Детство. Сборник рассказов

Детство

Сборник рассказов

Алексей Владимирович Макаров

© Алексей Владимирович Макаров, 2023

ISBN 978-5-4485-5236-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дорогой друг, если ты не пыхтя с палочкой заходишь в свою квартиру на пятом этаже, а просто взлетаешь в неё, мечтая о том, что там тебя вновь встретит твоя любовь, если ты ещё молод душой и полон сил, то ты поймёшь всю серьёзность, юмор и тонкость жизни нашего детства.

А мы с Черёмой

Поджигатели

Уроки на сегодня закончены. Портфель брошен в угол комнаты, и надо чем-то заняться. Я слонялся по комнате и не знал, что мне делать.

А делать есть всегда что. Ведь вчера папа дал мне книгу про Гекельберри Финна и Тома Соера. Об их невероятных приключениях на реке Миссисипи. Я читал запоем о приключениях этих отважных мальчишек. И, даже маму, когда она сказала, что надо идти спать, я не послушался, а залез под одеяло, чтобы продолжить чтение об этих храбрецах. С фонариком под одеялом читать было душно и неудобно, но желание узнать о новых приключениях, полюбившихся мне авантюристов, пересилило все неудобства.

Больше всего мне понравилось их спасение на острове, где они палили костёр и искали еду, чтобы выжить.

Как же это всё сделать у нас? У нас нет ни такой громадной реки, ни лодок, ни рабовладельцев, ни негров. У нас есть только бешеная река Ардон и крутые горы. Но всё равно надо же как-то жить? С этой мыслью я метался по комнате, поглядывая на часы.

Потому-что скоро Черёмина бабушка закончит его кормить после школы и тогда он сможет спокойно выйти на улицу.

Но пока есть время, я взял авоську, сложил в неё с десяток картофелин, завернув их в газету, положил туда же спички и вынес всё это в коридор.

Стрелка часов приблизилась к двум часам, и я решил, что кормление Черёмы закончено, и мы сможем встретиться.

Пулей вылетев из квартиры, побежал к подъезду Черёмы. По пути мне попался Жаронд. Он, как всегда, что-то жевал. И его длинная рыжая чёлка мешала мне рассмотреть его глаза. Что у него было на уме? Никто не знал. Может быть, он опять затеет новую драку или даст тебе подзатыльник. Всё зависело от его настроения. Но сегодня он был благосклонен ко мне. У него в руках был кусок хлеба с маслом, посыпанный сахаром, и он упивался его вкусом. Меня он не замечал. Главнее для него был этот бутерброд, а не малявка под ногами с какой-то авоськой за плечами.

Незаметно прошмыгнув мимо Жаронда, я юркнул за угол.

– Черёма! – прокричал я в полголоса, остерегаясь того, чтобы ни Жаронд, ни Черёмина бабушка не услышали мой крик. Черемина бабушка была глуховата и не всегда слышала, что делается вокруг. Порой мы этим и пользовались.

Но на мой крик Черёмина голова сразу же свесилась с балкона.

– Чего надо? Тихо. Бабка только уснула, – прошептал он.

– Давай, иди сюда. Дело есть, – так же прошептал я, показывая на свёрток.

Глаза Черёмы оживились, и он одобрительно махнул мне рукой.

Через минуту он уже был рядом со мной. Мы осторожно выглянули за угол. Где же Жаронд? Но его уже не было. Путь был свободен, и мы выбежали со двора.

Отбежав подальше, мы присели за ближайшим сараем.

– Ну, чего надо? Чего кричал? Что это у тебя там, в авоське? – забросал меня вопросами Черёма.

– Что, что? – недовольно и загадочно говорю ему. – А ты читал про Гекельберри Финна и Тома Соера, как они спаслись на острове?

– Нет, не читал, – удивился вопросу Черёма. – А откуда ты это взял?

– Да папа мне вчера дал эту книгу. Знаешь, как там у них всё было здорово. Они там чуть не умерли с голода на необитаемом острове, и только костёр смог спасти им жизни. Ты есть хочешь?

– Нет, – удивлённо ответил Черёма, – Меня бабушка уже покормила, – все ещё ничего не понимая, пожал он плечами.

– Балбес. Не о еде идёт речь. А о том, как можно выжить без неё. Надо просто развести костёр и спасаться тем, что есть в руках. Вот мы и пожарим в нём картошку.

– Так, где же её взять, эту картошку? – спросил он удивлённо, но, взглянул на мою авоську, радостно вскрикнул. – Так мы спасены! У нас есть средство для выживания! Я знаю место, где мы можем спасти наши жизни! За мной! – и мы полезли в гору.

Недавно там был построен последний сарай из катаных брёвен. Его задняя стена почти входила в основание горы и была привалена большими камнями.

Внутри сарая слышалось блеяние овец, оттуда шёл тёплый запах кошары. Вот тут мы и решили развести костёр для нашего выживания.

Насобирав небольшую кучку щепок и мелких веток, мы привалили их к брёвнам сарая и уложили шалашиком, а внутрь подсунули газетку, в которую перед этим была завёрнута картошка.

С первой спички костёр, конечно, же не загорелся, но со второй попытки он вспыхнул и горел почти бездымно. Мы начали подкладывать в него картошку. Как только её бока начинали чернеть, мы её переворачивали палочками и пробовали на мягкость.

От копоти костра и, начинающих чернеть брёвен сарая, дыма становилось всё больше и больше.

Довольный, что у нас всё получилось, я смотрел на Черёму. Лицо у него было такое же, как и у Тома Соера, закопчённое, а губы были точно, как негритянские. Такие мы оба были чёрные. Мне было весело, и мы смеялись, показывая друг на друга пальцами и ели полусырую картошку. Она была хоть и твёрдая, но вкусная.

Если оторвать подгоревший край, то она там была даже сладкая. Мы чувствовали себя на необитаемом острове, на котором нам удалось выжить.

Но тут перед нами вырос здоровенный мужик, который что-то орал по-осетински. Он сграбастал нас в охапку, вытащил из-под крыши сарая, и вцепился в наши уши. И тут уже по-русски стал кричать на нас.

– Вы что надэлали!? Вы зачем захотели загорэть мой сарай? Где твой родители? Они мнэ сейчас за всё заплатят! Я вам всэ ваши уши оторву!

Мы с Черёмой только орали, вопили и визжали от боли и неожиданности, что наше спасение не необитаемом острове так печально закончилось.

А в это время какие-то женщины заливали наш костёр водой и громко-громко причитали.

И вот так, нас визжащих, орущих от страха, перепуганных, прокопченных, этот страшный мужик дотащил до нашего дома.

А там уже во дворе стояли моя мама и тётя Галя. Мама Черёмы. Они нас потеряли и пытались найти.

Мужик бросил нас к ногам наших матерей.

– Ви знаетэ, что они только что не сожгли мой дом и моих овец? Куда ви смотрела? Ви что не можете смотреть за своими дэтьми? Если у мэнэ что-нибудь сгорело, ты будэшь платить, – грозно пообещал он, развернулся и ушёл.

Ну а теперь наступило самое страшное. Расплата за содеянное.

Тётя Галя взяла своего сыночка за шиворот, а затем последовал и мой черёд. Меня так же за шкварник, без всяких рассусоливаний затащили в квартиру и долго-долго воспитывали через одно очень доходчивое место.

А утром, как всегда, тётя Галя во дворе попросила мою маму довести Черёму до школы. У моей мамы ещё было время перед работой сделать это, а до поликлиники, где работала тётя Галя, было очень далеко, и она сильно торопилась.

– Ты уж и моего пожарника прихвати, – попросила она мою маму, усмехаясь.

Взъерошенный Черёма выглянул из-за юбки матери и посмотрел на меня невинными глазами. Когда его мама ушла, я шепнул ему:

– Ну, что? Лупили?

Тот, поёжившись, кивнул, а я заговорщицки подмигнул ему:

– И меня тоже. Но зато мы знаем, как выживают индейцы, – я ободряюще подмигнул ему, на что Черёма только улыбнулся.

Мама взяла нас за руки и повела в школу. А мы, иной раз, когда немного обгоняли её, смотрели друг другу в глаза и, понимающе, смеялись.

Владивосток

2013 год

Биток

Пришла весна и у нас начался новый сезон игр. Зимой и, вообще всегда, мы играли в яльчики, а сейчас в шарики – ролики.

Правила были простые. На линии должны выставляться шарики от подшипников или ролики от тех же подшипников. Столько, сколько было желающих. От каждого по два шарика или ролика. Их надо было установить в ряд, а тот, кто будет бить первым, должен был иметь большущий шарик от подшипника. Это был биток. И чем больше был биток, тем была большая вероятность, что он собьёт больше шариков в ряду и заберёт сбитые себе. Проигравшие вновь будут выставлять шарики на линию, и ждать своей очереди, чтобы ударить битком.

Бьющий отходил на 15 шагов и кидал в ряд шариков биток.

Биток – это был обычно очень большой и круглый шарик от подшипника. Если удавалось выбить из ряда хотя бы один шарик, то бьющий подходил к отметке 10 шагов и опять бил по ряду шариков. Дело было в битке. Чем крупнее он был, тем меньше он зависел от неровностей асфальта и тем больше он сбивал шариков в ряду.

У нас с Черёмой на двоих было всего 20 шариков и маленький биток. Шансов выиграть было очень мало. И мы с ним иногда сидели и завидовали пацанам с большими битками. У нас такого битка не было. И где его можно было взять, мы не представляли.

Можно было, конечно, его выменять. Но того, кто в самый разгар сезона игры согласился бы на обмен, найти было невозможно.

И как-то после школы мама позвонила домой, справиться об моих уроках. Она всегда так делала, чтобы быть спокойной, что я дома и опять чего-нибудь набедокурил.

Конечно, я ответил ей, что все уроки сделаны, в комнате порядок, и я читаю книжку. Но в этот день мама была особо добра и предложила прийти к ней на фабрику, потому что захотела показать мне, где и как работает. Сейчас у неё выдалось свободное время, и она захотела выполнить своё давнее обещание.

– Можешь взять с собой кого-нибудь из своих друзей, – даже предложила она.

Вот этого я вообще не ожидал, хотя давно просил её об этом. Я так давно мечтал попасть на фабрику, которая огромными серыми зданиями возвышалась в конце посёлка.

Каждый день я видел, как вагонетки по канатной дороге привозили руду туда и пустыми возвращались на рудники.

На рудниках добывалась руда и там работало много горняков. Папа несколько раз по воскресеньям брал меня в шахты и показывал места своей работы, а вот мама ни разу не брала меня на свою работу. И, вот такое счастье случилось! Она позвала меня к себе на фабрику.

Я немедленно сообщил об этом тёте Глаше, нашей домработнице, и начал собираться на фабрику. Но не одному же мне идти? Тем более мама предложила взять друзей. А друг кто? Да Черёма же! Я выбежал во двор.

Мы уже переехали из каменного в трехэтажный дом, в котором на первом этаже был ресторан. Черёма теперь тоже жил в новом доме рядом, где был магазин. Балкона у них уже не было и всегда приходилось подниматься на второй этаж и стучать к ним в дверь. До звонка я едва дотягивался.

Пробежав в соседний двор, я поднялся на второй этаж и забарабанил в дверь. Днём это было можно. Бабка уехала, и дома мог быть только Черёмин старший брат Юрка. Он и открыл мне дверь.

– Чего ломишься? – как всегда недовольно встретил он меня и прокричал вовнутрь квартиры, – Вовка! Иди. К тебе Макарон припёрся, – и ушёл.

Черёма тут же высунулся из двери своей комнаты:

– Чего надо? – с подозрением смотрел он меня.

Потому что после последнего «внушения», мама объяснила ему, что от меня ему добра не дождаться и пусть он лучше подумает, прежде чем согласится на очередное его предложение.

– На фабрику хочешь сходить? Мама нас зовёт. Она хочет показать, как работает фабрика. Хочешь? – выпалил я сразу, чтобы рассеять Черёмины сомнения.

Глаза у Черёмы загорелись.

– Конечно! – Восторженно, чуть ли не прокричал он. – Жди. Сейчас оденусь, – и исчез.

Через минуту он был готов, и мы пошли на проходную фабрики. Там попросили вахтёра позвать маму и стали её ждать. Мама скоро вышла к нам и была очень удивлена, что нас только двое. Но я пообещал ей, что в следующий раз приведу весь класс. Мама потрепала нас по головам и повела за собой.

Мы поднялись на самый верх. Туда, где вагонетки по канатной дороге привозили руду. На приёмной платформе тихо вращались огромные колёса и негромко жужжал несущий трос. Вагонетки шли одна за другой. Они заезжали в бункер и специальным устройством переворачивались. Руда с грохотом летела куда-то вниз.

Мама объясняла нам всё, и нам это было очень интересно. Но самое страшное было в дробильном цехе. Там стоял невероятный шум. Вращались громадные барабаны и в них что-то грохотало. Сквозь этот грохот был почти не слышен мамин голос. Но, когда мы вышли из этого ужасного цеха, она нам объяснила, что в эти барабаны насыпается руда и она дробится большими чугунными шарами, которые вон там горкой лежат на фабричном дворе. Она даже показала нам во двор, где эти шары были свалены кучами. Барабаны назывались грохотами.

Потом мы пошли во флотационный цех, где медленно вращались какие-то пропеллеры, и я был поражён количеством грязи в нём. Мама сразу нас остерегла:

– Будьте осторожны, не перепачкайтесь. Это не грязь, это рудный концентрат. Его по конвейеру потом будут грузить вон в те огромные баки и увезут в город. А уже там из него будут выплавлять и цинк, и свинец. И даже немного серебра.

Мы были так ошарашены увиденным, особенно шумом и громадными механизмами, что потеряли дар речи. По сравнению с увиденным, по-настоящему ощущалось, какими мы все были маленькими и ничтожными. Почти букашками, по сравнению с этой громадной фабрикой.

А, когда мама сказала, что нам ещё очень многому надо научиться, чтобы управлять такими механизмами, то мы были полностью с ней согласны. И мне даже захотелось побыстрее вернуться домой, чтобы доделать незаконченные задания по математике.

Мама, закончив экскурсию, пошла проводить нас и мы спустились в самый низ, где через токарный цех пошли к выходу.

В цехе было много разнообразных станков и на них на всех работали люди, вытачивая разнообразные детали. Я даже увидел несколько знакомых дядек и нашего соседа, которые были сосредоточены на своей работе.

Но один станок, самый большой, стоял разобранный, и около него суетилось несколько человек. Руки у них у всех были перепачканы мазутом, а в руках какие-то приспособления. По их виду было понятно, что они пытались что-то отремонтировать. Мы тоже туда сунулись, но мама нас строго предупредила:

– Не надо мешать дядям, они и так заняты. Им сегодня обязательно надо сделать этот станок, чтобы изготовить новую деталь для грохота. Кроме них этого никто не сможет сделать. И если они это не сделают сегодня, то фабрика не сможет работать в полную силу и месячный план не будет выполнен. Не мешайте им, – и повела нас к выходу.

От этих важных слов моё любопытство превзошло само себя и заставило меня сунуть свой нос посреди дядек в грязной спецодежде.

И тут я увидел такое, затмило все мамины слова, всю ценность экскурсии по фабрике и всё, что было у меня перед этим! А увидел я подшипник, который эти озадаченные дядьки должны были поставить на громадный станок.

Вот это был подшипник! О! Это был громадный подшипник! Это был изумительный подшипник! Это был не просто подшипник – это был заведомый путь ко всем нашим будущим выигрышам в шарики-ролики.

В нём были такие шарики! Ни у кого из всех наших пацанов не было таких громадных шариков. Это были самые настоящие битки! Это был наш выигрыш!

Подтолкнув Черёму локтём, я показал ему глазами на этот подшипник. Черёма ничего не понял, а только лупал глазами. Чтобы мама не заподозрила меня в моих сокровенных мыслях, я заторопился покинуть токарный цех и потянул за собой Черёму, чтобы побыстрее выйти через проходную фабрики.

Мама, увидев мою суету, даже забеспокоилась:

– Куда же это вы?

– Уроки надо доделать, мама, – озабоченно, уже на бегу, крикнул я ей.

Черёма ничего не понимал, когда мы выбежали за проходную фабрики.

– Что такое? Что случилось? Чего ты бежишь? – всё повторял он, неотступно следуя за мной.

– Быстрее, быстрее, – торопил я его, не отвечая на его глупые вопросы.

Мы оббежали фабрику вокруг, подкрались к забору и оказались как раз напротив токарного цеха. Мужики всё ещё толпились около станка, но видимо, собирались куда-то уходить.

– Тихо сиди, – приказал я Черёме. – Сейчас они уйдут на перерыв, после него установят вон тот громадный подшипник на место, – я показал Черёме на прислонённый к станку подшипник, – и у нас не будет битков.

– А – а – а…, – протянул Черёма. – А я-то думаю, куда ты побежал? – и тут же начал заваливать меня новыми вопросами: – А как же мы его вытащим? А как мы его разобьём?

– Подожди. Всё потом, – прервал я поток его сомнений. – Самое главное – это что бы нас никто не заметил. А потом уже сообразим, что делать дальше, – и мы затаились за забором, в ожидании, когда уйдут рабочие.

Мужики, и в самом деле скоро ушли. Я же слышал, как они говорили, что если они не закончат работу до конца рабочего дня, то все равно будут работать, пока станок не будет собран.

Подождав для гарантии ещё некоторое время, мы прокрались в цех.

Все станки были выключены и вокруг стояла тишина, потому что рабочее время первой смены закончилось, а вторая ещё не пришла. Цех был пуст.

Подшипник лежал на прежнем месте. Мы попытались поднять его. Но не тут-то было. Оказалось, что он очень тяжёлый и неподъёмный для нас. Пришлось катить его к забору. Еле-еле мы просунули его в дырку и докатили до бетонной стенки. Поставили его вертикально и я пару раз ударил его палкой, но подшипник даже не сдвинулся с места.

Что же было делать? Я в отчаянии терялся в догадках. Неужели мы его зря стырили? Неужели придётся переть его назад? Ну, уж нет! Надо было что-то делать. И тут умная мысль пронзила меня. Во дворе же лежит куча чугунных шаров от грохотов. А если ими разбить этот подшипник. Правда, шары тяжёлые, но прикатить их можно. Точно!

«Так и сделаем», – упрямо решил я.

– Давай шары прикатим. Ты один, да и я другой. А ими и разобьём подшипник, – предложил я Черёме, но тот с недоверием посмотрел на меня.

– А получится?

– Не бзди горохом. Давай быстрее, пока у них пересменка, – начал торопить я Черёму.

Через дырку в заборе мы опять проникли на заводской двор, и с превеликим трудом прикатили к бетонной стенке два шара. С трудом закатив их на стенку, присели передохнуть.

– Значит так, – поучал я Черёму, – берём по шару и кидаем на подшипник. Он должен расколоться. Пацаны говорили, что они быстро колются, – хотя в своих словах я был не особо уверен, потому что знал это только со слов пацанов. Тем более, что они рассказывали только о маленьких подшипниках, а про такой здоровенный никто никогда не говорил. Черёма смотрел на меня с недоверием.

– Так уж и расколется? – неуверенно переспросил он меня. – Смотри, какой он здоровый. А эти шары маленькие. Надо же ещё и попасть по нему?

– Попадём, – с нахальной уверенностью я сплюнул на сторону и приказал: – Давай поднимай.

Мы вдвоём подняли этот, хоть и маленький, но тяжеленный чугунный шар, прицелились, и бросили вниз на подшипник.

Хоть мы и попали в него с первого раза, но подшипник не раскололся, а только глубже ушёл в землю. Я догадался. Под подшипником должно быть что-то твёрдое. Мы нашли большой плоский камень, притащили его к стенке и установили на него ребром подшипник. Приготовились к броску и бросили вновь вниз этот тяжеленный шар. Удар был не точен. Шар полетел в одну сторону, ну а подшипник только завалился на бок.

После пятой попытки силы у нас закончились. Мы сидели взъерошенные, потные, грязные, запыхавшиеся (на нас же была школьная форма, в которой мы пришли на экскурсию к маме) и усталые.

– Всё! Давай в последний раз. Получится, так получится. А не получится разбить эту гадину, то откатим его обратно в цех, – решил я.

Мы вновь подняли тяжеленный чугунный шар, прицелились и бросили его на подшипник, который зловеще стоял внизу.

И, о чудо! Шар попал точно по подшипнику. Тот как-то звонко крякнул и раскололся. Некоторое время мы стояли в недоумении. Как? У нас получилось? Да! Получилось! Мы всё-таки раскололи этого монстра! И мы от переполнявшей нас радости заплясали и заорали на краю бетонной стенки.

Успокоившись, мы спустились вниз и начали собирать раскиданные шарики. Но что это были за шарики!!!? Это были необыкновенные шарики. Это были шары. Это были битки! Ни у кого из наших пацанов таких битков ещё никогда не было. Теперь мы будем вечными победителями! Ура!

Радость за предстоящие победы переполняла нас и, завернув битки в подвернувшуюся тряпку, отнесли их к нам в сарай. Ключ от сарая лежал под порогом. Так что сарай было легко открыть и спрятать там битки.

Вот тут только мы и посмотрели друг на друга. Да! Вид у нас был не из лучших. Вся наша школьная форма была перемазана грязью, ржавчиной от чугунных шаров и тавотом от подшипника. Вот за это нам уж точно попадёт. Мы попытались оттереть грязь друг с друга, но ничего не вышло.

– Да, ладно. Будь, что будет. Отлупят, так отлупят, – по-филосовски решили мы. – Зато у нас есть битки! – и разошлись по домам.

Дома я быстренько спрятал грязную форму в ванной, и долго-долго мылся с мылом. Тётя Глаша ничего не заметила. Потом пришла мама. Она покормила нас и уложила спать. Но, от всего пережитого, мне не спалось.

Папа пришёл поздно вечером. Слышалось, что он был не в духе. Что-то серьёзное случилось на работе. Я осторожно вылез из кровати, пристроился за углом в коридоре и пытался подслушать, о чём же они будут говорить.

Мама накрыла на стол и села рядом с папой. Папа и вправду был зол. А мама всё допытывалось:

– Что же случилось? Ведь вечером всё же было хорошо, – на что папа ей начал изливаться.

– Эти спецы из токарного цеха пропили подшипник или задевали его куда-то. Они так и не собрали станок. Они так и не выточили вал к барабану грохота. И теперь месячный план фабрики не будет выполнен, и мы все лишимся месячной премии. Чёрт бы их всех побрал, – негодовал он. – Поувольняю всех к едрёне бабушке. Сколько сил я потратил, чтобы добыть этот подшипник. И всё коту под хвост! Нет! Этого я так не оставлю!

Мама всячески пыталась успокоить папу, а я потихоньку, как нашкодивший кот, быстро юркнул к себе в комнату, зарылся под одеяло и крепко заснул. День был очень трудный.

Никогда папе я не рассказывал про этот подшипник. Да он меня бы и не понял. Он был по-настоящему красным директором, для которого смыслом жизни была работа.

А мы с Черёмой стали победителями этого сезона в шарики – ролики. У нас их было столько, что потом мы и не знали, куда их девать.

Владивосток

2013 год

Кислота

Я ждал Черёму после уроков. Их класс сегодня по каким-то причинам задержали, и я стоял около лестницы на выходе из школы, чтобы не пропустить своего друга. Я знал, что он не будет выходить через заднее крыльцо. Через него в это время было опасно выходить, потому что там во дворе играли пацаны из интерната. И можно было запросто нарваться на неприятности, которые обычно заканчивались дракой.

Поэтому мы всегда использовали для выхода парадный вход и всегда старались вываливаться оттуда гурьбой, чтобы никто из интернатских к нам не пристал.

Но сегодня у выхода из парадных дверей школы я стоял один. Наконец-то Черёмин класс стал выбегать из дверей.

Вот и Черёма.

– Вовка! – окликнул я его.

Увидев меня, он обрадовался. Ему тоже не хотелось идти одному домой, а вдвоём интереснее и веселее.

– Привет! – Радостно засияли его глаза, как будто две перемены назад мы не гоняли вместе с ним в школьном дворе. – Чего ждёшь? Или скучно идти домой?

– Нет. Не скучно, – загадочно посмотрел я на Черёму. – Дело есть.

– Чё за дело? Опять лупить потом будут? – с опаской посмотрел на меня Черёма.

– Да не бзди горохом, – веско растягивая слова, успокоил я его. – Просто после школы переодевайся, и пойдём в одно интересное место. Я вчера там был и одному мне там не справиться. Твоя помощь нужна, – я обнял Вовку за плечи и заглянул к нему в глаза.

– Ага. Так и нужна, – всё так же настороженно смотрел на меня Черёма.

Он всё ещё не верил в мои благие намерения, но почесав затылок, согласился:

– Ладно. Рассказывай.

Я взахлёб начал ему рассказывать о перспективе сегодняшнего похода.

– Ты знаешь сарай у задних ворот фабрики? – как бы исподволь, поинтересовался я.

Тот, подумав, нехотя ответил:

– Ну. Знаю.

Ещё бы он не знал его. Этот сарай давно манил нас своей загадочностью, потому что двери его всегда были закрыты на громадный замок, узкие окошки затянуты колючей проволокой и ночью на него всегда светил огромный прожектор. Сколько раз мы подбирались к нему, чтобы заглянуть вовнутрь, через щели в дощатых стенах, но внутри ничего не было видно. И это нас ещё больше раззадоривало.

– Вчера я там был вечером, – заговорческим шёпотом пытался я объяснить Черёме. – Одна доска на задней стенке отошла, и можно туда залезть. Но одному мне не отогнуть её. Силы маловато, – пожав плечами, пояснил я, но тут же оправдался: – Но я притащил туда трубу. Вместе мы отогнём эту доску. Да и внутри темно. Надо, чтобы кто-нибудь светил фонарём. Ведь там такая темень, как в пещере Алладина, – я остановился и загадочно посмотрел Вовке в глаза.