Счастье в мгновении

– Так, значит, между вами что-то есть все-таки? Я так и знал, когда этот защитник заступался за тебя, – обратился ко мне Лукас.

– Лукас, мы друзья, но для тебя это не имеет значения, и я не стану оправдываться перед тобой, – сообщаю я, подумав о том, что все это не к добру. Зачем я только пошла в этот парк.

– Все понятно. Я самого начала знала, что между Питером и Миланой роман, также, как и с Джексоном. Она крутит ими обоими, – льстиво сообщает София, жестикулируя руками.

– Ребят, – вмешивается Питер, – мы не отвлекали вас от прогулки, так, будьте добры, не отвлекайте нас. К вам не имеет отношения ничего, что между нами есть или нет.

– Заступник снова в деле.

Лукас подходит ко мне, прижимает со всей силой и тянется к моим губам.

– Так, ты решила, кого выберешь?

– Я уже давно сделала свой выбор в пользу Джексона, оставьте меня все со своими глупостями!

– Отпусти девушку, немедленно! – яростно кричит Питер.

– Не отпущу! Она теперь моя.

– Что? Вы в своем уме? Я ничья, ясно? Я не собственность, чтобы меня распределять.

Питер совершает удар в область носа Лукаса. Тот от боли не смог меня удержать, отчего я приземлилась на землю, отлетев на пару метров.

– Думаю, что Джексону эту сцену будет интересно увидеть! – льстиво сообщает София, наблюдая за всем происходящим и снимая все на видеокамеру телефона.

– София, ты осознаешь значение совершаемых тобой сейчас действий? Ты думаешь, что мы расстанемся с Джексоном из-за твоих нелепых интриг? Ты этого не добьешься, никогда! Все только зависит от нас с Джексоном, от нашего выбора.

– Посмотрим, как он отреагирует, когда увидит видео, где Лукас и Питер дерутся за тебя.

Вставая с травы, почувствовав жжение на колене, я вижу ссадину, на которой виднелась кровь. Но это не так важно, как противоборство между двумя огнями: Питером и Лукасом, пора заканчивать эту борьбу миров.

– София, немедленно убери телефон!

– А что? Подумаешь, весело же.

Я, не замечая слов Софии, мигом подбегаю к парням и сообщаю:

– Умоляю, хватит! Вы можете успокоиться? Прошу…

– Твоя заступница нам мешает! – с ненавистью сказал Лукас.

– Она не моя, когда ты это поймешь уже?

– Мальчики, прошу вас, угомонитесь!

– А знаешь, она права, я только трачу на вас время. София, ты все сняла на камеру?

– Да! Можем идти! – радостно кивает она.

– ЧТО? – гневно спрашивает Питер, переглядываясь со мной.

Питер только хотел подойти к Лукасу, но я, оттолкнув его руками, сообщаю в глаза:

– Питер, он провоцирует тебя. Не подчиняй разум его словам.

– Мы уходим, – отрезает Питер.

– София, твоим поступкам нет оправдания. Как же мы ошиблись в тебе, особенно Джексон, – кричу я вслед удаляющимся одноклассникам.

– Также, как и мы в тебе.

– Я в отличие от тебя не желаю зла людям, подставляя их.

– Милана, – дергает за плечо меня Питер, – слова бессмысленны. Она не понимает их, хоть ты тысячу философских мыслей сообщишь, идем домой.

– Да, ты прав, но ты видел, на что она пошла? Это же специально, чтобы поссорить меня с Джексоном и тобой.

– Не будем обращать внимания. Стой, а это что еще? – спрашивает Питер, смотря на мою ссадину.

– Что?

– Что с твоей ногой? Нужно срочно продезинфицировать рану на твоей ноге!

– Все в порядке. Питер, прости, что из-за меня все так получилось, особенно за твой синяк, который будет заметен в скором времени.

– Скорее из-за меня, зачем я только полез к нему, тебя задел случайно, так что теперь у тебя ссадина.

– Это мелочи, спасибо, что защитил меня.

– Так, я не могу так. Жди здесь, я в аптеку зайду за пластырем и перекисью водорода.

– Питер, не стоит, я дома все сделаю.

– Нет, жди, я скоро буду.

Питер бежит ближайшему аптечному пункту, я обращаю внимание на быстрое наступление вечера. Ветер утихал, давая всей зелени и листьям деревьев отдых и благоухание. Чувствуется приближение осени, холодной и дождливой поры.

На телефоне мне так и приходили сообщения о пропущенных вызовах папы и мамы, пытавшихся дозвониться до меня, но ни одного пропущенного звонка от Джексона. Как всегда, как только он нужен мне, его нет рядом, и вместо него всегда в ситуациях, где нужна помощь мне, оказывается Питер.

Питер подбегает ко мне, запыхавшись, говорит:

– Сейчас я продезинфицирую и наложу пластырь с зеленкой.

– Питер, не стоит так серьезно относиться к небольшой ранке.

– Стоит! Завтра мероприятие, к которому ты должна быть готова по максимуму.

И действительно, как у меня могло вылететь из головы, что завтра дефиле, на котором я буду являться моделью, чтобы представить очередной наряд от модельеров Ритчелл. Вероятно, ссора с папой и мамой дала о себе знать. Необходимо позвонить Ритчелл, чтобы ее дизайнеры подобрали мне такие образы, которые имеют длину ниже колена.

Питер кладет мою ногу на свои колени, сидя на лавочке, капает перекись водорода, и нежно дует, так как знает, что я с детства начинаю кричать от щипания перекисью ран.

– Спасибо за заботу, Питер.

– Милана, это незначительная мелочь, которую я мог для тебя сделать. Теперь можем идти, думаю, тебе также не помешает лед, хотя синева от удара начнет в любом случае проявляться.

– Ничего страшного, думаю, что завтра этот синяк не подпортит мне мероприятие.

– Да здравствует применение замороженного мяса не по назначению, – смеется Питер, и тут воспоминание

– Помнишь, когда мне было лет семь, я упала со стула, а на следующий день у меня должен был состояться выпускной в детском саду, на котором я должна была танцевать вальс с мальчиком. Вот это была критическая ситуация. Замазывали тональным кремом синяк под глазом таким слоем, что я потом еще несколько часов его отмывала.

– В этом случае мой синяк, который раздувается с каждой секундой, уже не замажешь тональным кремом и не скроешь от глаз Джексона и мамы.

– Да, – смеюсь я.

– Да, и многие тогда, кстати, даже не догадались, что у тебя синяк был, так как практически он не был заметен. Тот ваш вальс записан на кассете, нужно как-нибудь перенести его на диск и посмотреть прошлые моменты.

– Отличная идея! Питер, я думаю, что Джексону лучше рассказать правду, пока София не испортила все окончательно, прислав ему на почту видео.

– Поддерживаю предложение.

– Питер, вот скажи. Когда-нибудь будет так, что мы проведем время без разборок и подобного рода ситуаций?

– Но такие дни – это память на всю жизнь. Будешь в старости вспоминать, заставляя свой живот содрогаться от смеха и накачивать пресс.

– Верно! Но все-таки, что позволяют себе Лукас и София?

– Я сам в шоке…э…

– Может, стоит с ними поговорить?

– Не думаю, что это принесет конструктивные последствия.

– Питер, я не хочу иметь врагов в своем окружении…

– А давай я буду твоим телохранителем? – засмеявшись, предлагает Питер.

– Питер, – начинаю смущаться я, – мы же договаривались, что…

– Телохранитель – это не парень, а человек, который оказывается в нужное время в нужном месте, в случае если другому человеку требуется помощь.

Я начинаю смеяться от серьезности Питера.

– А что смешного?

– Ты бы себя видел…

– Я серьезно сказал!

– Питер, я…

– Все, с этого дня я буду твоим телохранителем.

– Но я не дала согласия и думаю, что Джексон будет про…

– Неважно, знай, что я буду поблизости всегда.

– С такой большой штукой будешь сидеть в кустах, чтобы выслеживать меня? – продолжаю смеяться я.

– Это штука, Милана, называется камерой, – насмешливо отвечает Питер. – Да!

– Почти дошли до вашего дома, – говорю я, испытывая внутри себя большой страх.

– Не волнуйся, я же твой телохранитель, найду, что сказать, – с доброй улыбкой говорит Питер.

Зайдя в дом, я обвожу взглядом гостиную: Джексон, сидя на кресле, кушал. Увидев нас, он с удивлением спрашивает:

– Вы попали под метеоритный дождь? – смеется Джексон.

– Если бы… Скорее попали под гнет страстей Софии, – отвечает Питер, закрывая входную дверь.

– И Лукаса, – добавила я, лицо Джексона становилось недовольным.

– Питер, а ты здесь каким боком взялся, где вы были?

– Во-первых, я здесь живу, брат, если ты забыл про это. Во-вторых, твоя бывшая девушка устроила нам целый спектакль.

– Вместе с Лукасом, – отмечаю я.

– А, так, значит, что Лукас тебя так ударил? – с ухмылкой отвечает Джексон. – Неплохо.

– Джексон! Только мне не хватало сейчас, чтобы еще вы ссорились друг с другом, – я начинаю злиться на него. Джексон, посмотрев в мои заплаканные опухшие глаза, возможно, осознал, что я расстроена.

– А почему не позвонили мне?

– Джексон, я звонила, ты не брал трубку, – рассержено отвечаю я, ссадина неприятно щиплет.

– Подождите, – кричит Джексон. – Милана, что с ногой у тебя?

– Наконец-то очнулся, – отмечает Питер. – Мы тебе про это и говорим, я заступался за Милану, а София снимала на видео мою драку с Лукасом, но случайно я ее дернул, и она упала, ударившись ногой, вследствие чего теперь ссадина.

– Милана, идем, я продезинфицирую рану, – с заботой предлагает Джексон, подойдя ко мне и обняв одной рукой за талию.

– Питер, мне уже помог, но все равно спасибо.

Смотрю на Джексона: он немного злится. Но он все равно без слов принес все необходимые средства для заживления ссадины. Я так люблю, когда он заботится обо мне, я начинаю чувствовать себя маленькой девочкой. Будто я каталась на велосипеде, упала, разбила колени и нуждаюсь в том, чтобы меня пожалели.

Я принимаю решение ненадолго остаться в доме Джексона и Питера, рассказав Джексону о ссоре с родителями. Он начал меня поддерживать и предложил остаться у него дома, пока его отец не успокоится. Я оказываюсь, если я не вернусь домой, то будет только хуже. Отец тогда точно посадит меня на домашний арест. Мои мысли озабочены завтрашним днем и долгожданной встречей Джексона и Питера со своим отцом. Джексон решает проводить меня, мы долгое время еще стоим возле моего дома, заключая друг друга в объятия.

Быстрым шагом проникаю в свою спальню, закрываю дверь и начинаю заниматься тем, что делает мою личность лучше, позволяя ей расти, и двигаться к своей цели.

Глава 39

Начинаю собираться на мероприятие и не могу не положить в сумочку кулон, подаренный Джексоном, который насыщает меня энергией, зарядом бодрости и позитива на весь день. Наношу на ранку пудру, чтобы она стала менее заметной. Забота Питера и Джексона ко мне пошла на пользу. Как же мне сейчас не хватает родительской поддержки, взаимопонимания с их стороны я совсем не ощущаю, в особенности со стороны папы.

– Ты куда собралась? – врываясь в дверь, без стука, грозно спрашивает папа.

– Туда, где находятся первоначальные азы моего будущего, – отвечаю я, тихо и спокойно, не повышая тон своего голоса, в отличие от него.

– Ты никуда не пойдешь! Вчера без слов сбежала от нашего разговора, проявила неуважение к родителям, полностью не ценя нашей заботы. Ты останешься дома, и никуда не выйдешь. Считай, что это домашний арест на целую неделю.

Папа выглядит разъяренным. Его слова очень ранят, задевают мои чувства. Все то хорошее, что я видела в нем, словно исчезло, и в этот момент я ощутила на себе во всей мере тотальный родительский контроль. Он так меня душит, я задыхаюсь.

– Что? Пап, ты сейчас слышишь себя? Я уже не маленькая девочка, я могу делать то, что желаю!

– Как ты смеешь, так разговаривать с отцом?

– Как так?

– Ты еще и оговариваешься?

– Пап, ты не властитель мира, и я не являюсь твоим рабом. Ты не имеешь права, как и все другие лица, находящиеся рядом со мной, распоряжаться моей жизнью. И вообще, я начинаю понимать причину не поддержания дальнейшего общения тебя с Джейсоном, отцом Джексона. Ты постоянно ставишь свое «я» превыше интересов других.

Папа, услышав знакомое ему имя, меняет свой естественный цвет лица и становится багровым. На секунду его глаза кажутся зверскими, убеждена, он сейчас готов разорвать и разрушить все, что было под рукой. Он мешкается, не имея понятия, как мне ответить, чтобы обидеть меня.

– С каким Джейсоном? – сделав вид, что ослышался, переспрашивает папа, понижая тон голоса.

– Папа Джексона и Питера.

– Но, откуда ты знаешь его? Что еще тебе известно?

Папа вмиг испугался чего-то. В его глазах я наблюдаю страх, будто он скрывает от меня что-то и боится, что я это узнаю. «Что же скрывает от меня папа?».

– Какая разница тебе? Он замечательный человек, который любит своих сыновей, а ты и вовсе отказываешься от любой попытки понять меня, найти со мной точки соприкосновения в общении и заботиться обо мне в пределах допустимого.

– Значит, я тебя не устраиваю как отец?

– Ты по-иному интерпретируешь мои слова. Я смотрю, твоя истинная натура действительно эгоистична, – жестко проговариваю я, находясь на эмоциях. Я не могу терпеть больше его излишней опеки надо мной и постоянного вмешательства в мою жизнь, в мои интересы.

– Что ты сказала? – яростно спрашивает папа, бросив в меня подушку.

– Пап, зачем ты бросаешь в меня вещи?

Папа не находит ответа на мой вопрос.

Стараясь сбежать из комнаты, я резко подбегаю к выходу, но он бежит со мной, останавливается возле двери, крича:

– Ты не выйдешь отсюда, пока не извинишься передо мной!

– Я не наблюдаю причин просить прощения, – громко говорю я.

– Анна, ты это слышала? – во все горло орет папа, зовя маму, которая в самый час пика наших разборок находилась в ванной комнате.

Я решаю сказать правду папе.

– Пап, мне нужно сейчас идти на мероприятие. Это очень важно для меня, дай мне пройти, пожалуйста, – с жалостью говорю я, чувствуя слезы, начинающие течь по щекам.

– Ты под домашним арестом! Можешь не рваться никуда, я не позволю, чтобы ты выбежала отсюда.

– Я все равно уйду, и вообще не желаю находиться рядом с тобой в этом доме!

Мама подбегает к нам, произнося громко:

– Что у вас снова случилось? Зачем кричать? Пожалейте соседей, еще ранее время. Милана, ты можешь прислушаться к словам отца и попытаться понять его?

Я шокированная от слов мамы, чуть ли не падаю в обморок. Она защищает отца, так как боится его. «Что за цирк они устроили мне?».

– Так, значит, ты на его стороне?

– Я ни на чьей стороне. Я желаю счастливых и спокойных семейных отношений без скандалов, которые, в последнее время, частенько повторяются.

– Вы, двое, – мой голос заглушают мои же рыдания, – неужели не замечаете совершаемых вами ошибок в отношении своего ребенка?

– Это ты совершаешь ошибки, унижаешь нашу любовь и заботу в отношении тебя, – отрезает папа, пребывая в эмоциональном состоянии, которое отличает раздражение, гнев и злость.

– Так, отбой! Предлагаю нам куда-нибудь съездить, чтобы всем успокоиться и поговорить в спокойном тоне, поедем на водопад Сноквалми? – стараясь примирить нас с папой, предлагает мама. Она испугана, ее руки окутывает дрожь, с глаз стекают слезы. Все это время мама держится за руку папы.

Я бросаю взгляд на часы, подаренные Питером. Я опоздала. Время, к которому я должна была прийти, прошло.

– Я не смогу, мне нужно срочно идти!

– Без отказов, дочь! – строго произносит мама, обнимая папу, давая ему понять, что она на его стороне.

– Мам, Ритчелл попросила меня …

– Ритчелл, Джексон, Питер, я только это и слышу. Выдели время для своей семьи.

– Мам! – кричу я, задыхаясь от слез, которые льются, как из ведра.

Неужели я сегодня не имею возможности делать то, что делает меня счастливой по-настоящему, только из-за прихоти папы и мамы. В этот момент между мной и моими родителями выросла огромная пропасть, которую я не знаю, как предотвратить. Я направляюсь в свою комнату, хлопаю ее, закрываюсь и начинаю думать, как мне быть дальше. Я не желаю с ними находиться в одной квартире и жить, так как нахожу непонимание друг друга.

«Я должна присутствовать на дефиле независимо от внешних обстоятельств», – вторит мне мой внутренний голос. Но как мне там оказаться? Посмотрев на окно, я понимаю, что, вероятно, это единственный выход. Когда-то я перелезала через это окно, чтобы отправиться ночью на пикник с Джексоном, но сейчас Джексона нет и поддержать меня при прыжке некому. «Но, чтобы на моем месте делал дедушка? Быть может, не сдавался бы?». Решено: иду на риск! Учитывая, что тут не больше двух метров, я аккуратно цепляюсь за лестницу, стоящую рядом с деревом, и с прыжком приземляюсь на землю.

Почти бегом иду через другой выход на мероприятие, отправляя Ритчелл сообщение о небольшом опоздании, хоть для меня это несвойственно. Мне неважно, что подумают обо мне родители. Это жизнь – моя, только я являюсь ее руководителем.

Глава 40

Чувствую боль, пронзающую меня изнутри, как стрела, но стараюсь не поддаваться панике, думая только о том, что в ближайшее время мне необходимо выступить идеально и продемонстрировать на подиуме одежду из бутика родителей Ритчелл.

Вижу вдалеке мою близкую подругу, я подбегаю к ней, и молча заключаю ее в объятия.

– Милана, все хорошо? Ты всегда была пунктуальной и впервые опоздала. Я уже начала волноваться, что ты не придешь.

– Не совсем все хорошо, но я на месте и это главное в настоящее время.

– Но ты плачешь, что случилось, рассказывай! Поссорились с Джексоном? Я виделась с ним, но он не выглядел расстроенным.

Как только в мой адрес сообщают слова «ты плачешь», сознание будто бы в этот момент начинает приводить в действие отделы лимфатической системы мозга, отвечающие за эмоции и желания. Слезы как по щелчку начинают градом падать с моих глаз.

– Я сбежала с дома, – говорю, плача я, – мы поссорились с отцом. Он совершено меня не понимает, посадил под домашний арест, словно мне десять лет.

– Милана… у меня отсутствуют слова, я знала его жестокий характер, но, чтобы посадить восемнадцатилетнего человека под домашний арест, думаю, это выходит за грань нормальных отношений.

– Да…Я приехала, не только чтобы воплощать свою мечту, но, и чтобы тебя не подвести.

– Подруга моя, я бы поняла, если бы ты не пришла, не стоило так рисковать. Что же теперь будет? Возможно, они уже ищут тебя.

Ритчелл ошарашена тем, что я ей сказала. И не знает, что сделать для меня.

– Милана, нужна вода?

– Да, если можно.

Ритчелл достает бутылку воды из сумки и дает ее мне, проявляя заботу.

– Спасибо тебе…

– Что думаешь делать?

– Я знаю только одно: я не желаю сдаваться и буду всеми силами бороться за свое призвание, возможно, я жертвую при этом многим.

– Звучит мощно и уверено, тогда идем покорять приглашенных стилистов, дизайнеров и знатоков моды!

– С радостью!

Дизайнеры и стилисты подобрали мне два образа по моим меркам, а также такие, которые помогли скрыть ссадину. Первый образ состоял из шифонового платья белого цвета с цветочным принтом с длиной ниже колен. Второй – атласное золотое платье до пола с глубоким декольте, признаюсь, оно меня немного смущает.

Также мне сделали легкий макияж и низкий пучок, выпустив несколько прядок у лица.

Рассматривая себя в зеркале, я немного замазываю свои синяки под глазами, которые появились из-за обильных слез, лившихся два дня подряд. В зеркале я увидела отражение Джексона, который стоял с закрытыми глазами и про себя тщательно повторял какие-то слова.

– Джексон, – подойдя к нему, говорю я, – ну как, ты готов?

– Да! Ты очень красивая, но только взгляд грустный, – сообщает Джексон, и моя натянутая улыбка в секунду испаряется, я снова обращаюсь к мыслям об отце. Джексон чувствует, что мне плохо также, как и я, когда он находится в похожем, как у меня сейчас, состоянии.

– Спасибо, ты элегантен и, как всегда, идеален.

– Грустишь из-за ссоры с отцом?

Я вздыхаю.

– Это так заметно?

– Я чувствую боль, которую ты испытываешь. Все так плохо?

– Я сбежала из дома.

– ЧТО? – восклицает Джексон с ошарашенным взглядом.

– Джексон Моррис, ваш выход, – сообщает один из руководителей мероприятия.

Джексон обнимает мои руки.

– Потом обязательно поговорим. Милая, улыбнись, я люблю тебя. Помни, я всегда рядом с тобой.

– И я тебя люблю, спасибо за слова! Поговорим, да.

Джексон целует меня в щечку, обдавая мое лицо исходящим от него парфюмом, и направляется из-за кулис на сцену.

Мои мысли сейчас только об отце. Как же мы отдалились с ним друг от друга.       Мне так больно, что он не понимает меня. Сейчас бы видеть, как папа сидит в зрительном зале, смотрит на меня и гордится мной. Но его волнуют исключительно мои отличные успехи в школе, погоня за тем, что маловероятно пригодится мне в будущем. Как можно любить человека из-за того, что он получит 5 или 4 за контрольную работу за семестр? Я его люблю без условий даже, несмотря на то, что он бывает так жесток ко мне.

После объявления Джексоном моего выхода, я собираюсь с силой духа и выхожу на подиум. Четко, ровно иду я по поверхности дорожки, останавливаюсь у ее края, делая позу. В этот момент я слышу звук камеры, но меня это не смущает. Я с такой же уверенностью в себе возвращаюсь в гримерную комнату для подготовки показа следующего образа. На всем протяжении моего пути, я ощущаю на себе подбадривающие взгляды Джексона.

Переодеваюсь в золотое платье. К моему образу визажист добавляет оттенок красной помады и тени золотого цвета. Я в восхищении этим образом, делаю немного фотографий перед выходом. В этом платье я ощущаю себя идеальной девушкой, звездой, идущей получать премию.

– Я верю в тебя, – сообщает Ритчелл мне вслед.

Идя по дорожке, вдалеке, присмотревшись, я наблюдаю Джейсона, папу Джексона, Его пристальный взгляд, улыбка и жест «класс» рукой заставляют меня улыбнуться, от чего на моих щеках появляются ямочки. Возвращаясь в обратную сторону, я обращаю внимание, что речь Джексона отсутствует: он узнал своего отца, который в эту минуту взирал на него. Я делаю вид, что все в порядке, но ведь это я позвала Джейсона на это мероприятие. Засмотревшись на Джексона и начав переживать, я не замечаю проводов, тянувшихся от Джексона и лежащих у входа на дорожку. Туфель цепляется за один из них, я спотыкаюсь. Находясь в миллиметре от падения, Питер, стоявший за кулисами, подбегает со скоростью света, подхватывает меня с такой силой, что я не успеваю понять происходящего. Мы оказываемся на сцене, Джексон сердито косится на нас, Питер держит меня за талию, смотрит мне в глаза, я ощущаю его прерывистое дыхание.

– Детка, телохранитель справился со своей работой. Слишком часто в последнее время я оказываюсь в нужное время, в нужном месте.

– Это позор… – шепчу я.

В этот момент сидящие в зале смотрят на нас: кто-то аплодирует поступку Питера, кто-то смеется и выкрикивает шутки. Я быстро встаю и убегаю в гримерную комнату. Джексон старается сгладить мероприятие и продолжает свою речь, но его голос взволнованный.

Я сажусь на стул возле зеркала, прикрываю лицо руками, начиная реветь. Я не могу поверить в то, что произошло, в свой позор на сцене. Это стыд. Это худший день в моей жизни.

– Куда ты так резко рванула? – спрашивает Питер и садится рядом со мной, придерживая одной рукой меня за талию.

– Питер, я хочу побыть одна, оставь меня…

– Нет, не оставлю, – настойчиво сообщает Питер.

– Питер, ты, что не видел взгляды сидящих людей в зале, смеющихся во все горло, смотря на мое падение?

– Так, тебя это волнует? Может, не стоит обращать внимание на действия других людей в отношении тебя? Я тебя вовремя подхватил, все хорошо, это мелочи жизни.

– Спасибо, – говорю я, понимая, как сильно я устала от этих насыщенных событиями дней.

– Милана, ты жива и здорова, и это самое главное!

– Мне стыдно, я подвела Ритчелл. Наверняка об этом напишут в прессе.

– Никого ты не подвела, не кори себя, это могло случиться с каждым.

– Но случилось со мной.

– Просто совпадение. Умоляю, успокойся.

– Спасибо, что в последнее время ты меня поддерживаешь… Прости, что я была несправедлива к тебе с момента твоего приезда из Нью-Йорка.

– Я сам виноват, повелся на сплетни и интриги Софии. Но я поменял восприятие своей жизни, когда ты мне сообщила, что моменты настоящего счастья находятся в мелочах и в мгновениях, на которые я раньше не обращал внимания. Ты смогла открыть мне глаза и прочувствовать каждый день своей жизни полноценно, не живя иллюзиями. Счастье рядом со мной, когда я слышу пение птиц, смотрю на природу, вижу тебя, как ты улыбаешься, поэтому я благодарен тебе за это! Ты смогла изменить меня за пару месяцев, и это нереальное ощущение.

– Питер, дело не во мне, а в тебе. Я просто заставила тебя взглянуть на мир по-иному, а ты смог найти в этом свое счастье.