пир к барону, а потому визит к лекарю придётся отложить до завтра.