Амиго, мачо, сеньорита…

Девушка осторожно наблюдала за его манипуляциями.

Пауза явно затягивалась – настолько, что даже девушка, несмотря на найденное и вполне удобное для себя занятие, начала чувствовать себя не в своей тарелке.

Хозяин с ужасом обозрел всю комнату, в которой девушка, что называется, выражаясь фигурально, пометила все углы, и с еще большим ужасом вновь вперился в свою странную, ничем непрошибаемую гостью. Впрочем, если б он в то время оказался способным мыслить объективно, то не мог бы не согласиться с тем утверждением, что присутствие вещей девушки и, самое главное, ее самой в его одиноком жилище очень скрашивало привычное ему, но столь убогое холостяцкое убранство вокруг.

Подсознательно чувствуя, что что-то идет совсем не так, как должно и хотелось бы, девушка решила разрядить гнетущее молчание.

– Выспался? – спросила она с невинной улыбкой.

– Да, очень, – угрюмо ответил он репликой дяди Вани из одноименной пьесы Чехова и, вдруг решительно поднявшись, направился в санузел, чтобы наконец-то сделать все то, что собирался сделать с самого начала дня.

Наскоро облегчившись, он затем тщательно, но все также спешно вымыл с мылом голову, с ожесточением вгрызаясь ногтями в кожу, не забыв захватить шею и лицо, и, набросив на плечи полотенце, вернулся в комнату, на ходу не очень-то прилежно обихаживая влажные волосы расческой, и, вновь устроившись рядом с девушкой, твердо уставился в ее чуть раскосые большие глаза требовательным взглядом, внутренне накручивая себя на безотлагательный и самый, что ни на есть, откровенный разговор с нею.

Она же, все еще продолжая орудовать феном, встретила его самой приветливой улыбкой из своего девичьего арсенала и, едва он присел, радостно сообщила:

– Костя, наверняка, уже скоро подойдет. Он побежал по делам позвонить, чтобы не разбудить тебя разговором. Да и по межгороду тоже, домой. Там волнуются – мои родоки и так на ушах стоят, что я с ним встречаться стала, а тут еще укатила в такую даль без разрешения. Надо же сообщить, что мы как-то устроились, а у тебя же, ты вчера предупредил, «восьмерка» заблокирована, ведь так?

– Так, – выпалил он, словно огрызнулся, пытаясь переварить всю ту, на его взгляд, полную ахинею, которой «пальнула» в его уши девушка. – Кенты приходят и начинают названивать своим телкам на мобилы. Потому и зарубил!

– Вот, вот! – тут же согласилась девушка. – И правильно сделал, – одобрила она.

Только теперь до его сознания дошло сказанное девушкой в предыдущей реплике слово, и потому он ее быстро перебил:

– Костя?!

– Ага, – невозмутимо кивнула в ответ девушка, будто речь шла о чем-то совершенно естественном.

«Во что я влип?!» – со страхом спросил у себя он и, чувствуя, как спина его от самых недобрых предположений моментально покрылась испариной, решил без промедления перейти в наступление:

– .Слушай, ты кто такая? – без обиняков спросил он, прищурившись – после некоторой ступорной паузы, когда собирался с духом.

– Я?! – искренне изумилась девушка.

– Ты, ты! – разъярился он. – Кто же еще? Кроме нас двоих здесь никого нет.

Девушка недоуменно пожала плечами и ответила:

– Ты, что – забыл? Я – Мария!

Но тут он резко ее перебил:

– Я не о том! Меня совершенно не интересует, как тебя зовут. Как ты сюда попала?!

Услышав его последний вопрос, она с явной неохотой выключила фен, которым до сей поры все продолжала пользоваться, и, вздохнув, положила его на столик, а затем с вопросительной настороженностью взглянула на него.

– Ты, что – ничего не помнишь? – недоумевая, спросила она.

– Неважно! – отмахнулся он от неприятного вопроса.

Тогда, вздохнув вторично, она приступила к объяснениям:

– .Вчера мы с Костей сошли с московского поезда… Мы двадцать четвертым сюда добирались, – зачем-то козырнула она такой подробностью, хотя ее собеседнику, очевидно, все подобные детали были, что называется, абсолютно «по барабану». – Мы же тебе вчера все рассказали.

– Что именно? – мрачно поинтересовался он.

– Ну, к примеру, что мы не москвичи. В Москву притащились из самой Алма-Аты… Оттуда до Москвы мы на семерке-восьмерке добирались, – вновь и с какой-то необъяснимой гордостью блеснула она очередной подробностью.

– Да оставь ты в стороне такие мелочи! – разозлился он. – К чему ты мне их сообщаешь?

Она с виноватым видом пожала плечами:

– Ну, не знаю… Просто, я первый раз так путешествую. А от Алма-Аты ваш Питер очень далеко, да и дорога по карману, знаешь, как бьет!..

– Короче, Склифасофский! – грубо перебил он ее небезызвестной репликой из советского небезызвестного же фильма, демонстрируя нетерпение.

Вполне возможно, что она так странно говорила, чтобы собраться с мыслями, понимая, что для нее и ее спутника возникли, казалось бы, уже улаженные трудности.

Будучи еще более сбитой с толку его грубым окриком, она все же смогла снова овладеть собой и продолжила:

– Ладно, хочешь короче – будем короче, пожалуйста! В общем, мы встали в очередь на стоянке такси на вокзале, а ты вскоре очутился вслед за нами. Тебя еще две какие-то девушки провожали и парень, причем с девушками ты сильно ругался, а они, на мой взгляд, были очень даже ничего…

– Оставь свое мнение при себе, – строго потребовал он.

– Оставляю, – не стала перечить она. – Короче, наша очередь подошла, и Костя назвал адрес моей тетки по материнской линии на Васильевском острове – она здесь поблизости как раз живет. А тут одна из твоих приятельниц, услышав Костины слова, схватила его за локоть и очень просила взять тебя в наше такси, так как ты живешь в той же стороне, а заодно и приглядеть за тобой по дороге…

– Лерка, наверное, – уже более спокойным тоном, задумчиво вставил ее собеседник, с ощутимым удовлетворением отметив про себя новость о существовании тетки.

– Ты ведь очень возбужден был тогда! – с некоторой радостью, очевидно, от того, что разговор, казалось, принимал более приемлемый для нее оборот, воскликнула Мария. – Все рвался куда-то вернуться и кого-то не то добить, не то прибить.

Хозяин квартиры заметно и с неудовольствием поморщился.

– Помнишь?! – с еще большим и неуместным в данном случае воодушевлением, поинтересовалась она.

– Допустим, – уклонился он от прямого ответа. – Дальше!

– А что дальше? – удивилась она и, с показным сочувствием вздохнув, заметила: – Все-таки ни черта ты не помнишь! Дальше, можно сказать, все! В пути вы с Костей словно бы побратались, как он выразился, и ты пригласил нас к себе пожить. Нам с месяц где-нибудь здесь перекантоваться надо, – быстро пояснила она. – Мы могли бы, конечно, у моей тетки поселиться, но – сам понимаешь! – родственники… Пришлось бы шифроваться от них, спать раздельно. Мои предки и так в бешенстве, что я с кем-то из Алма-Аты на такое время и в такую даль укатила. А в гостинице – тоже не сахар! – уйма денег улетит…

– Значит, я предложил? – с ядовитым сарказмом спросил он, пристально и с явно выраженным недоверием глядя прямо в глаза девушке.

– Ну, да… – кивнув, извиняющимся тоном подтвердила она, и вкрадчиво предложила: – Слушай, ты бы пошел, похмелился. Там на кухне после вас с Костей, кажется, еще осталось. Он у меня, кстати, тоже выпить не дурак. – Тут она вдруг встрепенулась: – Ах, да! Костя ведь тебе триста баксов еще дал – за жилье.

Тут в свою очередь встрепенулся ее собеседник:

– Триста баксов? – переспросил он.

– Точно, – кивнула она, подтверждая.

– Где они? – резко спросил он.

– Там, где ты вчера их положил. В шкафу на полке лежат.

Он одним движением вскочил с кресла и подошел к гарнитуру, но, ничего там не увидев, обернулся к Марии:

– Где? – повторил он вопрос.

Она подбежала к нему и показала – под старой треснутой сахарницей действительно лежали деньги. Он взял их в руки и с сомнением на них посмотрел.

– Да ты не бойся! – оживленно воскликнула Мария. – Мы не собираемся тебя обманывать! – стараясь его убедить, добавила она, по-своему истолковав его сомнение.

– А я и не боюсь! – криво усмехнулся он. – Придет твой Костя, заберете свои деньги и пойдете подыскивать себе новое жилье. У кого хотите – хоть у родственников – у тетки-щетки, хоть у кого попало. Свалились тут на мою голову! – И он шагнул широко в сторону своего кресла и, усевшись, не без ехидства взглянул на нее. – Как тебе такая переспективочка?

– Как же так, Кеша! – в полной растерянности произнесла она. – Ведь так же нельзя…

– Можно! – крикнул он яростно. – Еще как можно! Понаехали тут! – Вдруг он снова вскочил и быстро приблизился к ней. – И почему ты все время называешь меня Кеша, а?! Я – не Кеша! Я – Геша! Запомни! Геннадий, то есть… поняла?

Она быстро кивнула, а затем попыталась обескуражено извиниться:

– Ты прости… Вчера нам послышалось… Действительно, как-то неудобно.., Хорошо, Геша – так Геша. Будем называть тебя правильно. Ты только не обижайся так, ладно?

– Послышалось, показалось, – злобно проворчал он. – Если кажется – креститься надо, – выстрелил в Марию Геша банальной остротой напоследок.

Вдруг она снова встрепенулась и более живым голосом предложила:

– Слушай, а давай я тебе укладочку сделаю, а?

Он уничтожающе глянул на нее – она на протяжении всего их разговора, не смотря на всю свою соблазнительность, показалась ему немножко дурочкой, и прыснул:

– Укладочку? Мне?!

– Ага…, – невозмутимо кивнула она.

– Черта с два тебе, а не укладочку, – отбрил он, вновь обескуражив ее.

Она медленно прошла к своему месту и, усевшись, на всякий случай, еще раз вопросительно взглянула на Гешу, но тот сохранял на лице полную неприступность. Тогда плечи ее как-то опустились, ужались куда-то, и Мария стала выглядеть совсем как маленькая, кем-то сильно обиженная девочка, каковой, в сущности, она и являлась.

Он был так груб с нею – этот Геша, но, даже не смотря на грубость, чем-то ей нравился – возможно, тем, что оказался таким похожим на Костю: столь же высокий, стройный, только волосы светлые, с таким же дерзким и красивым разворотом плеч, а возможно чем-то другим, необъяснимым – кто знает!

Так как все возможности для удачного завершения тяжелых переговоров с таким неуступчивым партнером были исчерпаны, оставалось только ждать прихода Кости.

Она отвернулась к окну.

А за окном, приветствуя солнечное майское утро, радостно пели птицы.

Глава 4

Зеленый

Предупредим сразу, что Гешу и Марию мы с вами оставляем ненадолго.

Теперь же, пока у нас есть время, постараемся представить вам еще одного героя повествования – нет, нет, не Костю – дойдет и до него очередь, а совсем другого человека, который, хоть и не приобретет большой значимости в наших глазах к тому моменту, когда будет поставлена финальная точка, все же окажется весьма заметен с точки зрения влияния на судьбы тех персонажей, которых, как мы надеемся, читатель полюбит.

В то время, когда Геша в своей квартирке на Васильевском острове столь враждебно обходился с Марией, на другом конце города – тоже в однокомнатной квартире, но расположенной на седьмом этаже восьмиэтажного панельного дома, высившегося среди таких же коробок неподалеку от станции метро «Черная речка», происходила неприятная сцена.

Обстановка квартиры сразу выдавала в ней одну из тех квартир, которые сдаются по объявлению в наем, причем не профессиональными риэлторами, а самыми обычными людьми, которым подвалило такое непомерное счастье, что в их распоряжении вдруг на время или навсегда очутилось лишнее и никем не учтенное жилище – кто-нибудь из близких помер, например, или, будучи признанным недееспособным, угодил навеки в психушку, или же, допустим, какой-нибудь близкий родственник нежданно разбогател, переехал в более приличествующие новому статусу апартаменты, а некондиционную – по меркам новых богатых – квартирку попросту подарил бедным родственникам. Бывают и такие везунчики!

Человек, который вот уже несколько последних месяцев арендовал это непритязательное жилое пространство, в данную минуту с удобством и расслабленно откинулся в мягком, с протертым на сгибах драпе, кресле времен Брежнева, воткнутым в самый угол, и старался получать причитавшееся ему удовольствие в той мере, в какой только возможно. На вид ему было что-то около тридцати двух – тридцати трех лет. Судя по всему, мы могли бы отнести его к тем лицам, которых обычно в полицейских сводках именуют «лицами кавказской национальности», хотя, в отличие от большинства подобных лиц, он явно не отличался крепким физическим сложением и волевым оскалом своего кавказского лица, но можно предположить, что природа сполна одарила его алчностью и хитростью – о чем красноречиво свидетельствовала нижняя, оттянутая вперед, влажная губа его рта.

Прямо перед ним, явно ощущая некий физический и внутренний дискомфорт из-за своего нелепого положения, склонив шею и руками обхватив бедра мужчины, на коленях стояла девушка. Лица ее в такой позе и под нашим ракурсом, так же как и возраст, разглядеть не удалось бы, но было видно, что одета она уже наверняка к выходу, а по одежде сразу угадывалась ее принадлежность к тем особам, которых мы, как правило, называем «женщинами легкого поведения», таким чудовищным образом ставя на всех других женщин клеймо «женщин тяжелого поведения». От того, что она, очевидно, не отличалась большой гибкостью натруженного тела, ее ступни не были оттянуты назад вдоль и поверх облезлого паласа, а упирались в него самыми носами туфель – отчего ее ноги в целом напоминали стальные изогнутые крючья для подвешивания мясных туш в промышленных рефрижераторах.

В таком вот положении девушка, хоть и без ощутимого воодушевления, но весьма профессионально, смачно и прилежно делала мужчине утренний минет на прощание – он задержал ее уже на самом пороге, вдруг властно заявив: «Вазвращайся! Я тэбя снова захотэл».

В ту секунду, когда раздалась настойчивая трель старенького телефона, мужчина с самодовольным прищуром смотрел на макушку девушки. Незнакомец с явным неудовольствием покосился в сторону столика, на котором стоял телефон, но, чуть подумав, все-таки поднял трубку:

– Здорово, Зеленый! – громко донеслось оттуда – настолько, что слова отчетливо расслышала и та особа, что блестяще исполняла профессиональный долг.

– Костя, ты! – с наигранной радостью воскликнул временный хозяин задрипанного бунгало, и тут же жестко, уперев раскрытую пятерню в темя девушки, добавил: – Обажди! Слышишь?! Нэ мэшай, нэ мэшай, гаварю!

– Я, – отозвалось из трубки. – Кто там у тебя? Говорить можешь?

– Магу, – успокоил звонившего тот, кого, надо полагать, звали Зеленым, и тут же вновь прикрикнул на девушку: – Я же тэбэ сказал – сыди спокойно! – И, опять приникнув к трубке ухом, раздраженно и походя, прибавил: – Мэшаешь тут! – И только затем поинтересовался у звонившего: – Ты в Пытэре?

– Я же тебе сообщал, – послышалось в ответ, – тринадцатого буду здесь. А сегодня уже утро четырнадцатого. Мы вчера вечером как раз прибыли.

– Как дабрался? Гдэ устроылся? – вновь поинтересовался Зеленый.

– Нормально, не жалуюсь.

– Гдэ? Давай тэлэфон.

– Не, Зеленый, лучше я тебе сам звонить буду, когда потребуются. Надеюсь, я не зря сюда притащился? – поинтересовался звонивший в свою очередь.

– Канечно, дарагой! – поспешил успокоить его Зеленый.

В тот момент девушка, видимо, устав от напряжения, пытаясь несколько переменить позу, немного заерзала, и Зеленый мимоходом и с наслаждением всадил ей в самую макушку звонкий щелбан.

– Когда игру устроишь? – спросил в ту секунду тот, кого, надо полагать и звали Костей.

– Скоро, Кот, скоро, – вновь успокоил его Зеленый. – Тут, мэжду прочим, уже есть адни. Сабираются сэгодня вэчером. Пайдешь?

– А они того стоят?

– Стоят, дарагой, стоят! Тонн по дэсять у ных всэгда вэртится. Еслы у тэбя стоко есть, влэзай к ним. Для начала нэплохо, да? А затэм я тэбе лучше найду – ты мэня знаешь!

Звонивший чуть помедлил, но, скорее, для проформы.

– Ладно, Зеленый, добро, такие бабки у меня найдутся, если че…, – согласился он. – Только, надеюсь, ты после мне кого-нибудь посерьезней надыбаешь. Лады?

Зеленый осклабился:

– Какой разговор, дарагой! Обэщал же! Сэгодня после абеда звани, ладно?

– Договорились, – вновь донеслось из трубки. – Пока, Зеленый!

– Пока, – усмехнулся Зеленый и положил трубку, а затем, ухватив девушку за волосы, открывая взору ее лицо, поднял голову: – Эй, ты! Ты еще помнишь, как мэня зовут?

– Забыла, – сглотнув, отозвалась та виновато.

– Мэня зовут Ки-няз, – по слогам продекламировал он, хищно глядя ей в глаза. – А друзья из уважэния называют мэня Князь! Запомни, дура!

– Угу! – кивнула та.

Зеленый удовлетворенно усмехнулся и, дернув ее вновь за волосы, ткнул лицом в прежнее место. – Тагда, давай, лакомься, дэвушка. И учти, – он у мэня блэстэть должен!

Она перечить ему не стала. Ей было, наверное, не больше восемнадцати – милое славянское лицо.

Когда же Зеленый получил полное удовлетворение, и девушка, наконец, поднялась с колен и, выжидательно на него глядя, отерла ладошкой рот, он понимающе и с высокомерием ей усмехнулся, а затем неспеша взял со столика лежавший на нем портмоне и, все еще усмехаясь, отсчитал купюры, а потом, метнув в нее презрительный взгляд, швырнул купюры на пол.

Понимая, что ее унижают, бедняжка несколько замешкалась.

– Бэри свои дэньги и праваливай отсюда, – поторопил ее Зеленый. – Панадабишься – я тэбя найду. Двэрь сама откроешь, разбэрешься.

Девушка, вздохнув, собрала купюры и молча удалилась.

Вообще, складывалось впечатление, что кавказский акцент Зеленый педалировал намеренно – быть может, только затем, чтобы придать себе уверенности и больше веса в глазах тех, с кем ему приходилось общаться. И иногда у него такое получалось, хотя, скажем уже сейчас, он был отъявленным трусом – в отличие от тех решительных и отважных представителей кавказских племен, каковых мы с вами знаем.

Ведь не зря же его прозвали Зеленым!

Глава 5

Приимный дом

Тем временем в доме у Геши опять и вовсю работал фен – Мария, беззаботно щебеча, хлопотала над прической хозяина квартирки – не выдержав гнетущего молчания, она все-таки вновь и как можно мягче завела разговор об укладочке, и он, скрепя сердце, с выражением на лице полного безучастия и некоторого даже презрения все-таки согласился; хотя, конечно же, он лукавил – вероятнее всего, ему попросту захотелось ощутить на себе прикосновение рук девушки.

Мужчины, даже самые бесхитростные, порою в исключительных случаях ведь тоже становятся способными на лукавство, не так ли? Особенно, когда дело касается привлекательных женщин.

– Слушай, а тут вообще твоя квартира или не твоя? – невинно поинтересовалась девушка, с удовольствием и на свой вкус зачесывая Гешины волосы. – Или ты просто здесь живешь?

– Моя, – нехотя буркнул он сквозь зубы, ощущая тем временем те приятные мурашки на коже головы, что пробудили там ловкие и нежные руки Марии.

– Очень милая квартирка! – с каким-то снисходительным и покровительственным оттенком в голосе, который Геша сразу же, почувствовав в душе неприязненный холодок, уловил, воскликнула она. – Уделана, конечно, сильно. У тебя же есть девушка! Та ведь, что за тебя на вокзале беспокоилась, твоя, видимо? Куда она смотрит?! Если здесь сделать хороший ремонт, заменить эту рухлядь, – Мария сделала пренебрежительный круговой жест той рукой, в которой держала расческу. – Тогда будет очень даже ничего – вполне можно будет жить. Не хуже, чем другие.

– А сейчас, что ли, нельзя? – съязвил он. – Сама, однако, собираешься!

– Нет, почему?! Можно жить, само собой, и так. Но – надо стремиться к лучшему, – парировала девушка.

– Лет-то тебе сколько, путешественница? – несколько мягче поинтересовался Геша.

– Какая разница?! – с легким смущением воскликнула она.

– Ну, а все-таки?

– Ну, восемнадцать, допустим, – как-то неуверенно ответила Мария. – А что?

Геша усмехнулся: он был почти уверен, что она несколько прибавила.

– Чему ты улыбаешься? – насторожилась она. – Нашел, о чем спрашивать! Давай, лучше об обустройстве твоего жилья поговорим. Я тебе предлагаю вместо твоего зачуханного гарнитура…

– Кто вообще такой – твой Костя? – пресекая ее разглагольствования, постаравшись сменить таким образом неудобную для него тему (девушка ведь была права совершенно – квартирка действительно выглядела убитой), поинтересовался вдруг Геша.

– А, так! – с напускной небрежностью откликнулась на вопрос Мария: – Грек один знакомый. Приятель мой.

– Грек?! – с искренним удивлением воскликнул Геша.

– Ну, да, грек, – с легкостью отозвалась она, чуть отодвинувшись от Геши, с наслаждением подлинного художника любуясь своей работой. – Ну, вот, совсем другое дело, – удовлетворенно протянула она. – Ди Каприо, не меньше! – одобрила она сама собственные старания и вернулась к прежней теме: – Странно, что ты и его не помнишь. Вчера можно было подумать, что вы кровные братья, которые встретились после долгой разлуки.

Геша пропустил ее замечание мимо ушей.

– А имя русское! – заметил он.

– Ага, сейчас! – возразила она с некоторым возмущением от такого невежества собеседника. – Константин – абсолютно греческое имя! У них, у греков тех древних – византийских, что ли? – даже император с таким именем был.

Геша не стал спорить – что-то подобное и он когда-то и где-то слышал. В тот момент на его и без того хмуром лице еще более и резко сгустилась тень:

– Слушай, а ты где спала? – настороженно спросил он.

– Как «где»?! – усмехнулась она, удивленно изогнув брови. – Рядом с тобою…

– Вот как! – подстегнул ее он.

– Ну, да, – невинно подтвердила она. – Не совсем, конечно, с тобою рядом – Костя бы мне потом такую сцену ревности закатил! – а так: ты спал с одного краю, я – с другого, а Костя спал между нами.

До Геши стало доходить:

– Получается, – сверкая взглядом, грозно спросил он, – что я спал рядом с Костей?!

– Ну да! – вновь невинно кивнув, подтвердила она. – Что-нибудь не так?

Геша сумрачно хмыкнул.

Нет, разумеется, в его жизни складывались такие ситуации, когда поневоле приходилось спать рядом с парнями: допустим, с друзьями или однокашниками в Карельских походах в юности, на озерах, или, например, в армии, на марше, но – те ребята, как правило, считались для него своими, что называется, в доску – кентами! Да и не любил никогда Геша такие ситуации! – просто терпел со скрипом по необходимости. А тут! – какой-то, блин, Костя-грек…

В воображении Геши вдруг предстала жуткая картина: он сам и Мария ночью на постели, и спящий между ними парень. Все бы ничего, но почему-то воображение представило ему парня страшно черным, с телом, покрытым густой растительностью; мало того, – парень, за каким-то, блин, чертом, вальяжно запрокинул на грудь Геши свою волосатую руку и – что выглядело совсем уж диким! – перекинул через бедра Геши свою еще более волосатую ногу.

На Гешином лбу выступили капельки пота.

– В коридоре же, во встроенном над входом в зал шкафу еще один матрац есть! И подушка! – специально для кентов держу, когда они ночевать остаются! – зло вскричал Геша. – А на тех антресолях, – он кивнул в сторону стенки, – на средних антресолях постельное белье про запас – раз уж вы не удосужились такую мелочь с собой захватить! На халявное жилье рассчитывали, а белье – по-вашему – тоже на халяву должно быть, что ли?!

– Но откуда нам было знать про другую постель?! – сильно смутившись, возразила ему девушка. – Вы с Костей так много выпили! Кстати, ты не подумай, что мы тебя раскрутили – Костя сам водку взял. Ты поначалу, казалось, вроде бы отрезвел, а когда дома выпил – такой пьяный стал! Напился, как… как… – она замешкалась, подыскивая слово.

– Как свинья, что ли? – с сарказмом подсказал Геша.

– Ну да! – обрадовавшись подсказке, с готовностью кивнула Мария, но – тут же спохватилась: – Ой, я не так, конечно, хотела сказать. В общем, ты напился, а затем перешел на какой-то непонятный язык – мы с Костей ничего от тебя добиться не могли…

– На испанский? – перебив ее, мрачно поинтересовался Геша.

– Слушай, откуда я знаю?! – урезонила его девушка. – Может, и на испанский.

Геша усмехнулся:

– Да на испанский, конечно! Фигня со мной такая – когда хорошо выпью, меня на испанский так и тянет.

Тут, возвещая спасение Марии, из коридора донеслась трель звонка у входной двери.

– Ой, это Костик! – радостно встрепенулась она. – Я побегу, открою, – и, не дожидаясь от Геши разрешения, сорвалась с места и понеслась к двери, походя бросив на журнальный столик ненужный уже, но все еще работающий фен.

Преодолевая шум фена, до ушей Геши из коридора донесся звук отпираемого замка, затем отворившейся двери, а потом оживленные, но пониженные до шепота голоса вошедшего и девушки. Геша попытался прислушаться к их разговору, но ничего не вышло – фен начисто все забивал. Отключив занудливое устройство, Геша повторил попытку, но и тогда ничего не смог разобрать. Потому он попросту стал ждать, уже смутно предугадывая свою будущую незавидную участь.