Рядом с тобой

Плей

–

лист Стайлза и Мадлен:

Nazareth «Love Hurts

Like A Storm – «Ordinary»

Michael Jackson – «Dirty Diana»

Young Guns – «Rising Up»

X-Ambassadors – «Gorgeous»

Stereophonics – «You’re My Star»

Lifehouse «Everything»

Nazareth «Miss Misery»

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

МАДЛЕН

ПРОЛОГ

Несколько месяцев назад

Звуки музыки и смеха сразу же стихают, как только мы с Рэйчел выбегаем на задний двор большого дома Стивена Прайса.

– Ох, как я скучала. – Рэй принимается меня нещадно стискивать в объятьях и целовать в щеки.

Я игриво морщусь.

– Мы видимся каждую неделю.

Рэйчел беспечно машет рукой и заглядывает в окна.

– Стив не обманул в этот раз. Здесь действительно все свои.

Те, кто смог выбраться на Хэллоуин домой, сразу же примчались к Стиву, который прилетел утром из Чикаго, где учится и живет со своим старшим братом Майклом и, оповестив об этом весь город, устроил вечеринку.

Ни я, Ни Стайлз, ни Бритт, никто не удивился, что эти двое начали встречаться в конце прошлого года. Прелюдия Стива и Рэй наконец-то закончилась, и мы вздохнули спокойно. Но не тут-то было. Эта парочка, даже воссоединившись, сводила с ума всех вокруг своими слишком уж бурными проявлениями чувств.

– Ты приняла решение? – спрашиваю я Рэйчел, пока та подтягивает колготки, озираясь.

– Я не хочу уезжать из Бостона, – вздыхает она. – Стив не хочет переезжать из Чикаго. Я не знаю, как мы найдем компромисс.

Это сложно. Отношения на расстоянии, в особенности, такие как у Рэйчел и Стива. Но насколько я знаю, пока они справляются.

– Ты же понимаешь, что если вы хотите общее будущее, то кто-то из вас должен сделать этот шаг. В Чикаго тоже изучают психологию.

Рэйчел бросает на меня суровый взгляд и прищуривает глаза.

– Ты меня подговариваешь. Это он тебя попросил?

Я делаю пару шагов назад, подняв руки. Дерзкий костюм подруги в стиле Алисы из Страны Безумия делают ее весьма грозной, особенно в сумерках.

– Зачем ты подстригла волосы? – перевожу я тему и оглядываю ее новую прическу со светлыми прядями, спадающими до плеч.

– Эм, мне нравится. Ты мне зубы не заговаривай, – упорствует Рэй. – Может и перееду. Если мама позволит. И если я тебе надоела.

Я театрально закатываю глаза. Она смеется и снова принимается меня тискать.

– Жаль с нами нет Бритт.

– Уж она-то показала пример, что за любимым нужно бежать хоть на край света, – мечтательно улыбаюсь я.

Бриттани и Бен удивили всех. Они собрали вещи и умчались в Коннектикут, поступив в Военную академию береговой охраны США. Ни с кем не советуясь и ни кого не спрашивая. Я оценила их поступок, а Рэй дулась целый год.

– Ладно, пойду найду чикагского мачо, – притворно вздыхает Рэй. – Идешь?

– Побуду еще немного.

– Хорошо.

Я вдыхаю холодный осенний воздух и улыбаюсь. Красные, желтые и зеленые листья украшают красивый и ухоженный сад. Осень – особенное время для Салема. Вечный Хэллоуин становится не просто сказкой. Все байки и легенды оживают, а ведьмы покидают свои временные убежища и начинают творить хаос.

Есть ли в этом правда или нет – это не важно. Не представляю, как я раньше могла жить без этого. Осень – особенное время для меня. В особенности в последние два года.

Дверь позади меня тихонько отворяется, и я сразу понимаю кто это. Иногда мне даже не нужно видеть, я просто чувствую его. Он не подходит, а я не оборачиваюсь. Я чувствую его улыбку и улыбаюсь сама. На протяжении двух лет, я вижу его почти каждый день, и этого всегда будет недостаточно.

Не выдержав первой, я разворачиваюсь на каблуках и утопаю в кофейном море. Цвет этих глаз напоминает плитки любимого сливочного шоколада, зернышки немолотого и ароматного кофе. Эти глаза напоминают о доме, о чем-то родном и близком. В них горит огонь, который разгорается ярче, когда они устремлены на меня. Мое тело как по сигналу затопляет тепло и тихая бездонная радость. Так происходит всегда, когда я его вижу.

На губах Стайлза играет легкая ухмылка. Полосатый костюм Джека – повелителя тыкв, мы купили на распродаже в Бостоне, как и мой – Эмили, возлюбленной Джека.

Стайлз отталкивается плечом от двери, на которую опирался и подходит ко мне. Его длинные пальцы убирают выбившуюся прядь красных волос с моего лица, а губы касаются виска.

– Я потерял тебя.

Тембр его голоса всегда посылает невидимые вибрации моим нервным клеткам, и мое тело начинает дрожать.

– Мы ведь приехали, чтобы увидеться со всеми, – шепчу я, дразня Стайлза губами.

– Уже пообщались. – Он улыбается. Я не сдерживаюсь и начинаю смеяться.

Нарисованная улыбка на его лице стягивается.

– Ты сказала, что мне идет.

– Тебе идет, – отвечаю я, едва сдерживаясь.

Он поднимает руки и проводит ладонью по длинным ярко-красным волосам.

– Тебе тоже идет.

Я качаю головой и стягиваю с себя парик. Волосы на темени стянуты резинкой, и от этого ужасно болит голова. Стайлз сразу понял мои муки и аккуратно снимает с моих волос резинку. Густые волосы падают на плечи и спину, снова зажив своей жизнью. За последние годы, они слишком отросли и теперь опускаются ниже поясницы. Я хотела их немного укоротить, но Стайлз объявил мне бойкот. Пришлось отказаться от этой идеи. Пользуясь этим, я заставляю его мыть мне голову, будто это тяжкий труд. На самом деле для меня так и есть, но не для него. И не для меня, когда он это делает.

Пальцы Стайлза скользят между темных прядей, и я закрываю глаза от удовольствия.

– Уедем? – слышу его шепот.

С каждой вечеринки мы сбегаем. Будь то в школе или в колледже. На нас уже никто не обращает внимания, и уже давно перестали обижаться.

Я киваю и провожу пальцем по его нарисованной улыбке.

– Но сначала смой это.

Когда Ханна разрисовала нам лица, я отказалась целовать его. Не то чтобы мне не нравится вкус краски. Просто не хочется портить ее шедевры. Для своих лет Ханна неплохо орудует кистью.

Стайлз отрицательно качает головой и приближает свое лицо к моему.

– Ну дав-а-ай, – с дьявольской усмешкой произносит он.

Я специально фыркаю, изображая ржание лошади, наивно полагая, что этот идиотский жест оттолкнет его.

– Не фыркай, – полушутя полусерьезно говорит Стайлз.

– Лаадно. – Я закатываю глаза, чем вызываю его смех.

Как только Стайлз наклоняется, чтобы поцеловать меня, дверь из дома резко распахивается. На пороге появляется Стив. Он изображает вампира, но его клыки давно уже покоятся на дне тарелки с салатом. От образа остался лишь расстегнутый фрак.

– Даже не думайте, что сегодня сможете улизнуть. – Он повелительным движением руки машет нам, приглашая внутрь.

Мы оба тяжело вздыхаем и плетемся за Стивом в шумный дом. На самом деле это ненастоящее разочарование. Нам нравится проводить время с друзьями, просто меньше, чем наедине друг с другом.

Мы действительно не изменили своей договоренности со школы. На первом свидании я предложила Стайлзу: «А давай не расставаться».

Так и есть. И так и будет.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Наши дни

– Надеюсь, это все. – Стайлз поднимает коробку с моими вещами и вопросительно смотрит на меня.

– Всего одна коробка, Стайлз. Всего одна. – Я тоже смотрю на него, слегка нахмурившись.

Он смеется и направляется к выходу. Я шутя толкаю его в спину, когда он выходит из комнаты.

Все остальные мои вещи уже давно находятся в его квартире. Как и моя собака. Весь учебный год Стайлз упорно добивался, чтобы я окончательно переехала к нему. Но как бы сильно мне этого не хотелось, я понимала, что еще слишком рано. Нам всего по девятнадцать лет и нам некуда спешить. Моя мама тоже ратовала за отдельное проживание, имея в виду нашу молодость. Но я уверена, она бы ничего не сказала, если бы мы все же съехались. Мне самой хотелось быть немножко разумной. Хотя сомневаюсь, что ночевать в общежитии четыре, а то и три дня в неделю это разумно, но сам факт, что все-таки официально я проживаю в кампусе, делает Стайлза угрюмым, а меня в какой-то степени самодовольной.

– Мадлен, май шерри, – на французский лад мурлычет моя соседка Шерил, с шумом влетая в комнату. – Ты все-таки меня покидаешь.

Почти весь первый семестр я упорно заявляла Шерил о своем британском происхождении. Но ей было все равно. Если мое имя французское, значит я тоже.

Хотя вообще-то мое имя библейское.

– Я бы все равно съехала, Шерил, – говорю я, отвечая на ее объятия. – Учебный год закончился.

– Да, но ты же остаешься в Бостоне, как и я. Мне будет скучно. – Она по-детски надувает губы и прыгает на кровать с ногами.

Мне нравится Шерил. Но с ней нужно говорить осторожно, любое слово может обидеть ее, а я потом долго могу гадать, что же я все-таки сказала. К счастью она сама этого зачастую не понимает и разговаривает уже через десять минут.

– Мы будем часто видеться, обещаю. – Наклонившись, я целую ее в щеку и, схватив сумку, выбегаю из комнаты.

Еще не добежав до парковки, я слышу отдаленное ворчание Стайлза. Пушистый хвост Айка торчит из окна с пассажирской стороны.

– Нельзя. Сидеть.

Но пес, не обращая внимания на него, продолжает за что-то дергать и играючи рычать. Я открываю дверцу и, подавив смех над видом серьезного лица Стайлза, негромко говорю:

– Айк, живо на место. Тебе было сказано, что нельзя этого делать.

Мой пес виляет хвостом, затем, выплюнув изо рта ремень безопасности, юркает на заднее сиденье.

– Вот как тебе это удается? – вздыхает Стайлз.

– Я превзойденный мастер в воспитании, – самодовольно заявляю я и тянусь поцеловать его в щеку.

Стайлз снова вздыхает и, одаривает меня кривой улыбочкой, прежде чем выехать с территории кампуса.

Учебный год подошел к концу, и многие наши друзья вернулись на лето в Салем. Но мы решили задержаться в Бостоне примерно на полтора месяца. Мне предложили недолгую практику в ветеринарной клинике мистера Коллинза – моего преподавателя по гистологии домашних животных. Каждый год, на лето он собирает небольшую группу из первокурсников и второкурсников и дает возможность заработать баллы на будущий семестр по своему предмету. В этом году со всего потока, группу составили лишь я и Алан, мы одни из первых в первый же год выбрали одну специальность. Я была рада такой возможности, тем более, это будет засчитываться в дипломной работе.

Стайлз записался на писательские курсы в Бостонском университете, в котором учился на отделении литературы. В последний год он очень меня удивлял. Я стала замечать за ним то, чего прежде не замечала. А может быть, он сам обнаружил в себе эти пристрастия лишь недавно.

Он много пишет. Точнее постоянно. Когда в будние дни, я оставалась у него, нам все равно приходилось заниматься. Он уходил в другую комнату, тихо включал на патефоне свои пластинки и писал. Сначала от руки, затем переписывал в текстовый документ.

Сначала я думала, что он занимается. Но все больше стала замечать, что это нечто иное. Я все ждала, когда он мне покажет, но он до сих пор это скрывает. Я и не злюсь, мне нравится смотреть на него, когда он пишет. Поэтому, когда он сообщил мне, что записался на курсы, я нисколько не удивилась.

– Верну машину, разгрузим вещи и пойдем куда-нибудь? Или останемся дома? – качая головой в такт музыке, интересуется Стайлз.

– Сходим куда-нибудь, – улыбаюсь я.

– Конечно, Мари.

Многие друзья со скептицизмом принимают наши «странные» по их мнению, обращения друг к другу. Но нам все равно, кто что думает. Однажды Стайлз подарил мне билеты на «Щелкунчика», и та поездка в театр остается самым запоминающимся и одним из лучших моментов в моей жизни.

Стайлз заносит коробку в квартиру и едет к отцу, чтобы вернуть его машину. Мы нуждаемся в ней не так часто, поэтому «Лэнд Ровер» Стайлза находится дома, в Салеме.

Бостон – небольшой город. Узкие улицы и большое количество достопримечательностей затрудняют движение транспорта, поэтому бостонцы в большинстве случаев пеший народ. Скейт, велосипед, мопед или самокат можно увидеть чаще, чем машину.

Я быстро разбираю коробку, закинув все вещи в комод, и оглядываю спальню. Я красила эти стены, когда Стайлз перебрался сюда в прошлом году. Бежевые стены и шторы кремового цвета отлично сочетаются с уютной софой и большой кроватью, заправленной махровым теплым покрывалом. Обожаю это покрывало. Мы часто зарываемся в него и валяемся прямо на полу, отдаваясь друг другу.

Я не услышала, когда вернулся Стайлз. Я даже не поняла, что немного задремала, дожидаясь его. Он юркает на кровать и, почувствовав его запах, я мигом распахиваю глаза. Он улыбается, прикрыв веки и, смотрит на меня.

– Соня, – мурлычет он.

Я тоже улыбаюсь и тянусь к его губам.

– Тебя не было долго, – сонно отвечаю я.

– Меня не было сорок минут.

Подняв голову и посмотрев на будильник, стоящий возле кровати, я возмущаюсь:

– Врешь.

Он игриво улыбается и пожимает плечами.

– Часы остановились.

Я качаю головой. Стайлз притягивает меня к себе, прижимаясь теснее. Теперь я чувствую его дыхание.

– Давай никуда не пойдем, – предлагаю я.

– Точно?

Я снова киваю и приближаюсь к его губам. Мы не успеваем поцеловаться. В комнату с шумом влетает Айк, и забавно наклонив голову набок, уставился на нас преданными глазами.

Стайлз закатывает глаза и умоляюще смотрит на меня. Несмотря на то, что Айк больше времени проводит со Стайлзом, я для него остаюсь неизменным авторитетом.

Решив немного над ним поиздеваться, я с широкой улыбкой обращаюсь к Айку:

– А-а-айк.

Это означает одно – сейчас мы начнем носиться по квартире. Не то, чтобы Стайлз был против. Он сам всегда охотно принимает в этом участие. Но сейчас, я вижу другое в его глазах. Ему не терпится прикоснуться ко мне. В дни экзаменов нам удавалось лишь вместе пообедать и иногда засыпать. Но потом каждый мчался по своим делам.

– Мадлен, – стонет Стайлз, точно так же как Айк. – Ты же это специально.

Я решаю не изводить, прежде всего, себя, потому что сама безумно скучала по его ласкам эти бесконечные дни.

– На место, малыш. – Я протягиваю руку и глажу собаку по голове. – Мы скоро еще погуляем.

Айк, высунув язык, послушно ретируется в гостиную. Я встаю с кровати и закрываю дверь, затем, прислоняюсь к ней спиной и бросаю лукавый взгляд на Стайлза, все еще лежащего на кровати.

Он тоже смотрит на меня и прожигает своими карими глазами. Как же я его люблю. Между нами все очень быстро закрутилось и даже не остановилось ни на шаг с тех пор. У нас есть большие планы на будущее и доверие друг к другу. Я не представляю свою жизнь без него и вряд ли даже смогу это представить.

Я делаю несколько медленных шагов в сторону кровати и коленками упираюсь о край. Стайлз тут же поднимает голову и припадает к моим губам.

– Наконец-то ты здесь, со мной, – шепчет он.

Я всегда здесь: мои вещи, книги, Айк. Но для него этого мало. Мы еще не обсуждали будущий семестр, но я уверена, что Стайлз больше не потерпит, если я останусь в кампусе. Он еле выдержал этот год.

– Я никуда не уйду. – Я запускаю пальцы в его спутанные каштановые волосы.

Он снова целует меня, и мы вместе падаем на кровать. Близость для нас это нечто особенное, несмотря на банальность и наивность этого слова. Мы были единственными друг у друга и не собираемся этого менять. Это акт, как и удовлетворения физических потребностей молодых тел, так и проявление большой любви, которую мы испытываем друг к другу.

Стайлз был первым во всем и останется последним.

***

Оставив утром спящих Стайлза и Айка, я быстро готовлю завтрак и спешу на автобус, едущий в Сомервиль. Утреннее солнце освещает оживленные улицы и поднимает настроение, оповещая о скором разгаре лета. Я люблю лето, впрочем, как и все. Но ни что не сравнится с золотистой осенью. Никакие летние краски не затмят мою любовь к прохладному бостонскому ветерку, после которого с огромным удовольствием можно погреть руки у камина в уютной кофейне.

Бостон напоминает мне Англию. Мой дом.

Дом, который им так и не стал. Но со временем, я стала думать об Англии с большей теплотой, чем раньше. Плохие воспоминания не должны ранить душу и преследовать нас. Все плохое уходит, заменяясь хорошим. Я четко в это верю, поэтому перестала думать об Англии, как о чем-то ужасном, что было в моей жизни.

Парень на скейте широко мне улыбается, когда я прохожу мимо небольшого сквера.

– Привет, незнакомка! – кричит он, убирая козырек своей бейсболки назад.

Я не могу не улыбнуться, ведь он так приветлив. Я никогда не флиртовала с другими парнями. Многие пытались и даже приглашали меня на свидания, но меня не интересовало это. Да и как могло? У меня ведь есть Стайлз.

Незнакомец подкатился ближе, с интересом разглядывая меня. На мне мое любимое сиреневое платье с мелкими розовыми лилиями и новенькие кеды. От старых скрипя сердцем, пришлось избавиться, так как Айк очень над ними потрудился.

– Уверен, такая девушка не может быть свободной, – он продолжает улыбаться, подстраиваясь на скейте под мой шаг.

– Ты прав, – говорю я, глядя перед собой.

– Как жаль. – В его голосе нет разочарования, только лишь улыбка. Он намеренно отстает. – Незнакомка, я запомню тебя по одним твоим волосам.

– И я тебя, – со смехом кричу я, оглянувшись.

Сегодня я не стала убирать волосы, и они свободной волной струятся по спине. Это первое, что во мне часто замечают люди. Этот незнакомый парень не стал исключением. Я забываю о парне тут же, как только вхожу в вестибюль маленькой ветеринарной клиники. Меня встречает Алисия, помощница доктора Коллинза и проводит в его кабинет.

Чуть позже заявляется потрепанный Алан и кое-как включается в работу. На протяжении четырех часов, мы принимаем четвероногих пациентов и наблюдаем за работой преподавателя. Я наблюдаю с каким-то благоговением. Уже в первый год я с головой погрузилась в учебу и посещала все курсы, на какие только успела записаться. Материал давался мне с трудом, но я упорно работала.

Так странно, что именно Стайлз подал мне идею идти в ветеринарный институт. В школе я много колебалась, чем же я действительно хочу заниматься в жизни.

Я безоговорочно последовала его совету и поступила. Получила стипендию и упорно занималась. Мама мной очень гордится. А я просто счастлива, что нашла свое.

И сейчас стоя рядом с одним из самых уважаемых преподавателей Университета Тафтса и осторожно перевязывая лапку золотистого ретривера, я понимаю, что это то, что будет делать меня по-настоящему счастливой.

Спасибо Стайлз. Он это понял раньше меня.

– Ну, вот и все малыш. – Я ласково треплю собаку за ухом и, улыбнувшись девушке, позволяю ей его забрать. – Просто не давайте ему мочить повязку в течение этого дня.

– Спасибо. Всего доброго. – Девушка выходит за дверь.

– Первый день, а ты будто здесь работала несколько лет, – говорит доктор Коллинз. – Очень хорошо, Мадлен.

Я улыбаюсь и бросаю взгляд на Алана. Тот стоит, прислонившись к железному шкафчику, и смотрит в пол.

– Еще не поздно отказаться, Паркер, – строго произносит доктор Коллинз.

Алан поднимает глаза и выдает виноватую улыбочку.

– Простите. Я … вчера немного…

– Это в первый и последний раз, Паркер. Больше чтобы я такого не видел. Или можешь ехать домой. На сегодня это все. До четверга.

– Всего доброго, доктор Коллинз, – прощаюсь я.

Он желает мне того же самого и выходит за дверь. Я снимаю халат и беру несколько приборов, чтобы их помыть.

– Черт, – стонет Алан за моей спиной. – Мне нужна эта практика. Если вернусь домой, отец меня убьет.

– Так в чем проблема? – Я останавливаюсь у двери, ожидая его ответа.

Алан высокий, хотя мне все парни кажутся высокими, потому что сама я не могу похвастаться ростом. Он запускает пятерню в свои и без того растрепанные черные волосы и выдыхает, улыбаясь.

– Долбаный Дарен. У него найдутся любые причины для вечеринки.

– Ну а у тебя нет причин, чтобы их пропускать? – с иронией парирую я.

Он смотрит в упор на меня, затем идет за мной по коридору.

– Ты всего пару раз была на этих вечеринках.

– Ага. – Я быстро мою инструменты и выхожу в вестибюль. – Пока Алисия.

– До встречи, ребята! – кричит она нам вслед.

Мы выходим на улицу, и я начинаю рыться в сумке в поисках мобильного.

– Ну, как семейная жизнь? – спрашивает Алан, когда мы шагаем по тротуару.

Я хмыкаю и посылаю ему скептический взгляд.

– Все отлично.

– Вы прямо не разлей вода. Почему же не поступили в один университет?

В большинстве случаев мне нравится Алан. С ним легко, он всегда такой открытый и веселый парень. Он не пропускает ни одной вечеринки, но учится довольно не плохо. Он хорошо знает Стайлза, как и все мои однокурсники.

– Так уж вышло. У нас с этим нет проблем.

Это правда. Мне предложили стипендию в Тафтса, а Стайлзу в Бостонском. Мы особо не задумывались над тем, что будем учиться в разных местах. Ведь главное нам не пришлось разъезжаться по разным городам, как Стиву и Рэй.

– Ладно. – Алан останавливается у небольшой закусочной. – Не хочешь перекусить?

– Если честно просто желудок сводит от голода, но мне столько нужно сделать. В другой раз, ладно?

– Конечно. Тогда до встречи. – Он машет мне рукой и скрывается за железной оградой.

Я вдыхаю приятный аромат, доносящийся из закусочной и, набрав знакомый номер, прикладываю телефон к уху.

– Мадлен, милая как твой первый день в клинике? – без приветствий и нараспев спрашивает мама после пары гудков.

– Все прекрасно, мамуль. Мне очень нравится.

– Я так рада, солнышко. Как Стайлз?

Пока я рассказываю маме новости, произошедшие с нами всего часов за восемь, я чуть не прохожу остановку. Наши отношения с мамой заметно улучшились за последние несколько лет. Не то чтобы мы были в ссоре или что-то подобное. Просто у мамы не было на это времени. Когда мы жили в Лондоне, она очень много работала, а я практически была самостоятельной. После смерти моего старшего брата Марка, мама сильно страдала. И даже когда мы переехали в Штаты, ей приходилось нелегко. Но мы справились со всем и нашли то, что, казалось бы, потеряли. Теперь мы болтаем абсолютно обо всем. Все что я раньше могла рассказать лишь своему дневнику или подругам, теперь всецело доверяю ей.

– Мы с Джошем все же решили обвенчаться, – торжествующе произносит мама.

– О, это же здорово, мам! – Я смотрю в окно автобуса и улыбаюсь во весь рот.

Они давно планировали помолвку. Но позже Джош заявил, что они устроят небольшую свадьбу, только для своих. Моя мама является католичкой, так что я не удивлена, что они еще и решили обвенчаться.

– Да, да, – с радостью в голосе говорит она.

Я никогда не видела маму такой. Счастливой.

Теперь она с легкостью может опереться на сильное мужское плечо и сбросить с себя некоторый груз. Джош очень ей подходит, и когда я узнала об их связи, меня это нисколько не задело.

Мама стала красивее. Она всегда была красивой, но этот блеск в глазах я вижу впервые.

– Ты волнуешься? – спрашиваю я. Мама никогда не выходила замуж. Мы с Марком были плодом любви, как она мне рассказывала. Но эта любовь исчезла вместе с нашим отцом. Они никогда не были женаты. Сколько я помню, она всегда уходила от разговоров об отце. И в один прекрасный день я перестала задавать вопросы.

Но с тех пор как у нас появился Джош, мама перестала глушить в себе воспоминания и однажды рассказала мне, что мой отец был неплохим человеком. Но у них ничего не вышло, и он ушел.

После этого разговора первое время я злилась. Как можно уйти, оставив двух детей? Если у него не вышло ничего с мамой, то я и Марк не были в этом виноваты. Быть может если бы он остался, возможно, бы Марк не стал употреблять наркотики. Будь у него отец, возможно бы мой брат остался жив…

Но чем больше я думала, тем больше понимала, что просто мучаю себя. Это бессмысленно. Думать о том, чего никогда не будет. Порой мы бессильны, и не всегда удается найти смысл или оправдания в поступках людей.

– Если честно, очень. Моя будущая свекровь не сможет прилететь из Оклахомы. Так что в скором времени, нам нужно самим навестить ее. И это приводит меня в какой-то ужас.

– Ого, – выдыхаю я. Родственники Джоша давно покинули Массачусетс, а сам он остался здесь. Насколько мне известно, его маме уже за семьдесят. – А дядя Генри?

– Он прилетит прямо перед венчанием.

Я с нетерпением жду приезда дяди Генри. Он наш единственный родственник. Кузен мамы живет в Лондоне, в свое время именно благодаря нему, мы оказались здесь.