От Камчатки до Калининграда

Итак, маршрут пройден, записка заложена в тур – стало быть, программа на сегодня выполнена и можно подумать о возвращении. Сматываем в бухту веревку, убираем обратно в рюкзаки страховочные системы, а когда собрались взять в руки лыжные палки, то увидели, что Хибины преподнесли нам очередной сюрприз.

Про «хибинскую изморозь» я где-то читал и раньше, но увидеть ее воочию мне впервые пришлось именно здесь, на вершине Тахтарвумчорра. За то время, что мы с Пашей посещали Откол, наши воткнутые в снег лыжные палки успели покрыться красивой бахромой из длинных, до десяти сантиметров, нитей инея. Такой же бахромой были покрыты и большинство окрестных камней. Почему на хибинских вершинах все предметы индевеют таким странным образом, сказать наверняка не могу, но думаю, что и тут дело в повышенной влажности воздуха.

Далее все происходит в обратном порядке – мы спускаемся на перевал Географов, а оттуда двигаемся вниз, к оставленным у камня лыжам. Погода тем временем несколько улучшилась. Лицом мы теперь повернуты в полевую сторону, так что рассматривать с высоты птичьего полета лежащую под нами долину становится гораздо удобнее. Замечаем интересное явление: горы на противоположной стороне долины пересекает узкая, освещенная солнцем через щель в сплошных облаках, полоска, выше и ниже ее все по-прежнему лежит в тени. Смотрится все это красиво, и я снова пускаю в ход свой видавший виды «Зенит»…

К моменту нашего возвращения в базовый лагерь Сергей Леонидович и Шура уже успели вернуться. Услышав их голоса, Паша, едва скинув лыжи, хитро ухмыльнулся и нырнул в палатку. А вот когда его примеру вознамерился последовать и я, путь мне преградила его же внушительная фигура и настоятельная просьба немного подождать на улице. Что они там опять затеяли?

Тем временем из «Зимы» слышалась какая-то возня, сопровождаемая приглушенным смехом. Наконец, через минуту из входного проема высунулась довольная бородатая физиономия Пол Абдулыча, держащего в руке небольшую эмалированную кружку. За ним показались Мальцев с Тумановым. Улыбки на их лицах отдавали некоторым ехидством… «Закрой глаза!» – потребовал Пол Абдулыч и поднес кружку к моим губам. Ощущая во рту обжигающе-терпкий вкус коньяка, послушно осушаю емкость. «Атеперь закуси!»-слышу радостный возглас Сереги Мальцева, и тут же в рот мне влетает что-то неимоверно соленое! От неожиданности широко раскрываю глаза и вижу довольные лица друзей, который наперебой кидаются меня поздравлять. Да что, собственно, такое произошло?

Ах, да! Успешно завершив свое первое категорированное восхождение[1], я заработал право на значок «Альпинист России», влившись в когорту представителей этого славного вида спорта. А все только что произошедшее – и выпивание мной коньяка, и закусывание его бульонным кубиком – было своеобразным обрядом посвящения в альпинисты. Признаться, немного неловко становиться «значком»[2] на тридцатом году жизни, но, как говорится, лучше поздно, чем никогда. Это, по крайней мере, значит, что ты хоть что-то можешь, что ты – не совсем уж законченный «чайник»! Ну что же, теперь надо было делать себе настоящий разряд.

Что же касается Сереги и Шуры, то они в тот день вместе с Никитой без особых проблем в довольно высоком темпе прошли Лавинный кулуар и успешно поднялись на Вудъяврчорр. Спустившись по пути подъема, сами они двинулись обратно в лагерь, Никита же направился прямиком к себе домой. Каких-либо особенно проблемных мест при прохождении маршрута в кулуаре ими отмечено не было. А стало быть, завтра туда же пойду и я! Чем я, в конце концов, хуже?

Планы Паши и Сереги, подстать их квалификации, куда более серьезные. Размявшись сегодня на единичках-двойках, они намерены приступить теперь к выполнению своей основной задачи – прохождению двух маршрутов справа от Лавинного кулуара – ЗБ и 4Б к/т. Причем «тройка» эта являлась, по сути дела, частью «четверки». Она получалась, если подъем к середине маршрута осуществлялся не по скальной башне, идущей с самого низа, а по Лавинному кулуару с последующим уходом вправо траверсом снежного склона, что было, конечно, значительно проще, чем карабкаться по почти отвесной стене. Вот такая хитрая комбинация. Что же до Шуры Туманова, то его планы на следующий день оставались неопределенными. В Лавинном кулуаре он только что побывал, ну, а более сложные восхождения Пол Абдулыч с Мальцевым твердо намерены были совершать сугубо в паре.

Ужин, как и накануне, прошел в теплой дружественной обстановке, однако напитки на этот раз были уже сугубо безалкогольные. Памятуя о томлении духа, с которым я выходил сегодня утром на маршрут, я пришел к мудрому выводу, что с возлияниями накануне восхождений, пожалуй, стоит завязывать. Этому правилу я в дальнейшем следовал неукоснительно, однако во время трапез налегал все больше не на горячий чай (что было бы естественно в зимнем походе), а почему-то исключительно на ледяной раствор купленного Мальцевым в Обозерском израильского «оранджа», который мы тут же дружно обозвали «еврейским напиточком». К величайшему изумлению окружающих, я невозмутимо хрустел оранжевыми льдинками на зубах даже тогда, когда все остальные откровенно мерзли.

Вообще, забавно, но уже успело подрасти целое поколение, искренне считающее, что пищевые концентраты – последний писк моды, пришедший к нам, в дикую Россию, с цивилизованного Запада. Что бульонные кубики придумала фирма «Галлина Бланка», а до «Юпи» или – прости, господи – «Инвайта» в природе не существовало растворимых напитков. Да ничего подобного! Просто все эти деликатесы холостяцкого быта наша Родина к тому времени уже давно разжевала и выплюнула. И бульонные кубики ГОСТ 5.106-68 в жестяных коробочках по полтиннику, и шипучки в бумажных пакетиках за пятачок. Другое дело – кому это все мешало? Понятно, употреблять такое в повседневной жизни себе дороже, но для походов – самое оно.

Возвращаясь же к теме обогрева, скажу, что печку мы топили исключительно с вечера, и к утру в палатке было довольно свежо. Обычно в походах во время сильных морозов печку топят всю ночь, составляя график дежурств, причем, чем больше в группе народу, тем короче оказываются вахты. Нас же было всего четверо, сильных морозов не намечалось, дрова были в известном дефиците – словом, к практике всенощной эксплуатации печки мы решили не прибегать. Так что в спальники мы залезали, как правило, в верхней одежде.

Поздно вечером выхожу из палатки и сразу задираю голову вверх. Ого! Надо мной безоблачное звездное небо, ни намека на полуденные тучи. Красота! Но что-то странное на небе привлекает мое внимание. Не считаю себя крупным знатоком астрономии, но по-моему, вон то размытое пятно в одном из околополярных созвездий явно лишнее… В легком недоумении, но преисполненный оптимизма, отправляюсь спать. Черт с ним, с пятном, главное – погода завтра будет! С тем и отправляюсь на боковую.

Что же касается заинтересовавшего меня небесного объекта, то его загадка раскрылась только после возвращения домой. Сверившись со звездными картами в журнале «Наука и жизнь», я выяснил следующее. Озадачившим меня пятном оказалась… комета Хиякутаке, как раз в это время пролетавшая недалеко от Земли. Стало быть, получается, что в Хибинах я, сам того не подозревая, впервые в жизни увидел настоящую комету![3] Что ж, после облома с кометой Галлея – которая, как известно, за десять лет до того показала землянам нос, ухитрившись пролететь так, что ее и видно толком не было – это было неплохо.

Соло в Лавинном кулуаре

Утро не разочаровало – погода действительно стояла великолепная. Все чувствуют себя вполне отдохнувшими и готовыми к новым свершениям, теперь бы вот пожрать еще чего-нибудь…

Приготовление пищи в серьезном походе – целая наука. Прежде всего, чтобы не тащить на себе лишнее, но в то же время, в случае чего, не оказаться на голодном пайке, рацион участников тщательно планируется с учетом калорийности и совместимости съестных припасов. При этом предпочтение отдается обезвоженным продуктам (воду-то чего на себе таскать – не в пустыне же). Безмен и калькулятор – вот что становится главным орудием завхоза при подготовке такого похода. Далее, важен выбор емкости, в которой все это будет готовиться. Если поход проходит по лесистым районам, где проблема топлива не стоит, вполне можно обойтись и обычным котелком. Ну, а если изобилия дров не предвидится и готовить предстоит исключительно на примусах, то есть возникает насущная необходимость экономии такого невозобновляемого ресурса, как бензин? Тогда на помощь приходит малогабаритная походная скороварка, гордо именуемая автоклавом. Представляет она собой небольшой (но довольно вместительный) округлой формы толстостенный алюминиевый котелок с привинчивающейся крышкой и предохранительным клапаном. Как и любая скороварка, такая посудина позволяет, за счет повышения давления внутри, варить не при 100 2С, а при более высокой температуре, что резко сокращает время готовки и, соответственно, расход горючего. Еще один очевидный плюс автоклава – возможность готовить прямо внутри палатки без опасения развести в ней сырость, ибо его герметично завинчивающаяся крышка пар в процессе варки не выпускает. Впрочем, это, как говориться, в идеале, а о том, что получается на практике – чуть ниже.

С учетом того, что стояли мы в двух шагах от цивилизации, вопросы раскладки провианта и его удельной калорийности волновали нас лишь в незначительной степени. Имея возможность периодически навещать городские магазины, мы могли позволить себе роскошь подходить к вопросу организации питания с откровенно гедонистических позиций. В результате этого наши гонцы за провиантом, как правило, возвращались в лагерь, сгибаясь под грузом пряностей и излишеств. Обстановка же с топливом в Хибинах с самого начала прогнозировалась нами как умеренно-напряженная, поэтому автоклав мы с собой, разумеется, взяли. Сей незаменимый предмет походной кухни на протяжении многих лет верно служил нам и в Заполярье, на Кавказе и в Крымских горах, но иногда, что называется, выкидывал номера.

Итак, безмятежное солнечное утро. В палатке, чуть правее входа, гудит «Огонек». В автоклав, как обычно по утрам, засыпаны макароны с бульонным кубиком и скоро все это будет готово. Народ, перекидываясь шутливыми репликами, занят привычными перед выходом на маршрут делами: кто штопает порванные накануне кошками бахилы, кто эти самые кошки вновь подгоняет по ноге, кто в очередной раз изучает описание маршрута. Как вдруг…

Внезапно раздается громкий хлопок, палатка в долю секунду наполняется непроглядным туманом, а из ее угла на нас обрушивается душераздирающий оглушительный свист, как будто где-то рядом запустили небольшой реактивный двигатель!!! От неожиданности всех буквально подбросило на месте, но, к счастью, глупостей никто не наделал, и это спасло нас от более серьезных неприятностей, вроде пожара. Сразу сообразив, что причиной инцидента могла быть только наша полевая кухня, те, кто сидели ближе, на ощупь метнулись к опрокинувшемуся примусу, быстренько загасили его и привели всю систему обратно в вертикальное положение. Затем, проветрив помещение и восстановив видимость внутри него, мы приступили к разбору полетов.

Выяснилось следующее. Виновницей торжества оказалась кольцевая резиновая прокладка, которая должна была обеспечивать герметичность крышки автоклава. Изрядно изношенное и даже слегка деформировавшееся за годы нещадной эксплуатации, оно в этот раз встало на место с некоторым перекосом, и по мере нарастания давления на одном из участков его в конце концов попросту вышибло. Реактивная струя пара, ударившая из образовавшегося между крышкой и корпусом автоклава свища, тут же опрокинула его вместе со всем содержимым, а заодно и с примусом. И если бы не наши решительные действия, последствия могли быть довольно серьезными.

За что люблю альпинизм – так это за то, что им, в отличие от бокса, занимаются люди преимущественно интеллигентные. Вспомнить хотя бы академика Хохлова, бывшего ректора МГУ – тот даже умер не как-нибудь, а сразу после восхождения на пик Коммунизма. Или того же Олега Ивановича Шумилова – тоже, между прочим, доктора наук, видного астрофизика. Я это к тому, что, окажись на нашем месте представители рабоче-крестьянского сословия, стенки палатки в процессе выяснения «кто все это устроил» наверняка ходили бы ходуном от трехэтажного мата. Не исключено, что дошло бы и до мордобоя. Ну, а мы… А мы просто весело посмеялись и, как ни в чем не бывало, принялись доваривать макароны.

Выводы, однако, были сделаны. Во-первых, отныне к процессу правильности укладывания кольца в соответствующий паз мы стали относиться с надлежащей серьезностью, а во-вторых, прекратились опыты с закручиванием предохранительного клапана с целью поднятия давления внутри автоклава до максимально возможного. Стало очевидно, что подобные эксперименты рано или поздно могут и до греха довести…

Как бы то ни было, свою законную порцию многострадальных макарон с тушенкой (к счастью, их не пришлось соскребать со стенок палатки) в то утро получили все. В сытом умиротворении окончательно верстаем планы на сегодняшний день. Итак, Паша с Серегой идут обрабатывать маршрут ЗБ. Шансов пройти его за один день практически нет, так что сегодняшний выход можно считать предварительным. Я бы с удовольствием поднялся по Лавинному кулуару, но – Шура Туманов, как я уже говорил, был там только вчера и интереса тащиться туда же еще и сегодня у него, разумеется, нет. Что делать? В одиночку мне, что ли, туда идти?

А почему бы, собственно, и нет? Вообще, мысль о сольном восхождении на 2А начинает казаться мне не такой уж бредовой. Экипирован я неплохо, погода замечательная, серьезного лазания, как я понял, там тоже нету. Конечно, легкий элемент экстремизма во всем этом присутствует, но чем черт не шутит? Вслух, однако, я этих мыслей не высказываю, ибо прекрасно понимаю, что не один ответственный руководитель альпмероприятия (таковым у нас здесь числится Сергей Леонидович) ни за что не даст простому «значку» официальное добро на подобное соло. Так что решаю действовать нелегально: залезу – так залезу, нет – так нет, но попытаться стоит.

Итак, надеваем лыжи, берем с собой снаряжение (в том числе рации) и разбредаемся попарно – Мальцев с Пол Абдулычем уходят наверх к началу маршрута, а мы с Шурой без определенной цели неторопливо катаемся внизу. Вообще-то, для того, чтобы приятно провести время в горах, совсем необязательно на эти самые горы лазить. Можно и просто раскатывать по долине, наслаждаясь видами снизу. Собственно, большинство людей так и поступают, но мне-то этого мало! Какое-то время я продолжаю созревать для принятия решения, и, наконец, созреваю окончательно. А, была, не была! Сообщаю о своем намерении Шуре, тот реагирует достаточно спокойно. Полагаю, что он и сам бы на моем месте поступил бы точно так же. И то сказать – не на Эверест же я собрался!

Так… Стало быть, решение принято. Хорошо. Теперь надо подобраться под маршрут и оценить обстановку, что называется, на месте. Отсюда же, с берега озера, Вудъяврчорр и Лавинный кулуар предстают сейчас во всей своей красе. Склон имеет северную экспозицию и сейчас погружен в тень, отчего кулуар выглядит, пожалуй, даже несколько зловеще. Ничего, упремся – разберемся! Подходы туда занимают от озера километра три, не больше – правда, с довольно приличным набором высоты. По сути дела, это повторение начальной части нашего вчерашнего пути. Ну что ж, с богом! Желаю Шуре не скучать внизу и ухожу наверх. Быстро прохожу зону леса, поднимаюсь еще выше и переваливаю в «цирк». Спускаюсь, достигаю вчерашнего камня. Осматриваюсь. Паши с Мальцевым на горе не видно, однако вверх по кулуару ведет цепочка следов. Ага! Вот, кстати, и их лыжи возле камня. Значит, они здесь все-таки проходили. Не исключено, правда, что следы в кулуаре сохранились еще со вчерашнего подъема, но мне-то, по большому счету, без разницы, кто оставил мне этот подарок. Следы на склоне, как готовые ступени, обещают существенно облегчить мне подъем, да и чисто психологически идти будет немного полегче. Ну что ж, еще один аргумент в пользу моего плана.

Не заметив веских причин для отказа от задуманного плана, привожу себя в боевое положение. Втыкаю лыжи в снег, надеваю кошки и страховочную систему. Ледоруб у меня хороший, воронежский, но сразу он мне вряд ли понадобится, и я, вщелкнув привязанный к нему репшнур в карабин страховочной системы, временно пристраиваю его сбоку на пояс. В завершении всего надеваю поверх анораки красную пуховую безрукавку – здесь, в тени под горой, значительно прохладнее, чем на освещаемой солнцем глади озера. Снова надеваю рюкзак, беру в руки лыжные палки. Все, теперь можно и наверх! Задрав голову, еще раз окидываю взглядом предстоящий путь. Ничего страшного, успокаиваю я себя, склон не слишком крутой (в среднем 40°, судя по описанию), да и перепад высот всего метров 500–600, не больше. Впрочем, «всего» – это еще как посмотреть… Представьте себе, что вам предложили подняться на самый верх стотридцатиэтажного небоскреба, да не на скоростном лифте, а на своих двоих.

На каком, интересно, этаже, вы окончательно положите язык на плечо? На тридцатом? На сороковом? То-то же… Вот вам и «всего» 500 метров! Так ведь это еще – по надежной удобной лестнице с перилами, в тепле и сухости…

В горах, конечно, никаких лестниц не предусмотрено, но упомянутые выше следы вполне можно использовать себе во благо. Вообще, драматизировать ситуацию не стоит – здесь, по-хорошему, часа на два интенсивной работы, прикидываю я. Не больше. И, осторожно ступая по следам предшественников, начинаю подъем по маршруту.

Кулуары – протяженные и довольно крутые корытообразные расселины, тянущиеся от вершины горы к ее подножию – служат естественным путем для схода снежных лавин и скатывания камней. В этом и заключается основная опасность кулуарных восхождений. Во всем остальном это, как правило, довольно удобный и логичный путь подъема. Правда, даже если на тебя ничего не летит сверху, следует быть начеку, чтобы не улететь вниз самому. Поскольку по кулуару могут с легкостью скатываться не только камни и лавины, но и люди. И если, ненароком поскользнувшись на ледовом или фирновом участке, вовремя не затормозить, зарубившись в склон, можно разогнаться в кулуаре так, что последствия будут самыми плачевными. Именно при таких обстоятельствах, за три года до описываемых событий, в Западном кулуаре на горе Сабля (Приполярный Урал) погибла девушка. Правда, ее положение усугубило еще и то, что, не успев воспользоваться ледорубом, она пыталась тормозить «кошками», в результате чего ее развернуло вниз головой. Так она и летела по тому кулуару – из-под вершины аж до самого карового озера…

Вообще, тема нелепых смертей в горах требует особого разговора. Дело в том, что горы, отнимающие людские жизни, выглядят порой весьма безобидно. Помню, во время поездки в Приэльбрусье я очень удивился, когда таблички в память о погибших стали попадаться нам уже на подходах к одному из перевалов! А тот проклятый склон на Собском перевале (Полярный Урал), где в конце октября 1988 года разом погибло пятнадцать человек – разве выглядел он таким уж лавиноопасным? Да и тот случай на Сабле – ходил я потом по этому маршруту – ну, не смотрится Сабля оттуда горой-людоедом! Хотя, если посмотреть с другой стороны, человек на восхождении выглядит столь ничтожно-маленьким по сравнению с Горой, что за него невольно становится боязно. Человек – существо крайне непрочное, много ли ему надо? Упал со скалы камешек размером с телевизор – и нет человека. Дело случая… От погоды, конечно, тоже зависит многое. Однако еще большее, я думаю, зависит от самого человека. Горы – штуки большие и твердые; людям они, по большому счету, враждебны, и панибратство по отношению к себе терпят до поры – до времени.

Памятуя обо всем этом, я старался быть осторожным, и темп восхождения не форсировал. Довольно скоро крутизна склона достигла обещанных сороку градусов и лыжные палки пришлось оставить. В ход пошел ледоруб. Как ни странно, несмотря на возросшую крутизну, лезть стало легче. Дело в том, что возможность контакта со склоном всеми четырьмя конечностями позволила несколько разгрузить подуставшие ноги. Между прочим, сольное восхождение имеет то преимущество, что тебе не надо подстраиваться под чужой темп. И изображать из себя «супера», когда тебе от усталости хочется сдохнуть на месте.

Вскоре цепочка следов, по которым я поднимался, ушла траверсом направо, к маршруту ЗБ. Ладно, будет время – на обратном пути заверну к ребятам, посмотрю, как они там? А пока продолжаю двигаться вверх. Теперь уже приходится делать ступени самому – вчерашние следы почти полностью замело снегом. Темп восхождения несколько замедляется, отдыхать приходится все чаще. Но ничего. По моим прикидкам, половину пути я уже прошел, чувствую себя хорошо, погода шепчет – значит, скоро буду наверху. Главное, не совершить напоследок какой-нибудь глупости. А в целом Лавинный кулуар пока выглядит достаточно гостеприимным. Правда, снег в нем довольно глубокий, но сильных снегопадов в последнее время не было, так что не похоже, чтобы на меня собиралась сойти лавина. Да и, соскользни я вниз, вряд ли по такому снегу улечу далеко. В худшем случае, сломаю себе чего-нибудь, но разбиться насмерть – это вряд ли.

Несколько смущает обозначенная в описании «пробка» в верхней части маршрута. Пролезу ли я там в одиночку? Впрочем, Шура о каких-либо проблемах мне не сообщал. Значит, не так уж все страшно. Да что я, в самом деле, каменюку какую-нибудь не пролезу? Со сдержанным оптимизмом лезу дальше. Что это там впереди? Ага, наверное, та самая «пробка»! Сейчас, подберусь поближе, и тогда уж посмотрим, как ее пройти. Пролезаю еще пару десятков метров, и… Что такое? Неужели – все?!

Так и есть. Я, оказывается, уже почти на вершине. Становлюсь на самостраховку и, задрав голову, осматриваюсь. Кулуар здесь разделяется на три коротких, напрочь забитых снегом крутых рукава, ведущих на вершинное плато Вудъяврчорра. По вертикали до него не больше десяти метров, но попробуй туда вылезти! Сунулся в центральный рукав – бесполезно, снегу там по шею, не пролезть. Левый тоже не внушает оптимизма. Любопытно, а как же выходили здесь на вершину вчера? Пробую пройти правым. Здесь дела идут лучше. Причудливой спиралью он, наконец, выводит меня наверх. Все! Я сделал это! Теперь надо мной только голубое небо, даже легкие облака – и те колышутся где-то сбоку!

Чувствуя себя немножко Рейнхольдом Месснером[4], одиноко брожу по вершинному плато в поисках тура. В конце концов, так его и не найдя, привязываю записку в пакете к единственному обнаруженному артефакту – громоздкой металлической треноге. Затем расчехляю «Зенит» и, установив его на эту самую треногу, пытаюсь, используя автоспуск, сфотографировать сам себя. Каждый раз затвор срабатывает, когда я еще не успеваю принять подобающую случаю горделивую позу, и вид у меня получается довольно дурацкий (впрочем, узнаю я об этом только дома)…

Вообще-то, у альпинистов не принято подолгу задерживаться на покоренных вершинах – погода в горах вещь переменчивая, да и времени на спуск может не хватить. Но здесь я позволил себе чуть ли не целый час взирать на мир сверху вниз. Чувствовал, что в следующий раз так с погодой мне уже не повезет. Ведь в прошлый раз ни зги не видно было! Ходил, фотографировал, наслаждался пейзажами – они здесь, как я уже говорил, роскошные. Впрочем, с километровой высоты на что угодно смотреть интересно!

Куда ни глянь, кругом красотища! Самые эффектные виды открываются, конечно, на севере – там разворачивается величественная панорама озера Малый Вудъявр и его окрестностей. На востоке, за скальными подковами Вудъяврчорра, просматриваются рудники Кукисвумчорра, откуда регулярно доносятся отголоски довольно мощных взрывов – стало быть, работы там ведутся полным ходом. На юге и западе – там, где вершинное плато переходит в сравнительно пологий спуск – сплошная, залитая солнцем ослепительная белизна; без темных очков в эту сторону сейчас лучше и не смотреть. Даже в очках разглядеть там что-либо сложно, на сплошном белом фоне вдали видны разве что сверкающие на солнце участки оголившегося льда на озере Имандра. Но, все равно, красиво!

Лукавят те, кто говорят, что спуск с горы сложнее, чем подъем. Такое, может быть, еще случается, когда силы на исходе или погода резко испортилась. Спускаться лазанием со скалы по пути подъема тоже проблемно, потому что толком не видно, куда ставить ногу. А во всех остальных случаях спуск-довольно приятное занятие. Бежишь себе вниз, налегая на пятки, а на безопасных участках можно по снегу сотню-другую метров и на пятой точке съехать! Такое у нас частенько практикуется.

Таким, или примерно таким, способом я довольно быстро достигаю ответвления на маршрут ЗБ. Ну, что ж, времени у меня теперь – вагон, можно и до наших «суперов» прогуляться. Иду траверсом, отмечая про себя, что ребята все-таки здорово рисковали подрезать склон. Чтобы подобное не случилось со мной, стараюсь как можно точнее попадать в их следы. Если этого не делать, то склон, как пить дать, окажется подрезанным, и я имею все шансы улететь вместе с оторвавшейся снежной доской – благо, есть, куда лететь! Однако все заканчивается благополучно, и я подхожу к подножию верхней башни маршрута. Почти сразу же замечаю на ней Мальцева и страхующего его Пол Абдулыча. Пролезли они, однако, еще совсем недалеко, так что с ними даже разговаривать пока можно, почти не повышая голоса. Чувствуется, что к делу они решили подойти ответственно и обстоятельно, так что быстрого результата здесь ждать не приходится. Сообщаю им о своем «беспримерном» соло. Они, надо отдать им должное, отнеслись к этому, как к само собой разумеющемуся, тем более, что победителей у нас, как известно, не судят.