Детство. Сборник рассказов

– Нет! Я туда не полезу, – начал отказываться Черёма. – А если поймают? Что тогда будет? Опять лупить будут? Нет, я этого не хочу, – уверенно подытожил он свои доводы.

Мы уже подошли к его дому, и пора было прощаться, но мне так хотелось залезть в этот таинственный сарай и узнать, что же там такое секретное хранится. И тогда я привёл последний аргумент:

– Друг ещё называется, – обиженно пробурчал я отворачиваясь и добавил: – Вон Том Соер со своим другом не расставался, и они клад нашли.

О приключениях Тома Соера и его друга Гекельберри Финна мы читали взахлёб, и нам тоже очень хотелось найти клад и стать знаменитыми пацанами. Мы так об этом мечтали!

– А вдруг в этом сарае абреки спрятали клад? И если мы его найдём, то отдадим его в школу, и о нас напишут в газете, – всё ещё не сдавался я.

И этот мой последний аргумент полностью сломил сопротивление Черёмы.

– Ладно. Вот покушаю и тогда выйду, – нехотя согласился он, тут же добавив: – Без этого меня из дома не выпустят, ты же знаешь.

Я был безмерно рад, что моя мечта сегодня может осуществиться.

Черёма пошёл домой, а я взлетел на второй этаж нашего нового дома, закинул портфель в угол и заглянул на кухню. Нашёл пару бутербродов, съел их, запил молоком и начал собираться в поход за кладом.

Поменял батарейку в фонаре, а то после недавнего путешествия по подвалам нашего дома, он светил слабовато. Эти плоские батарейки всегда были в продаже в нашем хозяйственном магазине, но не всегда можно было сэкономить деньги на их покупку. Но вчера я перетерпел искушение купить пирожки в буфете школы и теперь у меня была новая батарейка.

Фонарь светил хорошо. Я проверил его в темноте ванной комнаты. Луч бил прямо и сильно. Я отрегулировал точку и остался доволен своим сокровищем. Это был китайский фонарик, который папа привёз мне из Москвы.

Надо было взять ещё складной нож, который подарил мне папа, небольшой моток проволоки и верёвку. Это на всякий случай. А вдруг придётся спасаться. Тогда без них нам совсем будет плохо. И, конечно, спички. У настоящих путешественников всегда с собой были спички. Я завернул их в кальку и перевязал резинкой. Это на случай дождя во время нашего путешествия.

Всё это богатство я рассовал по карманам, оделся и выбежал из дома.

Вовка жил в таком же соседнем доме, но только их квартира была зеркальным отображением нашей. Я поднялся на второй этаж и, еле дотянувшись до звонка, позвонил.

Дверь, как всегда, открыл Юрка. Вовкин старший брат. Он сверху вниз презрительно посмотрел на меня и крикнул вглубь квартиры:

– Вовка! Иди! К тебе Макарон припёрся, – и впустил меня в коридор.

Вовка сразу же выбежал из своей комнаты.

– Заходи, – торопливым шёпотом встретил он меня. – Я сейчас, – видно, он тоже нешуточно собирался.

Вскоре мы вышли из дома и направились к задним воротам фабрики.

Огромный серый сарай возвышался возле них. Он, как бы, составлял часть забора и являлся продолжением ворот.

Мы осторожно огляделись перед подходом к этой громадине и осторожно прокрались к задней стенке сарая. По всей видимости, недавно кто-то ремонтировал забор и, когда прибивал колючую проволоку на соединении сарая с забором, повредил одну из досок сарая.

Я это только вчера обнаружил. Доска немного отошла от общей стенки и за ней зияла щель. Но щель была мала, чтобы в неё пролезть. Вчера я притащил кусок трубы, чтобы расширить её, но силы у меня одного не хватило, чтобы отогнуть её. Поэтому я привлёк для этой операции Вовку.

Мы подкрались к задней стенке сарая и заглянули в щель. Внутри была зловещая темнота. Даже фонарь не пробивал её. Это всё предвещало то, что там внутри обязательно должен быть клад.

– Давай, возьмём трубу, просунем её в щель, надавим вдвоём, и увеличим щель. Этого нам хватит, чтобы пролезть вовнутрь, – предложил я Вовке.

Тот уже был на всё согласен. Его уже увлекла жажда путешествий и открытий.

Мы просунули трубу в щель, навалились на неё и, доска с противным скрипом сдвинулась с места.

Теперь щель была настолько большая, что в неё можно было пролезть, что мы и сделали через минуту. Конечно, мы не ящерицы, которые свободно проникают в самые узкие щели, но туда мы пролезли друг за другом. И даже нигде не зацепились ни за какие углы и гвозди, и не порвали ни брюки, ни куртки.

Внутри была кромешная темень. Воздух был жарким и спёртым. Было очень тихо. Даже шум фабрики не проникал сюда. Это ещё больше подчёркивало таинственность нашего проникновения в сарай. Мы сразу включили фонарики.

К стенке сарая почти вплотную были поставлены в несколько рядов какие-то ящики. Пройти вперёд было невозможно. Пришлось взобраться на самый верх этой пирамиды из ящиков по самим ящикам.

Паутина противно липла к лицу и рукам, но мы, цепляясь за края ящиков и вставляя пальцы в щели между ними, взобрались на самый верх. Сверху этой пирамиды мы осветили сарай. Вдоль всех стенок стояли стопки картонных ящиков, и на каждом из них была или жёлтая или красная этикетка. Вниз спускаться было страшновато. Высоко.

Я попытался спуститься, но один из ящиков, за который я держался, зашатался и рухнул вниз. В абсолютнейшей тишине раздался страшный грохот.

Это было пострашнее грома в грозу или грохота взрыва, когда буровики взрывали породу. Это был ад! Мы замерли от страха и сидели наверху ни живы, ни мертвы. Не дай бог, если бы кто-нибудь услышал этот грохот. Но грохот стих. Мы подождали ещё некоторое время, притаившись на вершине пирамиды из ящиков. Но никто не появлялся. Вокруг сарая по-прежнему было ни души. Значит, никто нас не услышал, и можно продолжать дальнейшие исследования.

Мы сидели, затаившись в наступившей тишине. От страха у меня тряслись колени. Да ещё снизу началось раздаваться какое-то странное шипение. Как будто внизу проснулось тысяча змей.

Я посветил вниз фонарём. По полу сарая разливалось какая-то жидкость из разбившихся ящиков, и она начинала пениться. Это уже было интересно. Дрожь от первого страха прошла и начало разбирать любопытство.

Я вытащил нож и, надрезав крышку одного из ящиков, посветил во внутрь. Там я разглядел какие-то серебряные цилиндры.

– Смотри. Серебро. Это что? Клад? – завороженно прошептал Черёма.

– Сейчас посмотрим, что это за клад такой, – как бывалый кладоискатель хмыкнул я. Вытащив один из серебряных цилиндров из ящика, я встряхнул его. Внутри что-то булькало. Странно. Наверное, это была та жидкость, что разливалась по полу. Я размахнулся и швырнул цилиндр вниз.

Стекло цилиндра с грохотом раскололось, и из него потекла какая-то маслянистая жидкость. Вовка светил вниз и наблюдал, как она со зловещим шипением расползается по полу.

Он тоже вспорол другой ящик и вытащил оттуда такой же цилиндр. Размахнулся и тоже швырнул его вниз. Цилиндр раскололся, и из него тоже потекла та же жидкость. Когда его и моя жидкость встретились, то, к нашему удивлению, они стали пенится.

Вот это да! Вот это здорово! Мы совсем осмелели и начали швырять серебряные цилиндры вниз один за другим, толкать ящики ногами, что бы они падали вниз.

Вокруг стоял только звон разбитого стекла и шипение разлившихся жидкостей. Весь пол был в пене. Нас обуял азарт. Хотелось, чтобы пены было больше и больше. Но тут Вовка чего-то закашлялся, да и у меня стало першить в горле и слезиться в глазах.

Поняв, что мы что-то тут такое натворили, мы быстренько спустились с этой пирамиды ящиков вниз и вылезли через щель из сарая. Пол около щели был почему-то мокрый.

Когда мы вылезли и отдышались, то у нас начало щипать лицо, руки и ноги и мы побежали к ближайшей колонке мыть их.

Каково же было моё удивление, когда я увидел, что чулки в сандалиях стали разлезаться на ниточки. Тут уж воды мы не жалели. По очереди жали рычаг колонки и, то и дело, подставляли по упругую струю воды то руки, то ноги.

Хорошо, что на нас были старые брюки. На них тоже стали появляться дыры.

Мы завороженно смотрели на это чудо, как наша одежда сама собой разлезалась на клочки.

– Смотри, Вовка. У меня от чулок почти ничего не осталось, – удивлённо смотрел я на свою одежду.

– И у меня тоже, – так же удивлённо лепетал Вовка.

– Давай, бежим быстрее по домам. Надо сразу умыться и переодеться, а эту старую одежду надо побыстрее выкинуть на помойку. Только ничего никому не говори. А то нам точно влетит. Это должно остаться нашей самой страшной тайной, – скомандовал я, и мы со всей прытью понеслись по домам.

Дома ещё никого не было. Я скинул всю одежду и залез в ванну. Горячей воды не было. Для этого надо было бы растопить колонку. Но уже был пятый час, и мама должна была скоро вернуться с работы. На растопку колонки времени не было. И я, повизгивая от холода воды, старался промыть те места, которые до сих пор чесались.

После мытья на ногах и на руках остались только небольшие покраснения. Но это было уже не страшно. Я собрал повреждённую одежду в мусорное ведро и вынес его на помойку. Потом разложил учебники и стал ждать маму.

Она вскоре пришла, но увидев меня за раскрытыми книжками и тетрадками, только похвалила меня:

– Умница. Занимайся, занимайся, – а когда она увидела, что и мусор вынесен, то вообще растрогалась, подошла ко мне и погладила по голове:

– Ты вообще сегодня молодец. Я пойду в детский сад за Андрюшкой, а ты продолжай заниматься. Когда я приду, то мы вместе всё и проверим.

Когда она ушла, то я с облегчением вздохнул:

– Фу! Ничего не заметила! Пронесло. Как там дела у Черёмы? Не попался ли он? – всё донимала меня мысль.

По телефону я набрал Вовкин номер. Трубку поднял Юрка.

– Позови Вовку, – попросил я его. Тот, как всегда, недовольным голосом позвал Вовку.

– Ну как там у тебя? – почему-то прошептал я в трубку, хотя дома никого не было, и никто не смог бы услышать меня.

– Да всё хорошо. Мусор вынес. Меня даже за это похвалили, – так же шёпотом успокоил меня мой подельник.

– Ладно. Если не заметили, то всё хорошо. Давай. До завтра, – и повесил трубку.

Папа всегда приходил поздно вечером. У него всегда было очень много работы. Мама его кормила, а потом он звал нас и рассказывал нам нескончаемую сказку о солдате Иване Ивановиче и его приключениях.

Эти сказки были очень интересными, и на прошедших каникулах я даже записал в тетрадку часть этих сказок. Получилась почти целая тетрадь. Я бы и больше записал, но меня отправили в пионерский лагерь, а потом мы всей семьёй поехали в Сочи. Тетрадка была куда-то закинута, и я о ней забыл. А сейчас папа продолжал эти нескончаемые сказки. Мы с братом завороженно их слушали и всегда с неохотой воспринимали папины слова:

– Ну, а что было дальше, вы узнаете завтра.

И сегодня сказка закончилась теми же словами. Пришлось опять идти мыться перед сном. Мама увидела розовые пятна на моих руках и ногах и всполошилась.

– Опять что ли у Алёши началась аллергия, – говорила она папе на кухне. На что тот ей ответил:

– Посмотрим завтра. Если пятна не пройдут, то отвезу его с утра к Собанову, – сердце моё так и обмерло. Точно. Лупить будут.

Я долго ворочался с боку на бок, представляя завтрашнее разоблачение.

Но утром у меня никаких пятен не было. Мама была счастлива от того, что с её чадом всё хорошо и его не надо будет вновь лечить. Она только допытывалась у меня о том, что я ел вчера. Ну, тут моя фантазия ограничений не имела. Я знал, что мне есть нельзя:

– Цахтон с чёрным хлебом и солёные огурцы, а потом шоколадку, – не сморгнув соврал я.

– Да что же это такое! Я же тебе тысячу раз говорила, что это тебе нельзя, – возмущении мамы не было предела. – Хочешь опять в больницу? Теперь ты уже не у Собанова будешь лежать неделю, а в городе целый месяц! И мы к тебе не сможем приезжать. Целый месяц ты там будешь один, – пугала она меня.

Нет. Туда мне точно не хотелось. И я, заканючив, пустил слезу. На маму они подействовали моментально. Она тут же успокоилась и назидательно внушала мне:

– Пообещай мне, что ты этого больше кушать не будешь. Только хорошо пообещай. Чтобы я могла тебе верить, – мама присела передо мной на корточки и ждала ответа.

Пришлось пообещать всё то, о чём просила мама. И это возымело результат.

– А если ты будешь выполнять свои обещания, то мы с папой, когда будем в городе, купим тебе новый альбом для марок и самые новые серии марок, – радостно пообещала мама, видя несчастный вид своего старшего сыночка.

Ну, за это я вообще был готов на всё. И тогда уже от всей души я клялся, что ни за что на свете не нарушу маминых запретов.

Но пора было идти в школу. Уже стоя в дверях, я услышал, как мама говорила папе:

– Видишь, ребёнок не может самостоятельно правильно питаться. Нам нужна домработница. Она будет за ним следить. И тогда мы забудем о лекарствах и больницах.

Что ответил папа, я уже не услышал, потому что ринулся вниз по лестнице и мчался к Черёминому дому.

Вон и он. Черёма уже шёл впереди меня. Я догнал его. Запыхавшись, я выпалил:

– Ну, что? Обнаружили? – на что Черёма сверкнул глазами.

– Неа! Я всё убрал и выкинул, как и договаривались, – тарахтел он.

И тут же понизил голос и, оглядываясь по сторонам, прошептал:

– А здорово эта штука шипела и пенилась! Что же это такое было?

– А! Не знаю, – отмахнулся я. – Наверное, какая-то химия. Забудь. И никому не говори. А то точно нам головы открутят.

И мы продолжали наш путь в школу через мост над бушующим Ардоном, вдоль стройки и нашего бывшего детского садика.

Жизнь наладилась. Я выполнял, данное маме обещание, приносил только хорошие отметки. Прасковья Антоновна не звонила больше маме о моём безобразном поведении. У нас появилась домработница тётя Глаша. Всё было прекрасно. Папа каждый вечер нам рассказывал о нескончаемых приключениях солдата Ивана Ивановича.

Но как-то в разъярённом состоянии папа вернулся поздно вечером домой. Я понял, сегодня сказок не будет.

Папа даже ничего не поел. Он только ходил по кухне и беспрестанно курил у себя в кабинете. Мама пыталась его успокоить, но у неё ничего не получалось.

Из любопытства, я прокрался к кабинету и слушал, как папа поносил каких-то пожарников, которые только и знают, что спать и пить араку.

Они сорвали очередное освидетельствование пожарного оборудования. Теперь, из-за их разгильдяйства, половина запасов зарядов для огнетушителей разбита и уничтожена. Управлению из-за их халатности придётся выплачивать какие-то штрафы и нести громадные убытки. Папа в пылу обещал им всем снести головы, наказать, оштрафовать, снять с должности.

Сердце моё уже не билось от страха, оно где-то трепыхалось далеко в пятках. А папины слова «кислота, разбитая кислота», испугали меня больше всего.

Так вот почему разлезлась наша одежда и пекло кожу на руках и щеках. Оказывается, это была страшная кислота. Она же могла нас сжечь, оставить слепыми или калеками. Но нам несказанно повезло из-за того, что мы сидели наверху и кислотные миазмы не коснулись нас.

В итоге мы с Вовкой решили:

– Ну его к чёрту эти клады. В посёлке их точно не найдёшь. Надо искать их в другом месте.

А сарай этот мы с Черёмой обходили потом десятой дорогой.

Владивосток

2013 год

Пистолет

Сегодня папа пришёл домой в хорошем настроении и не такой усталый. Мама его покормила, и он позвал нас на очередную сказку о похождениях Ивана Ивановича. Как всегда, мы уселись вокруг кухонного стола и внимательно, не перебивая папу, слушали о том, какой же он молодец этот солдат.

Как обычно, папа закончил сказку словами:

– А что будет дальше, вы узнаете завтра, – и отправил нас спать, несмотря на все наши стоны и просьбы продолжить рассказ.

Но, после впечатлений о похождениях нашего любимого героя, я не мог уснуть и выбегал, то в туалет, то попить, а то просто разрешить насущно важный жизненный вопрос, который возник в данный момент. На эти мои выбегания родители реагировали спокойно, и всегда старались полностью удовлетворить моё любопытство.

А сегодня, в один из таких вечерних визитов к родителям, я услышал, как папа рассказывал маме о том, что произошло у них в рудоуправлении, и почему у него такое хорошее настроение.

Оказывается, что сбылась его давнишняя мечта. Теперь в нашей столовой будет самый настоящий морозильный прилавок, и продукты теперь не будут пропадать, и рабочие всегда смогут есть свежие блюда и пить холодные напитки. Папа потратил очень много сил, чтобы этот прилавок был у нас и этим он был очень доволен.

Прилавок должны привезти завтра после обеда, а через несколько дней приедут специалисты и поставят его в столовой.

Мне было очень интересно, что же это за чудо такое этот агрегат, который будет помогать жить рабочим фабрики и жителям всего нашего посёлка. И я решил, что надо обязательно посмотреть на это чудо техники, когда его привезут. С этой мыслью я и уснул.

На уроках мне спокойно не сиделось, и учителя постоянно делали мне замечания, чтобы я не вертелся и не отвлекал других учеников от занятий.

Наконец-то уроки закончились и я пулей побежал домой.

Своей озадаченностью я на переменках поделился с Черёмой. Мы договорились с ним обязательно встретиться после школы около столовой.

Задний двор столовой выходил на небольшую площадь, где находились базар и несколько магазинов.

Место было знакомое. Когда было трудно с хлебом, то я торчал там часами в очереди, ожидая подвоза свежей порции хлеба у магазина. Каждый день мама посылала меня туда в молочный магазин за молоком. И после школы я всегда ходил туда с бидоном. Чтобы было не скучно, то и Черёма иногда ходил туда вместе со мной. Ему тоже давали задание, чтобы он покупал молоко.

А сейчас нам ни хлеба, ни молока не было нужно. Мы просто пришли посмотреть, что это за прилавок такой интересный. Папа вчера говорил, что его привезут после обеда. Но послеобеденное время уже наступило, а машины с прилавком так ещё и не было.

Черёме надоело сидеть в ожидании, и он выискивал любой повод, чтобы уйти домой:

– Вот, сидим мы тут только зря. Время идёт, а прилавок, так и не везут. А привезут ли его вообще? Пора делать уроки. Мать придёт, увидит, что уроки не сделаны и будет ругать. Нет, пора идти домой. Завтра вот и посмотрим на этот прилавок. А то и лучше будет посмотреть на него, когда он будет уже в столовой.

Я уговаривал Черёму подождать ещё немного. Ведь до города далеко, и машина может опоздать, это же не автобус, который ходит по расписанию. Но Черёма не унимался и всё ныл. Тогда я пошёл на крайнюю меру. Мы пошли на базар и я купили большой стакан семечек за десять копеек, которые я сегодня сэкономил на завтраке. Набили семечками карманы, сели на корточки у стены парткома и щёлкали их. Тут уже Черёму слышно не было, так как рот его был занят семечками.

Подъехал подъёмный кран и встал около ворот на входе во двор столовой. Водитель его прошёл в помещение столовой, а через несколько минут подъехал грузовик. Из него вышли двое дядек и тоже прошли в столовую.

Я подтолкнул Черёму в бок:

– А ты не верил, что привезут, – и мы подкрались к грузовику посмотреть, что же там лежит в кузове.

Но борт грузовика был очень высок, и мы ничего не успели рассмотреть, так как из столовой вышли дядьки, открыли борт грузовика, залезли туда, зацепили какой-то деревянный ящик, и краном вытащили его. Ящик поставили у забора.

Потом дядьки сели в грузовик, а водитель крана в свой кран и они разъехались.

Ворота у столовой закрылись и на площади мы остались только одни.

Вот это да! Вот это облом! Мы были не то что разочарованы, мы были убиты таким поворотом событий. Где же это то чудо, про которое вчера весь вечер рассказывал папа? Что же это такое? Как же так? Что? Ничего нет? Просто какой-то ящик! И всё?

Ещё больше мне было неудобно перед Черёмой. Я-то порассказывал ему про какие-то чудеса, а в итоге мы увидели только простой ящик. И больше ничего.

У Черёмы на лице было точно такое же выражение удивления и разочарования, как и у меня. И он не замедлил выразить своё недовольство:

– Эх ты… Трепло. Тут только ящик и никаких прилавков. Пошёл ка я домой. Уроки надо делать, – Черёма встал и, не оборачиваясь в мою сторону, ушёл.

Я остался один. Но как же так? Почему ящик?

И, только сейчас, до меня дошло. Ведь, чтобы не повредить прилавок, его же запаковали! Потому и ящик. Ведь это же только упаковка! Прилавок то – внутри! Всё просто!

Я огляделся. Никого на площади не было. Никто на меня не обращал никакого внимания, и я решил пробраться во двор столовой.

Между створками ворот была громадная щель. В неё я пролез без труда. Во дворе тоже никого не было. Ящик одиноко стоял у забора в углу.

Быстренько пробежав к нему, я спрятался в щель между ящиком и забором. Здесь меня тоже никто не увидел.

Посидев несколько минут, я подождал, пока меня перестанет бить нервная дрожь. Отдышался, успокоился и принялся ощупывать ящик.

Он был громадный! Но тут я обнаружил, что доски на ящике сбиты не аккуратно и можно заглянуть вовнутрь ящика через широкие щели. Внутри мне ничего разглядеть не удалось. Но там точно было что-то очень большое.

Я просунул пальцы в щель между досками и попытался отодрать одну из них. На удивление, доска легко поддалась и отошла с противным скрипом. Он был настолько пронзителен, что я подумал, что все люди в столовой и во дворе его услышат. Но вокруг было по-прежнему тихо. Никто не выбежал из столовой, никто не кричал на меня и не тащил за ухо к директору или к родителям. Тогда я ещё больше оттянул доску и просунул голову внутрь ящика. Никакого чуда я там не увидел. Перед носом у меня были какие-то провода и медные трубки. А дальше в темноте ничего невозможно было разглядеть.

Разочарованный, я вытащил голову из ящика, огляделся и вылез на базарную площадь через щель в воротах.

Придя домой, я сразу сел за уроки, но мысль о трубках и проводах не давала мне покоя. Задачи не решались, стихи не учились. Я сделал все задания кое-как, с надеждой, что когда придёт мама, то мы с ней всё исправим.

Меня беспрестанно глодала мысль об этих блестящих медных трубках. Давно мы с Черёмой их искали. Где только не лазили, но таких трубок, как нам было надо, найти нигде не могли. И вот тебе на! Они находятся в этом самом ящике, который стоит во дворе столовой. Это же тот самый размер, который подходил бы под патрон мелкашки.

Недавно пацаны смастерили из таких трубок поджиг. Они выстругали из доски приклад и примотали к нему проволокой медную трубку. В трубке сбоку проделали отверстие для запала. Дуло набивалось серой от спичек, потом она утрамбовывалась пыжом, сверху укладывалась дробинка, она тоже утрамбовывалась таким же пыжом. Потом через боковое отверстие заряд поджигался и поджиг стрелял. На стенах сараев оставались чёрные пятна. Правда, в воробья попасть было невозможно, так как поджиг долго шипел перед выстрелом, а воробей, испугавшись шипения, уже успевал улететь. Но всё равно было очень интересно.

Но у меня была другая мысль, и мы с Черёмой её уже обсуждали. Не надо набивать дуло серой. Вместо неё можно использовать патроны от мелкашки. Они запросто продавались у нас в хозяйственном магазине. Юрка, Вовкин брат, недавно купил целую коробку за пятьдесят копеек, и они ходили в горы со своими пацанами стрелять из винтовки. Вовка стырил у Юрки с десяток патронов и их наличие не давало нам покоя. А чтобы стрелять патронами, надо было иметь такую медную трубку, которую я видел в ящике на столовском дворе. Но надо было ещё сделать затвор.

Вопрос, как его делать, мы тоже уже разработали с Вовкой. Надо было снять шпингалет с окна и заточить напильником его один конец, чтобы он с помощью пружины бил по капсюлю патрона своим остриём. Этот шпингалет должен стать бойком. Пружина у нас была. Её откуда-то притащил Черёма. Откуда скрутить шпингалет я уже знал.

Самое трудное, это надо было заточить правильно конец шпингалета. Шпингалет должен был быть зажат в тиски. Нам, на уроках труда в школе, показывали, как работать напильником и мы на уроках труда пилили какие-то железяки, измеряли их штангенциркулями и подгоняли под нужные размеры.

Но это было в школе, а тут совсем другое дело. Дома было нельзя пилить. Тётя Глаша моментально рассказала бы об этом маме. Значит, надо было делать это в сарае. Сарай у нас был большой, тёплый и светлый. Там был стол для работ и кое-какой инструмент. Самое главное, там были маленькие тиски, которые папа подарил мне после инцидента с Басиевым.

***

У нас в посёлке было две «Волги». Одна у директора, а вторая у папы. Шофёры этих машин были очень уважаемыми людьми. Они всегда ходили в чистой отглаженной одежде и возили своих хозяев только в город. На рудники же они ездили в «газиках».

А тут под нами на второй этаж поселился один дядька, у которого была своя «Волга».