Хроники Нордланда: Тень дракона

Оживился и раскрасился флагами, коврами, цветами, вымпелами и лентами и город. Часть гостей, слуг и челяди остановилась в Гранствилле, трактиры и гостиницы были забиты под завязку, даже самые непопулярные заведения нынче были на коне, а их владельцы торопились извлечь максимум выгоды из этого долгожданного подарка судьбы: цены взлетели не только на цветы и ленты, подорожало все абсолютно. Даже уличные торговцы и торговки сладостями, тыквенными семечками и напитками ломили цены за свой товар, в разы, кстати, подурневший: напитки безбожно разбавлялись водой, сладости стали не такими сладкими, а порции семечек и орехов стали меньше даже на глаз. За самые козырные места и участки разгорались нешуточные битвы, и не раз стражникам приходилось бежать и разнимать двух вцепившихся друг другу в седые космы бабулек-божьих одуванчиков, или дородную тетушку и какого-нибудь коробейника, а перебранки и словесные баталии случались на каждом шагу. Все изнывали в ожидании свадьбы.

И последний предсвадебный день, вроде бы, длинный и изнурительный, подошел к концу как-то неожиданно. Вечером, после ужина, графиня Маскарельская пришла к Алисе в сад и попросила оставить их с невестой наедине.

– Ты же сиротка. – Сказала она ласково. – Ты своих родителей-то совсем не помнишь? Мать?

– Нет. – Ответила Алиса осторожно.

– Я тоже выходила замуж без матери. – Призналась графиня. – Мне няня наша старая все рассказывала, что девушке перед первой брачной ночью знать полагается. А положено это матери рассказать своей дочке. Но ты теперь член нашей семьи, девочка, мы с Гарольдом тебе и отец, и мать, ты даже не сомневайся!

Алиса покраснела: не скажешь ведь, что они с Гэбриэлом близки уже давным-давно, а ее первый раз был ужасен! А графина – чего Алиса, кстати, совершенно от нее не ожидала, – начала просвещать ее так бережно, так деликатно, касаясь интимных подробностей с такой осторожностью, что не смутила бы и самое невинное сердечко. Думая о себе, такой невинной, такой доверчивой, и о своем первом опыте, Алиса расплакалась на груди у графини, как и Гэбриэл, тоже наконец-то приняв в свое сердце эту женщину, часто невыносимую и вздорную, но любящую и добрую. Гарет был прав: у леди Алисы было золотое сердце, которое искупало грехи головы с лихвой.

В это же самое время его высочество тоже позвал сына для разговора.

– Ты взрослый мужчина, – сказал он, – у тебя есть дочь, и будет еще дитя. Поэтому никаких тайн я тебе не открою, разумеется. Но твоя невеста – девочка нежная, деликатная и скромная, и тебе нужно проявить особый такт и особую выдержку завтра, в вашу первую брачную ночь.

Гэбриэл, смутившись точно так же, как Алиса, и по той же самой причине, покраснел:

– Я люблю Алису и никогда не обижу ее.

– Разумеется! Но послушай одну короткую притчу. Однажды мужчина спросил у Бога: «Господи! Почему девушки всегда такие красивые, веселые, милые, оживленные, а женщины – такие вздорные, сварливые, непривлекательные?». И Бог ответил: «Потому, что девушек создал я, а женщин из них делаете вы».

Гэбриэл криво усмехнулся.

– И это чистая правда, Гэри. Какой женщиной станет твоя невеста, зависит от тебя. Не обижай ее, не пугай и не торопи. Если почувствуешь, что ей страшно, что она не готова – не настаивай, сдержись. Пойми, что это окупится тебе потом сторицей. Женщина, чей первый опыт был болезненным или оскорбительным, может навеки остаться холодной, и превратится со временем либо в холодную и безразличную к тебе особу, либо, напротив, станет неразборчивой в связях и принесет тебе позор и горе. Да, да, и это – следствие мужской ошибки, поверь мне. – И он продолжил объяснять Гэбриэлу, как важно проявить максимум деликатности, терпения и такта с новобрачной, а Гэбриэл погрузился в свои тяжелые воспоминания. Сегодня он смотрел в саду Алисы на Клэр – просто смотрел, не приближаясь, чтобы не напугать ее. И на сердце его был праздник. Еще одна жизнь была вырвана у Красной Скалы, еще одно сердце оттаивало и училось жить без страха и горя. Но всего этого горя и страха могло бы не быть вовсе! Почему жизнь не могла быть правильной у всех?! Почему люди не хотят жить так, как учат их родители, церковь, мораль? Ведь это так просто! Как устроить все правильно, какие принять законы, как учить детей, чтобы никто и помыслить не мог сломать чужую жизнь, исковеркать чужие душу и тело?!

Гарет в это самое время принимал баронессу Глюк из Майского Дерева. Альберт Ван Хармен почти мистическим каким-то образом выцепил ее, направляющуюся к его высочеству, среди всех свадебных гостей, выслушал, и отвел к Гарету.

– Я не думаю, – сказал почтительно, – что перед свадьбой их высочествам следует слышать эту женщину. Но ее рассказ так важен, что и перенести аудиенцию на несколько дней невозможно. Впрочем, это ваша прерогатива: принимать решения.

Выслушав пожилую женщину, Гарет встал с герцогского трона и заходил взад-вперед, размышляя. Вести были тревожные, даже, можно сказать, страшные. Баронесса не знала, что произошло с поселком, ее сыном и невесткой, эти слухи сюда еще не дошли. Но хватало и того, что она поведала: требований страшной дани, угроз, жутких тварей и общего плачевного положения людей в Пустошах. Но если сейчас рассказать это отцу и брату, придется не свадьбу завтра праздновать, а проводить срочный совет и действовать. Он же поклялся брату, что свадьба будет! Впервые за эти дни шевельнулось в груди сомнение: а что, если страхи брата не напрасны? Свадьба будет отложена на неопределенный срок, а там может закрутиться такое, как в Междуречье, а то и хуже, что будет не известно, когда она состоится и состоится ли вообще. А между тем, брат спит с Алисой, и это может принести свои плоды – буквально.

Но и оставлять без внимания крик отчаяния его вассалов – нельзя. Междуречье – ленные владения брата, но Пустоши – это уже его земля и его люди.

– Я отправлю туда своих людей. – Решил он. – Немедленно, не смотря на свадьбу. Будьте нашими гостями, госпожа, и очень вас прошу, завтра, во время торжества и пира, не рассказывайте никому о том, что рассказали мне! Мы с братом разберемся, обещаю. Мы и так собирались сразу после свадьбы заняться Пустошами, сократив даже медовый месяц.

Свидетелем того, что Гарет собирает и отправляет в Майское дерево людей, оказался Фридрих – он старательно прятался от королевы и прилип к Гарету.

– Прошу, принц, – серьезно обратился к нему тот, – никому ни слова!

– Ты меня знаешь! – Возразил Фридрих. – Позволь, однако, мне возглавить твоих людей. Не желаю сталкиваться с женой, а это отличный повод!

Колебался Гарет недолго. Кого ни отправь сейчас из замка в Пустоши, это будет наказание, и человек останется недоволен. А отправлять кнехтов без знатного предводителя нельзя.

– Хорошо. – Кивнул. – Благодарю, принц. Это неоценимая услуга.

– Я все понимаю. – Возразил немец. – Передавай мои поздравления хорошенькой новобрачной и ее молодому супругу. А моя женушка пусть веселится без меня!

Проводив Фридриха и саксонцев под командованием Гейне, Гарет вернулся в Рыцарскую башню и поднялся к брату. Не ошибся: тот и не думал спать. Нервничал страшно.

– Мне все кажется: что-то случится. – Сказал Гарету. – Не могу успокоиться, хоть тресни. Не могу поверить, что завтра мы с Алисой станем мужем и женой, и не надо будет прятаться от всех, скрывать наши отношения, делать вид, будто мы только за ручки держимся. Стремно, сил нет! Отец сегодня мне рассказывал, как надо вести себя с новобрачной, а я чуть сквозь землю от стыда не провалился…

– Есть старый и не очень красивый обычай. – Сказал Гарет. – Показывать утром гостям простыню новобрачных. Вообще-то, Хлоринги отказались от него еще во времена Генриха Великого, а может, и раньше. На юге вообще его уже почти забыли, но на Севере еще помнят. Анвалонцы собираются у вас под окном «Ночь нежна» петь, и…

– Погоди, чего они собираются?! – Нахмурился Гэбриэл.

– Ну, тоже очень старый и на юге позабытый обычай: петь под окнами новобрачных «Ночь нежна», песня такая… Я ее не слышал, если честно, никогда.

– Еще не хватало! – Фыркнул Гэбриэл, представив, что будет с его Солнышком, если в самый пикантный момент Эльдебринки заорут под окном дурниной. Песня, может, даже и красивая, но как поют погодки, Гэбриэл уже слышал.

– Куда деваться, это ж Эльдебринки. – Сморщил нос Гарет. – Друзей обижать нельзя. И это не самое ужасное, Гэйб.

– ты опять о простыне?! – Гэбриэл нахмурился сильнее.

– Учитывая все сплетни об Алисе, всю эту суету мерзкую вокруг нее и тебя, лучше бы этот обычай соблюсти.

– И что мне ей, кровь пустить?!

– Я все устрою, не парься. Королева мельком мне подтвердила, что бумаги для тебя готовы. Завтра после свадьбы там же, в соборе, тебя коронуют герцогской короной. Ты станешь герцогом Ивеллонским. Кардинал и Альберт в курсе, короны для тебя и Алисы готовы.

– Ты веришь, что завтра все пройдет хорошо? – Гэбриэл глянул на брата блестящими от волнения глазами.

– Да. – Не колеблясь, ответил Гарет. – Все будет отлично, Гэйб. Ложись уже, попробуй поспать.

– Не могу. У меня все внутри дрожит и тошно как-то… Страшно, хоть тресни.

– Крепко же тебя эта Красная Скала держит. – Тихо сказал Гарет. – Столько уже пройдено, столько сделано, а все равно, не отпускает до конца.

– Да. – Помолчав, согласился Гэбриэл. – держит. Сам знаю, и бесит это меня, и злость берет не знаю, какая, но – держит. До сих пор пытаюсь в душе хоть как-то все переиграть, придумать, как надо было, чтобы не было ничего… И все упирается в тот день, когда я впервые Алису встретил. Надо было хватать ее и драть в горы. Без друзей, одному, черт с ними со всеми… Зачем я этого не сделал! – Воскликнул он. – Придурок!.. Мне же не столько себя, – сказал он еще, – сколько ее жалко! От каких мук я ее спас бы тогда!!!

– Добро пожаловать в мой мир. – Криво усмехнулся Гарет. – Я постоянно такой же херней страдаю. – Он налил себе и брату немного портвейна. – Зачем я котел перевернул, зачем я к дядькам подался, нужно было к Мириэль… Не надо было в Европу уезжать, и так далее. Вот, как-то так. Младший, забудь. Завтра самый важный день в твоей жизни. Ты станешь женатым человеком, это совсем другой статус. Да еще и герцогом! А твоя жена – герцогиней. Ты лучше об этом подумай, а не о том, что было бы, если б кое-чего не было. Поверь: это бег по кругу. От этого только тошно становится, а толку – никакого.

Ему еще долго пришлось успокаивать своего брата – тот никак не хотел спать или, хотя бы, настроиться на лучшее. И Гарет просидел с ним до утра. Рассвет застал их бодрствующими, слегка хмельными и смеющимися – они вспоминали разные смешные мелочи последних дней, мальчишник, «подвиг» Иво, и на душе у обоих было относительно легко.

Алиса тоже полночи не могла уснуть; с нею ее волнение разделяла Аврора. Под утро девушек сморил сон, и, как оно обычно и бывает, не успели они закрыть глаза, как нужно было уже вставать. Коттедж и башня Алисы уже стояли на ушах: нужно было одеваться, причесываться, украшаться, и так далее. Пахло горячим утюгом, глаженым бельем, паленым волосом, лавандой, розой, фиалкой и бергамотом. Графиня Маскарельская явилась помочь невесте одеться, и лучше бы она этого не делала! И без того взвинченные, девушки мгновенно были доведены ею до истерики, и получили от нее нагоняй: обязательно портить невесте праздник своими нервами?! Удивительно, но все было сделано красиво, безупречно и в срок. Алиса, в снежно-белом нижнем платье из морозного эльфийского кружева и в бледно-розовом, с алмазным блеском, платье-котт, была чудо, как хороша. Ни один мужчина не должен был сегодня ни прикасаться к невесте, ни видеть ее, и окружали Алису только девушки и женщины. Причем миловидные и веселые – еще одно обязательное условие. Прическу делали тоже девушки, хотя обычно Алису причесывал один из лучших парикмахеров Нордланда, живший в Хефлинуэлле. «Что-то новое, – бормотала Аврора, загибая пальцы, – что-то старое, что-то взятое у подруги и что-то голубое… ничего не забыли!». «Как моя прическа, посмотри сзади, мне кажется, не ровно… – Да что ты, все идеально!». За окнами, в саду, чирикали и щебетали птицы и жужжали пчелы. Было по-утреннему свежо. Служанки то и дело выбегали на стену, чтобы посмотреть на небо – не набежит ли тучка, не испортит ли погоду? – но небо было чистым. Наконец, Алиса была готова, ее подруги тоже. Поверх прекрасной свадебной фаты невесту покрыли еще одной накидкой, чтобы ее не увидел некстати ни один мужчина, и повели во двор, где уже ждали оседланные лошади. Разумеется, погодки подсматривали! Это была еще одна неформальная традиция, и как же было ее не соблюсти? На лошадь Алису тоже подсаживали подруги. Два разодетых по-праздничному пажа поехали впереди – в городе они должны были вести под уздцы лошадь невесты. Алису покрыли так, что не видны были даже руки, и погодки тут же донесли жениху: там не факт, что твоя невеста!

– Смотри, – делал таинственную рожу Хильдебрант, – и такое бывало: обвенчается парень в церкви, покрывало снимут, а там чучело такое, что хоть отравись!

– Да-да. – Серьезно кивал Седрик. – Бывало, и не раз! Заманят мужичка симпатичной бабенкой, а замуж ему другую подсовывают!

– Я что, – нервничал Гэбриэл, которого тоже одевали брат и друзья, – ее вообще не увижу, пока не обвенчаюсь?

– Не слушай их. – Гарет отступил, придирчиво оглядывая брата. – Увидишь, конечно. Перед алтарем покрывало снимут. Там уже не надо бояться сглаза, место-то святое.

– Да и стоит наряжаться так, – Иво подал Гарету цепь с рыцарскими орденами Гэбриэла, – если никто не увидит? Какая девушка на это согласится?

– Тебе нужен третий орден. – Гарет надел цепь, слегка поправил ее, – для симметрии. А то что это такое?

– Ты герцог. – Хмыкнул Гэбриэл. – Возьми, да награди брата и вассала. А то, кроме обнимашек публичных, ни фига, никакой награды за помощь, жадоба!

– А я-то все ждал, когда ты меня этим попрекнешь! – Засмеялся Гарет. – Ладно, Иво, тащи сюрприз.

– Орден Льва. – Объявил торжественно, и погодки засвистели, зааплодировали и заулюлюкали. – За храбрость и рыцарскую доблесть. Специально, по моему заказу (письменному), изготовили. Чистое золото, рубины. Ничего для брата и вассала не жаль!

Гэбриэл глянул на себя в зеркало. А ничего! Ну, не цветной. Черное, белое и глубокий серый. Зато драгоценности оживляют, сверкая. И ткань шикарная. Хорошо, что сейчас не июль, а конец августа, не сжарится на жаре. Глубоко вздохнул, зажмурился, тряхнул головой:

– ну, что? Едем?..

Марк, нервничая, ждал в таверне «Спящий великан». Сегодня! По обычаю, невесту будут сопровождать одни бабы да несколько пажей – самый удобный момент, другого такого может и не возникнуть никогда. В таверну вошел Кот, и Марк напрягся:

– Ты чего здесь?

Тот рухнул на стул подле него:

– Не получится.

– Это почему?!

– Кругом люди Хлорингов. В порт все подступы перекрыли, даже на дубах вдоль дороги засели. Словно знают. Не завелась у нас, случаем, «крыса», а?..

Марк промолчал, только с досадой стукнул бокалом о стол. Дело не в «крысе», разумеется. Просто Кот не в курсе, на кого на самом деле они охотятся, думает, что кто-то готов отвалить за смазливую девчонку кучу голды, такое порой бывало. А вот Хлоринги понимают, какая это желанная и диковинная добыча на самом-то деле. Вот и просчитали все… Кот перечислял: арбалетчики там-то и там-то, люди с собаками на дороге к порту… А если не по воде, то никак. В Пойме ни по какой дороге не уйдешь от эльфов. Только Барр, пожалуй, и сможет помочь. – Понял он. Но как, как обезопасить себя, как продать ей лавви и при том получить за нее то, что причитается, а не какое-нибудь смертельное заклятие?.. Об этом следовало подумать, и очень хорошо подумать. А пока поглазеть на свадьбу, может, удастся присмотреть в толпе или в свите кое-что интересненькое или полезное.

На дороге от Садов Твидла невесту и ее свиту уже ждали. Под копыта лошадям полетели цветы и хмель, раздались поздравления и приветствия. Встретить и поздравить невесту вышли все Твидлы, включая маленьких детей, люди пришли и приехали со всей Поймы и дальше; везде были музыканты, музыка звучала от перекрестка у Садов Твидла и до самого Богослова, где уже собрались гости, и его высокопреосвященство ждал невесту, облаченный в парадную мантию. Город готовился пировать вместе с замком, вновь накрывались столы под знаменитыми Гранствиллскими дубами, и у южных ворот на обширной поляне у ручья, и у Юго-Западных, и у ворот Блумсберри. День выдался на радость всем заинтересованным лицам прелестный: не жаркий, теплый, безветренный, пахнущий свежестью и поздним летом. Облака, белые, пухлые и небольшие, не грозили и каплей дождя. Когда кортеж невесты ступил в Ригстаунские ворота, в городе разом зазвонили колокола всех церквей, и от их веселого перезвона стало весело и как-то по-хорошему волнительно на сердце практически у каждого. Все в городе знали, слышали, что брак совершается по большой любви, что невеста – бесприданница и сирота, и в этой свадьбе нет и капли расчета или какой-то интриги. И это было приятно и волнительно вдвойне, ведь Гэбриэла Хлоринга Гранствилл успел полюбить, и большинство гранствиллцев радовались за него и его невесту совершенно искренне. Конечно, находились и такие, кто завидовал, или просто не верил, и даже такие, кто вспоминал все гадкие сплетни о невесте и о женихе, но их не слушали и не поддерживали в этот солнечный день. Даже нищие, которых стража убрала с пути невесты, чтобы не дай Бог, не расстроили своим видом ее в такой день, были не в обиде, тем более что по приказу герцога и его брата, для них тоже были накрыты столы под стенами монастыря францисканцев.

В Старом Городе над улицами протянули веревки с цветными флажками, дома были украшены цветочными гирляндами и коврами, вывешенными с балконов, горожане и горожанки все были в праздничных нарядах. Под их приветствия и отовсюду звучащую музыку, под звон копыт и колокольный перезвон, невеста подъехала, наконец, к собору. Спешилась с помощью подруг, и, не поднимая покрывала, скрывавшего даже свадебное платье, поднялась по ступеням ко входу. И только у алтаря, где ее ждали посаженные отец и мать – его высочество и графиня Маскарельская, – они бережно, чтобы не повредить свадебные украшения, сняли с нее покрывало, и Алиса вздохнула от облегчения. Под покрывалом было неуютно, не видно ничего, и весило оно, между прочим, не много, но ощутимо. Подружки невесты тут же оправили на ней все, что нужно и на всякий случай. И все собравшиеся гости, во главе с королевой, могли увидеть и оценить великолепие свадебного наряда невесты, ее тонкую красоту и изящество, подчеркнутое эльфийским морозным кружевом. Даже Изабелла вынуждена была признать, что девочка дивно хороша – чего признавать очень и очень не любила, и всегда ухитрялась найти в самой красивой женщине или девушке какой-нибудь изъян. Алису она считала слишком маленькой, слишком хрупкой для ее высоченного жениха… Которого все еще порой вспоминала не без сладострастного чувства в теле и сердце. Ключник не лукавил: она просила у него красавца с Красной Скалы, не подозревая, что это ее собственный племянник, и долго грезила о нем, не получив желаемое – Ключник заломил нереальную цену тогда. И на Алису королева смотрела не без некоторого ревнивого чувства в душе. Так вот, каких куколок выбирают самые желанные мужчины на Острове!

Жених с друзьями ехал куда быстрее, чем невеста, и обогнул турнирную площадку, направляясь к Южным воротам, когда невеста еще не добралась до ворот Старого Города. В городе, на Полевой улице, коней пришлось придержать, и все равно, к собору они подъехали сразу же за невестой. Слуги еще не закрыли двойные огромные двери с витражами за последней из подруг невесты, а жених уже появился на площади. Гэбриэла бил такой мандраж, что даже подташнивало. Все казалось каким-то зловещим именно из-за праздничности и легкости. Все так здорово, что просто не может быть без подвоха! Брат и Иво, понимавшие состояние Гэбриэла, как никто, изо всех сил старались успокоить и расслабить его, но у них не получалось. Его иррациональный страх был сильнее. И Гарет, вздохнув, решил положиться на время: церемония завершится, даст Бог, безупречно, и Младший успокоится сам собою. Герцог и его высочество приняли самые драконовские меры предосторожности; помимо вооруженных кнехтов во всех укромных местах, в толпе было полно переодетых агентов, из города незаметно удалили всех, кто вызывал хоть какое-то подозрение. «Если хоть кто-нибудь, – обещал себе Гарет, – только попытается что-то испортить, лично придушу голыми руками!». Помочь обещали и эльфы, которых Гарет попросил о помощи, наступив на горло собственной гордости: брат и его свадьба важнее. Мириэль заверила его, что ничто не помешает церемонии. И все же страх брата передавался и ему: Гарет тоже бессознательно ждал подвоха.

Но пока никакого подвоха не было и в помине. Жених вошел в собор и увидел впереди, на возвышении перед алтарем, свою невесту, залитую мягким цветным светом из витражных окон. И забыл обо всем, даже о страхе: такая она была прекрасная! Маленькая, хрупкая в тяжелом пышном платье, изящная. Кисти рук, наполовину скрытые кружевными рукавами, казались крохотными, как у ребенка. Хор запел тихонько и нереально-красиво нежными детскими голосами, и он пошел к ней, не сводя с нее глаз. Вспомнил вдруг, совершенно отчетливо вспомнил: ему снилось это еще на Красной Скале! Он видел во сне Алису, стоявшую на возвышении, сияющую, счастливую. Тогда это казалось просто красивым сном, которому никогда не сбыться. И все же это сбылось… Как сбылось многое другое, такое, что он тогда и вообразить бы себе не смог, не то, чтобы мечтать об этом. Какой путь был пройден до этого момента! Сколько было сделано, найдено, потеряно, сколько крови пролито! И все меркло перед красотой происходящего. Они смотрели в глаза друг другу, и ничего и никого больше не было вокруг, они были одни на своем седьмом небе.

Слова кардинала, венчавшего их, Гэбриэл слышал, понимал и даже вполне адекватно реагировал, и при том они были совершенно не важны. Ничто не было больше важно. Правда, когда кардинал задал сакральный вопрос, не знает ли кто того, что сделает этот брак невозможным, и пусть либо скажет сейчас, либо молчит вовек, все напряглись, даже Гарет, который быстро рыскнул глазами по собору. Но никто не сказал ни слова.

– Да. – Сказал твердо Гэбриэл, когда его спросили, своей ли он волей вступает в этот брак, и готов ли любить, хранить, беречь и так далее?

– Да. – Тихонько ответила на тот же вопрос Алиса.

– Можете обменяться кольцами. – Позволил с ласковой улыбкой кардинал, которому тоже очень нравилось все происходящее. Как редко приходилось венчать такую искренне влюбленную пару в их кругу! Да почти никогда. Кольца жениху и невесте поднесла на бархатной подушечке Вэнни, гордая, слегка испуганная, нарядная и красиво причесанная. Кольцо невесты было такое маленькое! Под стать пальчику, на которое было надето.

– Властью, данной мне… – Донеслось до них. – … объявляю вас мужем и женой. Можешь поцеловать свою супругу, сын мой! – И все присутствующие женщины, как по команде, прослезились от умиления, когда новобрачный нагнулся к своей маленькой новобрачной и поцеловал ее бережно-бережно. Даже королева украдкой утерла предательские слезинки! Нет, нисколько не портило впечатления то, что невеста такая маленькая! Напротив, было так трогательно, так… красиво.

«Мы женаты! – Осознал после поцелуя Гэбриэл. – Твою мать, это случилось, мы женаты!!!». Только когда камень этот рухнул с его души, Гэбриэл до конца осознал, как он был тяжел. Как страшно ему было на самом деле! В этот миг лопнула и осыпалась мелкой пылью последняя цепь, приковывающая его к Красной Скале. Злобное предсказание мерзкой женщины, которое точило его сознание и подсознание все это время, оказалось бессильным – как вся кажущаяся мощь и вся былая власть того проклятого места. Все теперь казалось окончательно решенным и возможным. Они с братом уничтожат Красную Скалу. Они уже ее уничтожили.

И настоящим сюрпризом для всех присутствующих стало заявление королевы, что она в качестве свадебного подарка дарует Гэбриэлу Персивалю Хлорингу, графу Валенскому и так далее, северо-восточные земли, именуемые Ивеллоном, и титул герцога Ивеллонского. Отныне это был его феод, и он получал из рук королевы все необходимые бумаги с королевскими печатями, подтверждающие его власть и право дарить эти земли своим вассалам, наделять их титулами и всем, что положено в таких случаях. А из рук кардинала – герцогскую корону. Многие из гостей, включая герцога Анвалонского, были не просто удивлены – шокированы и крепко озадачены. Это был сюрприз сюрпризов, воистину! А Гэбриэл возложил герцогскую корону на голову своей новобрачной. Отныне Алиса была герцогиней Ивеллонской. И это так больно задело Габи, что та чуть не заплакала при всех. А ей еще пришлось обнимать и поздравлять новобрачных, под суровым взглядом матери, которой ослушаться не смела! Даже Алису!