Иностранка

– Почему вы гуляете одни по улице? Где ваша няня или гувернантка? – спросил строго военный.

– О, мы живем поблизости, в усадьбе, – ответила Лиза.

– Нас отпустили, – сказала сухо Маша, нахмурившись. – Еще раз благодарим вас, сударь, но нам пора идти, – добавила она и, схватив сестру за руку, потянула ее, боясь, что офицер начнет расспрашивать далее и поймет, что они тайком убежали из дома.

– Спасибо вам, – протараторила Лиза, устремляясь за сестрой, которая тянула ее за руку по улице. – Собаки съели все наши пирожные, – всхлипнула Лиза, вытирая кулачком слезы от обиды, едва они отошли на три шага от военного, и он невольно услышал слова девочки.

– Перестань! Это все ты, – строго заметила Маша, устремляясь вперед по улице и дергая сестру за руку за собой. – Давай на улице да давай на улице. Вот видишь, как все вышло!

– Барышни, постойте! – окликнул девочек офицер, в несколько шагов догоняя их.

– Да? – обернулась к нему Маша, останавливаясь. Лиза тоже внимательно посмотрела на мужчину.

– Если вам угодно, я могу отдать вам свои пирожные, – предложил молодой человек учтиво . – Чтобы вы не расстраивались.

Офицер ласково улыбнулся малышкам, стоящим перед ним, и вновь внимательно посмотрел на темноволосую девочку в голубом шелковом платье, которая была чуть выше сестры и имела невозможно яркие большие синие глаза.

– Ваши пирожные? – опешила на миг Машенька.

– Вы правда хотите отдать их нам? – промямлила Лиза, и ее глаза загорелись.

– Вот, возьмите, – по-доброму улыбнувшись, сказал военный, протягивая коробку темноволосой девчушке. Еще в лавке кондитера она показалась ему довольно бойкой, и, когда собаки напали на них, она также своей позой словно защищала русоволосую сестру. Невинскому импонировал ее характер.

– Но вы, наверное, купили их своим детям, – замялась неуверенно Маша, боясь взять коробку.

– Да, сыну, – кивнул он. – Но вы не переживайте, я вернусь в кондитерскую и куплю еще. Берите.

– О, спасибо вам большое, – выпалила довольно Лиза и тут же схватила за сестру коробку. – Вы очень добры.

– На здоровье, – кивнул военный и, поднеся руку к треуголке, тихо сказал: – Честь имею.

Он уже почти развернулся, но Лиза выпалила:

– А как ваше имя, сударь? Мы расскажем матушке о вас. Что вы помогли нам избавиться от этих злобных собак.

– Лиза, – Маша ткнула сестру в бок. – Негоже так расспрашивать.

– Невинский Михаил Александрович, – сказал, улыбнувшись, он и, обратив взор на Лизу, добавил: – И на вашем месте я бы не стал ничего рассказывать вашей многоуважаемой матушке. Накажет она вас за то, что ушли без спроса из дома.

– Это не так, – смутилась Маша в ответ.

– Не так? – он перевел свой взгляд на темноволосую девочку и, хитро прищурившись, добавил: – Вы можете обмануть француза кондитера, но не меня, мадемуазель Озерова.

– Откуда вы знаете мое имя? – опешила Маша, теряясь от настойчивого какого-то укоряющего и в то же самое время изучающего взора молодого офицера. – Ах да, месье Буланже называл нас…

– Я могу проводить вас до дому, чтобы с вами еще что-нибудь не приключилось, – предложил Невинский.

– Нет, благодарим вас, сударь, но это лишнее, – тут же выпалила Маша, понимая, какой будет конфуз, если офицер приведет их домой, да еще с пирожными. – Мы сами дойдем, тут недалеко.

– Что ж, дело ваше, – прищурился Невинский, еще раз осматривая храбрую темноволосую девчушку с яркими глазами и вновь отмечая, что никогда не видел подобной насыщенной синевы глаз у кого бы то ни было. И добавил: – И ступайте побыстрее домой, барышни. Пока вас не хватились.

– Спасибо вам, мы пойдем, господин Невинский, – сказала Машенька, нахмурив лобик и потянув за собой сестру. Девочки, взявшись за руки, быстро поспешили по дороге, а Михаил, проводив взглядом их маленькие фигурки в дорогих платьях, развернулся и направился обратно в кондитерскую, чтобы вновь купить сладости сыну и жене, с которыми не виделся уже несколько лет, поскольку только на той неделе получил увольнение со службы. А сейчас направлялся в московскую усадьбу тещи, у которой гостили Надежда с Сашей.

Девочки пробрались обратно в сад, спрятавшись в маленьком боскете, уселись на траву и, развязав коробку, начали с упоением поглощать пирожные. Лиза, набив рот и облизывая пальчики, довольно произнесла:

– А все же хороший он, этот господин Невинский. Уж очень мне понравился.

– Да, – кивнула Машенька, также откусывая от большого пирожного с ягодами. – Как он вовремя появился, когда собаки чуть было нас не покусали.

– Мне кажется, он очень добрый и положительный. Вот бы мне такого мужа, – увлеченно добавила Лиза.

– А по мне, так он в мужья совсем не годится, – сморщив носик, сказала Маша.

– Отчего же? Он такой смелый, собак не испугался, и очень добрый, раз пирожные свои нам отдал.

– Потому что он вовсе некрасивый. А я хочу найти мужа по любви. И полюбить я смогу только красивого молодого человека, никак иначе, – сказала важно Машенька. – И обязательно, чтобы он умел красиво говорить и одеваться по моде. А этот, что ж, в форме офицерской зеленой. Фу. Да и некрасив лицом.

– Неправда это. Он вполне приятный, – сказала в защиту Невинского Лиза.

– Ничего-то ты не понимаешь, Лизок. Любить можно только красивых, с ними жить приятнее, я так думаю. А этот смотрит так строго, словно провинились мы. Нет, мне его взор совсем не понравился…

Глава II. Фрейлина

Санкт-Петербург, Зимний дворец,

1789 год, Декабрь, 20

В очередной раз оправляя платье, Машенька медленно поднялась по беломраморной лестнице дворца в сторону комнат императрицы Екатерины Алексеевны. Все последние дни девушка очень волновалась из-за своего нового звания придворной фрейлины. Именно благодаря отцу, который занимал высокое положение в окружении императрицы, Машенька неделю назад получила это место. Поначалу пообещав ее отцу устроить Машу фрейлиной к юной жене Александра Павловича, своего внука, императрица вскоре поменяла решение и надумала оставить миловидную и сообразительную девушку при себе. Так как цесаревна Елизавета, едва увидев Машеньку и позавидовав красоте девушки, почувствовала в ней соперницу и дала про нее нелестный отзыв императрице, надеясь, что восемнадцатилетнюю прелестницу Озерову удалят от двора. Но государыня весьма ценила отца Машеньки, Кирилла Петровича, и потому решила более внимательно присмотреться к девушке. Оттого оставила ее пока в списке своих личных фрейлин.

Машенька уже несколько дней жила в Зимнем дворце, где у нее была хоть и маленькая, но все же своя комнатка, в то время как некоторым придворным приходилось ютиться по несколько человек. И девушке казалась привлекательной такая жизнь. В доме отца и матери на улице Л. было скучно. В последний год в небольшом особняке Озеровых обитали только Маша да слуги. Родители постоянно находились на службе в Зимнем дворце и часто ночевали там же. Старший брат девушки, Сергей, служил адъютантом при генерале М, в лейб-гвардии, и безвылазно жил в казарме.

За прошедшие годы судьба немилосердно обошлась с четой Озеровых. Их малыш Константин умер в младенчестве. А четыре года назад от оспы скончалась Лизонька, и теперь, Маша и Сережа были единственными наследниками Озеровых. Матушка после смерти Костеньки не решалась рожать и все время твердила, что более не сможет пережить подобного удара. Когда в двенадцатилетнем возрасте умерла Лиза, Анна Андреевна вообще слегла от потрясения и горя. Все опасались за ее здоровье, но, к счастью, через два года она вроде бы поправилась, однако ее сердце с того момента стало давать сбои. Доктора констатировали у Озеровой сильное нарушение ритма и велели ей поменьше переживать. Чтобы убить время и меньше вспоминать о так рано и трагично ушедших детях, Анна Андреевна попросила императрицу, которую хорошо знала еще с девичества, дать ей место при дворе. Екатерина Алексеевна обещала помочь, и спустя год Анна Озерова перебралась во дворец и стала одной из фрейлин жены наследника престола, цесаревича Павла. Озерова приглядывала за детьми Павла Петровича наравне с двумя другими фрейлинами Марии Федоровны, жены Павла Петровича, и была весьма довольна своими новыми обязанностями. Здесь, в Зимнем дворце, Машенька могла видеться с родителями ежедневно и по нескольку раз, чему несказанно радовалась.

Едва Маша приблизилась к покоям императрицы, ей навстречу вышел граф Зубов, новый фаворит царицы Екатерины Алексеевны. Молодой, красивый, наглый, вспыльчивый и пронырливый, Платон Зубов смог завоевать сердце императрицы очень быстро. Платону было всего двадцать два года, и стареющая шестидесятилетняя императрица не чаяла в нем души. Обожание Екатерины Алексеевны было так велико, что даже всемогущий князь Таврический-Потемкин опасался за свое, казалось, непоколебимое положение у трона императрицы.

Впервые за многие годы владычества в Российской империи Потемкин почувствовал в Зубове соперника, и не только в телесном плане, но и в безграничном влиянии на государыню. Платон же, видя пылкие чувства Екатерины Алексеевны и ощущая свое превосходство, вел себя дерзко, надменно и вызывающе, зная, что государыня простит ему все его «шалости и причуды», как она ласково высказывалась о крайне нелицеприятных поступках молодого графа Зубова. Однако вызывающее, а порой хамское и высокомерное поведение молодого человека не могло не вызвать у старой знати и приближенных императрицы неприязни и даже ненависти. Оттого Платон всего за несколько месяцев фавора сумел нажить себе очень влиятельных и опасных врагов. Но это вовсе не беспокоило его, ибо он знал, что под опекой государыни ему нечего опасаться.

– Вы к Екатерине Алексеевне, моя разлюбезная Машенька? – как-то чересчур слащаво произнес Зубов, улыбаясь девушке белоснежными зубами.

– Да. Екатерина Алексеевна велела мне прийти к ней сегодня поутру.

– Но государыня пока занята. У нее граф Панин.

– Правда?

– Ну да. О, вы опечалились, моя несравненная? – продолжал обволакивающим голосом Платон. – Но я бы мог составить вам компанию. Например, мы могли бы прогуляться по зимнему саду, пока Екатерина Алексеевна решает государственные вопросы.

Маша удивленно посмотрела в лицо Платона и ощутила неловкость. Все во дворце знали, что государыня очень ревниво относилась к графу Зубову. И даже такая неопытная и наивная девушка, как Машенька, понимала, насколько опасно гулять с любимцем императрицы по саду у всех на виду. Но и оскорблять отказом Зубова было нельзя, потому она очень мило улыбнулась и ответила:

– Вы, наверное, правы Платон Александрович, – почтительно заметила Маша. – Я пока займусь другими делами, а чуть позже вернусь.

Она отметила недовольное выражение на лице Платона и, извинившись перед ним, быстро направилась прочь от покоев императрицы, намереваясь увидеться с матерью, которая по утрам находилась в детской цесаревичей.

Зимний дворец, который теперь служил главной резиденцией российской государыни Екатерины II, был заложен еще Елизаветой Петровной, а достроен при Петре III. Богатое внутреннее убранство комнат и интерьеров в стиле рококо дворец получил уже при нынешней императрице, Екатерине Алексеевне. Трехэтажный, каменный, со множеством помпезных нарядных залов, гостиных, галерей, будуаров, кабинетов и даже с театром дворец насчитывал более тысячи залов и покоев и сотни лестниц. Императрица Екатерина Алексеевна проводила в Зимнем дворце почти все свое время с ранней осени по май, лишь на лето переезжая в Царское село или Петергоф.

Следуя по широкому с высокими потолками коридору Зимнего дворца, Машенька приблизилась к величественной парадной мраморной лестнице, украшенной позолоченной лепниной, статуями и живописным плафоном, изображающим древнегреческих богов. Спускаясь вниз, девушка еще с верхнего лестничного марша заметила высокую поджарую фигуру молодого гвардейца, который в этот момент поднимался ей навстречу. Вмиг смущенно опустив глаза, Маша замедлила шаг, намереваясь пройти мимо, не здороваясь, ибо они не были представлены друг другу. Но гвардеец, едва поравнявшись с девушкой, тут же оценивающим взором пробежался по ее фигурке, которая была немного выше среднего роста. Отметив прелестное совершенное лицо и гибкий изящный стан, он вдруг громко произнес:

– Добрый день, сударыня!

Невольно остановившись, Маша мгновенно подняла на него глаза и окинула гвардейца заинтересованным наивным взором. На вид молодому человеку было лет двадцать пять, и выглядел он великолепно. Высокий, видный, с широкими плечами, он имел красивое скуластое лицо, яркие карие глаза и чувственные губы. Вмиг ощутив неистовое волнение от его близости, Машенька даже не нашлась, что ответить, так как гвардеец в красно-зеленом военном мундире и высоких ботфортах стоял невозможно близко. Видя ее замешательство, молодой человек сделал несколько шагов назад и спустился ниже, его лицо оказалось как раз на уровне глаз девушки, и он добавил уже тише:

– Мы не представлены друг другу. Но это лишь досадная ошибка. Мое имя Григорий Петрович Чемесов, поручик лейб-гвардии полка ее величества. – И, видя, что девушка внимательно смотрит на него своими прелестными глазами, он по-мальчишески улыбнулся и вежливо добавил: – Могу я узнать ваше имя?

Только после этих слов Машенька, очарованная всем эффектным мужественным образом молодого человека, пришла в себя и, искренне улыбнувшись Чемесову, произнесла:

– Озерова Мария Кирилловна. Я фрейлина государыни.

– Весьма раз знакомству! – отчеканил Григорий и, вновь проводя по девушке заинтересованным взором, добавил: – Однако раньше я вас не видел, хотя знаю всех фрейлин ее величества.

– Я недавно служу во дворце, – ответила Маша.

– Это все объясняет, – выпалил Чемесов, и его взгляд остановился на больших, лучистых, мерцающих синих глазах девушки. Юная, прелестная, с нежным лицом и гибким станом, с румянцем на щеках и переливающимися темными локонами, она вызвала в существе молодого человека страстное волнение, и Григорий добавил: – Надеюсь, мы еще увидимся?

– Да, наверное, – кивнула Маша, понимая, что для первого знакомства уже достаточно разговоров. Тем более на лестнице появились еще люди, и их продолжительная беседа могла вызвать кривотолки.

– Тогда буду ждать, – кивнул довольно Чемесов.

– Извините, мне надобно идти, – пролепетала Машенька.

– О, простите меня. Я задержал вас, – кивнул Григорий. И Маша, быстро поклонившись, поспешила вниз, инстинктивно ощущая, как поручик смотрит ей вслед.

Чемесов проводил внимательным взглядом изящную соблазнительную фигурку девушки до самого низа лестниц, и только потом быстрым маршем направился в сторону покоев цесаревича Павла, думая, что юная фрейлина императрицы – весьма лакомый кусочек и явно стоит того, чтобы попробовать завоевать ее расположение.

Таврический дворец князя Потемкина,

1790 год, Март, 3

– Григорий, так что там у нас с барышней Озеровой? – тоном инквизитора поинтересовалась княгиня Екатерина Семеновна Д. переводя властный взор на молодого офицера в форме лейб–гвардии измайловского полка. Чемесов натянулся, будто тетива, и с горячностью ответил:

– Я полностью очаровал ее, сударыня.

– И далее? – высокомерно спросила княгиня, которая вальяжно полулежала, расположившись на парчовом диванчике, и гладила пухлой рукой мохнатую собачонку.

– Мне кажется, она влюблена в меня, – замялся Чемесов, не зная, что еще сказать Екатерине Семеновне.

– Это весьма обнадеживает, – удовлетворенно кивнула княгиня. – Григорий, ты ведь прекрасно знаешь, что у малышки Озеровой есть свободный доступ к покоям императрицы и к комнатам ее любимца Зубова.

– Я помню о том.

– Вот именно, помни. Ведь мы с Григорием Александровичем для того и рекомендовали тебя императрице, чтобы ты был в свите цесаревича и мог заниматься нашими делами.

– Премного благодарен вам за это, Екатерина Семеновна, – кивнул, поклонившись, Григорий.

Поручик Григорий Петрович Чемесов был представительным и видным придворным и занимал небольшую должность при дворе Екатерины Алексеевны. Благодаря своим высокопоставленным покровителям, Потемкину и княгине Д., Чемесов получил это место и понимал, что от его поведения при дворе зависит дальнейшая карьера.

– Ты должен быть уверен, что девица Озерова полностью подчиняется тебе и готова ради тебя на все. Только после этого я скажу, как следует поступить дальше, – загадочно сказала княгиня.

– Но мне кажется, она готова.

– Тебе кажется, или ты уверен? – спросила Екатерина Семеновна строго. – Наше дело весьма важное и очень деликатное, и я бы не хотела, чтобы в нем участвовали люди, которые не до конца уверены в своих силах.

– Да, она влюблена в меня, как кошка. И, ежели я велю, сделает все. Ваша светлость, Екатерина Семеновна, дайте мне поручение, я все исполню! – выпалил Чемесов, понимая, что настал тот момент, когда он может завоевать доверие облеченной властью и обласканной государыней княгини Д.

– Браво, Григорий, – кивнула довольно княгиня и небрежно добавила: – Если все так, как ты говоришь, вскоре жди от меня письма. Когда я решу, что время пришло, вызову тебя и объясню, что следует сделать…

Когда лакей закрыл дверь за Чемесовым, княгиня, проворно откинув от себя собачку, встала. Она проследовала в смежную комнату и приблизилась к полноватому, с внушительной фигурой мужчине лет пятидесяти, который, развалившись, сидел в кресле в одном халате и потягивал игристое вино из хрустального бокала. Потемкин, а это был он, вскинул затуманенный вином взор на Екатерину Семеновну, едва она приблизилась, и поинтересовался:

– И что наш молодец?

– Как обычно, одна бравада и пылкость, – поморщилась княгиня, усаживаясь в кресло напротив Григория Александровича. – Я ему велела потребовать с Озеровой признаний в любви. Ведь именно после этого он сможет просить ее сделать то, что нам надобно.

– Да, вы верно подметили, Екатерина, ради любви люди на многое способны. Даже отравить кого-нибудь…

– Тише, Григорий Александрович! – смутилась княгиня, испуганно оборачиваясь на приоткрытую дверь. – Вы же знаете, везде есть уши.

– Вы правы, я погорячился. Но этот Зубов просто выводит меня из себя. Как он смеет, этот мальчишка, у которого молоко на устах не обсохло, посягать на мою власть и влияние!

– Вот именно, смеет, – кивнула Екатерина Семеновна. – Да еще как смеет! Он вообще обнаглел. Вчера на приеме в честь турецкого посла даже не поздоровался со мной, нахально ухмыльнулся мне в лицо и прошел мимо!

– Каков наглец! – тут же возмутился Потемкин. – Весь в своего отца, вора и взяточника.

– Его давно надо поставить на место! – раздраженно заметила княгиня. – И как императрица не видит, что этот Зубов глуп, как пробка, и бездарен? Не пойму, Екатерина Алексеевна всегда отличалась взыскательным и утонченным вкусом при выборе мужчин.

– Он молод и горяч, вот и весь секрет, – поморщившись, заметил Потемкин.

– Этого наглого мальчишку следует убрать из покоев государыни как можно скорее, пока он не наделал дел и не раздал лучшие должности своим приближенным.

– Да, следует его убрать, вы правы, – кивнул Потемкин, вновь отпивая вино. – А лучше – вырвать его вовсе!

– Да, согласна с вами, Григорий Александрович, – кивнула, мрачно улыбаясь, княгиня, оценив метафору «вырвать» в сочетании с фамилией Зубов.

Машенька еще раз оглядела себя в простое зеркало, висящее на стене, и вновь поправила изысканно элегантную модную прическу, в которую уложила свои чуть напудренные, темные густые волосы. Выше среднего роста, девушка обладала изящной фигурой, округлыми плечами и высокой грудью. Стройные покатые бедра ее и длинные ноги были скрыты под пышными юбками платья и практически не угадывались среди бархатных складок материи. Удовлетворенно отметив, что все в порядке, она оправила оборку закрытого лилового наряда и вышла из своей маленькой комнатки. Оглядевшись и отметив снующих по дворцу слуг, девушка направилась в центральную часть анфилады комнат к спальням императрицы Екатерины Алексеевны.

Уже три месяца Маша служила фрейлиной при государыне. Еще в прошлом декабре девушке исполнилось полных восемнадцать лет, и она чувствовала себя вполне взрослой барышней и готовилась стать надежной и незаменимой фрейлиной Екатерине Алексеевне. Стареющая императрица, которой уже перевалило за шестьдесят, была строгой, своенравной, но доброй женщиной. Да, она была придирчива к Машеньке, но все же справедлива, зря не бранила и очень уважительно говорила с девушкой.

Поначалу императрица предвзято и как-то холодновато относилась к Маше и почти не замечала ее в своем окружении, потому что девушка была еще слишком молода. Но через пару недель, когда одна из фрейлин государыни, которая выполняла мелкие поручения, неожиданно заболела и слегла с чахоткой, Екатерина Алексеевна предложила Машеньке выполнять ее работу. Девушка с воодушевлением согласилась, и уже вскоре императрица стала полностью доверять Озеровой и со спокойной душой поручала ей разнообразные дела, такие, как подобрать перчатки в модном салоне или приобрести интересную книгу в печатной лавке, где продавались разнообразные новые издания, или проверить, как накормили ее любимых собачек.

Да все эти дела были довольно мелкими и порой вызывали у других фрейлин ехидные улыбки. Но Машенька отчего-то чувствовала, что нравится Екатерине Алексеевне, и то, как она исполняла свои обязанности, вполне устраивает императрицу, ибо наедине она постоянно хвалила девушку, и говорила, что из нее выйдет толк. При Екатерине Алексеевне постоянно находилось шесть приближенных фрейлин, но все они уже более двадцати лет служили государыне, и, конечно же, она доверяла им более ответственные дела. Но остальные фрейлины при дворе вообще слонялись без дела, и их собирали в тронном зале только для массовости, когда проходили приемы послов или при награждении отличившихся военных и государственных сановников.

Императрица Екатерина Алексеевна обычно вставала рано, около шести. Она сама заваривала себе кофе и далее писала за своим секретером. Около восьми к ней приходил личный парикмахер и главная фрейлина, которые помогали государыне облачаться и причесываться. И Маша знала, что ранее девяти к Екатерине Алексеевне приходить не стоит. Оттого, уточнив время у камердинера, который попался ей по дороге, девушка решила пойти немного медленнее, так как еще было только половина девятого. Она прошла по длинному коридору и со второго этажа услышала приглушенные голоса и смех снизу. Тенор показался ей знакомым, Машенька невольно остановилась на лестнице и чуть склонилась, устремив пытливый взор на двух гвардейцев в красно-зеленых мундирах и двух молодых дам в светлых платьях. Все четверо весело и оживленно о чем-то разговаривали.

Машенька вмиг напряглась всем телом, тут же узнав со спины Григория Чемесова, который в последнее время занимал все мысли девушки. Григорию едва исполнилось двадцать пять лет, пять из которых он провел на службе в гвардии. Он происходил из известного дворянского рода и служил адъютантом при цесаревиче Павле Петровиче.

Декабрьское знакомство не прошло даром, и с того дня Машенька, впечатлившись образом молодого человека, начала постоянно выискивать его глазами в рядах многочисленных обитателей Зимнего дворца. Позже, видя его на приемах послов, парадах и торжественных мероприятиях, девушка заинтересованно рассматривала Григория Чемесова, желая разглядеть каждую черточку красивого мужественного лица и атлетически сложенного тела. Через несколько недель, на удивление Маши, Чемесов стал появляться в тех же местах, что и она. То около покоев императрицы, то в парадной зале для приема, то в галерее – он постоянно оказывался поблизости и заводил с Машенькой непринужденные разговоры, заглядывал в глаза, пытаясь разглядеть реакцию на свои слова. Уже через месяц такого знакомства девушка, наконец привыкшая к молодому человеку, перестала стыдливо краснеть и смущаться в его обществе. Она стала даже улыбаться в ответ и старалась поддержать разговор. Чемесову это явно льстило, и он начинал рассыпать комплименты девушке, говоря о ее чудесном цвете лица, ярких глазах и стройном стане.

Спустя еще месяц образ красавца Чемесова уже полностью завладел всем сознанием, мыслями и чувствами Маши, она постоянно мечтала о том, что когда-нибудь молодой человек сделает ей предложение, и они обвенчаются. При этом отмечала, что Григорий также ищет ее общества и расположения и даже осмеливается теперь приглашать ее на свидания. Это были совсем невинные прогулки по набережной Невы или вечерние беседы на скамейке в зимнем саду дворца, но все же все эти встречи вызывали в душе девушки трепетное, страстное чувство. А на прошлой же неделе он отважился и сделал ей предложение стать его невестой. И она так обрадовалась его словам, что позволила себя поцеловать. Тот поцелуй прервала именно она, ощутив, что Григорий уж больно долго терзает ее губы. Но каждый последующий день, встречаясь с девушкой, молодой человек настаивал на поцелуях и шептал ей на ушко о том, как она привлекательна и желанна.