Демон Араэля

По щеке барона потекла слеза:

– Александр, прости меня.

Часть 1

Наше время

– Ах, чёрт возьми! – Ровена подскочила на кровати. – Сеня! Почему ты меня не разбудил!?

– В семь утра? Рано, – резонно возразил домовой, возникая на постели с подносом. – Успеете вы на службу, госпожа Бельская, успеете. Приличная дама не должна вставать рано.

– Опять чай? А кофе? – в шутку возмутилась Ровена.

– Вредно с утра на пустой желудок хлебать заграничные напитки, –отрезал Сеня.

Бельская взяла с подноса кружку:

– Чай, между прочим, тоже из Индии привезли.

– Нет, этот растёт в наших широтах, – заметил домовой и исчез.

Его голос раздался с кухни:

– Завтрак здесь! А то всю ночь не спите из-за хлебных крошек.

Ровена быстро сделала глоток и помчалась в ванную умываться. Через пару минут уже надевала брюки и, подпрыгивая в них, как на беге в мешках, оказалась на кухне.

– Время, Сеня! Опаздываю!

Бельская собрала светлые волосы в длинный хвост и закрепила заколкой.

– Нет, ещё половина восьмого, – успокоил домовой. – А без пятнадцати восемь за вами обычно приходит Рафаэль. Милый, кстати, юноша. И симпатичный. Почему вы до сих пор не отвечаете на его чувства? Вышли б замуж! Хоть он и безродный совсем… но это лучше чем совсем никого!

– Сеня, я тебя умоляю, – засмеялась Ровена. – Я на службе. И дурной тон – называть человека безродным. Сирота – так правильно.

– Ну уж как есть: сирота безродный, – передразнил её домовой. – Но матушка ваша примет и такого. Сказала: лишь бы человек был хороший. А то так и останетесь старой девой!

Сеня даже насупился:

– Она же каждое воскресение о том спрашивает. С меня спрашивает! Почему нет жениха у дочери? Что ж мне, силком вас заставлять?

Ровена прятала лицо над кружкой, чтобы не обидеть домового улыбкой. А тот не сдавался:

– Служба у вас. У матушки вашей шок был, когда вы в стражи вознамерились, а теперь и про замужество молчите.

Бельская хмыкнула:

– Театра было больше, нежели шока. Отыграла инфаркт, получила овации от семьи, да и всё на этом. Ты ей намекни при случае, что подам прошение о переводе в спецподразделение стражей ФАЭБ…

– Тьфу! – возмущённо отреагировал Сеня. – Не намекну!

Ровена расхохоталась, тоже зная, что это будет последнее в жизни домового действие. Маман не простит ему, что не уберёг единственную дочь. Но насчёт прошения она не шутила. Давно собиралась подать, да кое-что мешало. Привязалась. Вот бывает же так: привязалась к месту, к работе, к людям, к парням своего отделения. Особенно к одному. И мысли о том, что придётся оставить любимое дело, пусть и ради более важного занятия, пусть и ради карьеры, всё же были тяжелы. Да и половина семьи – в лице матушки, тётушки и Сени, отчаянно сопротивлялась.

– Фи! Вам скоро тридцать! – домовой шёл в наступление. Прижал пухлые губы к большому волосатому носу и шумно выдохнул: – В Арабию скоро можно будет летать без сопровождения мужчин. Старухам вроде вас.

Такая мина на его, и без того смешном, лице смотрелось уморительно. Настолько, что Ровена снова расхохоталась.

– Мне бы обидеться, – сказала она между глотками чая. – Но я знаю, к чему ты. Домовиха Рафаэля?

– Нет! Что это вы так решили? – Сеня разыграл удивление.

– Знаю я всё, – подмигнула ему Бельская. – Выдашь меня за Кайсарова, и съедемся с твоей дамой сердца.

Домовой чинно хмыкнул и перевёл разговор на другую тему:

– Пирог, госпожа. Отказы не принимаю!

Сеня вынул из печки противень с пухлым румяным угощением.

– Творожно-сметанная начинка, ваша любимая, – огласил он.

– О! Когда это я отказывалась от сладкого? – Ровена взяла ароматный кусочек и откусывала от него навесу, не кладя в тарелку.

– Не ешьте всухомятку, – строго потребовал домовой.

– Не ем! – Бельская сделала последний глоток чая, опустошив кружку, подхватила со спинки стула руножилет, взяла рунабр и зашагала к двери.

– Всё, я ушла. Сеня, спасибо за пирог! И чай превосходный!

– Всегда пожалуйста, – улыбнулся домовой.

Входная дверь хлопнула, и шаги молодой женщины стремительно удалились вдоль по улице.

***

Район оживал с рассветом. Окна домов уже были открыты, домовые выставляли цветы под утреннее солнце и провожали за порог своих подопечных. В этой части города жили офицеры корпуса стражей и сотрудники технических служб. Несколько улиц одной огромной компании.

Рафаэль Кайсаров сидел за летним столиком на террасе своего дома с чашкой кофе. Уже в идеально отглаженной тёмно-синей форме, застёгнутой на все пуговицы, и руножилете, туго затянутом по стройной фигуре.

Ждал без пятнадцати восьми и наблюдал за дверью дома командира Бельской, расположенного чуть дальше по улице на противоположной стороне. Если она не появится в ближайшие минуты, нужно будет идти за ней.

Но дверь наконец распахнулась, Ровена вышла и торопливо зашагала в сторону Рафаэля, не глядя на дорогу и быстро соединяя на ходу контакты застёжек руножилета. Благо, руки от долгой привычки делали это автоматически. Когда новички так же халатно щёлкали по заклёпкам и попадали не в те контактные разъёмы, энергосхема руножилета немедленно выдавала блокировку. И снятие с дежурства тогда было обеспечено.

Кайсаров засмеялся, когда Бельская подошла:

– Доброе утро, командир. Проспала?

– Сеня считает, что порядочная дама не должна вставать рано, – ответила Ровена, наконец расправившись с последней застёжкой.

Индикаторная пластинка над ключицей вспыхнула в рабочий режим, и поверхность руножилета засияла тонкими линиями защитного рунескрипта.

– Это верно, – пожал широкими плечами Рафаэль.

– Да? – усмехнулась Бельская.

– Дама может вставать, когда хочет, – подтвердил Кайсаров.

– Так и скажу командиру Дубровскому, – почти серьёзно кивнула Ровена.

Железнодорожная линия служебного поезда проходила прямо вдоль домов и, судя по звуку, состав как раз мчался за своими постоянными пассажирами.

Рафаэль поставил чашку на столик:

– Марусенька, спасибо.

Пухленькая домовиха – Сенина любовь, появилась на пороге и затейливо улыбнулась:

– Не за что, мой миленький мальчик! Ой, Ровена! Как там мой Сенечка?

Всё слилось в одну быструю фразу, и домовиха зарделась щёчками.

– Замечательно твой Сенечка, – засмеялась Ровена. – Выдаёт меня замуж каждое утро.

– За меня? – спросил Рафаэль и тоже потёр щёки.

Чтобы не было заметно румянца. Домовые конечно шутили меж собой, но ведь не зря. Кайсаров никому, кроме них не сказал о сердечной дрожи перед командиром Бельской. Побоялся, что на службе не одобрят. Из-за личных чувств легко вылететь из отделения стражей.

Ровена усмехнулась в ответ на его вопрос:

– А кроме тебя, Кайсаров, меня замуж никто и не возьмёт. Вредная я и властная. Только ты меня вытерпишь.

Рафаэль засмеялся:

– Не наговаривай на себя.

Что бы ни говорила Бельская о своём дурном характере, он уже понял, что всё это ложь. Скоро год, как они в одном отделении стражей, а внимательному Кайсарову хватило пары недель, чтобы понять: суровая командир Бельская, такая, лишь в жёстком руножилете. Умело прячет под ним сердце. Но добраться до него можно.

Разгоняя воздух сиянием, перед домами остановился состав из трёх вагонов. Потянулись опоздавшие на первые утренние рейсы. Несколько человек из отделения чрезвычайных ситуаций – ОЧС, технического персонала и ещё кое-кто из знакомых. Когда живёшь в одном районе несколько лет, незнакомых уже не остаётся.

– Миленький мальчик… – с шутливым умилением повторила Ровена, когда они вошли в салон.

Обращение домовихи было очень понятным. Бельская и сама приклеила к Рафаэлю этот «ярлык». Из-за трёх лет разницы в возрасте и лица Кайсарова – с большими серо-туманными глазами и приятными мягкими губами. В отличие от характера, отнюдь не мягкого.

– Командир, сметану сотрите со щеки, – мгновенно отомстил Рафаэль за «мальчика» и громко засмеялся, когда Ровена бросилась тереть щеки.

– Кайсаров!

– Да нет ничего, – смеялся тот, – шучу.

Бельская не по-настоящему гневно взглянула в ответ:

– Накажу!

– За что? – возмутился Рафаэль. – Ты пироги любишь, а меня наказать собралась?

– За нарушение субординации, – Ровена сдерживала улыбку изо всех сил.

– Чем это я её нарушил? – смеялся Кайсаров. – А если б и правда были щеки в сметане?

– Так не были!

– А жаль…

Всё, Ровена сдалась и расхохоталась в голос. Переспорить Рафаэля в шуточном споре было невозможно. Никогда не сдавался.

– Молчи, Кайсаров! – пыхнула она. – Хоть минуту!

– Есть молчать, командир Бельская, – невозмутимо ответил Рафаэль.

На мгновения между ними встала тишина. Кайсаров отвернулся, оглядывая окрестности через окно вагона, а Ровена смотрела в отражение на стекле. Рафаэль улыбался, но чуть сжимал губы, чтобы улыбка была не так заметна.

– Ну что? – внезапно выдал он. – Минута прошла.

А ведь прав. Считал, похоже. Ровена вздохнула:

– Ох, Рафаэль…

Тяжёлый получился вздох. Между ними сложился негласный договор – служба должна быть службой, и ни на шаг от этого, как бы ни хотелось. Но… просто это было только поначалу – почти год назад, когда Кайсаров только поступил на службу в корпус стражей вокзального комплекса, а Ровена как раз приняла должность командира отделения. Только начинали работать вместе, обвыкались. Рафаэль к новому месту службы, Ровена к новой должности. Пока изучали друг друга. Пока прикладывали свои характеры к работе в команде, и что-то «срезали», из того, что работе мешало.

Бельская отбросила свою женскую мягкость сразу. Доброй сестре с отделением из четырёх парней не управиться. А Кайсарову наоборот пришлось этому учиться. Поначалу резкий был, даже безобидных шуток не прощал. Но это потому, что боялся. Всего боялся: ошибиться, сделать что-то не так, не понравиться, выговор получить.

Не сразу Ровена это поняла, но потом сообразила. Она-то всегда имела под собой опору. И хотя родители давно не жили вместе, обе новые семьи – и матери, и отца, поддерживали общую дочь. Бельская сладила и с родными, и с мачехой, и с отчимом. Как говорила тётка: умудрилась быть ласковым телёнком для всех мамок.

А у Рафаэля опоры не было. Но для человека из сиротского дома, которого в младенчестве оставили на пороге, зимой, в самый январский мороз, к своим двадцати семи годам он многого добился. Только своим упорством. И сделать что-то не так, не справиться – для него было вопросом жизни и смерти. Потому что вернуться туда, откуда он начал, он точно не хотел. Вот отсюда и была его резкость. Бельская, поняв это, всё-таки нашла подход к Рафаэлю.

Кайсаров отвернулся от окна вагона и взглянул на Ровену. И та снова засмотрелась на две точки на обеих его щеках. У него были две одинаковые маленькие родинки. А в глазах такой цвет, будто туман перед рассветом, когда солнце золотит серую дымку. Чарующий неимоверно. Рафаэль знал, что Бельская любуется, так что смотрел прямо на неё и ждал, когда она насмотрится в полное удовольствие.

– Кто-то был в твоей родне из нелюдей, – в очередной раз задумалась Ровена. – Глаза, как омут. Как не взгляну, так что-нибудь сделать с тобой хочется.

– А что хочется? – Кайсаров поймал на слове мгновенно.

Бельская молчала, но чуть более глубокое дыхание и прямая осанка, такая, чтобы скрыть, что к пояснице приливает кровь, выдавали её желания.

– Я не против, – тихо заметил Рафаэль и сильно прикусил губу. – Ты ведь знаешь.

Туманно-серая радужка в его глазах потемнела, закрываясь чёрным зрачком.

– Конечно знаю, – вкрадчиво ответила Ровена.

Ей нравился этот разговор и покрасневшая от прикусывания губа Кайсарова тоже.

– Тебе нужно только приказать, – совсем тихо произнёс Рафаэль.

Так, чтобы точно никто не услышал. Но тихость голоса не убрала из него уверенную твёрдость.

Бельская молчала, думая о том, что отвести взгляд от Рафаэля надо прямо сейчас. Пока кровь от поясницы не добралась до паха. У них обоих.

– Скажи, что подумаешь, – прошептал Кайсаров.

Но Ровена нашла в себе силы, не сказала больше ни слова и отвернулась. Рафаэль, глядя на неё, мягко улыбнулся:

– Ясно, командир Бельская. Простите.

Ровена именно так прекращала этот их особый разговор. Без объяснений и вообще без слов.

***

Служебный поезд мчался по эйнхерийскому мосту, соединяющему жилые улицы с контрольной зоной, и сквозь окна было видно громадный комплекс. Даже не весь, а только ту его часть, на которую хватало взгляда. Сам вокзал был огромен. С высоты моста было видно прозрачные купола пяти его атриумов с несколькими десятками платформ в каждом, железнодорожные пути и составы, влетающие на всех парах под фигурные арки.

Поезд доставил своих пассажиров к главному входу контрольной башни. Лифт домчал их в общий зал стражей на верхнем этаже. Сюда стекались все отделения охранного корпуса.

Едва открылись двери лифта, как три стража хором поприветствовали командира Бельскую:

– Доброе утро!

– Доброе утро, – ответила Ровена своему отделению, – все живы, здоровы?

– Обижаете, командир, – отмахнулся Калина.

Та ещё детина. Рафаэль, несмотря на своё крепкое телосложение, едва достигал ростом его груди.

– Великаны не в счёт, – усмехнулась Бельская.

– Ну хватит, у меня всего один процент крови асилков, – возмутился Калина. – Сколько можно?

– Пока не схватишь хотя бы простуду, – ответил ему Демьян. – Люк, не дёргайся!

Парень сидел на корточках возле большого чёрного пса и обматывал его лапы чётками. В отличие от российских полукровок великанов-асилков, английские баргесты, цепляли магические недуги с лёгкостью. Обычная порча могла, как минимум, испортить собаке зубы. В команде пёс был приписан к Демьяну, так что, как его напарник, страж каждое утро занимался этой процедурой.

Но эта парочка смешила всех не только этим. Совпало так, что Демьян был очень черноволосым, как смоль. И пёс тоже – без единого светлого волоска, чёрный, как ночь. Практически все, кто видел их впервые, были полностью уверены, что однокровки. Демьян устал доказывать, что сам не оборотень, а только бестиа-коммуникарий, и Люк ему не брат. Так что на стандартный вопрос: а кто в семье оборотень, мать или отец? – Отвечал: Оба! Меня усыновили.

Но, в общем, относился к этому с юмором.

– Надень на него руножилет, наконец, – посоветовал Валентин Устинов – пятый страж отделения Бельской. – Встроенная защита… Ой, ладно, всё!

Баргест оскалил зубы в его сторону, и Устинов со смехом поднял руки:

– Не ешь меня.

Пёс шумно фыркнул и отрицательно покачал головой.

– Тебя не будет, – озвучил его ответ Демьян. – Кого другого – запросто, но тебя никогда. Мать и бабушка ведьмы. Где гарантия, что и сам не ведьмак? Как раз похож. Так и отравиться можно.

– Чего? Чем это похож? – удивился Валентин.

Несмотря на подтверждённую ведьмовскую родословную, по внешности Устинова ничего такого заметно не было. Парень, как парень. Рост средний, комплекция как у всех стражей спортивная. Тут без вариантов. Работа обязывала.

– Похож, похож, – поддержала Ровена, поняв куда клонит Демьян.

Он ей подмигнул.

– Да чем? – не сдавался Валентин.

Стражи просто обхохатывались. Калина наконец не выдержал:

– Устинов! Да у тебя на лбу написано, что ты ведьма. Лезешь куда не надо вечно. Какой руножилет на баргеста? Мы ж потом его не найдём.

Стражи засмеялись. У баргестов была непереносимость растительных волокон в составе руножилетов. И лекарственные спреи помогали весьма недолго. А потом мощные чёрные псы превращались в подобие блохастой шавки с фермы, вычёсывая из себя клоки шерсти. За всё время службы удалось надеть на собак защиту всего пару раз, потому что сами баргесты были категорически против.

Валентин сложил руки на груди, скептически глядя на Демьяна и на остальных:

– Ведьма, значит.

– Всё, всё, – Рафаэль похлопал его по плечу. – Только не говори: прокляну. А то вдруг сработает.

– Тьфу, ты что? – Устинов, несмотря на явную шутку со стороны Кайсарова, такие вещи воспринимал серьёзно. – Я никогда такого не скажу. Даже если ты в руножилете.

– Ну вот, – Демьян встал с корточек и погладил Люка по лохматой голове. – Бестия-пара к работе готова.

– Хорошо, – Ровена обвела парней серьёзным взглядом. – Тогда строиться.

В общей зоне этажа уже было не протолкнуться. Отделения стражей пяти залов – это двадцать пять человек и пять баргестов. Это только первая смена. Линия построения растянулась напротив стеклянной стены, полукругом отделяющей диспетчерскую службы наблюдения.

Операторы сменились ещё в шесть утра и теперь, сидя на своих местах за терминалами управления, не обращали никакого внимания на построение стражей. Прозрачные экситоновые экраны парили в воздухе над поверхностями интерактивных столов, передавая изображения сотен видеокамер вокзала и показания детекторов защитной сети.

Ровена вместе с парнями заняли их обычное место в шеренге. Первые слева. Командиры отделений, включая Бельскую, встали в шаге перед своими стражами.

Всё движение замерло вместе с настенными часами общей зоны. Стрелки показали восемь часов.

– Доброе утро, офицеры! – прозвучало в зале.

Разговоры мгновенно смолкли. Все подтянулись по стойке смирно в ответ на приветствие командира Андрея Дубровского. Начальник корпуса встал напротив линии стражей, обводя людей внимательным взглядом.

– Через пять минут вы заступаете на дежурство, – произнёс Андрей. – За ночное время особых происшествий не случилось, желаю, чтобы и вам так же повезло.

Офицеры начали улыбаться.

– Будьте внимательны, вежливы к пассажирам и гостям, и предельно быстро реагируйте на появление опасных субъектов.

Ежедневные слова Дубровского никогда не бывали лишними. Они создавали хороший настрой, как и густой низкий тембр его голоса и серьёзный взгляд светлых серо-карих глаз. Старшему командиру охранного корпуса было чуть за сорок. Он обладал отличной фигурой и всегда исключительно коротко стриг густые тёмные волосы, своим опрятным видом являя пример образцового служителя порядка. Безупречный до последней нитки руножилета. Который, в случае необходимости, он зашивал сам. Чего и требовал от своих стражей.

– А если на дежурстве получите разрыв жилета? – ругался обычно Андрей на новичков-стажёров. – К мамке понесёте? А нет! Вы же взрослые мужики – к жене тогда! А пока донесёте, получите порчу, проклятие, эктоудар, одержимость. И не дай вам боги, принести это всё к себе домой, к вашим родным. Хотя, если не умеете пользоваться ремкомплектом, вы даже не успеете добраться до дома.

Вот и сейчас Дубровский оглядел каждого стража, убедился, что все экипированы как надо, удовлетворённо кивнул и, наконец, приказал:

– Активировать астры и рунабры.

Все одновременно вскинули правые руки и убрали рукав на специальную пуговичку. Штатное наручное устройство стражей – рунабр, внешним видом напоминал наручи доспех. Он опоясывал руку от запястья до локтя, и в не активном состоянии его перламутровая поверхность была просто чёрной.

Люди приставили пальцы к углублениям с внутренней стороны устройства, и оживлённый металл мягко заиграл переливами красного. Из гладкой поверхности выступили рунические символы системы управления, открылись экситоновые экраны и кольцо щита, отделилась и повисла в воздухе лицевая пластина астра-ока – тонкая ажурная маска, занимающая висок, немного лба и верх щеки. В простой речи именуемая стражами – «астра».

Ровена одновременно с остальными приставила её к лицу, и свет стремительно хлынул в зрачки. Глаза всех стражей засияли золотым, независимо от естественного цвета. Теперь к их человеческому зрению добавилась возможность воспринимать ранее не видимый электромагнитный спектр.

Для «вооружённых» глаз открылась непрерывная сеть рунескриптов защитной системы Иггдрасиль – рунических знаков, выстроенных в целые колонны и арки по стенам и сводам контрольного зала. Эта руническая сеть пронзала собой все строения вокзального комплекса вплоть до слоя земли под фундаментом. Предназначалась для всемерной защиты – от эктоатак любого уровня.

С активацией астры установилась общая связь между стражами и диспетчерской службы наблюдения вокзала.

Рядом с Дубровским сгустился в осязаемую форму хранитель Сильвестр. Несмотря на схожесть с обычным призраком, хранитель вокзала был более мощным существом, особым духом. Его тело снаружи не было прозрачным. Уплотнённая эктоплазма образовывала тонкий слой кожи и нити волос, что позволяло видеть лицо Сильвестра с благородными чертами. Его тело наполняла энергия, дающая видимое сияние изнутри, и оно имело вес. Немного, грамм двести, но это всё равно позволяло Сильвестру стоять на полу, а не парить над ним.

– Посмотрите на меня, офицеры, – призвал хранитель. – Установим диафрагму канала. Максимальная.

Дух поднял руку, и для глаз стражей над его ладонью стянулась в плотный видимый шарик энергия. Диафрагма астры открылась до максимального предела, позволяя видеть особо тонкие энергетические потоки.

– Минимальная, – произнёс Сильвестр.

Плотный шарик рассеялся, и тело хранителя тоже как будто потеряло своё свечение. Потому что диафрагма сузилась до минимальной степени открытия.

– Идеальная, – возвестил дух, стремительно возвращаясь в яркий белый цвет.

Диафрагма астра-ока встала в среднее положение, определив стражам для видимости первичные энергетические объекты – ауру и энергопотоки.

Сильвестр взглянул на Дубровского:

– Астры откалиброваны. Можно допустить стражей к несению службы.

Андрей отвесил лёгкий поклон хранителю и отдал приказ заступающей смене:

– К дежурству приступить!

***

Служебные поезда доставили стражей в залы центрального городского вокзала. Марианир был первым из них, грандиозным, как и остальные. Внутренние колонны разделяли его на отдельные вокзальные платформы с железнодорожными путями. Крышу над перронами образовывали нервюры крестового готического свода, но в центральной части зала широкое пространство прямоугольной площади накрывали купольные своды. Дополнительная конструкция из металла дублировала систему опор, а заодно держала верхние переходы и террасы.

Со всех сторон в Марианир вели ворота и эскалаторы, по которым ежеминутно сюда входили потоки людей и существ разных эктоэнергетических классов. И проезжающие каждые пять минут поезда уносили их в разных направлениях. Двенадцать платформ принимали поезда городской сети метро, пригородного и междугороднего сообщения. Но обилие движения всё равно не затмевало красоту и величественность Марианира.

Колонны зала украшали выточенные вручную мраморные барельефы, с изображениями истории средневековья. С балюстрад террас грациозно опускали крылья христианские каменные ангелы. Свет, играющий сквозь цветные витражи, скользил по их фигурам, оживляя точёные пёрышки распростёртых крыльев.

Разгоняя воздух сиянием из-под колёс, на один из путей бесшумно прибыл состав городского метро. Потоки людей и разнообразного народа сразу потянулись вдоль платформы. А за ними последовали внимательные глаза стражей. Ровена мгновенно поймала слей-бегга, буквально вытащив его руку из чужой сумки.

– Нил, опять? – с укором спросила она.

Гном воришка хлюпнул большими губами:

– Стражница Бельская.

– Я же приказала не появляться, – Ровена придала голосу грозный тон.

– Ну, стражница… – обиженно потянул Нил, – я же много не беру.

Рафаэль, заметив гнома, подошёл:

– Много и не надо. Успел?

– Нет, – окончательно обиделся Нил.

Бельская надела на его запястья браслеты наручников:

– Скажешь старшему офицеру участка задержания, что я велела тебе сидеть у них до вечера. Всё, иди.

Браслеты мягко вспыхнули, при этом, правда, довольно крепко сжав руки гнома.

– Я же неспециально, – расстроился Нил, – у меня это в крови.

– Сделай переливание, – наигранно серьёзно приказал Кайсаров.

Слей-бегг ушёл, а стражи засмеялись в голос:

– В крови у него. Понаехали тут иностранцы.

Британские гномы-карманники уже стали настоящим бичом общественных мест.

– Стражи Марианира, – позвала Ровена, – что у вас?

На другой платформе Демьян тоже повёл пассажира в участок задержания. Баргест поймал того с запрещённой наркотической травой прямо у двери поезда. У Калины и Устинова пока было без происшествий.

С мягким гулом состав заскользил в город, а стражи вновь разошлись по залу. Людей стало чуть меньше. Многие прибывшие никуда не торопились, расселись за столиками кафе на центральной площади Марианира.

Дежурство пошло в спокойном ритме. Мелкие правонарушения, вроде неудавшейся кражи, Ровена не считала нарушением покоя пассажиров. Что-то действительно серьёзное, как правило, сопровождало перевозки опасных грузов и животных, ну и путешествия высокоэнергетических сущностей, вроде старших вампиров.