Королевство Хатуту

Капитан продолжал смотреть на Поля. Поль молчал. Капитан положил перед Полем несколько листов. Поль с трудом разобрал несколько фраз, отпечатанных на пишущей машинке. Половина слов была малопонятна. Строчки, вписанные от руки, были совсем непонятны. Капитан спросил:

– Вы всё поняли, что я вам рассказал? – Поль кивнул. – Я изложил вам всё, что здесь сказано. Я могу вам всё это прочесть вслух, только будет длинно. И здесь много юридических терминов. В изложении малограмотной таитянской полиции вам это будет непонятно. – Поль снова кивнул. Капитан продолжал: – Вам, вероятно, хочется это прочесть самому. Вы можете взять в библиотеке элементарный словарь и читать эту документацию здесь, в моей каюте, в моем присутствии. А сейчас я эту папку положу в сейф.

Капитан поднялся, открыл сейф, положил в него папку, закрыл сейф. Поль сразу понял, что железный ящик это сейф, и сейф трудно взломать. Он повторил:

– Сейф.

– Вероятно, вы хотите знать, где ваша мать, – сказал капитан. Поль опять кивнул. – Пройдемте в радиорубку. Радист свяжется с Папитом.

Поль стал оборачивать тапу вокруг талии: следовало как-то приодеться.

Когда они вышли из каюты, снаружи их ожидал старший стюард. Капитан представил их:

– Мсье Сонар, старший стюард. Мсье Дожер.

Они втроем прошли в радиорубку – комнату, тесно заставленную громоздкой аппаратурой. Остановились у кресла радиста, сидящего за пультом. Вторым радистом была женщина. Она что-то передавала на английском языке. Она обернулась на пришедших и, конечно, уставилась на Поля. Однако, в лице ее не было любопытства. Взгляд сонный и бессмысленный. Блондинка с узкими кистями рук, гораздо уже, чем у женщин королевства Хатуту. Капитан изложил задание: связаться с Папитом и узнать, что известно о мадам Сибил Дожер. Радист обратился к блондинке:

– Сейчас лучше на немецком передатчике.

Блондинка поднялась с кресла, потащила за собой несколько проводов на другую сторону комнаты. Поля поразила ее фигура. При тонкой талии у нее были очень широкие бедра. У некоторых женщин королевства Хатуту тоже широкие бедра, но у этой блондинки бедра иной формы. Проход был тесный, и блондинка, проходя мимо Поля, невольно задела его бедром. Поль проводил ее взглядом. Она остановилась у немецкого передатчика, стала подключать провода. В сочетании с узкой талией ее ягодицы казались непомерно объемистыми. Сверху они были обтянуты узкой юбкой, а поскольку юбка была прямая, невозможно было определить, где кончаются ягодицы, и как они скругляются внизу. Поль стоял близко, достаточно было протянуть руку, чтобы провести ладонью по этим скруглениям. Но это было нельзя. Здесь другие нравы. Капитан сказал:

– Мсье Сонар, пока они связываются с Таити, позаботьтесь об одежде мсье Дожера.

Они втроем вышли из радиорубки. Капитан снова обратился к стюарду:

– Вы, конечно, уже знаете о Поле Дожере то, что знают все на корабле. Белый человек, проведший на Хатуту двенадцать лет. Когда вы его оденете, ознакомьте его с местами общего пользования. Как пользоваться душем, телефоном, он этого еще не освоил. Мсье Дожер, вам понятно, что я говорю? – Поль кивнул. – И не кивайте головой. Говорите. Вам нужно вспомнить французский язык. – Капитан снова обратился к Сонару: – Вам понятно?

– Да, капитан.

– Объясняйте ему всё. Лейтенант Госсен указал его каюту?

– Да, капитан.

– Проводите его в каюту. Потом покажете ему кают компанию, столовую и прочее.

Капитан стал спускаться куда-то вниз по узкой лесенке, а Сонар повел Поля по кораблю. Поль запомнил наставление капитана: «не кивайте головой, говорите». И, указывая на пушки, он спросил:

– Пушки?

– Пушки, – подтвердил Сонар.

– Это военный пароход? – спросил Поль.

– Бывший военный немецкий корабль. После войны его отвели Франции по репарации. А военное министерство списало его по старости. Теперь его предоставили исследовательской экспедиции. Это первая послевоенная экспедиция во Французскую Полинезию.

Поль сказал:

– Мне теперь понятно, почему он покрашен в белое.

Сонар пояснил:

– Никакой символики. Просто на базе было много белой краски, и она оказалась дешевле.

Они спустились в узкий коридор со множеством дверей. Стюард открыл ключем одну дверь.

– Это ваша каюта. Запомните номер: тридцать первый. – и он указал номер на двери, выписанный от руки коричневой краской.

Маленькое помещение. Узкая кровать, над ней полка. Консольный столик. Узкий шкаф. Всё это привинчено к полу и стенам. Напротив кровати умывальник. Больше здесь ничего не могло поместиться. Потолок низкий, круглое окно. Поль снял головной убор, положил на кровать.

– Иллюминатор, – сказал Сонар, показывая как открывать и закрывать иллюминатор.

– Иллюминатор, – повторил Поль, глядя в зеркало, вделанное в дверцу шкафа.

в зеркале было его отражение. Ему часто приходилось видеть свое отражение: в луже перед домом художника, в маленьком озере под переходным бревном, в круглом горном озере. Но то были отражения в воде, когда он смотрел вниз, стоя на четвереньках.

Здесь было другое. Здесь он видел перед собой очень загорелого белого человека в набедренной тапе с космами разноцветных волос на голове. Потеки краски на лице и на груди, напряженный взгляд немигающих глаз. Казалось, Поль мог с ним заговорить, и тот человек в зеркале ответит. Поль дотронулся рукой до волос, отражение повторило жест. Он пытался вспомнить то отражение, которое видел двенадцать лет назад. Круглолицый мальчик с белесыми волосами, упрямая скобка мальчишеского рта. Он отвернулся от зеркала. Ему казалось, что когда он опять посмотрит туда, он увидит себя таким, каким был тогда. Но когда он опять взглянул в зеркало, там был чужой взрослый человек. Лицо по мужски угловатое, с заостренными чертами. А стюард стоял рядом и ждал. Лицо его бесстрастно и, казалось, лишено возраста. Поль вспомнил из своего детства официантов в приличных ресторанах. У них были такие же лица.

– Двенадцать лет вы не смотрели в зеркало? – спросил мсье Сонар.

– Двенадцать лет я не смотрел в зеркало, – повторил Поль, стараясь отчетливо выговаривать слова.

– Душ в коридоре, – сказал Сонар. – Возьмите полотенце.

Они вышли в коридор. Сонар открыл узкую дверь. Маленькое помещение. Железная перегородка, не доходящая до потолка. За перегородкой углубление в полу. Пол мокрый. Сонар показывал пальцем, поясняя:

– Краны. Холодная вода. Горячая. Мыло. Вода соленая, океанская. Когда помоетесь, поверните этот кран. Это пресная вода. Она будет идти не больше двух минут. Для ополаскивания от соленой воды. Пресную воду на корабле экономят.

Поль отчетливо повторил:

– Пресную воду на корабле экономят.

Он встал под рожок душа.

– Снимите набедренную повязку, – напомнил Сонар. Поль повиновался. – Регулируйте воду. – Поль повернул кран, пошла горячая вода. Поль тотчас выскочил из-за перегородки.

– Регулируйте, – сказал Сонар. – Другой кран – холодная вода. – Поль протянул руку за перегородку, стал вертеть краны, повторяя вслух:

– Регулирую воду. Горячая вода. Холодная вода.

Когда вода стала чуть теплая, Поль встал под душ. Сонар вышел. Поль стал намыливать голову. Сразу защипало глаза. Поль намылил грудь, спину, живот, яйца. Зачем белые люди моются? Достаточно каждый день купаться и плавать, чтобы быть чистым. Вытираясь полотенцем, он смотрел на себя в зеркало. Почти вся краска с лица смылась, с груди и рук тоже смылась. Некоторые пряди на голове оставались красными. Кое-где концы прядей выцвечены. Остальные волосы неровного цвета сухого камыша, или выцветшей травы. Поль повесил полотенце на крюк, стал разглядывать себя в зеркале. Белый человек. Дело не только в цвете кожи и строении лица. Мужчины королевства Хатуту ниже ростом, коренастые. Ноги их немного короче. Шеи тоже. Тибу-Тов тоже был высокого роста. Но его широкие плечи округлые, не торчали углами как у Поля. Он уже видел четырех мужчин почти голыми. Они были толще Поля, но не коренастые, как мужчины королевства. Даже низкорослый мускулистый Леон походил своей фигурой больше на худого Поля, чем на коренастых мужчин острова Хатуту. Поль не видел белых женщин голыми, однако мог их сравнивать с женщинами Хатуту. Соу-Най казалась длинноногой среди других женщин, но у двух белых женщин, которых Поль успел рассмотреть, ноги были не короче, чем у королевской дочери. Длинные ноги у белых женщин – норма. Поль вспомнил анемичную радистку, блондинку с широкими бедрами, ее узкие руки с длинными пальцами, вспомнил, как она коснулась его своим бедром, проходя мимо, и увидел в зеркале, как его член начал увеличиваться. В дверь постучали. Поль приоткрыл дверь. Показалась голова старшего стюарда.

– Ваше белье, мсье.

Он протянул Полю майку и трусы, затем повернулся назад, и через его голову Поль увидел белую женщину, встретился с ней глазами. Это была молодая девушка с пухлым лицом и маленькими коричневыми глазами. Поль открыл дверь пошире, чтобы рассмотреть девушку, но Сонар взял из ее рук стопку одежды и снова прикрыл дверь настолько, чтобы только можно было подать Полю одежду. Очевидно, Сонар считал неприличным, что девушка видит Поля голым. Принамая одежду, Поль опять встретился глазами с молодой девушкой, и она при этом хихикнула. Сонар повернулся к ней, сказал:

– Кларетт, можешь идти.

И девушка ушла.

– Кто это? – поинтересовался Поль.

– Стюардесса. Она заведует бельем. Это ваша одежда. Я старался подобрать ваши размеры. Лейтенант Госсен поручил отвести вас к врачу на осмотр.

Полю вспомнились из детства медицинские осмотры, уколы, которых он панически боялся. Он спросил:

– Врач делает уколы?

– Не знаю.

– У врача надо раздеваться?

– Конечно.

Держа в руках новенькую белую майку, Поль спросил:

– Может быть, не одеваться теперь, а потом одеться, после осмотра?

Это он спросил из вежливости, чтобы не заставлять людей ждать, пока он будет одеваться и раздеваться, хотя ему очень хотелось сразу надеть на себя всё, что принес Сонар. Но Сонар ответил:

– Оденьтесь. Неудобно по кораблю ходить голым.

И Поль тут же стал поспешно одеваться. Верхняя рубашка и шорты показались ему верхом элегантности. Когда он готов был уже надеть брюки, Сонар остановил его:

– Шорты – верхняя одежда. Брюки на них не надевают. Носки тоже не надо надевать. Сандалии носят на босу ногу. К ужину вы можете надеть брюки и носки с ботинками. Потом я принесу вам еще пиджак.

– А пиджак какого цвета? – живо спросил Поль.

Корабельный врач был пожилой мужчина с толстым носом. Это было похоже на те медицинские осмотры из детства.

– Высуньте язык. Скажите а-а-а.

Врач завел Полю веки, осмотрел глаза, заставил прочесть мелкие буквы, прощупал железы под мышками, выслушал стетоскопом. Поль никак не мог вспомнить слово, спросил:

– Это что?

– Стетоскоп, – ответил врач.

Поль повторил:

– Стетоскоп.

Потом врач заставил Поля низко нагнуться, заглянул в задний проход. Затем он заставил Поля поднять одну, потом другую ногу, раздвигая пальцы ног. А потом он слегка сжал головку члена и ощупал яйца. Поль спросил:

– А женщин вы тоже осматриваете?

– А как же, – ответил сурово врач.

– И тоже у них всё это щупаете? – спросил Поль.

– Да, – так же сурово ответил врач и вдруг добродушно улыбнулся: – Завидуете?

Поль не ответил на улыбку, он еще не проникся юмором белых людей. Укол всё же врач ему сделал. В ягодицу.

После врача старший стюард Сонар привел Поля в кают-компанию. Здесь были кресла, большой стол, пианино. Всё это было белым, но не покрашено в белую краску, а натурально белым. Кресла белой кожи, стол и пианино белой полировки. Ковер тоже белый с бледными серыми узорами.

– Вам нужно освоить телефон, – сказал Сонар. – Вы раньше говорили по телефону?

– Да, – ответил Поль. – Говорил. Только телефон был не такой.

Сонар подошел к телефону, висящему на стене.

– Попробуйте сами позвонить, – предложил он. Поль подошел, снял трубку, спросил:

– Где… – он забыл слово, подумал, вспомнил: – Зумер.

– Зумерными телефонами давно не пользуются, послушайте трубку.

Поль приложил трубку к уху. Послышался раздраженный мужской голос:

– Коммутатор!

Поль тотчас повесил трубку. Сонар спросил:

– Коммутатор ответил?

– Коммутатор ответил, – машинально сказал Поль.

Сонар пояснил:

– Коммутатор находится рядом с радиостанцией, где мы с вами уже были. Оператор соединит вас с любым абонентом. Попросите, например, библиотеку.

Поль опять снял трубку. И опять в трубке раздалось:

– Коммутатор.

– Я прошу библиотеку, – сказал Поль в трубку и посмотрел вопросительно на Сонара, а тот сказал:

– Если библиотека ответит, спросите, можно ли зайти взять книгу.

И тут в трубке раздался официальный женский голос:

– Библиотека.

– Можно зайти взять книгу? – повторил Поль слова Сонара.

Женский голос ответил:

– Библиотека закрыта. Зайдите завтра.

Голос по телефону был неузнаваемый, но Поль понял, что это мадам Туанасье. После паузы она спросила:

– Кто это говорит?

– Поль Дожер, – ответил Поль и тут же объяснил: – Это мсье Сонар учит меня говорить по телефону.

– Вам действительно нужна книга, или вы просто осваиваете телефон?

– Нужна, – сказал Поль.

– Какая книга?

Поль вспомнил слова капитана «элементарный словарь» и сказал:

– Элементарный словарь.

– Вы сейчас где находитесь?

Поль обратился к Сонару:

– Где мы находимся?

– Это кают-компания.

– В кают– компании, – ответил Поль в трубку.

– Это мне по пути, – ответила мадам Туанасье. – Я сейчас вам занесу словарь.

В трубке раздался щелчок. Разговор окончен.

– Теперь вы знаете, как говорят по телефону, – сказал Сонар.

Поль машинально провел пальцем по полированной крышке пианино.

– Пианино вы, вероятно, видели в детстве.

– Видел, – ответил Поль.

Сонар открыл крышку, нажал клавишу, сказал:

– Это немецкое пианино фирмы «Беккер». Лучшая фирма в мире. На нашем корабле несколько человек умеют играть на пианино. Это очень красиво.

Поль понял, что мсье Сонар, превышая свои обязанности утилитарного путеводителя по кораблю, пытается приобщить его к эстетике белой цивилизации. Поль присел на кожаный табурет перед клавиатурой. Клавиши показались ему маленькими, игрушечными. Поль понял, что он вырос, и все предметы, которые он видел в детстве, кажутся ему теперь маленькими. Он дотронулся пальцами до клавишей, соизмеряя их размер со своими руками. И Поль на этих маленьких игрушечных клавишах заиграл «Норвежский танец» Эдварда Грига. Пальцы казались чужими, но механическая память подсказывала нужные движения, и Поль продолжал медленно аккуратно перемещать пальцы по клавишам, пока не дошел до модуляции. Тут начинались короткие аккорды в тесных обращениях. Пальцы стали ударять между игрушечных клавиш, и Поль прекратил игру. Лицо Сонара застыло обескураженно. Он даже приоткрыл рот, как жители Хатуту, когда их что-то поражало.

Отец Поля утверждал, что каждый культурный человек должен уметь стрелять из пистолета, печатать на пишущей машинке, водить автомобиль, играть на рояле и знать какой-нибудь иностранный язык. Стрелять и водить автомобиль отец учил Поля сам. Английскому языку его учила мать. А для уроков фортепиано наняли учительницу. Три раза в неделю. Это были мучительные часы. Упражнения и гаммы нагоняли на Поля отчаянную тоску, выливавшуюся порой в истерики. Во время одной такой истерики, когда Поль начал хлопать крышкой пианино и пинать его ногами, отец дал ему две пощечины и поставил конкретное условие: уроки музыки прекратятся, если Поль безукоризненно выучит «Норвежский танец» Грига. Эта короткая пьеска рассчитана на третий год обучения, а Поль учился музыке лишь полтора года. Но он тут же приступил к «Норвежскому танцу». До боли напрягая скулы, Поль такт за тактом заучивал пьесу, и когда она была готова, родители собрали гостей. Мама была в вечернем платье. Поль сыграл «Норвежский танец» без единой ошибки. Когда гости поаплодировали, Поль закрыл крышку пианино и объявил, что никогда больше не откроет ее. Отец сдержал обещание, и уроки музыки прекратились.

Сонар продолжал смотреть на Поля с величайшим удивлением.

– Что это? – прозвучал строгий голос мадам Туанасье.

Она стояла в дверях кают-компании с книгой в руке.

– «Норвежский танец» Грига, – ответил Поль и добавил: – Дальше я забыл.

– Вы играли в детстве? – спросила она, подходя к Полю.

У нее была очень стройная фигура. Женщины ее возраста на острове Хатуту не имели таких тонких талий. И таких аккуратных грудей. Впрочем, ее груди, вероятно, поддерживались какими-нибудь конструкциями одежды.

– Я играл в детстве, – ответил Поль.

Она сказала холодным тоном:

– Я мечтала в детстве научиться игре на фортепиано.

– А почему вы не научились? – спросил Поль, глядя на ее грудь.

– Я выросла в рабочей семье, – ответила с достоинством мадам Туанасье, полагая ответ исчерпывающим. – Это детский словарь, – и она протянула Полю книгу. – Думаю, что в первую очередь вам следует восстановить лексикон, которым вы обладали в детстве, когда вам было одиннадцать лет. Просмотрите словарь. Когда вы его освоите, вы сможете пользоваться полной энциклопедией для освоения современного французского языка.

Поль раскрыл словарь. Почти каждое слово было пояснено картинкой. Тут он вспомнил, что следует поблагодарить, и сказал:

– Спасибо, мадам Туанасье.

– Вы запомнили мое имя, – тем же холодным голосом сказала мадам Туанасье. – Это значит, у вас хорошая память. Вы быстро восстановите лексикон.

И она пошла к выходу. Когда, выходя, она открывала дверь, под ее блузкой отчетливо проступила лямка бра и застежка на спине. Все белые женщины носили бра, которые расстегивались и застегивались на спине. Поль знал это еще в детстве, но не придавал этому значения. У женщин должны быть гибкие руки, чтобы застегнуть на спине застежку.

Из кают компании они пошли вдоль борта мимо различных помещений. Солнце зашло. Часть неба заволокло тучами. Сонар свернул в широкий коридор, указал на закрытую дверь:

– Библиотека.

Поль вслух прочел надпись:

– Библиотека. Часы работы. Десять. Семь. Перерыв. Два. Четыре.

Они спустились в знакомый коридор с каютами. Сонар спросил:

– Вы запомнили номер вашей каюты?

– Тридцать первый.

– Верно. Вот ваш ключ. Ужин в восемь часов.

И Сонар указал на круглые часы в торце коридора. Поль уставился на часы. Он не сразу понял время.

– Семь уже было, – сказал он.

– Когда большая стрелка будет на двенадцати…

– Когда большая стрелка будет наверху, – вспомнил Поль, – а маленькая на… восьми… – Поль нашел римскую восьмерку.

– Верно, – подтвердил Сонар. – Тогда и будет ужин. Вы помните, где столовая? Я вам показывал.

– Помню. – Поль повернул ключ своей двери, а Сонар заспешил по своим делам. В каюте Поль включил свет, как его научил Сонар, снял шорты и надел брюки. Посмотрел в зеркало. Красиво. Он надел носки и ботинки. Посмотрел в зеркало. Красиво. Сонар обещал дать пиджак.

Поль всё же перепутал помещения столовой и вошел в столовую командного состава. За столиками сидели мужчины, большей частью в военной белой форме. За одним из столов он сразу узнал капитана. Подошел матрос в полной матросской форме.

– Мсье, вы перепутали помещения. Столовая экспедиции по другому борту.

Еще только подходя к столовой, Поль услышал громкие разговоры и смех. Двери и окна были распахнуты для создания сквозняка. После душных коридоров вечерняя прохлада освежала. Когда он вошел, разговоры притихли. Некоторые мужчины были в шортах, но большинство, как и Поль, в брюках. А некоторые так и в пиджаках. Женщины нарядны. Гладко причесанные волосы, ярко накрашенные губы, цветастые платья и блузки с остро приподнятыми плечами. Поль понял, что такая теперь мода. Сервировка столов, колье, серьги, браслеты и прочие украшения женщин – всё это сверкало в ярком электрическом свете. От одного из столов поднялся Роже, махнул рукой. Поль подошел.

– Это ваше место, мсье Дожер, – и Роже указал свободное место напротив.

Поль сел. Стало больно. После укола ягодица болела. Рядом с Роже сидел коренастый Леон и женщина с каштановыми волосами. А Рядом с Полем сидели Бернар и краснолицый молодой человек, вероятно, ровесник Поля. Роже стал всех представлять. Краснолицый оказался студентом, изучающим флору тропических морей, а женщина с каштановыми волосами была известным ботаником.

– А я вас не сразу узнал, – сказал Бернар. – В одежде вы совсем другой.

Бернар был в голубом пиджаке, а Роже в белом пиджаке с золотыми точками. Поль сказал:

– Старший стюард обещал дать мне пиджак, наверное, забыл.

– Вероятно, цивилизованная одежда несколько тяготит вас, – сказал Роже. – По первости. Я тоже сперва не узнал вас. Мы привыкли видеть вас в том виде, в каком вы появились на корабле. Так что если бы вы пришли сюда, на первый ваш ужин, обнаженным, никто бы вас не осудил.

– Даже наоборот, – сказала женщина с каштановыми волосами, и все рассмеялись.

Краснолицый студент сказал:

– Наша одежда – одна из тягот цивилизации.

И тут Поль увидел блондинку радистку с широкими бедрами. Она шла к нему между столами в сопровождении седого мужчины.

– Мсье Дожер, – сказала она. – Нас еще не представили. Я Мадлен Виронэ, радистка экспедиции.

Поль тотчас встал, Мадлен протянула ему руку, и он, наклонившись, поцеловал ей руку, как его учили в далеком детстве. Мадлен была в черном декольтированном платье, висящем на ней свободными складками, вероятно, для того, чтобы скрыть ее широкие бедра. Она слегка повернулась к седому мужчине и, глядя на Поля, сказала:

– Мсье Вольруи, заместитель начальника отдела протекторатов.

Поль понял, что Мадлен знакомит их по поручению мсье Вольруи. Седой мужчина протянул ему руку, Поль пожал его руку, и мсье Вольруи сказал:

– До сих пор я видел вас только мельком, когда вы впервые поднялись на борт. Теперь я вижу, вы начали осваиваться. Я знаю, вы дали запрос о вашей матери. К сожалению, администрация Таити рано кончает рабочий день. Завтра с утра мы пошлем еще один запрос и, надеюсь, получим ответ.

Поль ответил:

– Спасибо, – и, поскольку седой мужчина вежливо улыбался, тоже улыбнулся.

И тут мсье Вольруи сказал:

– Мсье Сонар сообщил мне, что вы прекрасно играете на фортепиано.

– Вот как? – Мадлен удивленно подняла глаза на седого мужчину, а потом перевела взгляд на Поля: – На нашем корабле только четыре человека играют на фортепиано. Вы пятый.

Поль хотел сказать, что он вовсе не играет, только одну детскую пьесу, да и ту забыл. Однако он еще не был уверен, что может правильно всё это сказать по-французски, и опять улыбнулся. Мсье Вольруи ушел к своему столу, Мадлен ушла за ним. Полю очень хотелось проводить ее взглядом, но все теперь смотрели на него, и он воздержался. Бернар провел носовым платком по лысине и сказал:

– Старые традиции и хорошие манеры не теряются, сколько бы времени не прошло.

Краснолицый студент тут же возразил:

– Старые манеры остались в довоенном времени.

Дама с каштановыми волосами сказала:

– Жизнь урегулируется, и старые манеры вернутся.

– Никогда! – отрезал студент.

Официанты и официантки разносили блюда. Перед Полем появилась тарелка с жареной рыбой и картошкой. Леон стал разливать по бокалам белое вино. Полю в детстве вина не давали. Впервые в жизни он поднял бокал с вином, сделал глоток. Ударило в нос. Во рту остался горький привкус. Поль обернулся к проходящему официанту, сказал:

– Гарсон! Воды! – и тут же понял: он никогда в жизни этого не говорил. Просто он видел этот едва заметный жест и слышал эти слова от отца и других людей в далеком детстве и теперь непроизвольно скопировал их. Удивительная вещь – память.

Но он тут же он понял, что здесь нельзя было этого говорить. Это был не один из ресторанов, которые он часто посещал с родителями. Это была корабельная столовая, где каждый получал определенную порцию еды. Это он понял по тому, как все на него мельком посмотрели. Мадам Туанасье, которую он еще раньше заметил за соседним столом, тоже посмотрела на него. Ее глаза при этом сверкнули в электрическом свете, и это был недоброжелательный взгляд. Но тем не менее фигура у нее была стройной, и декольте ее белого платья открывало ее не по возрасту молодые плечи и шею.

Всё же официант принес ему стакан воды, и Поль сказал:

– Спасибо.

После ужина почти все закурили. Женщины тоже. Очевидно война приучила всех курить. Роже протянул Полю открытую пачку сигарет. Поль закурил от зажигалки, которой щелкнул перед ним Бернар. Первая затяжка пахла бензином от зажигалки, и только после второй затяжки Поль ощутил вкус табака. Едкий сигаретный табак, вероятно, с какими-то примесями, не шел ни в какое сравнение с мягким травянистым табаком, который курили мужчины Хатуту, передавая свернутые в трубку листья из рук в руки.