Волкодлак

Убедившись, что я узнал его, он говорит:

– Она выбрала тебя даже после того как умерла, а ты.

– Ба… Бажан, – еле-еле выговариваю я.

Он сильнее сжимает мне горло.

– Не смей ничего говорить. Я видел пронзённое тело Веры. Её душа покинула тело, а ты знаешь, что это значит для упыря, Олег? Это всё равно, что смерть. И ты ответишь за это.

– Его велели не убивать, если ослушаешься, понесёшь наказание, – слышу я сбоку женский голос.

– Понесу, – говорит он упырице, после чего обращается ко мне. – Ты ведь знаешь, я не желаю ни жить, ни существовать в мире, в котором нет Веры.

После этих слов он обнажает свои длинные и острые, словно кинжалы клыки, ставит меня на землю и вонзается мне в шею. Как только клыки пронзают плоть, на меня тут же обрушиваются душевные страдания: чувство отчаяния, страха, самобичевания, желание умереть. Эти чувства забивают голову, отрезая от настоящего мира и погружая в непрекращающуюся душевную агонию. Я теряю власть над своим телом, ноги подкашиваются, и я повисаю на руках Бажана.

Плохо. Как же мне плохо. Не хочу жить не хочу. Хочу, чтобы Бажан поскорее выпил мою кровь и лишил меня жизни. Хочу обрести покой, хочу встретиться с семьёй в загробном мире. Пусть отец сам спасает Надежду… Что?! О чём это я вообще думаю? Отец не может сейчас даже ходить не то, что спасать. Что же творят с моим разумом все эти муки? Права была ведунья, укус упыря действительно самое ужасное оружие. Ну, давай, Олег, ты сможешь противостоять укусу. Думай о Надежде, думай о тех ужасах, что случатся с ней, если ты не перестанешь висеть на руках своего бывшего друга и не заставишь его отпрянуть от тебя.

Собрав всю свою волю в кулак, я встаю на ноги и делаю первое, что приходит мне в голову. Поднимаю руки, которые Бажан не удосужился схватить своей мертвой хваткой, полагая, что я не смогу ничего сделать ими, будучи обездвиженным, и с силой вдавливаю большие пальцы ему в очи.

Как только по мои пальцам начинает течь что-то густое и холодное, Бажан отпускает меня и кричит отвратительным голосом, прижимая ладони к глазницам. Я касаюсь своей шеи и не чувствую сильного кровотечения.

Благо артерия не задета.

Не теряя времени, я снимаю с пояса факел, кладу его на землю снимаю с шеи подвешенный на верёвочке кремень, поднимаю кинжал с земли и выбиваю из него искры.

Ну же, давай… загорайся.

Покуда я выбиваю искры, поднимаю взор на Бажана.

Он катается по траве, продолжая кричать отвратительным голосом и прижимая ладони к лицу, остальные упыри с интересом смотрят на нас, коек-то из них жадно скалится в предвкушении развлечения на эту ночь.

– Тихо ты, – Говорю я, выбивая искры.

Услышав мой голос, Бажан останавливается, поднимается на колени прямо передо мной, убирает руки с лица, дабы я ужаснулся при виде двух дырок вместо глаз.

– Убью. Всё равно убью.

Наконец мне удаётся выбить искру и просмоленный факел почти сразу загорается, я беру его и бью им по лицу Бажана.

Бажан тут же вспыхивает синим пламенем, и бежит прочь от меня с криком, от которого из ушей чуть ли не идёт кровь, прямо на двух упырей. Когда Бажан приближается к ним, они разбегаются в стороны, позволяя ему бежать дальше и скрываться среди деревьев.

Я осматриваются по сторонам, и насчитываю пару дюжин упырей младых и старых, чьи взоры направлены в сторону, в которой скрылось горящее тело Бажана.

Пользуясь их потрясением, я поднимаюсь на ноги и бегу прочь с поляны – когда я добегаю до её середины, меня окружают упыри. Я снимаю с пояса ещё один факел и поджигаю его.

Их настойчивость меня удивляет, они видели, что произошло с одним из них и всё равно пытаются меня остановит, хотя теперь они будут остерегаться меня, в отличие от прошлого раза. Можно попытаться сбежать, хотя вряд ли из этого что-нибудь получиться, учитывая их скорость. Попытка – не пытка так сказать.

Я стремительно приближаюсь к первому упырю.

Поначалу он выглядит уверенно, но чем ближе я подбегаю к нему, тем его уверенность колеблется всё сильнее, а на её месте проступает животный страх перед огнём. Когда остаётся два шага от меня, он исчезает, боясь загореться.

Как они только умудрились поджечь хижину родителей с такой боязнью?

Не останавливаясь, я бегу дальше. Добежав до конца поляны, я чувствую, как по моей спине проходится что-то острое, резко оборачиваюсь и вижу, что у одного из них неестественно длинные и острые ногти.

– Стоило мне уйти ненадолго, как вы уже успели потерять одного упыря.

Я смотрю на других упырей и вижу в их очах страх перед ним. Похоже он их старейшина.

Упырь убирает со своих ногтей кожу, после чего говорит:

– Начнём охоту.

Внезапно какая-то тёмная сила, словно волна, окутывает меня, и сам воздух становиться ядовитым как будто здесь полным полно дыма.

Однако я в чистом, без намёка на дым, лесу.

Старейшина, по всей видимости, выпустивший эту тёмную силу, замечает, как я задыхаюсь.

Он зло улыбается, обнажая клыки, и говорит:

– Ты чувствуешь тьму? Интересно. Делайте с ним что хотите, но он должен быть живым, когда я им займусь.

После его разрешения упыри каким-то образом поглощаю всю эту ядовитую силу, и у всех них отрастают ногти подобно старейшине.

Похоже, я не доживу до следующей ночи.

Оскалившись и издавая отвратительные возгласы, упыри нападают на меня, но я взмахиваю факелом, и они отскакивают от меня, закрываясь от огня руками, после чего я со всей прыти бегу в лес, размахивая факелами во все стороны, дабы не дать им меня ранить. Боясь пламени, они отбегают от факелов.

Пока что у меня есть силы и есть огонь, но факелы, хоть и быстро загораются, а жар от них как из пекла, горят они совсем недолго. Первый факел уже начинает догорать и время, когда они наберутся храбрости и пойдут в наступление, неумолимо приближается.

Вынудил меня чёрт создать такие факелы.

Мой первый факел потухает, и они, нападают на меня чуть смелее. Мне не удаётся защищаться со всех сторон, и как только я отгоняю упырей спереди, по моей спине проходит волна болезненных порезов. Пытаясь ослабить меня, они наносят мне порезы с разных сторон, ускользая от факела, и, как не странно, каждый удар этих острых ногтей напоминает мне соколиные когти, прорезающие плоть и отнимающие силы.

Мои раны с необычайной силой кровоточат, и с каждой потерянной каплей крови моё сердце бьётся всё быстрее и быстрее, заставляя терять кровь с большей силой. Время на исходе. Единственное что я могу сейчас сделать, так это забрать хотя бы одного из них с собой.

Упыри не заставляют себя ждать, полосуя меня без остановки и отбегая на безопасное расстояние. Я бегу с факелом впереди и, сжимая кинжал покрепче, не в сила удержать что-либо тяжелее и действеннее, отмахиваюсь от нападающих на меня со всех сторон упырей, дабы хоть как-то обезопасить себя. Стоит мне приблизиться к упырям у меня на пути – они мгновенно исчезают, а их напарникам удаётся незаметно выскочить из-за деревьев и нанести мне очередные травмы.

Мои силы подходят к концу, сердце бьётся как бешенное, готовясь вот-вот затихнуть, дыхание становиться чаще, сильная слабость настигает меня. Мои ноги перестают слушаться меня. На последнем издыхании я делаю ещё один шаг, запинаюсь о корень и падаю на землю. Поднявшись на колени, тяжело дыша, я смотрю на окруживших меня упырей.

Я не собираюсь молить их пощадить меня, не дождутся. Мир предков – мир навь, жди меня я иду к тебе.

Старейшина совершенно спокойно подходит ко мне.

Он не боится факела в моей руке, похоже знает, что я истратил все свои силы.

Наклонившись передо мной, он снова улыбается.

Боги, как же я хочу его убить.

– Такая стойкость, такая дикость, такая жажда жить, – он закрывает глаза и вдыхает воздух, будто хочет ощутить мой дух, после чего открывает их и продолжает говорить. – Да ещё и задатки волхва. Ты интересный человек. И, несомненно, ты станешь прекрасным прислужником. Всё же лучше чем эти.

Собрав в себе последние остатки своих сил, я сжимаю кинжал и вонзаю ему в его мёртвое сердце, говоря ему:

– Не дождёшься.

Его глаза расширяются от удивления, со злостью наблюдая за мной, он открывает рот, словно пытается дышать, после чего падает как бревно.

– Это мой вам прощальный подарок, – говорю я улыбаясь.

Их лица снова наполняются ненавистью. Они готовятся разорвать меня на куски, но ту слышится вой. Они поворачиваются в сторону, откуда доносился вой и через мгновение один из них кричит:

– Бежим!!!

В этот самый миг из-за деревьев на упырей набрасываются волки. Те немногие везунчики, которых ещё не загрызли эти огромные звери, а они действительно огромные, бросаются наутек, захватив с собой тело старейшины. После этого я падаю на бок, теряю сознание, но перед тем как уснуть замечаю две огромные лапы, а также ощущаю резкий запах слюны и крови, исходящий из волчьей морды.

– Предки я иду к вам

После чего я теряю сознание.

Глава шестая

Я нахожусь внутри какой-то каменной комнаты.

Похоже – пещера, причём, судя по следам топоров и кирок, лежащих в тёмном углу, выбитая. Странно: здесь нет ни единого факела. Почему же тогда я вижу эту комнату во всех подробностях, вижу каждую неровность каждый след в скале?

Оглядываясь, я замечаю сидящую девочку, прижавшуюся в углу. Девочка сидит, обхватив руками колени и опустив голову, плачет, всё время повторяя:

– Батюшка, Аввакум, Олег, М-ма-ту-ш-к-а-а-а.

Я внимательно вглядываюсь в это маленькое тело и узнаю по этим длинным жёлтым волосам, длинным и худым, но в то же время красивым гладким и белым рукам свою сестру.

– Надежда, – зову я её.

Но она меня не слышит. Я пытаюсь подойти, но у меня не получается.

Где моё тело? Что я вообще такое?

– Надежда! Надежда-а-а-а!!!

Сзади открывается дверь и в темницу входят две девушки одетые в белые одеяния со свечами в руках, горящими синим пламенем. Они улыбаются ей, и я вижу две пары клыков вверху и внизу. Одна из них говорит:

– Не бойся, пойдём с нами, поешь, познакомишься с нашим хозяином, – улыбка упырици становиться ещё шире, и в нём проявляется нескрываемая жестокость и радость предстоящего развлечения.

Она берёт Надежду за руку – Надежда отчаянно отбивается, но упырица держит Надежду мёртвой хваткой. Я кричу на них, но они лишь мимолетно смотрят на меня, после чего пренебрегающе отворачиваются.

Боги помогите мне. Помогите хоть кто-нибудь!!!

Я просыпаюсь и резко поднимаюсь, всё моё тело тут же загорается от боли. Я падаю на постель, зажмуриваю глаза от нестерпимой агонии.

– Лежи, не вставай, – слышится молодой женский голос.

Я снова открываю глаза и вижу надо мной девушку удивительной красы

У неё тёмно-зелёные очи, длинные жёлтые волосы, что падают с плеч по её крепким рукам наполненным силой, которые больше подошли бы витязю. Она довольно небольшого роста, но это только подчёркивает её прекрасный облик. А в её взгляде чувствуется теплота и какая-то сила, которую я видел у воинов. Да и одета она в кожаную броню, вместо поневы или сарафана.

Я осматриваюсь вокруг и вижу над собой огромную круглую палатку, по размерам сравнимую с хижиной.

– Эта палатка для больных, но ты сейчас единственный человек кому она нужна. Кто ты? – спрашивает она.

– Моё имя Олег. А кто ты и как я здесь оказался? Последнее что всплывает в моей памяти – дыхание волка надо мной.

Она настораживается и спрашивает меня, продолжая пристально смотреть, изучая мой взгляд, выражение лица.

– Моё имя Ольга, мы с моими братьями нашли тебя в лесу без сознания, никаких волков там не было и в помине, мы принесли тебя в лагерь. Нашего лекаря пока нет в лагере, так что нам пришлось самим заняться твоими ранами. Как видишь, ты всё ещё жив.

Ольга не перестаёт наблюдать за мной.

Где-то я уже видел этот пристальный взгляд. Точно. Подобным образом зверь смотрит на своего противника, стараясь понять, что он предпримет дальше.

– Откуда вы здесь взялись?

– Я, как и мои братья состоим в братстве воинов под названием «лютичи». Лютичи – племя, которое существовало когда-то.

– Лютичи говоришь? Интересное название для братства воинов.

– Мы носим это название как дань уважения нашим предкам. Мы расположились недалеко от того места, где тебя нашли. Когда меня и ещё нескольких человек послали прояснить обстановку в вашем поселении, мы нашли тебя лежащего среди деревьев всего изодранного в клочья. Встречу с твоими родичами нам пришлось отложить, все силы ушли на тебя.

Её голос слишком уж ровный, а взгляд слишком холодный, чтобы это было правдой. Очень уж всё наигранно в её рассказе. Так и хочется спросить, откуда они пришли, почему, только сейчас, как они, не услышав шума битвы, нашли меня в «лесу», да притом не увидела следов борьбы и лап, которые обязаны были там остаться.

Но я делаю вид, что верю в её рассказ.

– Выходит, я обязан тебе и твоим братьям жизнью.

– Выходит так. Признаюсь, ты заставил меня понервничать, – она направляет свой взгляд на мои перевязанные раны – а эти раны у тебя от кого? Не от медведя случаем?

– Нет, это кое-что более страшное, Но ты не ответила, откуда вы здесь взялись и я не о походе на разведку. Откуда вы пришли и зачем?

– Откуда на тебе ожоги?

– У нас загорелась хижина, – отвечаю я.

Ольга явно не хочет отвечать на мой вопрос и уходит от вопросов.

– Тогда отдыхай. Тебе понадобиться месяц, дабы хоть немного залечить раны.

– Нет, я не могу столько ждать, у них моя сестра. Я должен найти тех, кто её похитил.

– Не волнуйся, мы займёмся этим. Для того мы и здесь. Мы вернём твою сестру. И к тому же ты слишком слаб и твои раны очень серьёзные, тебе понадобится время, чтобы они хоть немного зажили.

Я смотрю в её глаза, и вижу там решимость и расчёт.

Неужели она и в правду воин? Нет, не может быть. Или всё же может?

Она встаёт и направляется к выходу, но затем останавливается, подходит ко мне, наклоняется и говорит:

– Не волнуйся, с ней всё будет хорошо, а теперь отдыхай.

После чего она поднимается и выходит.

В одном она права, я слишком слаб сейчас. Но всё-таки я ей не верю, мне хочется ей верить, но я знаю, она врёт. Я должен найти сестру, но сначала я должен немного поспать.

Я медленно ложусь набок, ощущая, как ничем не прикрытая плоть, трётся о травы и бинты. Наконец, заняв удобное положение, я засыпаю.

Проснувшись через пару часов, я чувствую как сил моих стало только меньше, похоже раны упырей не такие уж и обычные. Пробую встать на ноги, и тут же дикая боль просыпается во всём моём теле. Я издаю кряхтящий звук, и этого, к сожалению, хватает, чтобы Ольга услышала меня.

Она стремительно вбегает в большую палатку и хватает меня за плечи, не давая мне двигаться и причинить себе ещё больше боли и одновременно сдавливает раны.

– Твои раны должны зажить. Для этого тебе нужно как можно меньше двигаться.

– Мне нужно подышать свежим воздухом, и отпусти меня, у меня, кажется, кровь идёт.

Ольга резко убирает руки.

– Хорошо.

Она берёт мою руку, кладёт себе на шею и помогает встать. Когда я встаю, замечаю на себе совершенно новую одежду.

– Когда это вы успели меня переодеть?

– Пока ты был без сознания.

– Вы мне хоть срам прикрыли, когда переодевали?

– У нас задача была твою жизнь спасти, а не честь сохранить.

– Справедливо.

Мы выходим из палатки, и взору открывается достаточно большой лагерь.

Он расположен на небольшом холмике. Отсюда открывается прекрасный вид на лес. Несмотря на то что холм едва дотягивается до макушек деревьев тут довольно много места. Судя по количеству палаток: здесь должно быть около двадцати-тридцати человек, однако сейчас здесь нет, ни души.

– Где все?

– Ещё не пришли. Мы прибыли сюда небольшим числом и подготовили всё к их приходу.

Говорит Ольга и ведёт меня к бревну. Когда мы подходим к нему, Ольга помогает мне сесть, после чего садится рядом со мной и смотрит на мою рубаху.

– Твои раны кровоточат.

Я смотрю на рубаху затем на Ольгу.

Как она узнала? На мне ни видно ни капли.

– Их надо перевязать, – продолжает она. – Снимай рубаху, я их поменяю.

– Что?

– Снимай рубаху, я перевяжу твои раны.

Я снимаю рубаху, смотрю на свою грудь.

Всё тело обмотано повязками настолько, что просто нет ни одного свободного места.

Ольга начинает с повязок на руках. Когда она снимает их, из ран тут же сочится кровь а по краям видны нарывы с почерневшей кровью которая, кажется, пытается свернуться но не может. Ольга мгновенно прикладывает на них свежие травы и повязки. Закончив с руками, она переходи на спину и грудь. Перевязав мне последний кровоточащий гнойник на теле, Ольга внимательно глядит на свою работу и говорит:

– Травы должны помочь снять боль и очистить раны… – Ольга смотрит мне через плечо в сторону солнца, – теперь пойдём обратно в палатку, ты должен поспать.

Она явно настроена, загнать меня в постель. Похоже, скоро должны вернуться её друзья. Значит, мне удастся с ними встретиться.

– Никуда я не пойду, мы только что вышли, я хочу подольше здесь побыть.

– Не хочешь в палатку?

– Нет.

Ничего не ответив, она молча осматривает меня и говорит:

– Ты потеря много крови – я принесу кое-что, что поможет.

За минуту она забегает в палатку и выбегает с чашей. Подойдя ко мне, она подносит чашу к моему рту.

– Выпей.

Мой внутренний голос говорит мне: «Не пей». Но я снова не прислушиваюсь к нему и опустошаю чашу до дна, утолив свою жажду. Но как только я возвращаю чашу Ольге, меня начинает тянуть в сон, и я падаю ей на колени.

– Прости, но тебе необходим отдых, а остальных тебе всё равно не дождаться, не волнуйся, я отнесу тебя в палатку.

Просто прекрасно. Надо было довериться своему внутреннему чутью. Впредь уж точно буду его слушаться.

Глава седьмая

Я стою в ночном лесу, повсюду веселятся черти, напивая песни, играя друг с другом между стволами вековечных столбов деревьев постоянно оглядываясь на меня и то ли зло, то ли играючи улыбаясь.

Среди всего неистовства я замечаю могучего широкоплечего и широкогрудого великана отдалённо похожего на человека, покрытого зелённым мхом с головы до пят, хотя и пятами их назвать то сложно; скорее это корни, что вышли из чёрной земли вместо того чтобы держаться за неё. Очей его я не вижу и всё же готов поклясться, что они срыты подо мхом и смотрят прямо в меня.

– Присоединяйся к нам наполни себя силой жизни, отчистись от яда смерти, танцуй среди моих братьев играй с моими слугами, пой для моего народа.

Без лишних раздумий я делаю шаг вперёд и чувствую как ко мне приближается странная сила, окружает меня, двигается в такт моим движениям, касается моего тела, обжигая но при этом даруя мне необычайную лёгкость.

Жизнь, сама жизнь вихриться вокруг меня.

– Танцуй – велит великан.

И я танцую под музыку, что играют черти. Я открываю рот и пытаюсь петь, но вместо слов вырывается вой не то человека, не то зверя, и черти подпевают мне складывая из, казалось бы, неуправляемого, безудержного воя безмолвную и по настоящему красивую песню. Рогатый народ берёт меня за руки и тянет за собой, приглашая стать частью их игр, и я с радостью принимаю приглашение. Сила жжёт моё тело но не истязая, нет, она подстёгивает меня, подгоняет, не даёт устать.

И я танцую, я пою, я играю, выжигаю в себе любые признаки яда. Радость захлёстывает меня пускает затуманивает разум, я звук сливается в один единственный радостный гомон, мои копытные друзья зовут меня с собой и я бросаюсь к ним.

В этот миг меня хватает могучая лапа великана, и я резко останавливаюсь, чудом не упав оземь, гул сменяется песней и музыкальной игрой, черти убегают в лес продолжая веселье.

Теперь я вижу его глаза: глубокие тяжёлые и зелёные как мох, которым он покрыт.

– Ты очищен.

В миг всё вокруг исчезает и наступает тьма. Я ощущаю тяжесть под ногами и жар в теле, от которого тело льётся потом. Сделав глубокий вздох холодного воздуха, стираю с разума весь оставшийся морок и открываю глаза.

Я стою в ночном лесу под кронами могучих вековечных деревьев, а предо мной стоит огромная волчица с жёлтой шерстью.

Два серебристо синих ока смотрят на меня без страха, гнева или жажды охоты, однако исходит знакомая настороженность.

– Должен тебе сказать: ты не умеешь темнить, ну, вообще не умеешь.

Она слегка сгибается, после чего начинает уменьшаться в размерах. Её лапы, тело, всё становится меньше. Когти отпадают, а на их месте вырастают ногти. Шерсть осыпается, показывая волчью кожу, которая слезает, а на её месте растёт гладкая красивая человеческая кожа. Волчья морда начинает изменяться. Нос и рот становятся короче, клыки, как и другие зубы, уменьшаются, затупляются, её облик становиться больше человеческим, нежели животным. Когда превращение заканчивается, передо мной встаёт Ольга.

Спустя короткое молчание из моих уст льются слова:

– Я уж решил, сам Хорс явился ко мне, а оказалась волкодлачка.

Олька качает головой и говорит:

– Волколачка, но никак не вокодлачка.

– Есть разница?

– Не каждый её замечает но да.

Одежда её разорвана у пояса и колен, а так в основном она цела пусть и сильно изношена и полна дыр.

– У тебя сочится кровь, – говорит она мне совершенно спокойным голосом, делая ко мне небольшой шаг.

Опустив голову, я вижу, как тело моё обливается отнюдь не потом, кровью.

– Позволь мне заняться ранами.

Я поднимаю руку ладонью вперёд:

– Не стоит, всё равно ты не в силах мне помочь, к тому же тут нечему помогать.

– Что за глупости, – с неподобающей дерзостью твёрдостью и настойчивостью говорит Ольга.– Ты кровь теряешь, и если не перетянуть раны так и погибнуть не долго.

– Отнюдь, благодаря этому кровотечению я переживу эту ночь.

В глазах Ольги читается непонимание.

– Яд. Прошлой ночью мне нанесли раны когтями, что несли на себе тень смерти. От этого яда меня бы не спасли твои травы, хотя он и отсрочили мою гибель. – На моём лице проявляется благословленная улыбка. – Теперь я это чувствую… – Я прикасаюсь к дереву справа от меня пропуская через себя её силу. – Теперь, когда я переполнен потоками самой жизни и из меня выведен яд упырей, кровопотеря мне уж точно не грозит.

– Ненадолго, – говорит Ольга сдавленным голосом. – Подобная сила сколь быстро приходит столь же быстро и покидает тебя… – Она молча кивает и продолжает говорить. – Хорошо, не хочешь, чтобы я перевязала тебя, настаивать больше не стану но советую тебе идти за мной.

– Куда?

– Обратно в лагерь.

После этих слов Ольга поворачивается и начинает идти.

– Постой. – Ольга останавливается и смотрит на меня недобрым вопросительным взглядом.– А как мы тут оказались.

– Лично я… искала тебя, а вот ты как тут очутился мне неведомо… Идём уже. – Говорит она и продолжает идти.

– Чем я тебе так не угодил, что ты так зла на меня? – Спрашиваю я спустя какое-то время нахождения в пути.

– Зла с чего ты взял? – Спрашивает она с ироничным голосом. – Ты хоть представляешь, как ты меня выставил перед мои племенем? – Слышится после недолгого молчания.

– Я даже не понимаю в чём дело, но по голосу догадываюсь, не очень хорошо.

– «Не очень хорошо» это мягко сказано. Меня послали вперёд во главе небольшого отряда обустроить лагерь, разведать обстановку в вашем городе и узнать на сколько всё плохо. И что же я делаю? Вместо разведки спасаю от расправы упырей полуживого готового встретиться с предками человека и, надо до такого додуматься, притаскиваю его в только что разбитый лагерь волколаков. По мере своих возможностей поддерживаю в нём жизнь, до прихода знахаря. А когда племя в полном составе приходит в лагерь осведомлённое моим посланцем о неожиданном госте и о его плачевном состоянии, самого гостя нигде нет. Говорить, что было дальше?

– Догадываюсь. – Я оглядываюсь по сторонам, пытаюсь найти холм с лагерем. – Насколько мы далеко?

В ответ лишь молчание.

– Ольга, прекрати дуться. Ты не ребёнок и вроде бы воительница, так умей принимать и отвечать за свои ошибки.

Она останавливается и поворачивается ко мне, вместо зелёных очей на меня смотрят две, покрытые серебряными радужками, чёрные точки.

– Я ошиблась!? – Её голос отдаёт рыком, а лицо неестественно подёргивает.

– Да ты. – Говорю я спокойно. – Тебе и твоим друзьям удалось спасти меня, несомненно, а что потом? Ты же ведь не промыла мне раны, не послала кого-нибудь в деревню, разведать есть ли у них знахарь? Вместо этого ты отправила всех своих людей доложить о произошедшем, хотя хватило бы и одного, я ведь прав?

Полный самоуверенного превосходства и непоколебимой правоты взгляд, сменяется на виноватую обиду то ли на меня, то ли на себя.