Мумия Ильича. Книга первая

– К тому, кто больше нас с Вами имеет прав на роль вождя.

– Например?

– Например, к Сталину.

– Не дай, Бог!

– Вы сейчас были не на высоте, господин Председатель!

– Зато ты был сейчас на высоте… со своим «господином»!

Председатель едва не задохнулся – и на этот раз явно не по причине эмфиземы. В очередной раз он оказался в нокдауне. И в очередной раз МНС доказал, что он – не аудитория Кремлёвского Дворца съездов. Председателю было решительно указано на то, что, если его визави захватил с собой на встречу ладоши, то явно не для того, чтобы хлопать в них.

– Ладно, не устраивает кандидатура Сталина, предлагаю другую: Ленин.

– Эта «другая кандидатура» жила в другую эпоху!

«Вождь» уже оправился от удара: мало ли он их получал.

– В доисторическую эпоху. Чтобы он сегодня делал со своими заскорузлыми взглядами?

– «Заскорузлыми»?

МНС не мог не восхититься беспринципностью «вождя».

– А кто вчера заботливо поправлял тряпочку на венке? Ту самую, на которой «ученики» в первоначальном варианте были в единственном числе?

– Ну, «Ленин – наше знамя боевое», – покривил щекой Председатель. На тему «Зря старался: я со всех сторон – круглый!». – Знамя – и не более того… Ну, чего ты? Мы ведь – свои люди: чего стесняться. Только не надо смотреть на меня глазами «верного ленинца»: неактуально!

МНС последовал совету – и даже отказался от прений. Вместо этого он молча встал и под председательское «э-э, так дела не делаются!» молча же покинул его кабинет…

– Вот так мы и пообщались с «вождём»!

МНС ставил точку уже «дома»: у своих.

– А я ничего другого и не ожидал!

Ничего другого не ожидал второй участник диалога – СБ. Секретарь Бюро, то есть. МНС возглавлял молодёжное бюро ЦК ПКР, а СБ был его секретарём. По должности: де-факто он являлся Советом Безопасности и Службой Безопасности в одном лице. То есть, в столоначальниках на манер комсомольских секретарей «застойных времён» замечен не был. И если и занимался бумажками, то лишь теми, к которым с полным на то основанием были применимы слова Глеба Жеглова. Те самые – про любую бумажку на столе, за которую иной бандит полжизни отдаст.

– Но вопрос-то повис…

Словно иллюстрируя процесс, МНС повис носом.

– То есть?

– Ну, ты же не думаешь, что мы ограничимся демаршем…

– ???

– Повторяешься! И это я должен задавать вопросы, а ты на них отвечать!

СБ виновато потупился: незаслуженный упрёк был из числа заслуженных.

– И что нам делать?

– Не знаю…

МНС можно было верить: он врал только с трибуны. По должности и «производственной необходимости».

– Пока не знаю… Слушай, давай сходим в Мавзолей?

– Вчера же были! А…

СБ открыл рот – да так и не закрыл его…

– Пошли!

Милиционер у входа не обязан козырять посетителям – но этим откозырял. Откозырял на всякий случай: «живём, сами знаете, как на вулкане – всякое может случиться. Вернуться господа – которые товарищи…»

Кроме них двоих, в Мавзолее никого не было. И не по причине плановых работ: не советские времена. Не пост номер один, потому что.

МНС не остался «на дуге», а подошёл к саркофагу вплотную.

– Иди сюда!

СБ «пошёл навстречу пожеланиям». МНС наклонился над стеклом и стал внимательно разглядывать лицо мумии Ленина.

– Ты чего? – не понял СБ. Вторично за последний час.

– Послушай… Ты, если мне не изменяет память – инженер-генетик?

– Ну?

– То есть, твоя специальность: генная инженерия?

– Не понял…

– Вижу. Сейчас объясню.

МНС временно приостановил изучение саркофага и его содержимого, и повернулся к СБ.

– Скажи – только честно: можно сделать точную копию человека? Нижняя губа СБ отвисла вместе с челюстью.

– Ну, вообще-то…

– Можно или нет?

– Можно… Ты это – просто так, или…?

– Или.

Указательный палец СБ отклонился на тридцать градусов. Туда же съехал и правый глаз.

– А?

– Ага.

Чин СБ исключал какую бы то ни было лирику – но он опять не удержал челюсть. Поэтому текст он смог дать лишь по её возвращению

на исходную.

– Ты это – серьёзно?

– Вполне.

– Но – почему?!

МНС усмехнулся.

– Он ещё смеётся!

– Не над тобой, успокойся. Просто вспомнил Бендера. Как раз к месту.

– Ну?

– «Меня, например, кормят только идеи!» Это – раз. «Нужна идея – а её, как раз и нет!» Это – два. Я понятен?

– Ну-у…

СБ «доходчиво» ушёл взглядом в сторону.

– А я старался! – усмехнулся МНС.

– Мог бы и не так стараться, – выдул губы СБ. – Взял бы – и объяснил, а не выпендривался!

– Ладно, упрощусь.

МНС уже демонтировал усмешку.

– У нас нет идей.

– А марксизм-ленинизм – «вечно живое учение»?

– Не кощунствуй!

СБ шутливо поднял руки вверх.

– Марксизм-ленинизм в редакции КПСС, а потом и ПКР – давно уже набор штампов для речей. А нам нужно руководство к действию. Нам нужен план. У нас нет идей. У нас есть только председательские цифры, набор заклинаний и общий план «общих» мероприятий. Да и план этот – по выживанию, а не по завоеванию власти. И, по большей части – не для работы, а для предъявления. – А…

СБ явно хотел съязвить, но взглянул на лицо МНС – и передумал.

– Ты хочешь сказать, что и у тебя нет идей?

– Нет. И не только идей, но и воли. А воли нет потому, что слишком много её.

– Мудрёно…

– Ничего мудрёного. Нет воли политической, потому, что слишком много воли человеческой. Слишком много соблазнов, от которых не так-то просто отказаться. А отказываться надо. Вопрос: могу ли я, грешный человек, развращённый цивилизацией? Ответ: если заставят – да. Но отсюда – другой вопрос: а кто заставит-то? Председатель?

Голос МНС переполнился совсем уж неуважительными интонациями к старшему товарищу.

– Президент?

Уважения не прибавилось и в этом случае.

– Да и сам я…

МНС огорчённо махнул рукой: критика перешла в самокритику.

– Уж не хочешь ли ты сказать…

Округлив глаза, СБ покосился в сторону саркофага.

– Да! – МНС энергично кивнул головой. – Он! Он мог бы заставить! Повести за собой, увлечь личным примером – но он смог бы!

– Смог бы что?

– Смог бы заставить шевелить мозгами и задом!

– И поэтому его надо оживить?

МНС покачал головой.

– Его надо «оживить» потому, что одна его голова заменит все наши.

– Даю справку!

СБ поднял вверх указательный палец. Он уже понял, что мысль основательно засела в голове товарища. И мысль эту можно изгнать оттуда не насмешками, а строго научными доводами. По иному достучаться до МНС было невозможно: это – не Председатель.

– Если ген будет живой, сделать копию этого человека можно.

– «Копию этого человека»?

Лицо МНС посерело: научный довод приступил к избиению мысли.

– То есть…

– Да!

СБ «передёрнул затвор» – и решительно приговорил нежизнеспособные надежды друга.

– Это будет точная копия оболочки – но совсем другой человек.

Не Ленин. Реконструирована будет форма – а нам нужен…

– Мозг?

– Да.

МНС отвернулся от СБ – и вновь наклонился над саркофагом.

– И что нам остаётся?

Вопрос был задан полушёпотом, спиной к соратнику. Так, словно задавался вовсе и не ему. Но отвечать надлежало СБ, а не соратнику из саркофага.

– Оставить это безнадёжное занятие.

– Или думать…

Глава третья

…Прошёл год. Демократия всё активнее заключала в свои железные объятия страну, уже начинающую ощущать от этого некоторый дискомфорт. В очередной раз Москва доказала всему миру то, что от одних оков она всегда освобождается лишь затем, чтобы немедленно попасть в другие. Зато страна решительно превращалась в ведущую энергетическую державу мира. То, что превращение осуществлялось посредством спешной распродажи недр, было делом несущественным. Для власти, конечно. Потому что главный принцип демократии: «après nous le deluge» соблюдался неукоснительно. Перевод следовало осуществлять либо среди своих, и желательно – на кухне. По причине неправильной интерпретации массой.

Но «враги демократии», всё равно, домогались постижения, используя запрещённую литературу: французско-русский словарь или работу Ленина «Грозящая катастрофа и как с ней бороться». В России всё решительнее демократизировались институты власти, выстроенные уже не только по вертикали, но и в шеренгу – и даже во фрунт. Потому что лишь та демократия хоть чего-нибудь стоит, если она умеет защищать себя. Хотя, Ленин, кажется, говорил это о революции. Но и в контексте демократии звучание не терялось.

Выстроились во фрунт и партии. Сначала – во фрунт. Затем – в очередь. На получение довольства. Именно в такой последовательности. По отношению к столовникам режим был честен: все получали «кормовые». Все, кто заслужил корм. ПКР, например, заслужила. Она старательно исполняла роль непримиримой оппозиции. Нота в ноту с партитурой, расписанной Главой президентской Администрации. Никаких импровизаций, никаких полётов фантазии: делай, что тебе велено – и получай за свою несгибаемость!

И ведь получали! Хорошо получали! Пусть и меньше, чем партия власти – но из того же «корыта», того же ассортимента и того же качества. По причине личных заслуг Председателя ЦК ПКР в деле разоблачения антинародного режима, содержание центрального аппарата за истекший год увеличивалось дважды. Кремль не мог не нарадоваться на торжество демократии в стране, а верха ПКР – на результаты этого торжества в своих карманах.

«Непримиримый оппозиционер» ежемесячно и непримиримо обедал в узком кругу с Президентом. О чём там они «боролись» за столом, широкой публике оставалось неизвестным. Высказывались только предположения, что всякий раз Председатель вносил на рассмотрение Президента очередной план свержения последнего. И Президент якобы всегда утверждал его – после краткого рассмотрения и внесения несущественных поправок.

Сведения эти имели право на существование. Ведь с той же периодичностью, с какой происходили эти «совещания за закрытыми дверями», Политсовет ЦК ПКР «спускал вниз» новые директивы «о формах и методах непримиримой борьбы с антинародным режимом».

«Жить становилось лучше, жить становилось веселее». Не всем, конечно – но Председателю сотоварищи грех было жаловаться на жизнь. Не мог он жаловаться хотя бы потому, что был пожалован жизнью всем необходимым для неё. В том числе – и самым необходимым: статусом «непримиримого борца с режимом». Без этого статуса он даже за стол

с Президентом не садился. И, если он и забывал его случайно, то ему всегда напоминали, чтобы «надел». Ведь только в образе «несгибаемого» он и мог «подаваться к столу». Без забрала и меча – пусть даже взятого напрокат в Администрации – он не котировался в качестве столовника.

Всё бы ничего – но МНС и его соратники постоянно мешали Председателю ощущать то, что «в нашей буче, боевой и кипучей – и того лучше». Их видение «бучи» радикально отличалось от видения лидера ПКР. Они имели все основания для того, чтобы быть довольными – но не захотели: ни иметь, ни быть. А ведь всех их, начиная с МНС, «ознакомили с перечнем наград за бескомпромиссную борьбу с режимом». Не скрывалось даже то, что перечень этот утверждён в Кремле. Подробно останавливаться на вопросах финансирования было даже смешно: «от народа», вестимо. Или Кремль – не от народа?

Только, при всей своей паспортной молодости, МНС оказался политиком архаичных взглядов. В отношении к «вынужденным компромиссам». Напрасно вразумлял его Председатель на тему, что жизнь состоит из компромиссов. МНС отвечал Председателю, что у того жизнь только из компромиссов и состоит. Это уже был намёк. И – не на избыточную гибкость: на отсутствие платформы. Вопросы быта «шли по другой статье». По другой статье разногласий. Вернее, так полагал сам Председатель. Хотел так полагать. Но даже статья разногласий вызывала разногласия: МНС требовал увязки. И с каждым разом намёки его становились всё более прозрачными и бестактными. По сути: переставали быть намёками.

Ну, как тут было не «осерчать» на мальчишку?! И главное: никак не получалось «вскрыть» его. Нет, обиду за неудовлетворённые запросы Председатель ещё готов был понять. Более того: готов был пойти навстречу. Во всём объёме состояния на довольствии: как по перечню, так и по рангу. Но МНС оказался человеком безнадёжно «неправильным»: ему, видишь ли, за державу стало обидно. Председатель, «человек с планеты Земля» – от земли, то есть – понять такого непрактического идеализма и «где-то даже» пережитка прошлого не мог.

Но в глубине души, забитой компромиссами и сытным обедом, Председатель не мог не понимать: основания к обиде за державу имелись. И основания серьёзные – даже объективного характера. Ведомая им, ПКР медленно, но верно превращалась в деталь режима. И всё это – на фоне превращения режима в страну, а страны – в ничто, в точном соответствии с установкой «Кто был никем – тот станет всем!». «В режиме обратной перемотки», естественно.

ПКР оставался всего лишь шаг для того, чтобы мужественно объявить себя «социал-демократией левоцентристского толка». Что-нибудь вроде «Партии демократического социализма». А лучше – без упоминания социализма. И ПКР объявила бы – да Кремль не позволил. У Кремля и без ПКР хватало «перекрасившихся в центристов». Для «баланса демократии» требовалось «большевистское пугало» – неважно, что состоящее на балансе Администрации Президента. Именно поэтому «неправильно сориентировавшемуся» Председателю и было тактично приказано «не сметь своё суждение иметь».

И именно поэтому «отщепенцы» в лице МНС и его сторонников решили поступить вопреки «дружескому» императиву. Двадцать второго апреля, в день рождения Ильича, молодёжная секция – уже фракция – собралась… нет, не в зале заседаний: на субботнике. Тяжкое бремя заслушивания доклада Председателя взвалили на себя старшие товарищи. Ну, а младшим было милостиво разрешено «отдохнуть на природе» – с мётлами, носилками и лопатами.

Медициной доказано, что свежий воздух и общественно полезный труд активизирует мысли. Вопреки расчётам на «размягчение от соловья и коротких юбок», течение политической мысли сразу же приобретает радикальный характер. Нынешний субботник не стал исключением.

К вопросу подступались недолго. Не дольше, чем к кучам мусора. Возможно – по причине аналогии. Вольной или невольной – это вопрос непринципиальный. Разговор, начавшийся, как всегда с несущественных мелочей, быстро перешёл на личность Председателя, а с неё – на положение дел в партии и в целом по стране.

– «Грядущая катастрофа и как с ней бороться», – определил ситуацию СБ. Заодно и «озаглавил» собрание.

– Как у Ленина, – столь же «оптимистично» подключился ВПК: «Вопросы патриотизма и культуры». Имея тесные связи с военными и оборонкой, он недалеко ушёл и от традиционного прочтения: «Военно-промышленный комплекс».

– Только Ленина нет! – выразительно блеснул глазами МНС.

– ???

Молчаливая оппозиция ВПК была явно на тему «В огороде – бузина, а в Киеве – дядька».

– Что ж: давайте, поговорим.

Усмехнувшись, МНС сделал «приглашение к лужайке». ВПК и близлежащие товарищи обменялись недоуменными взглядами. «Близлежащие» – потому, что по причине открытия заседания субботник уже закрыли. А совещаться, лёжа на зелёной лужайке, куда приятнее, чем в душном зале под бдящим оком «старших товарищей».

– Зачем?!

– Именно так!

Вертикально поднятый указательный палец МНС восхитился прежде него.

– Именно так: не «почему?» – а «зачем?». «Почему?» уже не вопрос. Его мы только что обсудили, и нашли тысячу ответов – и все верные. Даже вопрос «О чём?» был бы уже пройдённым этапом. Потому, что перед нами стоит уже другой вопрос: «Зачем?»

– Зачем «что»?

К всеобщему непониманию подключился СИД: «Связь с Иностранными Друзьями». Ну, то есть, «министр иностранных дел молодёжной фракции».

МНС выдержал эффектную паузу.

– Зачем «что»?! – уже тандемом не снесли её СИД и ВПК.

– Не что, а кто: Ленин! Зачем нам Ленин? Только так я бы и поставил вопрос!

Опять имел место обмен взглядами, в котором из всех присутствующих не принимали участия только МНС и СБ. Никто ещё не догадывался, что – по причине неактуальности для них таких взглядов.

– Ну, как, это? – смутился СИД. – Ленинизм – это вечно живое учение, которое…

– Садись: пять баллов! – усмехнулся МНС. – Но я – не о ленинизме: я – о Ленине.

Над полянкой, свежезачищенной от несвежего мусора, повисло молчание. Так, как и полагалось по сюжету. На этот раз никто даже не переглядывался друг с другом: все «дозревали» соло.

– А точнее?

ВПК дозрел первым.

– Не пора ли нам определиться с выбором?

Отразив вопрос вопросом, МНС поехал взглядом по лицам соратников. Взгляду пришлось нелегко – по причине сопротивления материала.

– А разве мы не определились? – удивлённо выдул губы СИД.

– Смотря – с чем.

На чужой резон у МНС имелся свой.

– С Лениным?

– Смотря, в каком контексте.

МНС продолжал «охватывать товарищей кольцом окружения».

– То есть, как? – честно растерялся ВПК. – В каком, ещё, контексте? Ленин… это…

– «Наше знамя боевое»?

– Ну, да! А что ещё?

МНС опять взял паузу. На этот раз – мучительно долгую для аудитории.

– Не томи! – не выдержал СИД.

– Не гони! – не остался в долгу МНС. – Плод должен созреть – вместе со мною.

– Ты мог бы созревать и побыстрее, а не как на севере!

– Хорошо.

МНС уже не усмехался.

– Ответь мне – и, по возможности, честно: у нас есть шансы?

Вопрос был поставлен широко – даже неопределённо. Но ни СИД, ни ВПК, ни остальные товарищи не стали требовать сужения и определённости: «не первый год замужем».

– Нет!

СИД отставил дипломатию – и заместил её честностью. На время. По производственной необходимости.

– А в развёрнутом виде?

– Пожалуйста: в такой редакции партии – нет!

– Ты имеешь в виду…

– Всё: персоналии, вождя, программу…

– Программа у нас есть! – возразил СКМ: «Союз Коммунистической Молодёжи». Он отвечал в партии за работу с молодёжной организацией, готовил смену для ПКР. Ту самую, о необходимости которой всё время твердил Председатель – и которую он совершенно не ждал в партии. Как минимум, в радиусе километра от председательского кресла.

– Программа для кого и для чего?

К вопросу МНС подключил указательный палец.

– У нас есть программа для Председателя, которая должна обеспечить политическое выживание ему и нужному ему поголовью членов. Нужному даже не столько ему, сколько Администрации Президента. Ведь без поголовья нет партии, без партии нет Председателя, без Председателя нет пастуха. А без всего этого «демократия по-российски» – диктатура. Есть возражения?

Возражений не последовало.

– Что ты предлагаешь?

СИД уже покинул нестройные ряды оппозиции, и был готов к творческой работе с собой. В том числе, и по этой причине, МНС не стал тянуть с ответом.

– Ленин.

– Что Ленин?

– Нам нужен Ленин!

– В каком смысле?

– В прямом!

Вот теперь СИД наехал взглядом на близлежащего СБ. В ответ тот лишь молча пожал плечами.

– Ты хочешь сказать, что…

– Да: нам нужно поставить Ильича на ноги!

– В смысле…

Механически, как робот, СИД отработал руками на подъём в вертикальное положение.

– Да!

– Но зачем?! – округлил глаза ВПК. – Я уже не спрашиваю о том, как ты собираешься это сделать!

– А ты спроси!

На этот раз МНС ограничился паузой лаконичной, но не менее выразительной.

– И я отвечу тебе: генетика!

– А зачем?

– «Земля наша обильна, да нет в ней наряда».

Помогая голосу мимикой, МНС процитировал, как отчитал.

– Мы позовём его так, как новгородцы позвали сначала Рюрика, а потом – Александра.

– А что он может нам дать? – взмахнул доводом СКМ. – Что у него есть такого, чего нет у нас?

– Мозги!

СКМ обиделся – и МНС смягчился:

– Хорошо: программу действий!

– В нашей программе всё сказано!

– Нам нужны не слова, а дела!

Против такого довода возражений у СКМ не нашлось – но они нашлись у ВПК. В количестве одного.

– Если ты так хочешь, то я, конечно, не возражаю. Но, может, не будем усложнять задачу. Хотя бы – для начала.

– То есть?

– Ну, не будем городить огород с оживлением…

– «Городить огород»?

– Хорошо: оживлять.

Поднятыми вверх руками ВПК полукапитулировал, полузапросил мира.

– Так, вот: вместо этого я предлагаю… сеанс спиритизма. Если есть «тот мир» и если есть контакт с ним, запросим у Ильича совета – и уж потом… А?

– Согласен!

МНС даже не стал раздумывать: ведь кратчайшее расстояние между двумя точками – прямая. Его спросили – он ответил. А дальше видно будет. «Война план покажет».

– Когда начнём?

ВПК уже «подпирал плечом» МНС.

– Что именно?

– Думать?

– Вчера! А делать – завтра…

Глава четвёртая

– Итак: как?

МНС уже вовлекал в процесс СБ: тот в партии отвечал за все паранормальные и просто ненормальные явления. СБ «легкомысленно» пожал плечами.

– Не вопрос!

– ???

– Покличем медиума!

– А в наличии имеется?

– Даже на конкурсной основе, – усмехнулся СБ.

– Только без шутовских колпаков в звёздах! – поморщился МНС. – И без идиотских обрядов. Просто, чтобы пришёл…

– … увидел, победил!

– Примерно так!

– Будет исполнено!..

СБ был человеком слова и дела – как и положено главе «охранки». Уже к вечеру искомый товарищ… перестал быть искомым: был отыскан и доставлен. Товарищ производил хорошее впечатление: никакое. Такое, какое и требовалось. Был он не молод и не стар, не богат и не беден, не хорош и не дурён. Словом, не запоминался. Это давало надежду на то, что он будет заниматься делом, а не корчить из себя звезду экрана.

– Работать будете из идейных соображений или за гонорар?

– Ну, поскольку гонорар мне уже уплачен, то можно – и из идейных.

Неожиданно медиум оказался, пусть и не «звездой» – но и не «народным лекарем». МНС оценил шутку – и добавил ещё несколько очков в зачет «колдуну».

– Тогда – «поехали»?

– «Поехали»!

– Только я сяду рядом с Вами, – «вежливо напросился» МНС. – Ну, чтобы «держать руку на пульсе времени». И, если я почувствую, как Вы толкаете стол, то я Вас дезавуирую. А вот эти молодцы…

МНС обратил внимание «учёного» на «внештатных участников сеанса» с рожами записных головорезов.

– … помогут мне. Согласны?

– Да.

– Готовы?

– Да.

– Тогда – «поехали»!

…Сеанс не разочаровал: медиум действительно занимался делом, спокойно и обстоятельно, без драматургии – но и без избыточного «серьёза».

Не было ни леденящих душу завываний, ни ходящего ходуном стола – но зато был результат: Ильич откликнулся. Некоторые из участников, правда, выразили сомнение в том, Ильич ли это. Но проверочный тест успокоил даже их: Ильич ответил на вопрос, ответ на который не знал бы даже медиум с дипломом Высшей партшколы. Ответ на него МНС нашёл в нетронутых ещё архивах ИМЛ – Института марксизма-ленинизма. Ни в открытой, ни даже в закрытой печати он ещё не появлялся.

– Владимир Ильич, это Вы? – не выдержал СБ: он тоже не знал ответа на вопрос.

– Да.

«Да», разумеется, было исполнено в форме однократного толчка медиума под руку. О такой форме связи с Ильичом «договорились» с самого начала. То есть, не было ни вращающегося блюдца, ни скачущего стола, ни складывающихся в слова букв.

– Буквы – это шарлатанство, – честно сознался медиум. – Я слишком дорожу своей репутацией и вашими – теперь уже моими – деньгами, для того, чтобы опускаться до таких вещей. Мой контакт проще – но это действительно контакт. И не коленки со столом, а медиума с духом.

– Одобряю.

МНС «отпустил» медиума и занялся Лениным.

– Владимир Ильич, мы – молодёжная секция Партии Коммунистов России. И мы в затруднительном положении: ПКР «сдружилась» с властью. Можно сказать, дружат домами. Дружба, как Вы понимаете – далеко не платоническая: «Вы поступаетесь принципами, мы – имуществом». Как итог: у Председателя нет желания что-либо менять, а у нас есть желание поменять всё вместе с Председателем – но нет идей. А нет идей – нет и планов. Отсюда – вечный русский вопрос: что делать?

Молчание.

– Я – по вопросу помощи? – «поправился» МНС.

Опять – молчание.

– Не понял…

МНС дополнил текст непонимающим взглядом по адресу медиума.

– Задайте вопрос в другой редакции.

– Надо же! – хмыкнул МНС. – И здесь – бюрократия и формализм! Ну, хорошо. Владимир Ильич, Вы можете нам помочь?

– «Да».

– И Вы готовы нам помочь?

– «Да».

Сидящие за столом оживились. Несмотря на приглушённый свет антикварной лампы – медиум настоял – лица всех озарились другим светом: надежды. «Воссиял» и МНС: кажется, «связь» работала. И, кажется – небесполезно.