Кошки-мышки

Ия Хмельнишнова

Кошки-мышки

Два кота

Жили-были два кота-соседа – Васька-толстый и кот Охотник. Дома их хозяев стояли бок о бок, и смотрели эти дома друг на друга поверх общего забора. Хозяева жили между собой дружно, как и коты. Васька и Охотник часто сиживали на общем заборе и обсуждали свои котовьи дела.

Так бы они жили себе и жили, но со временем стал Васька-толстый леноват не в меру. Всё реже стал он появляться на заборе. Всё неохотнее спускаться в кладовку на дежурство. Всё больше полёживал на мягком коврике рядом с печкой. Вот как-то раз задремал Васька около кладовки, и приходит к нему Король мышей Двадцать Второй. Васька головой потряс – не снится ли ему это? А Король мышей глазки масляные и жадные в пол прячет и согнулся так, что шею ему свело. Хотя, что ему Васька? Над Васькой хозяин есть, а он – Король мышей – сам себе голова и подданных у него немеряно. Но терпит Двадцать Второй и говорит сладким голосом:

– О тебе, Василий, слава идёт, что ты мудрейший из котов. Позволь нам в кладовую изредка наведываться, когда хозяев дома нет. А как они придут, так мы в кладовку ни усом, ни хвостом не покажемся!

Васька слушает, лень ему лапу протянуть да хотя бы кукиш показать. Беда в том, что был Васька не только леноват, но и плутоват малость. Нравится ему, что Двадцать Второй перед ним сморчком сгибается – того гляди корона с головы съедет. И хоть забил кот хвостом при этих словах, но хитрая мыслишка заворочалась в голове. А что в том плохого, что мыши будут ходить в кладовку по расписанию? Не понравится, так я на них ногами затопаю – за мною сила. А хозяева так и вовсе ни одной мыши не увидят. Махнул Васька лапой – валяйте, да смотрите у меня!

Разогнулся Двадцать Второй и отправился восвояси. И опять жизнь потекла своим чередом. Хозяин, бывало, поворчит, принесёт Ваське разбитый горшок из-под сметаны, в нос ткнёт: что, мол, это такое? Опять мыши были! А кот в ответ:

– Обижаешь, хозяин. Всех переловил. Сам посмотри, хоть одна мышь тебе попалась? Это случайно забежала. Хоть одну увидишь, – гони меня в лес на свободные хлеба.

Махнет хозяин в сердцах рукой и ничего не скажет.

А тут и у Охотника беды пошли. Разболелся. Радикулит замучил. Был он постарше своего соседа. Да, видимо, застудился, лёжа в засаде. Не разогнуться. Хозяйка его растирает да бульончиком теплым отпаивает. Охотиться ему стало трудно. Все чаще мыши стали убегать от него и зубы скалить. А недавно приходил к нему Король мышей Двадцать второй с предложением – изредка кладовку легально посещать. Когда хозяев дома нет. А в остальное время – ни усом ни хвостом. Вздохнул Охотник – совсем плохи дела.

Вот лежит как-то Охотник на подстилке рядом с печкой, спину греет. Хозяева тут же, на кухне, суетятся. Хозяйка на стол накрывает, хозяин новые сапоги гуталином натирает. Тут открывается дверь, и сосед появляется на пороге. Сам не свой. Прямо с порога объявляет:

– Совсем мыши обнаглели. Пешком по кладовке ходят! Накуплю мышеловок в лавке и вышвырну Ваську-лентяя в лес на свободные хлеба!

Охотник услышал эти слова и подумал: «А чем я лучше-то?» И задумался он крепко. И пробежал холодок по его сердцу. Да не дал он слабину. Лапы силой налились, когти стальными лезвиями ощетинились. Вскочил он на ноги и ринулся к соседу. Рассказал ему про обещание его хозяина. Всё как есть. Тут и Васька задумался. И решили коты:

– Не переведутся мыши на земле нашей, пока мы, коты, по мышиным законам жить будем!

Ударили они лапа об лапу и бросились в кладовку. Шерсть дыбом стоит. Когти тяжелые по полу стучат, глаза четырьмя лазерными пушками сверкают.

А в кладовке идёт пир горой – Король мышей Двадцать Второй со всем своим двором сюда жить перебрался. Надоело им по подземным ходам жаться. Растолстели и в туннели свои уже не пролезают. Обернулся Двадцать Второй. Увидел котов и лапой машет: заходите, мол, присоединяйтесь, отведайте от щедрот хозяйских.

А вокруг мышей всех мастей и всех возрастов видимо-невидимо. Тоже лапами замахали, показывают – всем хватит. Невдомёк им, что пришли коты да не те, что прежде.

Взревели коты таким диким ором, что стены зашатались. И ринулись на мышей. Бьются спина к спине, лапами так и стригут. Мыши толстые, непросто с ними справиться. И ломятся тучей, наваливаются со всех сторон. Не хотят своего уступать. И полетели, как в сказках говорится, клочки по закоулочкам.

Тут Васькин хозяин вбежал в кладовку. Видит, всё снесено-поломано, посредине куча мышей ворочается. Из нее время от времени дохлая мышь вылетает. Забросил он купленные в лавке мышеловки в дальний угол и давай дохлых мышей оттаскивать от кучи и в лес носить – в поганую яму.

Три дня и три ночи бились коты с мышами. Притомятся коты, а мыши новыми волнами лезут. Бой идет не на жизнь, а насмерть. На четвертые сутки тихо стало. Лежат коты без движения. Шерсть клоками выдрана, уши порваны, когти поломаны, зубы расшатались. Отлежались. Откормил их хозяин, отпоил. Отдышались коты и в кладовку к Охотнику побежали. Там они быстро с мышами справились. Не приморились даже.

Хозяева чисто подмели в кладовках да новые полки справили. Лучше прежних. Остатки мышей в лес отползли, старые норы искать.

Котов и не узнать. Стройные, подтянутые, сильные, в глазах огонь жизни плещется, через край переливается. Сидят на заборе и общие дела обсуждают. Стали кошки на их поглядывать: это что за добры молодцы такие объявились? А кот Охотник подумал, что пора наследника заводить. Да воспитать его верно. Если Охотник решил, то тут сомневаться не стоит.

А тут и сказке конец. А кто слушал, – молодец.

Про Машу, пшенную кашу и судьбу царевича Ивана

Давайте-ка, мои хорошие, сегодня я расскажу вам лирическую сказку про Машу, пшенную кашу и судьбу Ивана-царевича. В этой сказке, как и в жизни, радость и горе так тесно сплелись, что ходят порой буквально друг за другом.

В лесной деревне жили-были дедушка да бабушка, и была у них внучка Маша. Как-то раз пошла Маша с подружками в лес по ягоды и заблудилась. А дело было так.

Весело было Маше собирать лесную малину – поднимаешь тяжелую ветку, а там ягоды – сочные да спелые – так и горят рубином, так и просятся в лукошко. Маша пошла от кустика к кустику, от полянки к полянке и не заметила, как углубилась в лес. И медведя не заметила. А подружки глазастые увидели зверя и разбежались в разные стороны, побросав корзинки. А медведь побежал прочь от этого места, тяжело опустился на бревно и пригорюнился, свесив огромную лохматую голову свою.

Дело в том, что это был не обычный медведь, а Медведь-царевич. Жила еще в зверином обличии человеческая душа, и потому ходил он не на четырех, а на двух лапах, всё понимал да сказать ничего не мог. Погоревал Медведь-царевич, покачал головой в тоске – очень надеялся он найти родственную душу. Но делать нечего – пошел прочь своей дорогою.

А Маша набрала полную корзинку душистых ягод, притомилась и села на пенек. Огляделась она по сторонам и поняла, что зашла далеко. Маша леса не боялась, она решила найти безопасное место для ночлега, а утором, с новыми силами, разыскать дорогу домой. Она внимательно изучила полянку, на которой сидела, и заметила еле приметную тропинку, которая вывела ее к избушке лесника. Маша обрадовалась, она знала, что лесник срубил в чаще избушку, а когда остарел, переехал жить в деревню, а избушка стала служить укрытием для охотников, когда им нужно было переночевать в лесу. Здесь они могли всегда найти то, что нужно для жизни: еду, воду, дрова и спички.

Дверь была не заперта, Маша вошла и огляделась. Все здесь было, как в обычной крестьянской избе, ладно и справно, все знакомо и понятно. Маша взяла бадейку и набрала воды в родничке около избушки, вымыла полы и окошко. Потом она затопила печку и поставила кашу пшенную томиться в чугунном горшке.

Постаралась Маша: каша вышла хоть куда – душистая, рассыпчатая, желтая, как солнышко. Она заправила кашу льняным маслом, а сверху добавила маленькую ложечку лесного меда. После этого она уселась за стол напротив входа и стала поджидать охотников, чтобы накормить их ужином, а завтра вместе с ними отправиться в деревню.

Медведь-царевич тем временем нашатался по лесу и брел домой. Чуткий звериный нос уловил чудный запах пшенной каши с льняным маслом, а маленькая ложечка лесного меда перочинным ножичком заскребла его горло, и Медведь-царевич закашлялся. Он тут же стал гадать – кто бы это мог сварить такую чудесную кашу в лесу? Если бы он шел по деревне, то из каждой печной трубы мог бы подниматься такой неповторимый дух. А в лесу откуда? Голова у Медведя закружилась, каждая клеточка его тела задрожала тоской по людской еде и человечьему житью-бытью. Он заревел-застонал и побрел дальше.

Когда Медведь-царевич подошел к избушке, он уже не сомневался, что пахнет отсюда. Скрипнуло крылечко под тяжелой лапой, и он открыл дверь. Маша сидела за столом, она задремала, подперев голову кулачками. Когда дверь отворилась, она подняла голову и на красном фоне заката вдруг увидела огромную лохматую тень, распространившуюся на стол прямо перед ней. Девушка поняла, что пришел медведь, вскрикнула и упала в обморок. Ее голова беспомощно опустилась на лежавшие на столе руки.

Медведь-царевич тоже очень удивился. Не ожидал он увидеть такое нежное и прекрасное создание в глухой лесной чаще, да еще в двух шагах от себя! Как мог осторожно отодвинул он стул и аккуратно, боясь поранить ее своими длинными грязными когтями, переложил Машу на кровать. Потом подошел к горшку, поднял его двумя лапами, засунул внутрь него свою лохматую морду и выел-вылакал все, что там было, до последней крошки. Он чувствовал, что с ним происходит что-то непонятно невероятное. Опустив чугунок на дубовый стол, Медведь-царевич повалился на лавку, стоявшую у стены напротив печки, и погрузился в тяжелый сон.

Постепенно в избушке воцарилась темнота. Маша открыла глаза, не двигаясь, она с опаской осмотрелась. Было тихо и спокойно, только сверчок напевал в углу, да кто-то спал на лавке, тяжело дыша. Маша не могла рассмотреть, кто там лежал. Но она подумала, что медведь не станет спать на лавке, как человек. И успокоившись тем, что все это ей приснилось, она задремала.

Утреннее солнце разбудило птиц. А птицы пробудили Машу. Она долго таращила глаза, вспоминая, что привело ее в незнакомое место, и вдруг все вспомнила. В ужасе покосилась она на лавку и увидела молодого мужчину, улыбавшегося во сне. Маша тихонько подошла и пригляделась. Приятные черты лица, по одежде ратник. Улыбка не скрыла от нее глубоко залёгшие на его лбу морщины, которые сказали девушке о непростой судьбе.

Еще с вечера Маша, как хорошая хозяйка, приготовила закваску из шишек хмеля и замочила сухие грибочки. Она решила, что надо испечь хлеб и сварить грибной суп. Маша сходила на родник, умылась, вымыла чугунок, и принялась за знакомое и любимое дело.

Девушка и не заметила, как прошло несколько часов, и солнышко перевалило за полдень. Она вынула готовые хлеба из печки и поставила их на стол, прикрыв полотенцем. Запах свежеиспеченного хлеба передать нельзя, но сила его такова, что Иван-царевич проснулся и сел на лавке, приглаживая нечесаные волосы.

– Как зовут тебя, красна девица? – обратился он к Маше. Она назвалась, рассказала, что живет с бабушкой и дедушкой в деревне и заблудилась, собирая ягоды.

Голос его, долго томившийся в неволе звериного обличья, звучал грубо и глухо, но одобряющая Машина улыбка лечила его искалеченную душу. И, вторя ей, он улыбнулся.

– А ты знаешь, что твоя каша пшенная с льняным маслом и ложечкой меда свершила чудо? Я заснул зверем лесным, а проснулся человеком. Давай позавтракаем, и я расскажу о себе.

Маша накрыла на стол, а Иван-царевич принес родниковой воды. Они отведали Машиной стряпни. Потом вышли из избушки и сели рядком на лавочку перед домом. И он неспешно поведал ей то, что знал о себе. Мой рассказ будет более полным, поэтому давайте-ка я сама раскрою вам, как было дело.

Иван-царевич был младшим сыном царя-батюшки. Старший сын Федор должен был со временем принять трон и во всех государственных делах был правой рукой царя. Василий, средний брат, был богословом, ездил по монастырям и пустыням, собирал духовные книги и изучал их. А младший – царевич Иван – увлекся ратным делом. По душе ему была езда в конном строю, он владел всеми видами оружия, с большим интересом внимал историям о полководцах и битвах прежних времен.

В соседнем государстве жил король, у которого были три дочери, а наследников по мужской линии не было. Он решил познакомить своих принцесс с царевичами. Старшая принцесса, будущая наследница, первая приехала с визитом. Она проехала по незнакомой ей стране. Их с Федором интересы были близки, и хотя брачный союз между ними не сложился, они исполнили задумки своих отцов, когда сменили тех на тронах. Страны продолжали активно торговать друг с другом, а во всех военных походах были союзницами.

Средняя принцесса не приехала с визитом, так как сердце ее уже было занято.

Младшая принцесса славилась своей красотой. Она, правда, была несколько надменна и холодна, но для красавицы и особы королевского рода это скорее нормально, чем странно. В ее честь устраивались рыцарские турниры, где единственным и желанным трофеем победителю был медальон с ее портретом. Природный ум помогал красавице держать в памяти слова многих песен, аккомпанируя себе, она прекрасно играла на арфе. Ей предстояло стать украшением престола.

Царевич Иван, удалой да веселый, приглянулся красавице. Прислала она через своего батюшку-короля медальон в подарок Ивану-царевичу. Открыл царевич медальон, а там портрет принцессы. Красавица она была писаная, глаз не отвести. Но его сердце она тронуть не смогла. Дело в том, что запомнил царевич, как неприятно поразила его способность принцессы смотреть свысока даже на тех, кто был выше ее ростом. Иван-царевич не избалован был обществом принцесс, закрыл он медальон и вернул его королю со словами благодарности и пожеланием найти более достойного человека, который уже многого достиг и показал себя.

Принцесса приняла из отцовских рук свой медальон, и ни один мускул не дрогнул на прекрасном лице. Когда все протокольные церемонии были проведены, гости уехали в свое королевство. По приезду гордая принцесса первым делом вдребезги разбила подаренный Иваном-царевичем хрустальный цветок. А затем призвала к себе злую волшебницу. Выслушала ее рассказ злодейка и сказала, что превратит царевича в медведя. Даже бессердечная принцесса содрогнулась от жестокости такого наказания. Тогда колдунья нехотя прибавила: «Не насовсем». И принцесса согласилась.

Ударилась ведьма о землю и превратилась в маленькую черную птичку. Полетела она в соседнее государство.

Иван-царевич по ту пору был на воинских учениях, он пришел вечером в свою палатку и лег спать. Маленькая черная птичка, притаившаяся под потолком, ударилась о землю и превратилась в колдунью. Дотронулась она рукой до крепко спящего царевича и обратила его в зверя со словами: «Быть тебе отныне медведем!». И после паузы все-таки тихо прибавила: «До поры до времени». Её злая энергия ядом стала разливаться по телу царевича. После этого она снова превратилась в птичку-невеличку и вылетела вон.

Всю ночь Иван-царевич стонал во сне и скрипел зубами – звериное и человеческое сражались в нем. Утром он проснулся и не мог надивиться, что это так тяжелы его руки и ноги, а когда понял в чем дело, то взревел и в ужасе бросился из палатки куда глаза глядят. Его верный пес шарахнулся от него, а остальные собаки набросились, как на зверя. Разметал он их в разные стороны со своей дороги и пустился в лес. В отчаянии долго бежал Медведь-царевич по лесу, пока не упал без сил.

Всё понимал Медведь-царевич, да сказать ничего не мог. Сторонился он человеческого жилья, чтобы не убили его охотники, и сам не хотел брать греха на душу. Но горше всего для человеческой души его было одиночество. Ни речи человеческой он не слышал, ни слова сочувствия и ждать ему не приходилось. Даже звери лесные убегали в ужасе от медведя – не было ему равного по силе во всем лесу. Он потерял счет времени, а его дальнейшая жизнь потеряла смысл. Держался он только движением: вставал и целыми днями бездумно бродил по лесам, горбатя лохматую спину и опустив тяжелую голову.

В один из самых черных дней послышался ему благовест. Зверь как бы ожил, он поспешно вскарабкался на пригорок. Одинокий медведь весь вытянулся навстречу звукам колокольного звона. Тот властно разливался в вечернем пространстве. Широко стелились по земле басы, над ними, как бы завывая, звенели-плакали маленькие колокольчики. То было послание от брата. Василий стоял на колокольне старой церквушки, куда завела его невыносимая тоска по младшему брату.

Медведь-царевич шумно выдохнул, человеческие слезы сочились из его звериных глаз. С ними излилась из страдающей души маленькая толика боли. Тонкая ниточка братского участия, такая невидимая, смогла удержать душу Медведь-царевича от падения в бездонную пропасть.

Вот так шатаясь по чащам, и набрел он на домик лесника и стал там ночевать. Ни к какому труду не были способны страшные лапы его: ни печь истопить, ни костра развести. Питался он растительной пищей, а сырого мяса, как бы ни был голоден, не мог пока есть.

Замолк Иван-царевич. Посмотрел на притихшую Машу. Она забыла себя и вся превратилась в боль. Девушка смотрела на него глазами полными страдания сквозь пелену стоявших в них слёз. Маша ничего не могла сказать, только взяла его руку и прижала к своей щеке. А затем разрыдалась в полный голос. Обнимая плачущую Машу, царевич, почувствовал, что нашел родную душу. Его сердце раскрылось навстречу любви и счастью. Он понял, что отныне сам будет хозяином своей судьбы.

«Маша, – сказал царевич, – теперь не плакать, а радоваться нужно». Когда Маша, наконец, успокоилась, умылась родниковой водой и улыбнулась, они пошли из леса, оставляя за спиной беды, отчаяние и страхи.

Бабушка первой увидала-высмотрела внучку: «Глянь-ко, дед, глянь!» Потом шепнула ему: «Она не одна вернулась». Дед кивнул.

Чинно вышли старики навстречу гостям. Маша бросилась бабушке на шею. Ей казалось, что не виделась она с ними тысячу лет – столько, сколько Иван-царевич не видел своих родных! Мужчины поприветствовали друг друга. Потом все вошли в избу и уселись – молодые с одной стороны стола, старики – с другой. Им было что рассказать друг другу.

Старик поведал царевичу Ивану о том, что в Машином роду были богатыри. Отец ее, как только девчушка встала на ноги и побежала, засобирался воевать Змея Горыныча, разорявшего соседние страны. Отговаривала его молодая жена, но он только смеялся и шутил: «Если я буду на печке сидеть, заржавеет меч мой боевой». И уехал. Змея-то он поборол, да только и сам погиб от его когтей. Вдова на год пережила его, задушила ее боль-тоска жгучая.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.