Мелодия Бесконечности. Книга первая: «Первый аккорд». Том первый

– Да, конечно. Я вам позвоню, когда вы сможете поговорить с ней, – молодой хирург поспешил распрощаться с ними, всё ещё переваривая информацию.

– Благодарим за сотрудничество, док, – попрощался капитан.

Больших усилий стоило брату Маргариты пересказать услышанное близким, снова мысленно переживая эту нелепую трагедию:

– Вот такая история, – мужчина закончил рассказывать то, что ему удалось узнать от полицейских.

– Ох, ничего себе «в магазинчик сбегала», – тяжело вздохнула златовласая.

Джанъян вскочил со стула как ужаленный:

– Чёрт, ну почему меня там не было?! Если бы я только знал, – от злости на собственное бессилие он так стукнул кулаком по стене, что мышцы свело от боли. – Эти подонки уже мертвы! Только они ещё не знают об этом.

– Сядь и успокойся! – рявкнул Джек, грозно сверкнув глазами. – Думаешь, я не хочу вот тем самым скальпелем, которым только что оперировал, снять с них кожу себе на новый чемодан? И кто им подпишет смертный приговор? Ты, что ли? И уподобишься этим уродам? Считаешь, Маргарита одобрила бы это? Не знаю, как там у вас решают проблемы, но мы оставим это дело полиции. Я не позволю тебе вершить самосуд.

Доктор подошёл к шкафчику и достал бутылку виски:

– Налить? – предложил он кивком Джанъяну.

Тот так же кивнул в ответ.

– Если она умрёт, то и все девять кругов ада меня не остановят, – молодой человек залпом осушил бокал.

– Или ты замолчишь сейчас же, или отправишься домой. Понял? – не выдержал Джек.

Дня выписки все ожидали с волнением, но когда друзья увидели Маргариту, мурашки пробежали по их телам: бледная, сильно исхудавшая, с перебинтованной головой – такой они увидели её. Но даже в таком состоянии она оставалась для них близким и родным созданием…

Джон с Даниэллой помогли Маргарите приподняться и принять более удобное положение.

Она смотрела по сторонам во все глаза, и в этих глазах можно было прочесть безграничную боль и тоску – до того девушка была напугана, как маленький ребёнок, потерявшийся в огромном городе и не знающий, в какую сторону шаг ступить без подсказки взрослых. Все эти люди, что сейчас смотрели на неё, смущали и пугали её:

– Кто я? Где я? Что со мной случилось? И почему столько людей? Что им нужно? Не надо много людей – я боюсь, – Маргарита захотела свернуться калачиком, но попытка, к её ужасу, не удалась, отразившись подлинной паникой на измождённом, осунувшемся лице. – О, нет! Ноги! Мои ноги! НЕТ!!! – девушка закричала от боли, пронзившей всю её насквозь, до головокружения и тошноты, и по впалым щекам потекли обильные слёзы.

– Так, друзья, я думаю, вам лучше выйти пока… – доктор обменялся взглядами с присутствующими.

– Но, док… – возмутились было ребята.

– Ладно, Джанъян, вы с Дэни можете остаться, остальным лучше вернуться домой, – он был непреклонен, здраво рассудив, что потрясений им на сегодня хватит.

– Почему? Господи, почему? За что? Что я такого сделала? В чём согрешила? Я не помню! Ничего не помню! Кто я? Ничего не помню… – кричала Маргарита в отчаянии, она была разбита и уничтожена.

Белокурая Даниэлла с теплотой обняла подругу:

– Ничего, скоро ты всё вспомнишь, обязательно вспомнишь. А сейчас тебе не надо ни о чём беспокоиться. Ты среди друзей. Мы не дадим тебя обидеть.

– Друзья… – Маргарита окинула их взглядом, в котором читались растерянность и беспомощность.

– Разумеется, все мы – твои друзья, – мягко улыбнулся Джанъян, стараясь приободрить и придать любимой женщине сил. – Наша любовь и забота помогут тебе снова стать самой собой. Теперь всё будет хорошо, а ты сможешь сосредоточиться на своём выздоровлении, и всегда рассчитывай на нашу поддержку.

– Можешь пошевелить пальцами ноги? – доктор осматривал и ощупывал её ноги. – Давай, девочка, прикажи своему мозгу, чтобы он приказал твоей ноге, чтобы она приказала твоим пальцам пошевелиться.

– Я могу! У меня получилось! – лицо девушки заметно просветлело.

– Да-да, молодец, малышка! А теперь попробуй согнуть ногу! – попросил он.

– У-у, больно! НЕТ!!! Не могу – сильно болит! – она снова скривилась от боли.

Брат взял Маргариту на руки:

– Ну-ка, mademoiselle! Давай, девочка, держись, обхвати меня за шею. Мы отвезём тебя домой, где ты будешь в полной безопасности, окружена заботой и вниманием. Очень скоро к тебе вернётся память, и ты снова будешь ходить – это я обещаю! Ты ещё бегать у меня будешь!

Её большие карие глаза, как у знаменитого мультяшного оленёнка Бэмби, наполнились слезами:

– Вряд ли я смогу когда-нибудь отплатить вам за всё добро, что вы сделали для меня! Но я буду стараться изо всех сил.

Самое страшное осталось позади, кризис миновал, и начался длительный период адаптации – не только для самой Маргариты, но и для её близких. Ноги девушки всё ещё оставались парализованными, даже восстановление какой-либо чувствительности тяжело было спрогнозировать, и это стало испытанием не только для неё, но и для всех, кому она была небезразлична.

Как могли, старались они поддержать её и облегчить страдания. К примеру, в те выходные дни, когда они могли провести с ней как можно больше времени и подбодрить искренней заботой. В первый из таких дней в комнате Маргариты было столько гостей, что все с трудом могли разместиться. И посещения начались ранним утром, когда самыми первыми после врачебного осмотра братом в её комнате появились молодой мужчина со смуглой кожей и удивительными глазами и златовласая подруга:

– Bonjour, Margot! – они улыбались, и на лице девушки расцвела ответная улыбка, и приветствие на родном языке из уст этих людей приятно согревало, вселяя в истерзанную болезнью душу уверенность в будущем.

– А мы тут тебе сюрприз подготовили, чтобы настроение поднять, – Дэни протянула свёрток в шуршащей яркой бумаге. – Очень надеемся, что тебе понравится.

– О, ну это же настоящая прелесть! – Маргарита не смогла сдержать восхищения, когда, развернув свёрток, обнаружила атласное вечернее платье цвета красного вина. – Оно будет для меня особенно дорогим, – Джанъян легко взъерошил её челку, не решившись на большее, чтобы не испугать сейчас проявлением собственных чувств, смущая хрупкую психику любимой малышки.

– Можно? – это постучалась Джастина, держа в руках огромный поднос с пирожными и цукатами.

– Oh, оui! Жюстин, заходи, конечно. С тобой ещё кто-то? – поинтересовалась девушка, увидев, что за спиной высокой шатенки кто-то стоит.

– Со мной пришла Ева, она так хотела навестить тебя, – высокая шатенка поставила поднос на стол, жестом приглашая Еву войти.

– Przepraszam! Ciebie nie pofatyguję? Bardzo burzyliśmy się za ciebie. Ja szczęśliwa dowiedzieć się, że twoje zdrowie już o wiele lepiej. («Прошу прощения! Я тебя не побеспокою? Я очень волновалась за тебя. Я рада узнать, что твое здоровье уже намного лучше», пол.) – улыбнулась девушка, чьи глаза были сейчас цвета зелёной весенней травы, что на её эмоциональном языке означало самые приятные переживания.

– М-м-м! Так аппетитно пахнет! И выглядит восхитительно. Спорим, что и на вкус не хуже? – Маргарита взяла с подноса одно пирожное и с удовольствием откусила. – Ты просто непревзойдённый виртуоз в кулинарии, cherіe. Эти пирожные, возможно, самое вкусное, что я пробовала когда-либо. Совершенно изумительно!

– Спасибо, я старалась! – встряхнула своей роскошной шевелюрой Джастина. – А ты неисправима – ты всегда питала слабость к сладостям.

– Хаюшки, Мэгги! – малышка Розалинда, прошмыгнув между девушек, забралась на кровать к Маргарите.

– Рози! О, а я сегодня такая популярная: надо будет проверить по гороскопу, сулит ли этот день мне ещё приятных визитёров. А это кто?! – Марго с детской непосредственностью радостно захлопала в ладоши, увидев в руках у девочки корзину с двумя щенками-далматинцами и котёнком породы русская голубая.

– Они теперь будут жить с нами, – довольно сообщила Розалинда. – Щенки – от нас с Питером, а котёнка купил Джон. Как мы их назовём?

– Ну, пожалуй, – призадумалась Маргарита, – щенков будут звать Актеон3 и Сорбонна4, как в моих любимых книжках. А котёнка я назову Милорд – уж очень у него представительный вид, хотя он ещё такой маленький.

– А, вот где все собрались! Bonjour, Margot! Привет, ребята! – в комнату плавно прошествовала рыжая пара – двоюродные брат и сестра девушки, и их мягкие и тёплые улыбки показались ей такими важными.

– Мы принесли тебе чай из трав, а ещё ты просила книг… и ноутбук не забыли, – пока его сестра показывала Маргарите расцветший нежный розовый бутон в керамическом горшке, Этьен, смущаясь, протиснулся мимо женских юбок к столу и выложил на него небольшую стопку книг, а сверху – ноутбук, подключить который ещё не успел.

– Так-так, молодёжь, на сегодня хватит, девочке нужно как можно больше отдыхать, – некстати прервал веселье доктор.

– Ну, дорогой, не будь таким злюкой, – запротестовала Даниэлла.

– К Маргарите посетители, с которыми ей лучше пообщаться наедине, – лицо мужчины было на редкость серьёзным и взволнованным.

– Спасибо, ещё раз спасибо вам всем! Спасибо за золотые руки, возвратившие меня к жизни, за тепло, доброту, любовь и заботу, – сердечно поблагодарила девушка.

Вопреки желанию, друзьям пришлось всё же послушать доктора.

Когда они покинули комнату, вошли двое – мужчина и женщина средних лет. Выглядели они ещё достаточно молодо. Мужчина уже начал седеть, но его карие, как у Маргариты, глаза светились внутренней молодостью и теплом. У женщины были длинные тёмно-каштановые волосы и большие серо-голубые глаза, её нежные правильные черты лица были схожи с чертами лица самой Маргариты. Весь ужас после гибели Алессио она пережила благодаря им, именно потому что знала – она не одна. Рядом с ней всегда были и остаются семья и близкие.

– Мама? Папа? – дрожащим голосом произнесла девушка.

И это действительно были её родители, интуиция не обманула Маргариту – Шарль-Анри и Валентина, вернувшиеся с научного симпозиума первым возможным рейсом, чтобы быть рядом с дочерью.

– Cara mia! Дочка! («Дорогая моя», ит.) – эмоциональная мать-итальянка, всплеснув руками, присела рядом на кровати Маргариты, поцеловав дочь в лоб.

И девушка не могла сдержать слёз, обнимая родителей: даже с частичной потерей памяти она не могла не почувствовать тепло родных людей и не уловить сходство черт лица, мимики и жестов.

– Детка, ну как же ты так… – женщина провела рукой по её волосам, и Маргарита инстинктивно сильнее прижалась к матери. – Ты опять нас всех напугала.

– Мама… – только и могла произнести она, уткнувшись лицом в кружевные оборки материнской блузы. – Вы приехали…

– А как же иначе? – ответила Валентина, и отец подтвердил её слова, утвердительно кивнув. – Посмотри, все твои друзья так стараются поддержать тебя, что ты непременно скоро поправишься. Особенно тот молодой человек, что кружит вокруг тебя, как наседка вокруг своих цыплят.

– Это Жан, – Марго смущённо покраснела. – Теперь он работает в клинике вместе с братом и преподает у нас спортивную подготовку.

– О! Так это он и есть, – Валентина улыбнулась, в шутку покачав головой. – Мне, право, даже неловко, точно не я, а он – твоя мать, – она замолчала, видя, что дочь поменялась в лице, готовая расплакаться, когда брови её напряглись, и уголки губ задрожали. – Что такое? Что не так?

– Мам, я ведь уже не такая, какой была… – девушка замотала головой, нервно обхватив себя руками. – Возможно, мне никогда не встать на ноги… Зачем я ему такая? Почему он всё ещё со мной? Я не решусь спросить, но это не перестает волновать меня. Не хочу быть для Жана обузой. Он же такой, такой… – от переживаний она не могла подобрать слов. – А я, я…

– Потому что он, видимо, действительно любит тебя, – ощутив ласковое прикосновение тёплой руки матери, Маргарита почувствовала такое облегчение от того, что ей так хотелось в это верить, и ещё – от того, что Джон пришелся по душе её родителям. – И не забивай свою прелестную головку всякими глупостями. Твое состояние – явление временное, а не приговор. Ты только посмотри, – шепнула Валентина на ухо дочери, заставив повернуть голову и взглянуть на беседующих у окна мужчин, – кажется, у твоего отца и этого парня нашлись общие темы для разговора.

Сны и явь

В этом году в День благодарения им как никогда было за что благодарить Мироздание – близкий для них человек был вне опасности и уверенно шёл на поправку…

Маргарита тоже благодарила Небеса за спасённую жизнь, но больше всего на свете она мечтала вспомнить тех, кто окружил её любовью, заботой и вниманием. Она дала себе слово приложить все усилия. Только в таком случае она сможет снова стать счастливой.

Время пролетело незаметно, декабрь уже давно вступил в свои законные права, и на Рождество компания посетила Швейцарию, где они обычно снимали большой деревянный дом на всех. Швейцария богата прекрасной природой, головокружительными железнодорожными путями и горнолыжными трассами, известна целебными курортами, ещё с позапрошлого века получившими популярность у тысячи туристов со всего мира. В этой стране современные достижения науки и техники соседствуют с нетронутой, девственной естественной красотой.

Спокойная обстановка и чистый горный воздух должны были всем пойти на пользу.

В то время как остальные ходили за покупками, брат помогал Маргарите собраться для прогулки:

– Сестрёнка, что с тобой? Ты какая-то подавленная. Что-то не так? Тебе здесь не нравится? – с беспокойством спросил он.

– Нет, на этот счёт всё в порядке! – поспешила уверить его девушка. – Пойми, я не хочу показаться неблагодарной, но всё ещё чувствую себя чужой и не могу достойно ответить на вашу любовь, пока ко мне полностью не вернётся память. Но дело даже не в этом… Мне так неудобно – вы столько для меня сделали, а я не могу дать вам то, что вы заслужили… Я не в силах разобраться даже в себе: мне снятся кошмары, мой мозг разрывается, я жажду найти себя. Мне всё тяжелее притворяться, что всё хорошо, когда всё просто ужасно… – её голос срывался на всхлип, а на глаза наворачивались слёзы, – прости, если что… Я не хотела тебя обидеть, честное слово… Извини, что я так разоткровенничалась. Думаю, что мы должны доверять друг другу и быть честными, ведь вы всё-таки остаётесь моими друзьями – я вас люблю очень-очень, и сейчас, как никогда, мне необходимы ваша поддержка и помощь.

– Не волнуйся, мы всегда с тобой. И ты уже, пожалуй, готова снова учиться ходить, – ответил мужчина, ласково погладив её напряжённые пальцы.

– А… как же… коляска?.. – девушка смотрела огромными от страха глазами.

– Кому она нужна, – отмахнулся молодой хирург. – Ты намного сильнее, чем думаешь. Ты только должна освободить свою силу. Давай, постарайся подняться.

– Но… я не могу… Я… боюсь… – замотала головой Маргарита.

– А я говорю – можешь, – заявил доктор тоном, не терпящим возражений. – Вставай. Надо работать над собой, стараться – под лежачий камень и вода не потечёт. Хватит дурочку валять, моя сестра не трусиха.

Девушка поднялась с инвалидного кресла шатаясь, с трудом опираясь о стену.

Мужчина откатил кресло и отошёл в другой конец комнаты…

– Ты что делаешь?! Что ты задумал?! – от страха Маргарита не могла пошевелиться.

– Иди ко мне, – почти приказал Джек.

– Я… не… – в панике она буквально вжалась в стену.

– Это страх. Только твой страх, не более. Давай, ты можешь. Я знаю, я верю – у тебя получится, – подбадривал он. – Постарайся, не ради меня, а ради себя, понимаешь? Ты знаешь, что практически всё моё тело покрыто шрамами? Думаешь, я не чувствую боли? Если бы я не прикладывал усилий, то не стоял сейчас перед тобой на своих ногах. А знаешь, какую боль в своё время мне пришлось превозмогать? Сколько раз я падал и снова поднимался, стирая колени в кровь? Но я поставил перед собой цель: встать на ноги, чтобы посвятить свою жизнь медицине. И знал, что каким бы болезненным ни был каждый мой шаг, он приближает меня к достижению этой цели, и я не имею права сдаваться, пока не достигну её.

Потрясенная его признанием, набравшись сил, мелкими неуверенными шагами Маргарита прошла пару метров…

– Так, так… Замечательно, – удовлетворённо улыбнулся молодой хирург. – А теперь ты сможешь дойти до меня.

– Я таки смогу. Думаешь, нет? – подмигнула Маргарита.

Неуверенной походкой, пару раз чуть не упав, она дошла до дверей и, обессилев, рухнула в объятия брата…

– Молодец! Хорошая работа, – похвалил Джек сестру, поправив растрепавшуюся чёлку. – Мы обязательно должны показать это ребятам: они, словно малые дети, сейчас играют в снежки во дворе. Думаю, теперь белый чистый снег и благотворный горный воздух произведут на тебя совсем другое впечатление, и ты сможешь присоединиться к ним в развлечениях, – улыбнулся он, глядя в окно, как друзья не удержались от незатейливых зимних забав, подавая ей верхнюю одежду.

Брат с сестрой вышли во двор, сверкавший от ослепительно белого снега:

– Ребята, а у нас для вас хорошие новости! – с достоинством заявил Джек.

Из-за его спины вышла Маргарита, одетая по-зимнему. Свежий снег приятно скрипел под ногами, в воздухе пахло свежестью, а лёгкий мороз игриво пощипывал раскрасневшиеся щёки, придавая милому девичьему лицу природный румянец.

Далее последовала немая сцена…

– Маргарита! Дорогая! – Джанъян обнял девушку за талию и несколько раз прокружил, а потом поставил на землю и поцеловал. – Это будет самое счастливое Рождество в моей жизни!

Даниэлла дружески похлопала Маргариту по плечу:

– Молодец, сестрёнка, ты делаешь успехи. Теперь всё пойдёт на лад. Ты у нас просто волшебник, милый. Ты заслужил поцелуй, – и в доказательство своих слов она прильнула к его губам.

– Мы верили в тебя, детка, – обняла маленькую подругу Джастина.

– Молодчина, котёнок, – нежно улыбнулась Эллен в своей особой, плавной манере, неспешно растягивая слова и дополняя их такими же гладкими движениями.

– Oj! Teraz rozliczę się od radości! («Я сейчас расплачусь от радости», пол.) – глаза Евы опять стали светло-салатовыми…

Маргарита улыбнулась:

– Спасибо! Спасибо вам всем – вы поверили в меня, поддержали. Ну да и я сама не промах. Но без вас ничего бы не было, – лицо её осветила лёгкая улыбка.

Не успели они оглянуться, как уже подошли рождественские праздники, которые всегда с большим размахом отмечали в этом доме. И этот Сочельник не стал исключением.

Девушки спустились в холл, и они были прекрасны, как античные богини – в длинных атласных платьях, струящихся по стройным телам.

Златовласая была безупречна в платье голубого цвета, который заставлял её глаза сиять ещё ярче, в тон платью. На ней были украшения с бирюзой, локоны светлых волос словно сияющим нимбом обрамляли её лицо.

На Маргарите было платье винного цвета, то самое, которое подарили ей Джон с Даниэллой. Её короткую стрижку подчёркивали крупные серьги с рубинами.

Джастина выбрала серое платье, удачно гармонировавшее с цветом глаз; на ней были серебряные украшения. Волосы были нарочито небрежно скреплены заколкой.

Не менее эффектно выглядели Эллен и Ева – их рыжие волосы и зелёные глаза идеально сочетались с платьями цвета морской волны и украшениями с изумрудами.

В это время в дверь дома, который наша компания сняла на рождественские каникулы, позвонили. Даниэлла пошла открывать.

– Здравствуйте! Здравствуйте, мои дорогие! Санта поздравляет вас с Рождеством! Я принёс вам подарки.

– Наш любимый Санта! – одновременно воскликнули Даниэлла и Розалинда при виде брата и бросились ему на шею. – Какой бы ты ни надел костюм, свои озорные глаза, Питти, не спрячешь.

Теперь настала очередь Евы обнять Питера и поцеловать:

– Drogi, ja tak za tobie stęskniła się! («Дорогой, я так скучала по тебе», пол.)

– Я тоже очень скучал, родная! – обнял девушку Пит.

Рози мечтательно закатила глазки:

– Как же мне хочется увидеть подарки – вон их сколько под ёлкой, наверняка и для меня что-нибудь есть. Так хочется, чтобы утро наступило поскорее.

– Этому весьма легко помочь, юная леди, – заметил Джек, – сейчас ты идёшь в свою комнату и ложишься в постельку – и утро наступит даже скорее, чем ты думаешь.

Розалинда сперва надула губки и скорчила недовольную рожицу, но потом личико девчушки просветлело:

– Джонни, Мэгги, вы стоите под омелой – по-моему, вы должны поцеловаться, – многозначительно улыбнулась она.

Поцелуй Джона показался Маргарите таким знакомым… Перед глазами всё поплыло – девушка хотела опереться о перила лестницы, что вела на второй этаж, но Джон поддержал её под руку. Она лишь отвела взгляд – посмотреть ему в глаза было невыносимо. Откровенность его чувств причиняла ей боль, ибо сейчас она не могла на них ответить в той мере, в какой он того заслуживал.

Как дотошный археолог, она старалась аккуратно извлечь сокровища из глубин своей памяти. Как усердный рыболов, пыталась выловить из туманных отголосков прошлых ощущений своё истинное я, свои истинные чувства, но они пока лишь робкими ростками только начинали прорастать в её сердце.

– А мы чего ждём, милый? – златовласая запечатала губы молодого хирурга поцелуем.

Ева взяла Питера за руку:

– Przyjaciele, a w tym domu jestem jeszcze ŕěĺëŕ? («В этом доме ещё есть омела», пол.)

Маргарита изо всех сил старалась вернуться к прежней жизни, но что-то неуловимое надломилось в ней, и она уже не могла быть самой собой. Далеко не все пробелы в памяти восстановились, но друзья окружили её невероятной нежностью и заботой, за что девушка была им бесконечно благодарна. В особенности Джанъяну – ему пришлось тяжелее всех, но он не бросил её, не давил, продолжая ждать, когда она сможет принять его чувства. Только у неё пока всё не получалось – она ещё не смогла разобраться даже в себе.

Приступы головной боли усилились, а голоса в голове пугающе перешёптывались. Она страшилась и не желала их слышать. И никогда ещё прежде с ней не случалось такого, чтобы картины зловещих видений приходили вот так – посредине белого дня, когда она находится на лекции и нужно сосредоточиться на занятиях, и были до панической дрожи и мурашек на кончиках пальцев реальными и пугающими.

Август 1572 года…

В то лето в Париже стояла сильная жара. Было невероятно душно, сам воздух казался тяжёлым от запахов человеческих тел, пота, резких парфюмов и нечистот, смешивавшихся в удушающий коктейль.

В тяжёлом расшитом платье алого цвета с воротником под горло Маргарите было трудно дышать, голова кружилась, казалось, ещё чуть-чуть, и она упадёт в обморок. Бледная, что ещё более оттенялось её тёмными волосами и тёмными глазами, она стояла, преклонив колени, на паперти собора Нотр Дам (поскольку новобрачные принадлежали к разным конфессиям, венчание происходило не внутри храма). Огромный шлейф её платья всей своей тяжестью давил на хрупкие плечи. Маргарита ни разу даже не взглянула на своего будущего мужа, коленопреклонённого рядом. Господь свидетель – ей его навязали, она его совсем не знает, да и хочет ли узнать? Но она – Валуа. Она исполнит волю семьи и свой долг перед страной, но продолжит жить так же, как и жила – в её жизни ничего не изменится. Сейчас ей хотелось только скинуть душившие её одежды и забыться в объятиях возлюбленного Генриха де Гиза.

– Генрих де Бурбон, король Наваррский, согласен ли ты взять в жёны Маргариту де Валуа? – королеве Екатерине стоило огромных усилий уговорить кардинала Шарля де Бурбона (единственного католика в семье) поженить пару.

– Согласен, – голос жениха прозвучал настолько обречённо для новобрачного, что в глубине души Маргарите даже стало жаль его: возможно, его тоже совсем не радует перспектива этого брака, тогда они могли бы полюбовно договориться между собой.

– Маргарита де Валуа, согласна ли ты стать женой Генриха де Бурбона, короля Наваррского? – Маргарита не отвечала. Ни один мускул не дрогнул на её застывшем лице.

По толпе, собравшейся на соборной площади посмотреть на празднество, прокатилась волна недоумения.

Адмирал Гаспар де Колиньи, королева-мать, Анжу и сам Карл несколько раз переглянулись.

Морщины покрывают землистое лицо ещё совсем юного короля, слабого здоровьем, почти блаженного. Однако его лицо красиво. Глаза Карла, настороженные и умные, в промежутках между всё учащающимися приступами безумия кажутся добрыми. Это глаза сильного человека, но с каждым днём ему всё труднее управлять своим разумом.

Королева-мать Екатерина Медичи была ещё молода, но все прожитые ею годы паутиной морщин легли на лицо. С тех пор как она четырнадцатилетней приехала в Париж, где мечтала обрести своё счастье, ей приходилось постоянно бороться – сначала за мужа, теперь – за детей. По иронии судьбы её дети не отличались сильным здоровьем: старший сын скончался на семнадцатом году жизни, трое других (сын Луи и близнецы Жанна и Виктория) умерли в младенчестве. Сколько Господь отвёл ещё лет жизни болезненному Шарлю – неизвестно, её младший сын был изуродован перенесённой в детстве оспой. Она любой ценой сохранит престол для своих детей.