Амиго, мачо, сеньорита…

На позицию подразделение, руководимое Гешей, вышло вовремя, укрылись так, что даже Всевидящий ничего не просек бы, пусть и очень сильно б захотел, а когда подошла колонна противника, вдарили так, что только дым стоял – в прямом смысле: с взрывпакетами, с шумовыми гранатами – будь все по-настоящему, от батальона «синих» остались бы одни головешки, и уж во всяком случае, полегло б не менее половины личного состава и сгорело б не менее половины единиц бронетехники.

Короче, поставленную задачу замаскированный Гешин взвод выполнил успешно, но, едва учениям дали отбой, Гешу срочно вызвали к командиру бригады. Услышав приказ, он спокойно отправился его выполнять: может, поощрят, отпуск домой дадут, думал он – как-никак все сделали на «отлично».

Как бы не так! – Гешиной наивности нанесли сокрушительный удар: комбриг брызгал в злобе слюной так, что едва не окатил ею всех присутствовавших на НП наблюдателей – кто позволил, кто разрешил, как посмел?! Почему увел целый взвод из боевого порядка бригады без разрешения старших по званию? Почему не доложил командиру роты? И так далее!

Геша пытался оправдаться: мол, задача стояла отдельная для взвода, мол, затор, время поджимало – могли ведь и прозевать противника.

Какое там! Командир впал в сущее бешенство: да я тебя! На гауптвахту! Пятнадцать суток! Трибунал! В тюрьме у меня сгниешь, сволочь! Под арест его!

Пока с обескураженного Геши адъютант комбрига снимал оружие, ремень и забирал документы, к ним подошел один подполковник, личность которого Геше была неизвестна и – вот чудо! – довольно дружелюбно с Гешей о действиях его взвода поговорил, а выслушав, посмеялся:

– Ну, ничего, ничего, солдат! – похлопал он на прощание Гешу по плечу. – Привыкай к армейскому маразму. Все, что ни делается – к лучшему, солдат. И все меняется.

На следующий день, когда Геша уже отбывал первые сутки в общей камере гарнизонной «губы» Смоленска, за ним пришел выводной и отвел его к воротам, у которых обретался веселый и насмешливый капитан, которому Гешу и сдали из рук в руки.

Капитан отвез Гешу в обычную городскую баню, где они оба и за счет капитана от души попарились, потом даже (!) посетили пивную, а после классный капитан, в которого Геша едва не влюбился, отвез его на городской ЖД вокзал, где вручил своему подопечному не только армейские документы, но и проездные документы до Тамбова.

Ларчик открывался просто: тот подполковник, что после учений подходил к Геше, оказался начальником разведотдела дивизии, а капитан – одним из его заместителей.

В Тамбове Геша оказался вновь в учебке, но уже не в простой, а специальной – имевшей подчинение не обычным армейским властям, а по линии ГРУ. Для несведущих растолкуем: ГРУ – Главное разведывательное управление Генерального штаба Министерства обороны Российской федерации.

Пересказывать здесь, чему и как обучали Гешу в той учебке, мы не будем; и не потому, что нам не о чем поведать читателю. Просто не хочется повторяться: читателю достаточно ознакомиться с романом Виктора Суворова «Аквариум», чтобы узнать все из этого блестяще написанного текста о системе подготовки бойцов спецподразделений ГРУ. Кстати, согласимся, что господин Суворов, описав все, с чем был знаком на личном опыте, по сути, предал бывшую Родину. Впрочем, едва ли то предательство сколь-либо существенно помогло представителям спецслужб НАТО и США улучшить системы подготовки своих солдат и офицеров аналогичных подразделений спецназа. Ведь не зря же наши парни, оказавшись с теми на каких-нибудь совместных учениях или миротворческих операциях, лишь посмеиваются: уж кому-кому, а этим-то мы, если что, наваляем!

Но, вернемся к Геше – итак, спустя очередные полгода, он стал диверсантом. А там и Вторая Чеченская подоспела.

Здесь мы тоже не станем зацикливаться на нюансах той войны и Гешиного в ней участия. Но – кое-что все-таки объясним и расскажем.

Во-первых, хотим уберечь читателя (и, особенно, читательниц) от того примитивного взгляда на спецназ, который, увы, существует в действительности. Почему-то многие (и даже те, кто отслужил в вооруженных силах) полагают, что спецназ и десантники – одно и то же. Плюс еще, пожалуй, морпехи.

Нет, уважаемые, не так.

Воздушный десант – род войск, пусть и особо подготовленных (главным образом, вся их особенность сводится к умению прыгать с парашютом – и не более того). Есть, конечно же, спецназ и у десантников. Без своего спецназа не может обойтись, по сути, ни один род войск.

Допустим, связисты – захват и уничтожение удаленных от линии фронта пунктов связи противника. Особенно, ЗАС (секретной связи). Авиация – то же самое, но уже касательно аэродромов противника. Порой, еще до подхода своих войск требуется захватить и удержать аэродром врага, не дав тому уничтожить столь ценный стратегический объект при отступлении, – чтобы затем использовать его при наступлении своих войск. И так далее. Автор не знает точно, но возможно, что спецназ существует даже и у инженерных войск.

Как правило, бойцы таких подразделений ничем по форме одежды, погонам и петлицам не отличаются от принятых для всех в их роде войск, подчиняются же, как уже и говорилось, по линии ГРУ.

Вот именно такие, ничем не отличающиеся от других внешне, парни и являются теми отчаянными рубаками, которых мы чтим, как спецназовцев.

И никогда вы не увидите таких парней среди тех, кто разгуливает в полосатом исподнем на день ВДВ, порою в «дупль» пьяный. Скорее всего, таких, как Геша, вы и вовсе не увидите – не афишируют они ни себя, ни свое боевое прошлое. Можно всю жизнь прожить рядом с соседом, столь похожим на многих, пить с ним по праздникам водку, а так и не узнать, что был он когда-то бесстрашным и свирепым воином. А если случайно и украдкой удастся вам заглянуть в его военный билет, то – что же вы там увидите? А увидите вы, например, что был он каким-нибудь там ефрейтором каких-то там танковых войск, и ВУС его покажется вам ничего не значащим – допустим, «электромеханик силовых осветительных агрегатов аварийной электростанции». И – все!

В общем, не ищите вокруг себя диверсантов – они сами вас найдут, если че! (Как выразился бы Костя).

Кстати, мы сами-то о таком прошлом Геши узнали совершенно случайно – и все благодаря тому пухлому делу в архиве Василеостровского РУВД, да нашим славным консультантам.

Стоит ли приводить здесь факты из тех опасных Гешиных месяцев? Ведь все мы о чем-то таком читали, о чем-то таком слышали, что-то такое видели по телевизору: перерезанные шеи наших контрактников, рваные раны солдат СОБРа и ОМОНа, изможденные лица наших, освобожденных из плена, срочников, оторванная противопехотной миной-ловушкой нога товарища по команде – всего насмотрелся Геша. На всю оставшуюся жизнь сохранил Геша уважение к чеченцам, как к отменным воинам. И все время, пока длились те страшные месяцы, Геша сам у себя спрашивал: «Зачем мы здесь? Зачем я здесь?»

Есть у спецназовцев такая мода – каждому иметь какую-нибудь «фишку». Когда Гешу обучали в «школе», то на огневую, к примеру, подготовку патронов не жалели – настрелялись все в волю, отчего, как правило, становились стрелками, как минимум, выше среднего, а многие – так и отменными. Но в любой команде находился некто, кто становился в стрельбе всех отменней: прицельно палил «по-македонски» с обеих рук на бегу из «Стечкиных» или даже умудрялся столь же прицельно и густо палить и из двух укороченных десантных «Калашей». Все умели более или менее хорошо метать обычный армейский штык-нож, но находились такие, кто метал столь неказистый снаряд с такой силой метров аж на тридцать, что тот, угодив жертве точнехонько в шею, едва не отрывал ей голову.

Гешиной фишкой стали обыкновенные саперные лопатки. Не иронизируйте – в его руках они превращались в две сверкающие неумолимые молнии – бывает, что и такое умение приходится весьма кстати. Допустим, при необходимости тихо и быстро уничтожить наблюдательный пост или засаду противника. Если ты один подкрался к такому укрытию, то метнуть в одного врага штык-нож может оказаться недостаточной мерой – остальные тут же обнаружат тебя и уничтожат. А если прокрасться вплотную и ворваться неожиданно в их укрытие, и – двумя, как лезвие отточенными, лопатками, быстро, в четверть секунды, беспощадно?

Вас интересует, приходилось ли Геше такое делать? Увы, да – дважды.

Когда кавказский жар стал понемногу спадать, срок Гешиной службы вышел. Ему, как и прочим бойцам его команды, предложили подписать контракт, но – он оказался одним из тех немногих, кто такого лестного для любого диверсанта предложения не принял.

Вернувшись после армии в Питер, он запихнул свою парадку с поблескивавшей на ней медалью «За отвагу» и увенчанную погонами с широкой лычкой старшего сержанта в самый дальний конец шифоньера, и месяца два, а то и три отлеживался у себя в комнате, пугая мать и сестру мрачным видом, нещадно попивая горькую. Но, – потом одумался, решил, что все-таки нужно жить, и устроился в охранное агентство охранником.

Что только не охранял он в те годы – банки, крупные фирмы оптовой торговли, был даже охранником на автостоянке ломбарда – там, куда ставились залоговые автомобили. Те, кто появлялся там, чтобы оставить автомобиль в залог получаемого кредита, бывали, как правило, сумрачны. Если им все же удавалось выкупить собственность, выглядели несколько бодрее, но печать забот все еще омрачала их лица. Были и другие – те, кто приходил присмотреть себе вышедшие из залога и поступившие в собственность ломбарда авто. Выглядели вальяжными, самоуверенными, нередко даже наглыми.

Одному такому наглецу Геша однажды и разнес нос – таково его первое увольнение за провинность.

В следующий раз его уволили из точно такого же охранного агентства за то, что он саданул под печень своего начальника смены – тот, как потом заявил дома Геша, разговаривал с ним, как с шавкой.

Потом тяжело заболел и слег Гешин дед по отцовской линии. По настоянию матери Геша перебрался к нему (Гешиному отцу на своего отца, похоже, было наплевать – слишком уж занялся построением благополучия в новой семье) – именно в ту квартиру, в которой мы имели честь застать Гешу при первом знакомстве.

Дедова болезнь длилась почти год. Ох, и намучился же с ним Геша! И неизвестно, кто больше мучился: дед от своей несносной болезни или же Геша с ним: бегал по аптекам, выискивая лекарства, сам делал деду уколы, подставлял ему и выносил после него утку, менял под лежачим простыни, которые сам же и стирал, варил супчик немощному – натерпелся, одним словом! Наконец, дед приказал долго жить и отошел в лучший или, во всяком случае, более спокойный мир – к счастью, предварительно успев составить завещание, по которому наша квартирка, понятно, отходила к Геше. Но едва только Геша собрался вступить в законные права собственника жилья, как – о, вы уже догадались! – поспешил нарисоваться отец, науськанный своей благоверной и их детьми, и предъявил права на нашу, черт ее побери, квартирку, – которая досталась нам столь неимоверной ценой.

Но – суд да дело (а суд, представьте себе, был-таки!), а против завещания не сдюжить!

Так у Геши появилась собственная берлога, в которой он не только жил, но и тужил: как-то по-прежнему у него во всем остальном не очень-то клеилось. Одно время вроде посветлело – встретилась ему Лерка как-то в ночном клубе, куда зазвал его Паша – бывший сослуживец. Но – слишком скоро выяснилось, что она – та еще штучка. Насмотревшись в своем рекламном агентстве на всевозможных «крутиков», она спала и видела себя богатой. Причем именно возможность служебного, по существу, общения и внушала Лерке столь радужные надежды – особой грани между собой и своими клиентами она не видела. Гешу пилила регулярно: мол, стань мужиком, смотри, как другие живут, бери пример! Тот же Паша!

Паша – да! После спецназа, кое-чего продемонстрировав, он легко нашел себе работу телохранителем при одном из новых воротил, у которого имелся весьма обширный бизнес: сеть казино, грузовой терминал в порту с растаможкой груза и последующими вариантами его транспортировки под охраной, и так далее.

Паша при своем боссе цвел и пах! – носил дорогие костюмы, ездил на «Прадо», курил трубку с ароматным табаком, всегда был при «лаве».

Звал Паша и Гешу за компанию в телохранители к своему благодетелю, но – Геша, подумав, отказался: не хотел бобиком при откормленной какой-то роже состоять. Лерка, узнав о том неиспользованном варианте, в сердцах назвала Гешу «полным идиотом».

Последние три месяца Геша вел образ жизни безработного. Нет, варианты у него появлялись, но всякий раз он усматривал в них что-нибудь для себя предосудительное или неприемлемое. Впрочем, многим из нас такая ситуация, вероятно, знакома – когда долго бездельничаешь, начинаешь бессознательно искать причины, чтобы бездельничать еще дольше. Безработица разлагает человека так, как ничто другое!

На что Геша в те месяцы жил? Более того, – и пил? А шут его знает! Встречаются такие натуры, у которых подобные времена проходят как-то не особо трагически, как-то сами собой: случалось, что на минуты заезжал Паша и – что греха таить? – подкидывал Геше чего-нибудь; случалось, на выпивку подкидывала сама улица или, вернее, те ее кварталы, где еще хорошо помнили Гешу; а поначалу еще грели и кое-какие накопления, сделанные им в лучшие дни.

Из бывших сослуживцев общался Геша еще и Колей, которого в их команде за недюжинную силу и бесшабашность прозвали Дизелем – с тем самым бойцом, которому на Гешиных глазах оторвало ногу – не всю, только ступню. Дизель жил в Красном Селе, и они по очереди наносили друг другу визиты, и приехавший, как правило, оставался у приятеля ночевать – Красное от Васьки находилось не близко. В такие вечера и ночи они изрядно пили и вдоволь говорили, но – такое, как сами понимаете, случалось не часто.

За те два года, что прошли со смерти деда, в квартирке почти ничего не изменилось: те же обои, та же мебель – единственным из всего того, на что у людей принято обращать внимание и на что обращал внимание сам Геша, был его гардероб – в отношении одежды он выглядел сущим привередой. Остальное же Гешу практически не волновало. Лерка, правда, когда он был при деньгах, заставила его купить тридцатидвухдюймовый ЖК-телевизор «Самсунг», который сама же и выбрала, и заставила подключиться к кабельной сети. Выбрала она и место под телевизор – прямо напротив дивана, над тем креслом, сидя на котором Геша столь пристально и враждебно разглядывал Марию в знакомой нам сцене. Когда Лерка оставалась у него ночевать, то лежа подле изнывавшего от половой истомы Геши на разобранном диване, прежде чем приступить к тому, ради чего, собственно говоря, она и посещала нашу квартирку, подолгу насиловала дистанционный пульт телевизора, перескакивая с канала на канал ежеминутно, и наставительно ворчала: «Подожди, мол, еще успеешь, дай посмотреть», – и так далее. Кроме телевизора, появился в доме (и уже по инициативе самого Геши – очень уж любил послушать музыку) и переносной музыкальный центр «Панасоник», с которым мы уже знакомы.

Таким был Геша к тому моменту, как мы с вами его повстречали.

Плох ли?

Автор затрудняется ответить… Пожалуй, не так уж и плох.

А впрочем, судите о нем, господа, сами.

Мы же пока отправимся на розыски других героев нашего повествования – пока не остыли их следы:

Глава 13

Присной памяти господина Ле Бяжа

В то самое время, когда Геша покидал лицей, от здания Главного следственного управления ГУВД Санкт-Петербурга, расположенного, как доподлинно установлено автором, на Лиговском проспекте под номером 145, отъезжала «Нива», в салоне которой за рулем расслабленно, все еще «перемалывая» остатки адреналина, сидел Сергей, а подле него воодушевленно витийствовал Биген – разумеется, он, кто же еще мог обретаться там подле своего командира?

Здесь мы немного опустим суть витийствований Бигена – безусловно, полных глубокой мудрости, – полагаясь на то, что впредь у нас еще будет немало возможностей к таковым приобщиться: ведь читатель, несомненно, уже понял, что Биген относился к тем одаренным натурам, за которыми имеет смысл неотрывно следовать с карандашом и блокнотом, дабы сохранить для потомства все те безупречные афоризмы и остроумные перлы, коими они осчастливливают поминутно всех тех, кому везет в такие моменты оказаться поблизости; вместо того мы пока уделим должное внимание самому автотранспортному средству, в котором в тот час перемещались по городу наши друзья, ибо оно такого внимания вполне заслуживает.

Этот расчудесный отечественный автомобиль Сергей приобрел в весьма драматический и переломный период своей жизни на так называемые «боевые», – когда вернулся домой с Северного Кавказа после Второй чеченской, и был вынужден навсегда упрятать в шкаф мундир армейского капитана и сменить его на мундир тоже капитана, но уже ментовского – несколько ниже мы расскажем обо всем подробнее.

Впрочем, поначалу «Нива» ничем таким чудесным не отличалась и выглядела, как и все остальные новые авто данной модели: вполне заурядная такая машинешка пошленького светло-зеленого цвета.

Как-то (еще в самом начале ментовской деятельности Сергея) к нему на стол легло дело об убийстве женщины – супруги владельца популярной в городе фирмы, занимавшейся тюнингом автомобилей, причем все стрелки того дела слишком уж явно указывали на самого мужа погибшей, которого, естественно, дабы не скрылся от справедливого возмездия суда, на время следствия пристроили в следственный ИЗО, в небезызвестные «Кресты». Проведя пару допросов подозреваемого, Сергей почувствовал – здесь что-то не так – уж слишком безобидным да вдобавок еще и беззаветно влюбленным в покойную жену тот выглядел. В общем, мы не станем перегружать наше повествование обстоятельствами той истории, а лишь сообщим, что в итоге злодеем оказался вовсе не первый подозреваемый, а его друг и партнер по бизнесу, который, как выяснилось, долгое время являлся любовником жертвы и совершил убийство тогда, когда их отношения уже близились к разрыву и накалились до предела, и несчастная пригрозила обо всем рассказать мужу.

С предпринимателя, само собой, сняли все обвинения – за отсутствием состава преступления, и через некоторое время он, хотя и сраженный горем из-за гибели и предательства, как оказалось, жены, и предательства бывшего друга, все-таки, чувствуя вполне объяснимую в подобном случае благодарность по отношению к своему спасителю, пришел в отдел и в знак благодарности выложил на стол перед Сергеем весьма крупную сумму «зелени» – за что тот отчитал его, как мальчишку.

Тогда горемыка, продолжая все еще чувствовать себя обязанным, попросил Сергея, как о великом одолжении, дать ему в распоряжение на недельку Сергееву «Ниву», и тот, не без давления Бигена и с большой неохотой, отдал ключи.

Вновь в отделе предприниматель нарисовался с некоторым опозданием – дней через десять, и предложил Сергею и его другу выйти на улицу и взглянуть на облагороженную «Ниву».

Посмотреть-таки было на что: во-первых, автомобиль предстал перед нашими друзьями перекрашенным в светло-оливковый металлик; во-вторых, колеса подрессорили (то есть, сделали тачке то, что принято называть «лифтингом»), отчего «Нива» теперь гордо и значительно возвышалась над землей с увеличенным дорожным просветом; в-третьих, сами колеса стали шире, разошлись дальше по осям, и сверкали забойными титановыми дисками; пятое колесо переместилось на специально установленное крепление на дверь багажника; мало того и самое главное – «Нивовский» двигатель 1,7, как оказалось, заменили на «Опелевский» 2,3. Зная, что Сергей заядлый охотник и всем видам столь увлекательного занятия предпочитает именно охоту на волков, предприниматель распорядился нарисовать над увеличенными арками передних колес силуэты двух, устремленных вперед, преследующих добычу и атакующих хищников (аэрография, однако).

Одним словом, авто Сергея стало выглядеть более чем заметным на общем фоне прочих, и – увы! – несколько вычурно.

И сам Сергей и Биген рассматривали творение современного тюнинга с молчаливым изумлением, но – по разным причинам.

– Обалдеть! – наконец, восхищенно выдавил из себя Биген. – «Джипяра»! Всем «Джипярам» – «Джипяра»!

Сергей кашлянул и, не разделяя энтузиазма друга, откликнулся:

– Ну, я в такое не сяду.

– Да ты что, Серега! – на всю набережную заорал Биген, привлекая внимание прохожих. – Классная тачка! – И он оглянулся на смущенного тюнингиста: – Спокойно, брат! Сядет! Еще как сядет! Я тебя уверяю!

Дело происходило возле здания Василеостровского РУВД, которое, как известно, расположено на Морской набережной в доме номер 15 под литерой «Г».

На шум из дежурки вышло несколько сотрудников, которые сразу же с видом знатоков вонзили оценивающие взгляды в «Ниву».

– Ну, ты даешь, Серега! – высказал одобрение один из них.

Сергей с недоумением на него посмотрел:

– И что, Семыкин? Ты бы на такой ездил?

Тот осклабился:

– Конечно! Можешь подарить, если тебе не нравится.

– Ага, щяс! – съязвил Сергей и вновь с великим сомнением взглянул на свою машину.

Короче, стал он все-таки на «Ниве», приобретшей, кстати, невиданные для подобных автомобилей ходовые качества, ездить, временами испытывая некоторую неловкость в тех случаях, когда ловил на ней любопытные взгляды прохожих и водителей других авто.

Вот в той самой «Ниве» и «расшивали» сейчас по городу наши друзья, сдав только что в ГСУ ту с большим трудом выбитую Сергеем на операцию баксовую наличность, что находилась в кейсе, и те ювелирные украшения по описи, которые в результате проведенной операции попали к ним.

Решив, что в отдел торопиться не следует, что работа, как известно, не убежит, они попросту позволили себе немного покружить по центру города и поболтать.

Биген, как уже и говорилось, витийствовал:

– Не понимаю! – пылко восклицал он. – Вот не понимаю я таких, Серега – хоть убей меня! – не понимаю…

– Чего ты не понимаешь, Бигеша? – слегка усмехнувшись, лениво поинтересовался Сергей.

– На хрена попу гармонь? – словами старой русской поговорки, пояснил Биген – исчерпывающе, как он считал.

– Прости, не понял, – вновь усмехнулся Сергей.

– Ну, на хрена этим парням эти безделушки? – наконец, соизволил Биген расставить все точки.

– Как «на хрена»? – с недоумением пожал плечами Сергей. – Денег хотели…

– Русскому человеку не нужны деньги! – безапелляционным тоном заявил Биген. – Настоящий русский человек должен быть бедным. И даже – нищим! Только тогда он будет духовным, то есть – русским! Мы же все – все человечество! – на вас, на русских, смотрим – в плане духовности. – В данной области, а именно в том, что такое настоящие русские люди, Биген мнил себя специалистом с непререкаемым авторитетом и считал себя в полном праве судить и рядить по данному поводу, как человек, проведший среди русских едва ли не всю жизнь. – А они? – продолжил он и – резюмировал: – Тьфу!

– Насчет бедности – ты, Бигеша, загнул! – возразил ему собеседник.

– Точно, точно! – суетливо и еще более пылко бросился Биген отстаивать свою точку зрения. – Я русский народ знаю! Деньги вас, Серега, испортят! И вообще вы – странные люди!

Сергей в очередной раз усмехнулся:

– Эту байку я уже слышал.

– Точно, точно! – продолжал настаивать Биген. – Вот, например, канавка, – махнул он рукой в сторону окна.

– Какая еще, к дьяволу, канавка? – искренне изумился Сергей.

– Эта канавка, Лебяжья! – вразумляя друга, наставительным тоном пояснил Биген и вновь ткнул рукой в сторону окна, на траверсе которого как раз и была та самая исторически знаменитая канавка, о которой, с легкой его руки, и зашла речь.

– И? – не понимая, куда он клонит, подстегнул его оппонент.

– А на хрена ее прозвали Лебяжьей? – торжествующе воскликнул Биген.

– А что?

– Да не по-русски же! – еще более торжествующим тоном заявил Биген.

– Вот еще! – возмутился Сергей.

– Точно я тебе говорю! У тебя в школе – что по русскому было?

– Да вроде твердая четверка.

– А у меня – пять! – привесил железный аргумент Биген. – Так что – ни мур-мур! Вот смотри: озеро – лебединое, последняя песня – она тоже, блин, лебединая, а канавка – Лебяжья!

Не зная, чем крыть, Сергей вновь пожал плечами и заметил:

– Может, ее вовсе не в честь лебедей назвали.

– А в честь кого, по-твоему? В честь птеродактилей, что ли?

К своему великому стыду, которому автор и читатели могут только посочувствовать, Сергей, хотя и был коренным питерцем, свой славный и изумительный город, а точнее, его историю знал крайне плохо.

Так ведь нередко бывает?

Среди питерцев немало найдется таких, кто, гордясь славной историей своего легендарного города, козыряя его бессчетными музеями, дворцами и соборами, фонтанами и крепостями, так ни разу и не посетил, скажем, Эрмитаж или, добавим, Русский музей.