Шаг в бездну

– Блин, ну и воняет же эта дрянь!

В дверях подъезда стоял старик в промокшем пальтишке, которое, впрочем, ненамного было его моложе. Лицо его сплошь покрывали глубокие морщины, а седая борода не знала бритвы как минимум несколько месяцев. К этому добавлялся мутный и блуждающий взгляд человека, который не знает, спит он или бодрствует.

– Ты чего дергаешься-то? Я это… не специально, уж прости старого, если напугал, – прокряхтел он.

– Шёл бы ты лучше домой, – ответил Проводник, отойдя подальше от подвальной двери, – дождь на улице, застудишь ещё свои кости.

– Так я это, тут и живу. Давно уже… я уж и не помню, когда последний раз соседей-то видел. Вот только вонять тут стало…

Недоверчиво посмотрев на чернеющий дверной проём, Проводник захлопнул дверь и задвинул засов. Достав новую сигарету, он опять закурил.

– Хорошая, как я погляжу, у тебя тут картошка. Давно вонять начало?

– А чёрт его знает, – пожал плечами старик, – я уж и не помню. Воняет и воняет, да и чёрт бы с ним… а ещё вот что я тебе скажу, – он подошёл ближе и Проводник почувствовал стойкий запах перегара, – тут помимо вони звуки разные бывают, ага. Из подвала.

– Что за звуки?

– Да как тебе сказать-то? Постукивания какие-то… иногда то ли вой, то ли гул, то ли ещё чёрт знает что… но не добрые это звуки… помню вот, мальчуган один тут всё время шастал, – старик скривил недовольную мину, – таскать старые шмотки из квартир повадился… я его несколько раз гонял, да всё без толку, хоть кол на голове теши! Вот, а потом грохот какой-то был один раз, крики. Пацанёнок орал тот – помогите, помогите… а я-то что? Сам ноги еле переставляю, а тут ещё и воришек спасай! Видно, кто-то из соседей всё же проучил паскудника, – на последних словах он одобрительно покивал.

– Да, дед, соседи у тебя… необычные, я бы сказал.

– Почему это?

– Не бери в голову, – улыбнувшись, сказал Проводник и похлопал его по плечу. – Но я бы посоветовал тебе переехать куда-нибудь в другое место. Не шибко-то хорошие тут условия.

Он отвернулся и подошёл к входной двери. Дождь всё лил, даже не собираясь прекращаться; он барабанил по грязным лужам с каким-то неистовым упорством, будто желая оставить на поверхности воды как можно больше грязных пузырей. Иногда вдалеке слышались глухие раскаты грома. Улицу осветила яркая вспышка. Спустя несколько секунд воздух сотряс громовой раскат, резко отозвавшись в ушах и уцелевших оконных стёклах.

– Что-то зачастили нынче грозы, – недовольно проворчал старик и медленно опустился на ступеньки, придерживаясь рукой за перила.

Проводник молча курил, подпирая плечом стену, и смотрел на ливень. Обычно новые переходы открывались как раз после таких гроз – громких, холодных и долгих. Появлялись новые, старые исчезали… но независимо от давности переходов, они все подчинялись какой-то определённой системе, никогда не выходя за пределы их территории. Раньше, конечно, это было не так: переходы открывались где попало, без какого-либо порядка.

– А вот скажи, дед, – заговорил Проводник, не оборачиваясь к слушателю, – ты бывал на той стороне?

Лицо старика бывшее блаженно-расслабленным, вдруг напряглось.

– Не знаю, что это, – нервно бросил он. – Что ещё за стороны такие… ничего не знаю!

– Ну что ж, не знаешь и ладно, – пожал плечами Проводник.

– А ты, значит, бывал, да?

Проводник не ответил.

– Чего я спрашиваю, – кивнул сам себе старик, – конечно, бывал… ты ведь наверняка один из этих искателей приключений… ты водишь доверчивых дураков в те места на смерть, – он зашёлся мокрым, булькающим кашлем. Когда приступ прошёл, старик добавил: – Да ещё и зарабатываешь на этом…

– Тебя это так волнует?

– Точно так же, как тебя, был ли я там.

– Вот и поговорили, – хмыкнул Проводник. Последний раз затянувшись, он выбросил окурок. Тот, кувыркаясь в воздухе, с едва слышным шипением упал в лужу.

Дождь медленно стихал. Проводник всё так же молча стоял, смотря на улицу. Он ни о чём не думал. Не хотел думать. В такие моменты на него накатывали воспоминания, гнетущие и скребущие душу острыми когтями, воспоминания, которые он всегда гнал прочь. Но они всегда возвращались, цеплялись за него как разгорячённая любовница.

Он не стал дожидаться, когда закончится дождь. Проводник вышел на улицу и неспешно пошёл прочь, предоставив больного старика самому себе. Он не видел, как тот из любопытства открыл подвальную дверь и спустился вниз, превратившись в ещё один мешок зловонной слизи, кормящей мутировавший картофель. Он просто шёл под слабеющим дождём, вспоминая прошлое и жалея о том, что вернуться и всё исправить он не мог.

Дома и дворы плыли мимо него, все мёртвые и забытые, точно труп потерявшегося в джунглях туриста. Проводник отлично помнил те времена, когда здесь была жизнь. До того, как всё началось. Четыре года минуло с тех пор, когда поползли первые слухи о странных явлениях и происшествиях. Хотя никто из властей этим так и не обеспокоился. Всем было наплевать на безумные бредни жителей о монстрах пожиравших детей и жутких видениях, становившихся реальностью. Так же как и на остальные явления того бурного всплеска аномальной активности – переходы открывались несколько раз в сутки и в совершенно неожиданных местах, из-за которых люди частенько пропадали (Проводник прекрасно помнил пару случаев, свидетелем которых он был), появлялись какие-то невообразимые твари в подворотнях и канализационных люках, кто-то сходил с ума от оживавших воспоминаний и галлюцинаций… Всё продолжалось чуть больше двух недель, за которые городок необратимо преобразился и почти не изменился с тех самых пор – разве что он всё больше походил на город-призрак. В начале второй недели прибыли военные, увеличилось количество патрулей. До прессы так ничего и не дошло, кроме лживых заверений о карантине – дело кончилось лишь небольшим репортажем о разгулявшейся инфекции, который, как и предполагалось, особого внимания не привлёк: кому какое дело до того, что происходит где-то у чёрта на рогах?

Постепенно дождь сошёл на нет.

Проводник остановился, оглядев окрестности, и печально вздохнул. На него со всех сторон смотрели пустые глазницы разбитых окон и мёртвая, почти осязаемая тишина окутывала его, обволакивая словно желе. Откуда-то издалека до него всё же донёсся еле слышный стрекот автоматной очереди – похоже, патрульные снова развлекались стрельбой по мелкой живности.

Он закурил.

Когда-нибудь это тебя убьёт, – однажды высказался один его старый приятель, сетуя на чрезмерное курение. Но кто знал, что через несколько дней его найдут разодранным стаей собак, которые просто взбесились в разгар всех происшествий? Проводник не видел необходимости избавляться от этой без сомнения вредной привычки – ему это нравилось. Как впрочем, и тот случай с собаками. Был в этом какой-то символизм. Что на роду написано…

Его размышления прервал резкий удар в спину. Удар был сильным, но Проводник устоял на ногах. Он сразу же обернулся и увидел перед собой распластавшегося на земле беляка. Тот корчился и извивался, закрывая лапами огромные глаза от света.

От удивления Проводник не сразу сообразил что делать. Спустя мгновение рука сама легла на рукоять ножа. Он замахнулся и резко опустил лезвие на грудь мутанта. Оно вошло легко, аккурат между рёбер. Беляк выгнулся и обмяк. Зрачки его красных глаз медленно расширились, отчего стали походить на небольшие чёрные блюдца.

Проводник обтёр лезвие о шерсть мутанта и озадаченно посмотрел на труп.

Что же за дела такие, что переходы стали открываться где попало? – подумал он. Хотя и без таких вот примеров становилось ясно: город катился в пропасть. И чем дальше, тем быстрее.

Он убрал нож и неспешно побрёл дальше. Спустя минут двадцать он подошёл к дому, где временно обосновались его наниматели. Четырехэтажное здание с облупившейся местами краской имело потрепанный и унылый вид. Проводник поднялся на второй этаж и постучал в дверь, на которой мелом вывели восьмерку. Никто не торопился открывать. Проводник собрался снова постучать, но, услышав щелчок замка, опустил руку.

Дверь открыл усатый: тот самый, что приходил с приятелем сегодня утром.

– Проходите, – кивнул он Проводнику. Тот зашёл.

– Непогода? – поинтересовался усатый.

– Да.

– Говорят, у вас тут это частенько?

Проводник не ответил.

– Пойдёмте, – кивнул усатый, – я покажу ваше снаряжение.

Они прошли в полупустую комнату. Лишнюю мебель просто перенесли в соседнюю, что была чуть поменьше. Старые зеленоватые обои сохранили призрачные очертания шкафов и, по-видимому, стола. Линолеум местами поцарапали, когда выносили мебель; на дверном косяке также умудрились содрать краску. Эти люди явно не беспокоились о таких мелочах, как целость их окружающей обстановки. Теперь в комнате стояли аккуратно расставленные деревянные ящики, большие вместительные сумки и походные рюкзаки болотного цвета. Всего Проводник насчитал пять рюкзаков и сумок. Два рюкзака с пустыми сложенными сумками стояли в стороне от других. Поверх ящиков лежали комплекты одежды в целлофановых пакетах. Усатый протянул один из них Проводнику.

– Отличные походные костюмы, – одобрительно сказал он, – мне уже приходилось их носить. Удобная вещь. Материал прочный, водонепроницаемый. Что самое главное – в нём не жарко, как, например, в обычных подобных костюмах.

Проводник вскрыл пакет и недоверчиво посмотрел на его содержимое. Костюм показался ему обычным комбинезоном с капюшоном и длинной «молнией», идущей от ворота почти до паха. Материал не шуршал, на вид был прочен. Карманов было достаточно. Пуговицы отсутствовали – всё, что должно было застегиваться, держалось на «молниях». Костюм выглядел объёмно и навскидку весил килограммов пять. Помимо самого костюма, в пакете были перчатки из такого же материала и ботинки.

– Насколько он прочен? – спросил Проводник, посмотрев на усатого.

– Нож остановит. Пулю – вряд ли.

– Хорошо. Что-то ещё?

– Гм… да, – усатый кивнул и подошёл к одному из ящиков. Открыв его, он достал противогаз, два фильтра и рацию. – Вот, держите.

Проводник повертел противогаз в руках, разглядывая его без особого интереса. Тот был чёрным, совсем непохожим на те, что приходилось видеть ему раньше – больше походил на маску. Обзорные стёкла достаточно большие, с виду прочные. Крепления для фильтров находились по бокам, пониже стёкол. Держался он на голове, судя по всему, за счёт ремешков, крепившихся к краям маски.

Словно прочитав его мысли, усатый сказал:

– Британский противогаз. По мне, эти удобнее, чем ГП-5.

– Впервые вижу. Я, знаете ли, по Европе не разъезжал.

– Ну что ж вы так? Не поздно это дело исправить, – подмигнул усатый и улыбнулся.

– Что это значит? – Проводник посмотрел в глаза собеседнику.

– Это значит, что вы можете поехать с нами, если всё сложится так, как надо. Нам нужны компетентные кадры. Платят у нас хорошо, так что я не вижу причины отказываться от такой возможности.

Проводник сложил костюм и запихнул его обратно в пакет. Туда же отправился и противогаз с фильтрами. Рацию он положил в карман.

– А рюкзак я получу? Я смотрю, у вас их больше чем нужно, – кивнул он в сторону двух «лишних».

– Конечно можете взять.

– Замечательно.

Проводник взял рюкзак и положил в него пакет. Помолчав немного, он закурил и задумчиво произнёс:

– Для иностранца вы слишком хорошо говорите по-русски. Что вы, что ваш приятель. Откуда вы?

– Ну… на самом деле я не иностранец. Я такой же русский человек, как и вы. Из нашей команды иностранцы только те двое пропавших. По-русски из них говорит только один. Он же с вами и связался.

– Так значит, вы работаете на иностранцев… понятно.

– Не вижу в этом ничего плохого, – пожал плечами усатый, – платят хорошо, поставляют хорошее оборудование… что ещё нужно? Наша работа состоит только в сборе данных на опасных объектах, не более. Я хочу сказать, мы не учёные, если вы так подумали. Кстати, будем знакомы, Александр Тимофеев, – он протянул руку.

– Рад знакомству, – ответил рукопожатием Проводник. – Своё имя я не называю. Зовите меня просто Проводник.

Александр посмотрел на него с некоторой неприязнью, но тут же его взгляд переменился на деловой.

– Ну, пусть так. Ладно, как видите, остальные члены группы сейчас отсутствуют, поэтому краткий инструктаж проведу я. Нашей задачей является простой сбор данных. В этом нам поможет специальная аппаратура. Вторая задача – это найти некие образования, называемые здесь Кристаллами Зевса. Другие вещи нас тоже интересуют, но не настолько. Я хочу сказать, если мы найдем что-то действительно стоящее, это необходимо принести сюда. Всем этим будем заниматься мы. Ваша же задача – это помощь в поиске интересующих нас предметов и консультирование группы в вопросах о флоре и фауне тех мест, где мы окажемся. Какие-нибудь вопросы?

Проводник глубоко затянулся и выдохнул дым. Помолчал.

– На кого конкретно мы работаем?

– Извините, но этого я не могу сказать. Во всяком случае, пока.

– Что, секретность?

– Условия контракта.

– Понятно, – сказал он, выпустив дым через ноздри. – А где же остальные ваши коллеги? Тоже решили прогуляться в парке?

– У них свои дела.

Проводник молча кивнул.

– Пепельница есть?

– Да, на подоконнике.

Проводник подошёл к окну и стряхнул пепел в обычную стеклянную пепельницу. За окном был всё тот же мрачный осенний вид. Чёрные ветви деревьев изредка двигались под напором холодного ветра, разгонявшего опавшую листву. Небо сплошь застилала серая пелена облаков. Холода приближались – до зимы осталось совсем немного… скоро выпадет снег, снова будут появляться странные следы и снова эти исследователи будут приезжать, ходить вокруг них и удивляться, строя невероятные гипотезы. А какие у них при этом лица… эти мысли заставили Проводника улыбнуться.

Пока он курил, Александр сосредоточенно ковырялся в недрах ящиков, осматривая и проверяя различные приборы. В них Проводник ничего интересного не находил, ему казалось это лишним – таскать с собой всю эту электронную ерунду, когда она попросту бесполезна. Но ему было всё равно, что будут делать эти люди; его интересовали деньги. Больше всего он хотел собрать достаточно средств и убраться из этой дыры. Неважно куда, лишь бы подальше. Подальше от этой обреченности, от этой мёртвой серости, царящей вокруг. От самого этого места, которое не могло дать такой роскоши, как начать всё заново. Начать с чистого листа.

– Вы давно этим занимаетесь? – как-то неожиданно спросил Александр, посмотрев на Проводника.

– Чем? – выпав из мысленных образов, Проводник не сразу понял суть вопроса.

– Экскурсиями, конечно.

– Разве это имеет значение?

– Ну… а как же. Разумеется, имеет.

Проводник затушил окурок в пепельнице и, помолчав, ответил:

– Четыре года. Но я предпочитаю не говорить на эту тему.

– И много вы повидали?

– Много. Всего и не перечислишь.

Александр положил приборы обратно в ящик и закрыл его.

– Что ж… отлично. – Он посмотрел на часы. – Хм… через два часа вернутся остальные. Выпить не хотите?

– Нет, спасибо. Да и ждать не хочу. Увидимся завтра.

Они пожали друг другу руки, и Александр проводил его до двери.

Проводник пристроил на плечи рюкзак и неспешно спустился по лестнице. Когда он вышел на улицу, снова начался дождь.

Вокруг него кружились бессвязные образы. Странные птицы похожие на рыб, говорящие собаки, русские медведи в шапках-ушанках и с балалайками… все они бубнили что-то неразборчивое, монотонно повторяя глухие звуки, которые наверняка должны были быть словами, но ничего из этого разобрать было невозможно. Откуда-то издалека донёсся голос. На этот раз человеческий и вполне понятный. Это был Ленс.

– Френк! Френк, проснись, мать твою! – Ленс тряс его, пытаясь привести в чувство.

Френк промычал что-то неразборчивое в ответ.

– Вставай, сонный придурок! Оно возвращается!

– Что возвращается?! – Френк вскочил, разом потеряв последние связующие его со сном нити. От резкого движения он чуть было не упал с толстой ветви дерева, на которое они взобрались.

– Этот чёртов огонёк, – Ленс указал в сторону тусклого свечения, что было видно в метрах пятидесяти от них. – Ты что, забыл?

– Нет, – ответил он, потерев обожённую руку, – я отлично помню эту дрянь. Мне до сих пор кажется, что моя рука побывала в микроволновке!

Ленс осторожно опустил тонкую ветку, мешавшую обзору, и стал рассматривать парящий огненный шар. Он был небольших размеров, примерно как футбольный мяч, – намного меньше того, что попался им в первый раз. Шар не двигался, просто парил в воздухе на одном месте, как надутый гелием шарик, привязанный тонкой цветной лентой. А в ночной темноте он вполне мог сойти за фонарь…

Казалось, он будто выжидает, когда они, наконец, покажутся из-за листвы.

– Похоже, наш огненный приятель и не думает лететь дальше, – устало произнёс Ленс. – Ладно, чёрт с ним. Скоро утро. Улетит, никуда не денется…

– Если бы их можно было поймать, из них вышла бы отличная печка, – Френк рассмеялся, но вышло это настолько вяло, что он едва этому не испугался.

За несколько дней, которые они провели в этом зелёном аду, из съестного кроме каких-то странных огурцов им ничего не попалось. Никакой живности. Даже жуков. Только эти чёртовы парящие огни. Зато растительности здесь было хоть отбавляй – трава, деревья, кусты… Вечером следующего дня после их чудесного перемещения, они наткнулись на небольшую рощицу, где среди берез росли странные кусты. Они походили на смородиновые, но вместо маленьких ягод на них росли продолговатые зелёные плоды.

– Посмотрим, Френки, сдохнем ли мы от этого или нет, – сказал тогда Ленс, сорвав «огурец» с куста.

– Насколько я помню, огурцы не растут на кустах, как ягоды, – сомнительно высказался Френк, – но лучше уж я умру от отравления, чем голодной смертью.

Внешне эти огурцы ничем не отличались от обычных, – даже когда Ленс разломил один пополам, чтобы посмотреть, что внутри, он увидел такие же семена в центре плода. Однако внешнее сходство вовсе не говорило о том, что их можно без опаски есть – с тем же успехом они могли есть и ядовитых лягушек амазонии.

Они попробовали. По счастливому стечению обстоятельств они не получили отравления. Собрав столько, сколько могли унести, они двинулись дальше. Вскоре они добрались до одиноко стоящего старого дерева, на ветвях которого сейчас и находились.

– Ну что там? – спросил Френк – Улетел?

– Нет. Всё парит и не думает сдвигаться с места, чёрт бы его подрал.

Френк достал из кармана огурец и с отвращением на него посмотрел. Они ели их уже четыре дня – после одного взгляда у обоих пропадало желание есть, но всё же они их ели, чтобы хоть как-то восполнить теряющуюся жидкость в организме.

– Если бы я знал, что у меня будет салатная диета, ни за что бы не поехал в этот раз, – со вздохом протянул Френк, – и ладно бы салат… одни огурцы! Я уже смотреть на них не могу.

– Я тоже. Но разве ты видел что-то другое, что можно было бы съесть? Здесь даже нет хреновых кузнечиков. Одна трава, да и та горькая до невозможности. Чёрт… хорошо же мы с тобой влипли.

– Можешь не говорить, – отмахнулся Френк, скорчив усталую мину. – Ух… мне кажется, спина у меня уже приняла форму этой долбаной ветки. Хоть бы попалось какое-нибудь селение, если здесь они вообще есть…

Ленс подполз к Френку и прислонился спиной к толстому стволу дерева, постаравшись расположиться как можно удобнее. Они плохо спали, почти не ели, и всё время держали путь на север. Без компаса они понемногу сбивались с пути, хотя и ориентировались по солнцу и природным ориентирам – как ни странно это здесь тоже работало.

Шелест листьев и тихий, почти незаметный шорох травы. Это единственные звуки, которые здесь были. Даже эти шары летали совершенно беззвучно. Какое-то время они просто сидели молча, слушая эти единственные звуки, стараясь не обращать внимания на постоянно ноющее чувство голода и жажды. Во всяком случае, они пытались не обращать на это внимания.

Ленс хмыкнул.

– Представь, что мы – единственные люди здесь. Во всем этом долбаном мире. И единственные его обитатели – эти самые шары. Мы ведь кроме них никого и ничего не встретили. Единственные следы человеческой или похожей цивилизации мы оставили далеко позади. Остатки того парка. – Он помолчал. – Думаю, к этому миру они имеют такое же отношение как Папа Римский к рок-н-роллу. У меня мурашки по спине бегут от таких мыслей, но ведь это вполне возможно. Я бы сказал, более чем!

Френк молча смотрел на него.

– А ещё я думаю, – продолжил Ленс, – что вероятность нахождения очередного портала… или перехода – как угодно… вероятность эта ничтожно мала. Как я понял, то, что нас перебросило сюда, имело случайный характер, поскольку, если бы это было постоянным, мы бы могли вернуться обратно. Но пути назад нет, как впрочем, и надежды найти очередной переход, ведущий именно в наш мир и наше же время.

– С чего ты уверен, что надежды нет?

– А с чего она должна быть? – Ленс пожал плечами. – Да, вероятность того, что мы найдем следующий переход безусловно есть, но далеко не факт, что он будет вести туда, куда нужно нам, понимаешь?

– Да, – мрачно ответил Френк. Он оторвал с ветки листик и стал вертеть его в руках. – Но я не могу представить, чтобы здесь не было людей. Просто в голове не укладывается.

Ленс взглянул на него и рассмеялся. Пожалуй, первый раз за всё время пребывания в этом месте.

– А с какой стати они должны здесь быть? – сказал он, всё ещё улыбаясь. – Просто потому, что это привычный для тебя порядок вещей? Брось. Я считаю, нам ещё повезло, что это место чем-то похоже на наш мир. А если бы здесь была другая атмосфера, хоть немного отличная от нашей? Мы бы давно с тобой тут померли, не успев и выйти из парка. И нас бы точно не волновали философские проблемы этого места.

– Не держи меня за идиота, – буркнул Френк, – я это прекрасно понимаю. И вообще, что тебя потянуло на лекции? Лучше бы следил за этими…

– Тсс! Тихо! – резко оборвал его Ленс. – Слышишь?

– Нет, ничего… что я должен был услышать?

Ленс слегка наклонил голову, чем напомнил собаку, которая услышала знакомый звук.

– Да что там такое?

Ленс махнул рукой, как бы говоря, чтобы Френк заткнулся. Тот замолчал. Вдалеке раздался какой-то глухой хлопок, за которым последовала вспышка, озарившая всё ночное небо.

– Это что ещё за дерьмо? – глаза Френка забегали в ожидании громового раската.

– Не знаю, – озадаченно произнёс Ленс, – но это точно не гроза. Небо-то чистое. Эй, смотри! Шар улетает!

Шар действительно сдвинулся с места и неспешно полетел туда, откуда был слышен хлопок. Они оба осторожно проводили шар взглядом и, удостоверившись, что он не вернётся, наконец расслабились.

– Как думаешь, что это было? – тихо спросил Френк.

– Не знаю. Звук был такой, как будто там что-то взорвалось… хотя утверждать наверняка я бы не стал.

– Долбаный пустой мир! Мне порой кажется, что я сплю, что всё это просто окажется каким-нибудь бредовым сном, который вот-вот кончится… но потом я понимаю, что это не так. Всё это… эта долбаная пустота… оно всё настоящее.

Ленс молча на него смотрел. Он сам чувствовал то же самое, но говорить об этом совершенно не хотелось. И что хуже всего, он абсолютно не видел выхода из ситуации, в которой они оказались.

– В конце концов, – произнёс он, – здесь есть мы. Уже не так плохо!

– Не так плохо? Ленс, ты в своём уме? Мы же в полной заднице, у нас нет ни еды, ни воды, ни даже оружия! Всё что у нас есть это огурцы!

– Ну, это тоже… но ведь они же у нас есть, верно? Согласись, это лучше, чем если бы их не было вообще.

Френку хотелось кричать и ругаться матом, но он был согласен. Ещё как согласен. Конечно же, это было лучше, кто спорит? Но вся ситуация просто безвыходная… и он не видел возможных путей решения их основной проблемы.

– Я так устал, – выдохнул Френк. – И я ненавижу это место.

– В этом ты не одинок.

На этом их разговор закончился. Не о чем было говорить, да и усталость отбивала всякое желание дальнейшей болтовни. Всё равно пустые разговоры не могли решить все проблемы.

Через двадцать минут они погрузились в тяжёлый, беспокойный сон. Они не слышали человеческого крика, раздавшегося далеко от них, который утонул в ночной тишине.

Рассвет наступил намного позже, чем в прошлый раз. Он задержался на целых полтора часа, о чём Френк и поведал Ленсу. Тот лишь пожал плечами, сказав, что это малозначительная деталь.

Запас овощей быстро таял. Жажда становилась сильнее и всё больше действовала на нервы, даже перебивая чувство голода.

– Вот увидишь, Френки, скоро наша веселая жизнь закончится, – сказал Ленс, когда они спустились с дерева. – Чудо-огурцы кончатся, а вместе с ними и запас чудо-влаги. И тогда мы с тобой дружно запоем чудо-песню смерти, по мере того, как чудо-влага будет уходить из нас с потом и мочой.