Полная версия
В поисках Шамбалы
Артём ответил, что уже слышал об этом, ему рассказывал Шараман, он когда-то работал на мебельной фабрике, там у него много друзей. Ребята посмеялись: шила в мешке не утаишь…
Вскоре из соседней комнаты послышался скрип, потом жужжание, неясные голоса. Потом звук стал громче, чётче. « Леонид Брежнев встретился в Вене с президентом США Джимми Картером, чтобы подписать Договор об ограничении стратегических вооружений. Две политические системы, чтобы предотвратить всякие неожиданности, пытаются найти точки соприкосновения, идут на компромисс», – услышали парни. Потом наступило молчание. Приёмник выключили.
Распахнулась дверь и в комнату вошли два мужчины.
– О, Артём, привет! Просто вкусным-вкусным чаем аттестат мы обмываем? Или лучше сказать – отмечаем! Это я в стихосложении тренируюсь, – посмеиваясь, быстро подошел и пожал руку первый. Второй молча поклонился и присел в кресло возле стены. – Что за попутный ветер направил тебя в наш дом? – продолжал бывший моряк и сейчас не снявший тельняшку, плотно облегавшую крепкую грудь..
– Здравствуйте, дядя Павел! Вам кое что просили передать, – протянул Артём пакет с продуктами.
– А-а, это наверняка от Пармена. Был он у меня вчера. Значит, полегчало деду. Ну, спасибо и ему и тебе.
– И еще: сын его, Леван Парменович просил сказать, что завтра зайти не сможет: у него какая-то длинная деловая встреча! – Артём торопливо откланялся и направился к выходу.
– Ты куда-то торопишься?
– У меня ещё одно поручение от Левана.
Опять чьи-то дела улаживает уважаемый человек… Его ведь называют мерилом справедливости в определённых кругах.
– Нет, Павел, – внезапно вступил в разговор его брат. – Тут, пожалуй, продолжение серьёзного разговора. За несколько последних дней в город приехало слишком много моих старых знакомых. Да ещё из Баку, из Тбилиси внезапно звонили весомые ребята, просили гостиницу заказать, – услышал, закрывая двери, Артём.
А торопился он снова в бильярдную: предстояло выяснить, о чём это секретном говорили Леван с Мишей-одноруким. Не связано ли это с появлением в Кисловодске группы цеховиков, о чём обмолвился хозяин трикотажного цеха?
Лучше, пожалуй, уехать
Нет, у старших приятелей был другой разговор. В городе прошёл слушок, что неделю назад Лёвка Казак, начальник транспортного предприятия, помог председателю народного контроля спрятать концы в воду. В одну ночь они сломали и зарыли в яму недостроенную дачу. Кто-то собирает компромат на зарвавшегося чиновника. Всё строилось без документов, разрешения не было, участок земли относился к лесному хозяйству. А сегодня Лёвку нашли на автобусной остановке возле рынка без сознания, увезли в больницу. Правда, говорят, что у него давно побаливает сердце.
Эти сведения снова включили Тёмкин мыслительный компьютер. Случайность, совпадение или на Казака уже охотятся? А где же те двое, которых он видел возле закопанной дачи? Может, Казак – один из них? Тогда, кто второй?
Дядька вернулся домой поздно. Попили чаю, он рассказал, что снова в «Зарю» заходил Васенькин. «Ну, тот журналист, что с Каневским проверку у нас учудил, ты помнишь. На сей раз с каким-то молоденьким пареньком. Просто ужинали, встречу отмечали. Подозвали меня, благодарили за фаршированную шейку.
Младший, Николаем его зовут, приехал отметить со своим учителем, как он называл Васенькина, диплом об окончании факультета журналистики МГУ. Оказывается, первые свои заметки в «Кавказской здравнице» он и писал под руководством Вениамина.
Артём спросил, не слышал ли каких-то толков о Лёвке Казаке. И дядька, усмехнувшись, продолжал:
– Так я же о том и начал говорить, да ты перебил. Это они и отправили Лёвку в больницу. Ведь Васенькин и Казак живут в соседних домах, дружат семьями… В последнее время пил Лёвка много. Познакомился с каким-то генералом, вроде начальником алмазного фонда страны, устраивал для него поездки на шашлыки. А сердечко-то у него шалило…
– А про дачу закопанную ничего не говорили?
– Ездили они туда, ведь журналисты, им только подай жареное. Нет, ничего особенного не говорили. Удивлялись чиновничьей наглости…
Эти разговоры всё больше склоняли Тёмку к целесообразности уехать на прииски в ближайшее время.
Цеховики и воры договариваются. 1979 год
Узнал Артём о действительно важном событии не только для города, но и для всей страны, лишь через несколько дней. Пригласили в воскресенье заменить заболевшего певца, выступить в ресторане «Замок». Расположено это очень популярное заведение в красивом ущелье на окраине Кисловодска рядом со скалой, которую называют «Замок коварства и любви».
Сочинили о ней красивую легенду. Её экскурсоводы рассказывают многочисленным курортникам, приезжающим полюбоваться этим прекрасным местом на берегу реки Аликоновки. Вот и Артёму в этот раз пришлось не только петь, но и по просьбе подвыпившей компании со сцены порадовать приезжих, художественно воспроизводя события давних лет.
– Когда-то давно жил здесь богатый и жестокий князь, – привычно начал Артём, поглядывая на статного пожилого грузина, сунувшего ему в карман после исполнения «Сулико» какие-то деньги. – Сердце его было подобно куску ржавого железа. Не знал он любви и жалости ни к далеким, ни к близким. Только единственную дочь свою, Дауту, князь любил и лелеял. Любил, но берег от чужого глаза и держал взаперти. В своих детских играх Даута знала лишь одного мальчугана – Али, сына старого чабана Конова… – Артём нарочно затянул паузу.
Застольная компания слушала вполуха, начали переговариваться между собой. Грузин, видно старший в компании, приподнялся и оглядел стол. Тотчас стало тихо. Улыбнувшись, Тёмка продолжил рассказ о том, как выросшие дети полюбили друг друга. Но князь решил выдать дочь за богатого и знатного жениха. Влюбленные встретились на скале и решили: смерть лучше разлуки… Артём рассказывал вдохновенно, выразительно, буквально превращаясь то в пастуха Али, то в его любимую…
– На краю отвесной скалы, взглянув в последний раз в светлые очи любимой, юноша крикнул: «Прощай! Умирать с любимой не страшно!». И прыгнул вниз, в пропасть…
– Слушай, дорогой, дальше не надо! – поднялся со стула странный грузин. – Извините меня, люди добрые…
Он подошёл к сцене, взял Артёма за руку и попросил: – Пойдем, поговорить надо… – Они вышли на балкон. – Меня зовут Илларион, про тебя я всё знаю, вырос ты без родителей, воспитывал тебя дядька. Слушал я, как ты поёшь, видел в Сочи, как ты играешь в карты, в бильярд, разговаривал кое с кем. Захотелось познакомиться поближе. Не удивляйся. Дело в том, что ты очень, очень похож на моего старого друга, который погиб несколько лет назад.
Артём тревожно вздохнул. В душе что-то шевельнулось никогда не испытанное. О чём это он говорит, о ком?
– Я не уверен, Гайчика ли ты сын, у тебя, к сожалению, другое отчество. Почему-то Георгиевич. Но ведь дядька не знал твоего отца, я у него как-то спрашивал. Он мог и перепутать. Мне хотелось бы думать, что всё-таки ты сын моего друга. Понравился ты мне. – Он подошел к Артёму, положил ему руки на плечи. – Сыновей у меня нет, жена в лучшем из миров, а дочка вышла замуж аж в Австралию, – с горечью прибавил. – Поладим, будешь мне за сына.
– Диди мадлоба, уважаемый Илларион, – поблагодарил растроганно Артём по-грузински. И они начали разговаривать на языке предков. Артём очень хотел узнать что-нибудь о своём предполагаемом отце. Илларион рассказал, что был Гайк артистом драматического театра, увлекался стихами, сильный, ловкий, любил горы, походы, скалолазание. Однажды вместе с женой упали со скалы, она погибла, а он разбился, повредил позвоночник, сломал несколько ребёр, сильно хромал, долго лечился, из театра пришлось уйти.
– Вот почему Илларион не дал мне закончить легенду! – догадался Артём. – Чуткая душа.
– Помог я ему устроиться в одну охранную компанию, – задумчиво продолжил Илларион, – выполнял он отдельные особые поручения своего шефа, который, по моим сведениям, занимался ещё и драгоценными металлами. Видно, помогал я напрасно. – Помолчал, расстроенно покачивая головой. – Теперь на мне и висит тяжелый камень – говорят, что погиб он. Но тела я не видел. – Долго молчали оба. Потом Артём все-таки спросил: – А семья, где живет?
– Дальние какие-то родственники жили в Дилижане. Там мы с Гайком лет пятнадцать-шестнадцать назад гуляли на одной свадьбе. Кстати, с ним была подружка из Кисловодска. Но я её не запомнил…
– Дядька говорил, что мой отец, вероятно, был грузином.
– Сынок, мало ли у нас полукровок! Мать у Гайка была грузинкой, отец – армянин, знал Гайк оба языка, как и ты. Детство провёл он в Калуге, там они с братом еще увлеклись почему-то польским языком, общаясь с каким-то шляхтичем. А потом он учился в Тбилисском театральном институте им. Ш.Руставели, где преобладали грузины, вот и привыкли считать его грузином…
Только правильно выбери цель
Из ресторана они вскоре ушли. Илларион подвёл Артёма к чёрной «Волге», оттуда тотчас вышел водитель, открыл двери. – Поедем ко мне в номер, – полупредложил-полуприказал новый знакомый. Подъехали к санаторию имени Орджоникидзе. Здесь Артёму еще не доводилось бывать. Огромный номер поразил парня: одна душевая комната была больше зала в дядькином доме.
Хозяин достал из шкафа армянский коньяк, пару маленьких рюмок, положил в тарелку яблоки, нарезал сыр…
– Сегодня у нас бедный стол, – усмехнулся он. Протянул рюмку, они чокнулись. Артём в один глоток осушил рюмку, закусил кусочком яблока. Илларион смаковал коньяк, и почмокивал губами, явно получая удовольствие от ему привычного напитка. – Я не готовился, неожиданно встретил тебя, – продолжал старший.
– Ты, конечно, хочешь понять, с кем имеешь дело. – Илларион пронзительно посмотрел в глаза парня. – Я живу сейчас в Баку. Есть у меня своё крупное дело. Меня уважают многие, иные побаиваются. Подружимся – узнаешь больше, – усмехнулся он одной щекой, вторая почему-то осталась неподвижной. Заметив внимательный взгляд, пояснил: – Остатки инфарктного подарка. Но я уже почти в норме. Впрочем, хватит обо мне.
Хочется мне понять, чем ты дышишь? Надеюсь, не с картами связываешь своё будущее, Тёмка-темнила? – Он усмехнулся, давая понять, что знает всё о его карточных приключениях. – У тебя светлая голова, нужно учиться.
Артём рассказал о своих недавних размышлениях на эту тему, о предложении Вадима Туманова.
– Наслышан я о нём, – задумчиво протянул Илларион. – Восемь лет в заключении и восемь побегов. Как жив остался? Всё время ловили и били до полусмерти.
– Это мне рассказывали, – заметил Артём.
– Но едва ли рассказывали, что на прииске имени Фрунзе Туманов собрал заключённых в старательскую артель по добыче золота. Они первыми добились оплаты за конечный результат и увидели, что это хорошо для артели, а могло бы быть для страны. Да что-то страна не торопится перенимать его опыт.
Думал я сперва предложить тебе поработать у меня, но его окружение – замечательная школа жизни, их уроки тебе ой как будут полезны. Поезжай! И пиши мне, если захочешь, в Баку, до востребования. Я всегда буду рад тебя видеть, слышать, а если нужно будет – помогу, – уверенным и благожелательным тоном закончил он.
Артём молчал, раздумывая. Неожиданная встреча эта, словно подстроенная под ненаписанный еще сценарий, взволновала его. Обычно весёлый, говорливый, он не знал, как реагировать. Заметив это, Илларион пошутил: скучаешь со мной, к подружке торопишься?
– Нет, батоно, мне с вами очень интересно. А любимую я ещё не встретил, я не Ромео, мне и шестнадцать-то исполнится только в конце года, это по паспорту скоро семнадцать. Да и слишком быстро в последнее время жил: учёба, работа в ресторане, в свободную минуту – бильярдная, иногда каталам помогаю кое в чём. А ещё почитать нужно и русскую литературу и английскую…
– Молодец, у тебя всё впереди. Только правильно выбери цель.
– Пока что нужно двоюродным братьям и сёстрам помогать, пятеро их у дядьки Акопа. Пожалуй, поеду я на сезон, чтобы заработать в артели Туманова. А на следующей неделе надо экзамены сдать на заочное отделение в пединститут, буду специализироваться в английском языке.
– А как же отцовские гены? В театральное или музыкальное какое-нибудь училище не тянет?
– Я знаю, что неплохо пою, да и стихи умею читать. Но всё-таки к языкам у меня больше способностей. Грузинским, армянским, английским уже владею, по-осетински и по-
карачаевски немного понимаю. Да и дядя Шота посоветовал выучить ещё несколько…
– Что за Шота? Откуда? Почему ценишь его мнение?
– Он земляк Отари Лобжанидзе, шеф-повара ресторана «Заря», где работает и мой дядя. Там, помогая дяде на кухне, я с ним и познакомился. Он почти каждый год приезжает в Кисловодск. Фамилию я никогда не знал. А работает он в отделе пропаганды ЦК партии.
– Ого, какие у тебя, оказывается, разные знакомые: и из ЦК и бывший ЗК, – улыбнулся нежданной рифме, – а потом рассмеялся, оценивая свой экспромт. – Два противоположных полюса жизни. Но если серьезно, то оба советуют дельно. Я, пожалуй, присоединюсь к ним. Ты здесь, позволю себе литературное сравнение, плаваешь в ласковом море, а у Туманова работают люди, закаленные штормами да бурями. Вот уроки их жизни и общение с ними многому научат тебя.
– Ну, я и здесь кое-какую закулисную, если уж говорить сравнениями, жизнь подсмотрел. У катал, например.
– Мальчик, это же не твоё. В Англию или в Германию ты играть не поедешь, не выпустят. И неужели только для этого ты учишь языки?
– Вы правы, батоно. Когда читаю Шекспира, понимаю, что хочется не существовать, а что-то создавать. Но вот что – пока не знаю…
– Ну, создавать-то в нашей стране много чего нужно, – улыбнулся собеседник. Только с писателями и поэтами у нас всё в порядке. Талантов хватает. А если спуститься с поэтических высот на землю – кругом дефицит. Впрочем, я не прав. И в других сторонах жизни у нас есть способные и даже очень люди. Многие умеют из товарного дефицита делать деньги и даже очень большие деньги. Если бы они не помогали официальной экономике – трусов не смог бы купить в магазине…
– Знаю, у меня двоюродная сестра работает в трикотажном цехе: две смены официально – третья-подпольная.
– Воооот, – протянул Илларион, поднялся из кресла, помолчал. Потом улыбнулся. – Вспомнил я одну пословицу: «Не говори человеку всю правду, когда хочешь с ним познакомиться: оставь это на тот случай, когда захочешь с ним расстаться». Запомни, когда-нибудь пригодится. Но я не последую этому совету, – усмехнулся он, – потому что всякий совет к разуму хорош.
Ты затронул тему, на которую я сначала не хотел с тобой говорить. А теперь понял, что ты всё равно об этом узнаешь и удивишься, что я промолчал.
– Грузный и как бы оплавившийся, – глядя на собеседника, подумал Тёмка, – Илларион тяжело поднялся из кресла, потянулся, двумя руками растёр поясницу, несколько раз повернул голову влево-вправо, разминая шею.
– Уставать начал, – чуть ли не виновато промолвил. Подошёл к Артёму, погладил его по голове. – Запомни эти дни, парень. В Кисловодске состоялось событие очень значимое для страны. Наверное, вскоре тебе кое-что расскажут твои друзья-каталы. И может быть, даже предложат быть посредником в некоторых делах. Откажись, сынок. Не твоё это.
– А что случилось? Слышал я сегодня, как один цеховик говорил своему брату, что несколько очень весомых в деловых кругах людей одновременно приехали сюда.
Маленький урок
– Ты сегодня пел некоторым из этих людей. Здесь были представители цеховиков из Харькова, Москвы, Баку, Ростова, Махачкалы… И некоторые воры в законе, в основном, представители кавказских национальностей. Днём вели переговоры в одном из складов города, чтобы не привлекать внимания милиции, а вечером уже отдыхали. Они как раз из тех, кто умеет делать деньги. Кто на дефиците самых разных товаров, кто на человеческих слабостях. Некоторые – очень и очень большие деньги. С государством в лице чиновников и людей в форме научились договариваться, откупаться.
– Ну, это я давно освоил.
– Э-э-э, брат, речь идёт не о горкомовских шляпах и мелких милицейских шавках. Масштабы растут бесконечно! – Илларион вернулся в кресло, налил себе стопку коньяка, не предлагая Артёму, жестом показал, что ему уже достаточно, выпил, понюхал кусочек лимона, закрыл глаза и продолжил.
– Я ведь когда-то лекции читал в университете, побудь немного моим студентом. Дело в том, что во многих регионах заготовка и переработка хлопка, мясная и лесная промышленность, сельское хозяйство, государственная торговля и общественное питание сейчас контролируются семейными кланами или группами руководителей. Между ними распределяются размеры прибыли, жёстко закреплены конкретные функции…
– Это что же? Подпольное государство?
– Похоже, усмехнулся грузин. Кое-кто этому позавидовал. Шакалы уголовной среды сориентировались в изменившейся ситуации быстрее, чем милиция и налоговая инспекция. Амнистированные или вышедшие на свободу воры в законе и откровенные убийцы сразу нашли взаимопонимание – возникли банды новой формации… Им захотелось «потрясти» тех, кто расторопнее, умнее, стал пожирнее. Грабили, убивали. Для устрашения пытали и насиловали женщин, похищали и убивали детей.
Бандиты прекрасно понимали: потерпевший в прокуратуру не побежит. Потому что, объяснив происхождение нажитых миллионов, он получит срок да ещё станет смертельным врагом рассекреченных компаньонов.
(Тут Тёмка невольно вспомнил историю с продажей Эйфелевой башни, хотел рассказать её, но потом понял, что не стоит перебивать Иллариона).
– Подпольные миллионеры завели телохранителей, – продолжал старший. – Начались разборки, стрельба с двух сторон, гибли и те и другие. Выгоды и прибыли это никому не приносило. Наконец, кому-то из воров в законе пришла в голову идея: так можно же и нам договориться с цеховиками, как это сделали чиновники. Они «крышуют» предпринимателей, защищают от закона, а так называемые воры в законе могут брать мзду, защищая от залётных, случайных грабителей…
– И договорились?
– Воры просили за это 20 процентов от прибыли, сошлись на 10 процентах. Теперь предстоит только поделить страну на зоны влияния различных воровских кланов, закрепить за каждым из них определённых цеховиков.
– Но ведь это не может остаться без ответа от МВД или КГБ?
Илларион рассмеялся. – Конечно, они всё знают. А парадокс в том, что власти выгодно и существование подпольных цехов, которые помогают государству снабжать население дефицитными товарами, той же модной одеждой, и воров в законе, они ведь помогают милиции в какой-то степени поддерживать порядок в криминальном мире. И об этой сходке в Кисловодске, конечно, известно. Но едва ли власть решится на широкомасштабную войну: слишком многие чиновники (и весьма высокопоставленные!) заинтересованы в мирных контактах и с той и с другой стороной…
Долго они говорили в тот вечер. Так Артём неожиданно обрёл мощного покровителя. Расставаясь, Илларион обнял парня. Помолчали. Потом старший подмигнул и сказал: на всякий случай запомни пароль: «Замок коварства и любви».
Ницца, 1991 год. Воспомнинания о событиях 1979 года
Карнавал гудел, свистел, аукался, переливался красками солнечного заката и бури одновременно… Но Артём и Соня видели только глаза друг друга. Взявшись за руки, они свернули в какой-то относительно тихий переулок, устроились в скверике на лавочке. И говорили, говорили, говорили… Суматошно, сбивчиво, перескакивая с воспоминаний о Кисловодске на впечатления от Ниццы.
Пообедали в ближайшем кафе, продолжая разговорный марафон.
– Знаешь, 79-ый год для меня был переломным, – вспоминал Артём. Познакомился тогда с Высоцким, с его другом Тумановым, который оказался знаменитым золотодобытчиком. И он пригласил меня поработать поваром в его артели. Долго я сомневался, почти год. Заработки хорошие, но неизвестность страшила. Тайга, в артели много бывших заключённых.
Поехал я как-то в Ессентуки, там Николай Павлович Лобжанидзе в то время управлял трестом ресторанов и столовых. Замечательный был руководитель: отличные рестораны создал, первоклассные диетические столовые для курортников, рабочие столовые на зависть соседям. Из Сочи, из Ростова, из Краснодара приезжали перенимать опыт. В конкурсах Главкурортторга побеждали повара и официанты его треста. Предлагали ему в Москве возглавить трест, отказался. Позже его перевели в Кисловодск, повторилась та же история.
– Ну, я-то это знаю. Общепит в городе преобразился. А зачем ты поехал в Ессентуки? Что-нибудь новенькое? – Соня перебралась в рядом стоящее кресло.
– Он снова удивил: в ресторане при гостинице организовал обслуживание по системе «шведский стол». О таком на Северном Кавказе тогда даже не слыхали. Конечно, и я захотел посмотреть, как это организовано, поговорить с шеф-поваром, узнать, не боится ли он прогореть. Ведь поесть нахаляву наш народ умеет. Всё было отлично. Я уже собрался уходить. Но тут в зал вышел Николай Павлович, увидел меня, подозвал. Что, думаю, ему понадобилось?
– Артём, понравилось здесь? – Я расплылся в улыбке: сам Лобжанидзе моё мнение спрашивает. Сказал в ответ что-то восторженное. Он улыбнулся и просит: – Сделай одолжение, спой для моих гостей. Я в «Замке» недавно тебя слушал. Очень мне понравилось, надеюсь, им тоже доставишь удовольствие. А мне с журналистами нужно дружить.
– А причём тут журналисты? – не поняла Соня.
– Они же пришли, чтобы написать репортажи. Стол был накрыт в отдельном кабинете на четверых, а гостей было двое. Одного я видел перед той встречей года за два в «Заре», он был тогда заведующим отделом газеты «Кавказская здравница». Приходил к нам вместе с инспектором Каневским. Рейд проводили, акт составили. Попотел тогда наш шеф Отари.
Второго я не знал. Крупный, вальяжный, с весёлыми глазами, усы и бородка придавали лицу его степенность. Как выяснилось вскоре, кажущуюся. Он сыпал шутками, прибаутками. Сосед называл его Максом, сам отзывался на Вениамина.
– Это не тот ли Макс Росс, что ухитрился написать о кремлёвских воротилах?
– Он. Но фамилию я услышал позже. А что он эмигрировал в Канаду, узнал, когда прочитал его книгу.
– Так ты с ним виделся!
– Не только виделся. Слушай дальше… Усадили меня рядышком, потчевали, расспрашивали. Тут я впервые понял, что из журналистов вопросы сыпятся, как крупа из полного мешка, не останавливаясь. Пришлось разговориться. Потом попросили спеть. Благодарили. Удивились, что хорошо знаю английский.
Неожиданно заговорили о социологическом опросе, который совместно проводили на трикотажной фабрике. О директрисе, очень симпатичной, она понравилась Максу. И я вспомнил, что двоюродная сестра моя, которая работает там, рассказывала об этом опросе, говорила, что Макс сотрудничает с «Комсомольской правдой».
От обсуждения результатов социологического опроса, который меня не очень интересовал, плавно перешли к обстановке в стране. Тут я наслушался такого, чего тогда в газетах не писали.
– Например!
– Начали обсуждать политические новости. Оказывается, еще в 1978 году в иностранной печати обсуждали возможный уход Брежнева в отставку. Югославская газета «Борьба» опубликовала статью о секретаре ЦК КПСС Кулакове под названием «Будущий Генеральный секретарь ЦК КПСС». И вскоре, в июле, он неожиданно умер. Странная смерть. Были слухи, что его просто застрелили…
– Ты меня пригласил в кафе, чтобы рассказать об этих слухах? Так я подобного уже наслышалась…
– Извини, просто вспоминаю этот вечер. Передаю логику моих впечатлений. А сконцентрировались они на золоте! И тут без воспоминаний о Вадиме Туманове, его артелях, не обойтись. Макс рассказывал, что в 70-80-е годы страна выживала за счёт продажи огромного количества золота, которым латали дыры в экономике нашего так называемого развитого социализма. Золотом оплачивалась импортируемая техника, потребности медицины и отечественной фармацевтической промышленности. Даже закупки зерна, которого мы не могли собрать достаточно для удовлетворения потребностей промышленности, людей и животных.
Золотишко помогало выжить и предприятиям военно-промышленного комплекса, которые получали из Госфонда золото по стоимости 1 рубль за 1 грамм металла. Представляешь? А для других предприятий-изготовителей золото обходилось в 12 раз дороже….
– А сейчас разве не так? – спросил я журналиста.
– Примерно так же. Только добывать золотишка стали больше, – ответил Макс. Помолчал и добавил: – Разрешили мыть золото вольным артелям. Они работают успешнее, чем государственные предприятия. – Меня так и подмывало сказать, что я познакомился с Тумановым. Но сдержался. Оказалось, что не зря. После небольшой паузы Макс достал из своего кейса фотографию, показал нам. Как ты думаешь, что я увидел?