Дашенька. Роман

– Я твёрдо тебе обещаю: ты получишь всё это, Алла. Только доверь мне строить эту дорожку наверх, не мешай. Ну на что тебе этот парень. Ты ведь сама видишь – он сюда никаким боком! Аллочка, деточка, да ты ещё не видела настоящих мужчин! Здесь их нет. Но они будут у тебя, много. А Кирилла ты, если и вспомнишь, так не иначе как со смехом. Брось думать о нём. Хорошо?

Всё ещё витая в облаках мечтаний, Аллочка согласилась:

– Ладно, я попробую.

Галина Георгиевна удовлетворённо улыбнулась: «Не так уж и сложно оказалось!»

В семье Елецких прошло несколько почти безмятежных дней, и ничто не предвещало сюрпризов, когда Алла вдруг сообщила:

– Мама, я решила: выхожу за Кирку замуж.

– Вот как? – Галина Георгиевна даже растерялась от неожиданности. Она считала эту тему закрытой, и вот на тебе! Чтобы выиграть минуту-другую и сообразить, что и как теперь говорить дочери, Галина Георгиевна начала почти машинально, не задумываясь: – Вообще-то я думала, мы об этом всё выяснили. Значит, ты всё взвесила и выбрала то, что оказалось для тебя всего весомее – Кирилла. Ну, что ж, поздравляю! Нет, в самом деле, Алла, не каждая ведь сможет ради минутной прихоти вот так запросто пустить прахом всё своё будущее.

– Ой, мам! Да ничего я прахом не пускаю! Никуда оно от меня не уйдёт. Я немножечко побуду замужем за Киркой, а потом разведусь с ним и тогда выйду за того, кого ты скажешь.

– Ах, во-о-он ты как придумала! – удивлённо протянула Галина Георгиевна. – Ну, я даже и не знаю, что сказать…

– А чего ты собираешься мне говорить? Я твёрдо решила, и ты меня не отговаривай. Нет, ты сама подумай, мама! Ты говоришь, что я красивая, я звезда, вот я и хочу проверить, какая я звезда. Кирка-то на меня и не глядит. Втюрился в какую-то мышь серую, будто и нет больше никого вокруг. Это почему я должна уступать всякой дуре приезжей, а? Хочу, чтобы Кирка моим был!

– Это что ещё за мышь приезжая?

– Дашка! Ну, я же говорила тебе, приехали в прошлом году. Мать у неё портниха, в ателье работает.

– Портниха? Что-то припоминаю… Говорят, хорошо шьёт.

– Да мне какое дело, кто чего шьёт?! До её матери мне вообще нет дела! Я тебе про Дашку говорю, ты мам, глухая что ли?

– Ну-ну, обороты-то убавь. Ты меня послушай лучше, Алла, брось ты это! Я на тебя удивляюсь – на кой шут тебе они сдались?! Шоферюга и дочка портнихина – парочка самое то, и пусть они свою любовь крутят. Чему тут завидовать, Аллочка? Тому, что от него всю жизнь будет бензином вонять? Тебе это нужно?

– Мам, ты кончай мне по ушам ездить, а? Я тебе про одно говорю, а ты мне про другое совсем петь начинаешь. Какое мне дело, чем от него воняет? Я тебе говорю: не хочу, чтоб Дашка мне дорогу переходила. Я в жизни никогда и никому этого не позволю. Это ты можешь понять? И я сделаю, что Кирка мой будет. А как потом – об этом у меня голова не болит. Замуж выйду, а потом хоть на другой день ноги об него вытру и за двери выпну.

Галина Георгиевна с интересом посмотрела на дочку, потом усмехнулась и покачала головой:

– Вот ты у меня какая… А скажи мне, как ты собираешься сделать, чтоб он женился на тебе? Как я поняла, он никого не замечает, кроме этой мышки?

– Ничего… Заметит. Уж я придумаю, как.

– И давно любовь промеж них?

– Давно. С прошлого года.

– А что же, ты до сих пор не пыталась отбить Кира?

– Не-а.

– Да не поверю!

– Ну… так, не всерьёз. Предложила раз Шалому Дашкой заняться, – Алла презрительно махнула рукой.

– В каком смысле – заняться?

– А во всех.

– Та-а-к-ак… а ещё лучше ничего не могла придумать? Ты с ума сошла что ли? В тюрьму за подстрекательство захотела?

– Ой, мам, – скривилась Алла, – не говори ерунды! С этим олигофреном и связываться не стоило! Он Кирку страсть как боится.

– В общем, так, радость моя. Не вздумай ещё чего наподобие выкинуть. Такие дела по-другому делают.

– Как? Ты меня научишь, мамуленька?

– Я подумаю.

– Ой, мамусик! – Аллочка кинулась к матери, обняла её за шею и, что есть силы, прижала к себе.

– Алла! Ты меня задушишь!

– Ни за что!!! Вот теперь Кирка у меня, вот он где! – она потрясла сжатым кулачком.

– Алла! – Галина Георгиевна отстранила дочь и строго посмотрела на неё: – Дай мне слово, что сама ничего не предпримешь.

– Ну конечно! Я тебе сто слов даю, мамусик! Я же знаю, ты всё сделаешь в сто раз лучше, чем я!

А время шло, и Алла начала проявлять нетерпение. Опять приходила из школы раздражённой, грубила матери, и за всеми её словами и поступками ясно читался вопрос: «Ну? Когда?»

Заводить открытый разговор она не решалась – отец загрипповал, потом получилось осложнение, и «глава семьи» засиделся на бюллетене, то есть почти постоянно был дома. Если и ходил на приём к врачу, то делал это с утра, а к Аллочкиному возвращению из школы (и к её досаде), уже был дома. При нём Алла удерживалась от вопросов, потому что Галина Георгиевна заранее предупредила:

– Язык за зубами крепко держи, знать про всё будем ты да я. Не вздумай отцу про наш заговор проболтаться. Он у нас правильный шибко. Мало, что начнёт зудеть, как муха надоедливая, как бы ещё чего похуже не выкинул. Короче, с ним будут лишние заботы, а оно нам надо?

Честно говоря, дочке было глубоко наплевать на опасения матери и нотации папаньки, но сейчас ей вовсе не хотелось сердить мать и портить с ней отношения.

Впрочем, видя, как дочка нервничает, Галина Георгиевна сама с ней заговорила:

– Ты, радость моя, беситься-то перестань. Наберись терпения. Ты получишь себе новую игрушку, но не завтра и не на следующей неделе.

У Аллочки вытянулось лицо.

– А ты что, и вправду надеялась все дела за недельку обстряпать? – усмехнулась Галина Георгиевна. – Тебе сколько лет, деточка? О каком замужестве речь?

– О-о-о… – разочарованно протянула Алла. – Так это ещё вон сколько ждать что ли? До дня рождения?!

– Ничего, подождёшь. А чтоб легче было, попробуй смотреть на Кирилла и его подружку другими глазами. Мол, давайте, радуйтесь! Я-то знаю, чем всё кончится. Сделай из этого шоу, и не важно, что зритель всего один будет – ты сама. Играй! Как актриса играй. Разговаривай с девочкой этой, изображай сердечную подружку, что без ума рада за неё, что у ней с Кириллом так всё замечательно. А в душе смейся над ней, над доверчивостью, наивностью, глупостью, найди или придумай, над чем можно посмеяться. Тебе понравится, я уверена, и сразу станет легче. Поверь, умение притворяться в жизни всегда пригодится. Уж женщине – обязательно. Потренируйся, не трать время даром, тем более, случай-то какой удобный!

Алла рассмеялась:

– Слушай, мамусик, золотая, ты у меня просто умница! Это же будет ужасно весело! Мне прямо не терпится игру затеять.

– Не перестарайся только, – улыбаясь, поучала мать.

Выхлопотав себе отсрочку, Галина Георгиевна снова успокоилась. Она очень надеялась, да уверена просто была, что до дела не дойдёт, и ей не придётся выполнять взятые перед дочкой обязательства. Ведь самый хороший способ испытать вздорные желания на прочность – время. Чтобы к цели сквозь время пройти, тут целеустремлённость нужна, постоянство, упорство. А за Аллочкой таких качеств отродясь не водилось.

Галина Георгиевна считала, что чувства Аллочкины произрастают не из искренней симпатии к Кириллу, а из зависти и эгоизма. Но если Аллочке удастся посмеяться в душе и над ним, и над соперницей своей, то зависть должна приутихнуть. Алла страстно хочет оказаться на месте этой… Даши. Но когда соперница представится в смешном, нелепом виде, кому захочется на её место?

Нет никаких сомнений, Аллочкина прихоть пройдёт без следа.

Глава 10. Костя предупреждает

– Дашунька, ты что, именинница сегодня? Аж светишься вся. Или в лотерею выиграла?

Даша улыбнулась:

– Нет, не именинница. И не выиграла. Просто день хороший.

– Не угадал, выходит, – Костик обескураженно развёл руками. – А я уж собрался тебя поздравлять.

– Ничего, в другой раз поздравите.

– Хорошая ты девчонка, Дашуха. Ну, ладно, расти большая, да пусть найдётся тебе жених хороший! А, жених-то у тебя ведь есть уже! Тогда чего – мужика хорошего, чтоб любил и жалел.

– Ладно, я так ему и скажу!

– Кому? – насторожился Костик.

– Ну, кто мужем будет, тому и скажу, – улыбнулась Даша.

– А-а-а, – с готовностью заулыбался парень, – я думал, ты про Кирку. С ним ухо востро держать надо.

– Чего это?

– Да он… такой. Шуточки у него дурные.

– Неправда это. Кира добрый.

– Ага, нашла добренького, – недовольно буркнул Костик и машинально потёр пониже спины. – Ты вот ещё чего, Дашуха, погодь-ка… То ли говорить, то ли нет… В общем, тут ещё добренькие водятся.

– Это вы о чём? – вопросительно посмотрела на него Даша.

– Остерегаться тебе надо некоторых…

– Костя, я не понимаю, о чём вы говорите и о ком. Если, правда, чего сказать хотите, то говорите прямо.

– Прямо, так прямо. Алка Елецкая шибко злая на тебя из-за Кирки. Ну… что он с тобой ходит, а не с ней. Так ты, того, остерегайся её. Она дура и стерва, от неё любой пакости можно ждать.

Даша поморщилась:

– Костя, Алла, конечно, не подарок, но всё равно, зачем вы так? Кирилл у вас плохой, Аллочка – тоже, – она пожала плечами: – А кто хороший-то, по-вашему?

– Ты хорошая, Дарья. И я честно хотел тебя предупредить. Ладно, извиняй, коль что не так.

Но он всё стоял, строя какие-то непонятные гримасы: то поджал губы, то растянул их в виноватой улыбке, дёрнул плечами, потом сдвинул на лоб вязаную шапочку и почесал в затылке:

– А мож, это я дурак и есть, Дашуха, – неожиданно подытожил он свои ужимки, повернулся и пошёл прочь.

Когда Даша упомянула об этой встрече, Кирилл нахмурился:

– Опять этот придурок к тебе цепляется? Я же сказал, чтоб близко даже не подходил.

– Кира, да нормальный он парень, слишком уж ты к нему неравнодушен, – засмеялась Даша.

– Пустозвон и брехло, – упрямо возразил Кирилл. – Неужели ты не видишь? Едва рот откроет, жди глупости или пошлятины какой.

– Да ничего подобного. Он даже добрый совет дал, решил меня предостеречь.

– Это от кого же? Уж не от меня ли тебя опять спасать начали?

– Нет, не от тебя. От Елецкой. Сказал, что Аллочка злится на меня и может сделать какую-нибудь гадость.

– Алка?! – удивлённо переспросил Кирилл. – С чего это он взял?

– Не знаю, – пожала Даша плечами. – Да нет, это в самом деле ерунда. Ничего она не злится. Вот раньше, да, было.

– Хм-м, но с чего-то же Костик это взял. Надо мне с ним поговорить.

– Кира, – Даша поморщилась, – не обижай его, по-хорошему, ладно?

– Да не переживай ты за него, Дашунь, – засмеялся Кирилл. – Обещаю, что останется твой Костик живой и невредимый.

– Во-первых, он не мой, а во-вторых, ты к нему несправедлив. Он слабохарактерный. Найдётся хорошая девушка, которая в руки его возьмёт, он женится, и всё у него будет как у людей. Вот увидишь.

– Хорошая девушка? Да с ним вообще никто ходить не хочет, одно слово – Костик Шалый.

– Вот-вот, поставили клеймо на человека, а самого человека перестали под ним видеть. Потому он и лезет из кожи, чтоб увидели, заметили.

Кирилл про своё намерение поговорить с Костиком не забыл, и при первом удобном случае, когда рядом не было жадных до новостей и гораздых до сплетен языков, задал ему вопрос.

Случилось это в автомастерских, где Костя трудился слесарем, а Кира зашел забрать кой-какой инструмент. Дело было перед самым обедом, слесаря разошлись, кто домой, кто в столовку, в общем, кто куда. Один Костик замешкался на своё несчастье, хотя сроду не водилось за ним такого усердия, ну как вроде тому и быть – глаза поднял: вот он, Кирка, нарисовался – не сотрёшь.

– Здоро́во. Ты не знаешь, где тут Михалыч для меня ключи оставил?

– Вон, у тисков лежат.

– А, вижу. Костик, я всё спросить хотел, ты чего-то Даше насчёт Алки говорил?

Тут Костя и струхнул. Одно дело с Дашкой разговоры вести, даже приятно почувствовать в себе некое благородство защитника. И совсем другое – этот вот, дурной… сила есть – ума не надо. Как ему сказать, на что Аллочка его, Костю, подбивала? Кто его знает, Кирку, какая дурь ему в голову вдарит? А ну как с Елецкой разборки устроит? А для начала вложит горячих ему? Да на кой чёрт надо такое счастье?! Ох, язык поганый! Ведь мог бы сообразить, что Дарья передаст весь разговор Кирке, ой, придурок! Теперь хоть так, хоть так – всё одно крайним будешь. Вот и выбирай между хреном и редькой.

Всё это мигом пролетело в голове у Костика, тогда как он старательно крутил чего-то в моторе, склонившись так низко, что лица его Кириллу видно не было. Потом Костя разогнул спину, и, вытирая ветошью руки, испачканные солидолом, поглядел на Кирилла.

– Да так я… Показалось.

– Чего тебе показалось? Когда?

– Ну… когда-когда… Алка-то перед тобой хвостом мела, что, нет, скажешь? Это ты хоть кого спроси. А ты ей ноль вниманья, два презренья. Нет, скажешь? Так, думаешь, её теперь не берёт зло, что ты с Дарьей, а не с ней.

– Ты чего-нибудь слышал или видел? Почему ты заговорил об этом с Дашей?

– Да ничо я не слышал! У меня своей головы нет, что ли?

– Ох, Костик, ты Костик… Ты, конечно, голова, это хоть кто скажет. Только догадки свои, на будущее, держи при себе, идёт?

– Ну, я как лучше хотел, – пожал Костя плечами.

– А если сильно захочется рассказать чего, то давай прям мне, договорились? Про Дашу я тебе говорил уже. Помнишь?

– Помню-помню, – заторопился заверить Костик. – А я ей что? Я ничего плохого ей…

– Дак и не надо Даше от тебя ничего: ни плохого, ни хорошего. Держись от неё подальше, в следующий раз я ведь могу не быть таким смирным. Дарье спасибо скажи.

На том они и расстались. Костя не верил, что удалось так легко отделаться от Кирилла. Он радовался и злился на себя, на Кирку и даже на Дарью – ведь он ей сказал, не Кирке! Но одновременно чувствовал что-то неожиданно тёплое к ней: «Ишь как – Дарье спасибо скажи! Вот так тебе, дуролом рукастый, – думал он про Кирилла, – нашлась на тебя управа! Молодец, кнопка! Ну, а что передала разговор… Дак, а как? Тоже правильно. Но теперь всё, не дай Бог ещё какое слово вякнуть! Лучше язык откусить. Про меж Алки и Кирки оказаться – нет уж, ваши разборки мне нужны как прошлогодний снег. Да и не сделает ничего Алка, при таком-то стороже Дарья как в швейцарском сейфе».

Кирилл тоже некоторое время размышлял ещё об Костике, об Аллочке, и пришёл к выводу, что пустое всё, дурацкие Костикины фантазии. То ли он перед Дашунькой хотел выставиться («И не без успеха», – улыбнулся Кирилл), то ли… а Бог его знает, чего взбрело в пустую голову!

Алка… да, тут Костя прав, не раз парни посмеивались над Кириллом, наблюдая, как Аллочка строит ему глазки да шмыгает туда-сюда мимо, при том едва не задевает его. Кириллу её ужимки все ясны были, то забавляли, то раздражали, но, в общем-то, он мало обращал на неё внимания: «Дурочка молодая. Мнит себя Мальвиной, да и пусть играется, ему-то что».

Но то было раньше. Теперь Алка повзрослела, и это ей пошло на пользу, перестала дурью маяться.

Эх, не почуял Кирилл, как сильно он ошибается. А ведь тот разговор с Костиком Шалым мог переменить многие судьбы.

Глава 11. Моделирование процессов

Галину Георгиевну подвело чутьё психолога, которое она ценила высоко и которому привыкла доверять. Думала, что Аллочка со всеми думками и желаниями своими как на ладони ей, матери, видна, а получилось, что дочку она знает плоховато.

Хотя совет её пришёлся в точку: от Аллочкиного уныния и следа не осталось. Теперь была она весела, смешлива, глазки опять заблестели.

По вечерам, укладываясь в постель, она звала капризно:

– Мам! Ты что ли ко мне не придёшь? – ей не терпелось посекретничать с матерью и рассказать все впечатления прошедшего дня.

Она совсем с другим настроением, даже с удовольствием, рассказывала про то, что прежде её до слёз раздражало: например, как Кирилл встретил Дашку из школы, как позвал к себе в машину. Аллочке очень понравилась игра в перевертыши – перетолковать увиденное на свой лад, высмеять язвительно. Она не упускала ни малейшей возможности поиздеваться над соперницей, а поскольку на людях продолжала с успехом играть придуманную себе роль, то настоящей могла стать только при матери. Вот ей Аллочка и рассказывала, хихикая, какое старое пальто у Дашки, как она оделась на школьный вечер, какая она корова неуклюжая, потому что запнулась и чуть не растянулась посреди зала у всех на виду… Разговоров таких было не переговорить и не переслушать.

Галина Георгиевна делала из них свои собственные выводы, и хоть получалось не совсем то, на что она рассчитывала, однако печалиться повода не было. Просто Аллочкино «кино» не кончилось, она потребует продолжение сценария.

– А чего это она такая неуклюжая стала?

– А, – отмахнулась Алла, – носится, земли не чует. Думает, что крылышки отросли, порхать можно. Ну, вообще-то там гвоздь в полу торчал.

– А как ты думаешь, они живут уже?

– Э… как живут? Нет, Кирка дома живёт, а Дашка с матерью.

– Ну, Аллочка, ты у меня не от мира сего. Я имею в виду, как муж с женой.

– Фу ты! Так бы и говорила: спят или нет? – Аллочка фыркнула, мигом заставляя мать откинуть умилительную мысль: «Да ты у меня ещё ребёнок совсем! Девочка моя невинная!»: – Скажешь тоже! – снисходительно хмыкнула Алла: – Я ведь говорю тебе – Дашка, это мышка серая.

– Такие мышки на многое способны, – пожала плечами Галина Георгиевна. – А Кирилл… На Казанову, конечно, не тянет, но и не мальчик ведь. А зов природы, он, знаешь ли, мощный.

– Ты что, хочешь сказать… – Алла нахмурилась.

– Да я ничего не хочу сказать, я просто спросила.

– Ну уж нет! Да я ей глаза выцарапаю, если она в постель Кирку затащит! Ты, мамусик, из меня кого хочешь сделать? Всепрощеньицу какую-нибудь? Ага! Как раз для меня должность! Короче, финиш! Всё. Ты придумала чего-нибудь или нет? Или хочешь, чтоб я до конца жизни на них любовалась? На голубков на двоих! Имей в виду, – их воркование я буду терпеть до поры до времени. Может, мне уже завтра надоест. Так что всё – давай, придумывай что-нибудь поинтереснее!

Галина Георгиевна привыкла вмешиваться в человеческие судьбы. Как часто только от неё зависело чьё-то счастье и несчастье. Закон что? Её опыт позволял ей с лёгкостью с законом «договариваться». Со временем она даже вошла во вкус, манипулируя чужими жизнями. Так иной врач со временем вдруг получает странное, садистское удовольствие, причиняя боль пациенту. Избави Бог попасть к такому «гурману».

Увы, Галина стала похожа на такого врача. Она начала получать удовольствие от сложных случаев в своей прокурорской практике. Причём сложными они были не от того, когда, например, из-за нехватки улик мог избежать наказания явный злодей. Наоборот, когда всё было просто и ясно, но прокурорше требовалось обелить чёрное или очернить белое. Причины такой необходимости были разными: нужный человек слово замолвил, родственники заплатили… Но был и просто интерес, момент «игры».

И вот сейчас к такой игре требовательно подталкивала дочь. Пусть ситуация никак не касалась профессиональных сфер прокурорши, но, может быть, тем заманчивей. Вмешаться в чужую жизнь и выстроить по своему желанию. Тем более – жизнь Кирилла! Это не какой-нибудь Костик Шалый. Тут есть над чем поработать. Хочет Аллочка замуж за него? А что, пусть позабавится девочка. Кирилл хорош для этого. К тому же, проучить его не мешает – Аллу нельзя считать пустым местом. А девочка пусть почувствует вкус от умения манипулировать людьми, ей в будущем это пригодится.

И Галина Георгиевна взялась за дело.

Нужная ситуация, старательно и осторожно подправленная ею, сложилась в начале марта, как раз в канун Женского Дня. Ну, если совсем откровенно говорить, то этот «удобный случай» на добрую половину развивался по сценарию Галины Георгиевны. Она давно поджидала события, которое послужит паровозом, ей останется нацеплять к нему своих вагончиков, и пусть вытягивает.

Таким паровозом стала свадьба. Тимоха, друг Кирилла с малолетства, – они потом и в школе вместе учились – собрался жениться. Свадьба затевалась большая, с размахом. А с размахом – это значит, одним днём не обойдёшься, известное дело, как на селе свадьбы играют. Потому и выбрали праздничный день, а следующие за ним выходные будут как нельзя более кстати.

И вот, подготовка к свадьбе шла своим чередом, решались проблемы большие и малые. А одну из них нежданно-негаданно помог разрешить директор сельского Дома Культуры. Встретился с ним Тимка случайно. Поздоровались, остановились словом перекинуться.

– Значит, Тимоха, сдаться решил?

– Да чего – нагулялся, хватит, – с глуповатой улыбкой счастливого человека ответил парень.

– Светланка у тебя молодец. Хорошая жена будет. Гостей-то много зовёте?

– Ох, много получается, – радостно пожаловался без пяти минут супруг. – Только со стороны Светки родни да подружек сколько! Не знаю, куда и садить будем. Летом бы хорошо – на дворе столы поставил, палатки от солнца натянул и гуляй – не хочу!

– Слушай, Тимка! Дак чего ты молчишь? Давай вон в клубе свадьбу вам сыграем! Куда ещё лучше? Места вдоволь, столовая рядом – возьмём у них столы-стулья. Это без проблем, я сам договорюсь. Нет, правда, это мысль! А?

– Я и не знаю… Мы как-то не думали.

– Так подумайте! Да сам-то не видишь что ли? Гардероб есть – одежда не будет горой валяться. Гримёрка, подсобки – простор, никакой тесноты. А туалет! Это тебе не сортир в огороде на одно очко. И по времени, смотри, как хорошо получается: восьмое в четверг. Вы же на четверг свадьбу назначили, да? – завклубом вопросительно посмотрел на жениха.

– Ну да, конечно.

– Вот, как раз – в среду вечером в клубе отведём торжественное собрание и концерт. Но это всё в кинозале. А где вечера проводим, тот зал будет в это время свободен и в полном вашем распоряжении. Ставьте столы, плакаты вешайте, ну, всё, что хотите. На четверг-пятницу я вам запросто клуб отдаю. А дискотеку перенесу на выходные.

– И сколько эта радость нам стоить будет?

– Да нисколько! О чём речь? Ты же у нас вон на каком счету, тебя ценят, во всём навстречу пойдут. И Светланка тоже не со стороны, наша, сами такую невесту взро́стили! Так что – всё как надо.

– Не пойму я – тебе-то зачем такие хлопоты?

– Да мне-то какие хлопоты? – засмеялся начальник по культуре. – Я только помещение сдал-принял. А польза есть – я мероприятие в отчёт себе запишу: в Международный Женский День провели комсомольскую свадьбу. Да не пугайся, это же на бумаге только! Нормальная у тебя свадьба будет. Никакой мне корысти с того нету. Просто хочу доброе дело сделать.

Ну, насчёт «просто» он не совсем искренним был. Не его это была идея. А чья, об этом никому не надо знать. Однако, жениха это никоим образом не касалось, для него радушие завклубом и, в самом деле, было очень выгодным и разом снимало кучу проблем. Родители молодых живенько свою выгоду смекнули и ухватились за щедрое предложение. В чём Елецкая и не сомневалась.

…Кирилл посигналил, увидев впереди Тимку – тот шёл по обочине дороги.

Приятель обернулся, разулыбался, махнул рукой: «Стой!»

– Здоро́во! – Кир высунулся из окошка. – Далеко наладился? Садись, подкину.

– Да я до магазина вон, но ты мне очень нужен! – сообщил Тимка, устраиваясь рядом с Кириллом. – Я как раз сегодня хотел к тебе домой идти. У меня к тебе дело на миллион!

– У всех на миллион.

– Не, правда.

– У всех правда.

– Ну, ты зануда! – расхохотался Тимофей, живо вспомнив, как доводил его Кир в детстве этой сказкой про Белого Бычка, а ещё более – своей нерушимой, непробиваемой невозмутимостью.

– Помнишь? – засмеялся Кир.

– Ещё бы!

– Давай своё дело.

– Кир, будешь у меня свидетелем?

– Опаньки!

– Так согласен?

– Э-э-э… Тимка, ты извини, но мне как-то не особо хочется.

– Ну ни фига себе! А кого я возьму в свидетели?

– Да хоть кого из наших. Хочешь, я сам найду?

– Нет, ты погоди. Я так рассчитывал на тебя.

– Тим, ну, как я Дашуньку одну оставлю?

– Так мы её тоже приглашаем!

– Ну и что? Дру́жка на свадьбе – человек подневольный. Буду я твою невесту сторожить, а на Дашуню издаля поглядывать.

– Ох, и попался ты в капкан, Кира! – засмеялся Тимка.

– Да из такого капканчика я согласный век не вылазить.

– Я уж думал, ты вперёд меня свадьбу сыграешь.

– Нет, мы ещё маленькие. Нам ещё расти да расти до свадьбы.

– Неужели будешь ждать, пока вырастет?

– А это, Тимка, забота не твоя, – улыбнулся Кир.

– Да я что? Я только рад за тебя. Но, знаешь, удивительно, как эта кнопка такое сотворила с тобой?

Кирилл на это только молча улыбался.