Тайна Кораллового города

Прикрыв голову свёртком, крыса медленно пересекла двор и остановилась возле клетки. Некоторое время Батари и Мауи разглядывали друг друга. Кое-где шерсть крысы повылезла, женщина тяжело дышала – даже небольшая прогулка под палящим солнцем далась ей нелегко. И тем удивительнее было обнаружить сочувствие в её глазах.

– Откуда же ты к нам приплыл? – спросила Батари.

– С острова Араутака, – ответил Мауи.

– Красиво у вас, наверное, – мечтательно сказала крыса. – Зелёные пальмы, золотой песок. Так?

– Да, – улыбнулся мышак. – Голубая вода в лагуне, горячие камни с весёлыми рисунками, песни и танцы у вечерних костров.

Батари охнула и грустно обвела лапой двор:

– А у нас бесплодная пустошь. Я никогда не была на островах и знаю о них только по рассказам мужа и его друзей. Вот бы однажды побывать там или даже переехать.

– Вряд ли, – заметил Мауи с едкой горечью. – Ремесло вашего мужа не обрадует местных жителей, где бы вы ни поселились.

– Будто я не знаю, – крыса покачала головой и в очередной раз охнула, схватившись за грудь. – Он не так жесток, как может показаться, а скорее практичен, – она замялась, отыскивая нужные слова. – Его мало заботят страдания других, понимаешь? Гунтур обращает на них внимание не больше, чем на брызги воды. Раньше он легко выходил из себя, не терпел чужого мнения и кулаками отстаивал свою правоту. И мне доставалось. А сейчас постарел, остепенился, и нам стало полегче.

– Пират есть пират, – отрезал Мауи.

– Твоя правда, – кивнула Батари. – Я его не оправдываю. Только оглянись вокруг. Здесь почти нет травы и деревьев. Ну, разве что в Дубраве. Не найдёшь даже плодородной почвы. Буквально всё привозят на Остров кораблями, включая землю для огородов. Так что это не Гунтур выбрал себе профессию, а она выбрала его.

Батари помолчала и с сочувствием посмотрела на мышака.

– Жалко. Отправят в Трюм, где ты до скончания дней своих будешь вычерпывать нечистоты и крутить гребной винт, чтобы Остров плыл, куда прикажет Мусорный Барон.

Мауи мрачно смотрел на неё. Ему на миг показалось, что всё так и будет и не изменить предначертанного. Отчаяние накатило и прошло. Мауи встряхнулся, пообещав себе, что выберется из этой дыры.

– Послушай меня. Та железная штука называется «миска». Из неё кушают. А там в углу ведро. В него ходи по нужде. Смотри, не перепутай!

– Да я знаю, что такое миска и ведро! – обиделся Мауи.

– Ну, прости, – улыбнулась Батари. – Гунтур представил тебя как некультурного дикаря. Откуда же мне было знать. Не злись. Вот, я тебе воды принесла попить, – крыса просунула кувшин через прутья решётки и поставила на пол рядом с Мауи. – А ещё – поесть.

Она показала ему газетный свёрток. На бумаге были напечатаны буквы и небольшие картинки.

– Что это?

– Лепёшки с чесноком и сладкий карри. А, ты спрашиваешь про газету? Никогда не видел газет? Её привозит почтальон каждый день, и всякий гражданин обязан её выписывать и читать. Называется «Голос правды». Хотя такая дрянь, что в неё только ужин заворачивать. Да ты ешь, пока тёплые. У вас пекут лепёшки?

– Моя мама печёт из кукурузной муки, а карри у нас не бывает, – ответил Мауи. – Вкусно, спасибо!

– Что ж, приятного аппетита! – крыса улыбнулась и наморщила нос, радуясь похвале.

Мауи отпил воды из кувшина, поперхнулся и подозрительно посмотрел на Батари.

– Не нравится? – та поняла без слов. – В нашем колодце вода невкусная. Не чета вашей из чистых ручьёв.

– Неужели у вас нет ни озёр, ни речек? – удивился Мауи.

– Откуда им взяться? Дождевая вода уходит в нижние слои мусора, отстаивается и тухнет. Её-то мы и достаём из колодца. А если хочешь чистой, то покупай на водяной ферме. Там растягивают полиэтиленовые пакеты и собирают воду. Она дорогая. По карману только богачам.

Мышак грустно вздохнул. Батари решила больше не докучать ему разговорами и пошла обратно в дом. Мауи съел все лепёшки, макая их в оранжевую подливку, старательно собрал крошки. Жаль, что лепёшки кончились слишком быстро, едва насытив молодого рыбака.

Снова послышался скрип. Мауи решил, что хозяйка возвращается за посудой. Из дома выбежала Басма, а за ней с хохотом гналась Закира. Малышка пронзительно верещала. Она мчалась, не разбирая дороги, покуда не застыла перед клеткой, будто налетев на стену. Обе крыски смотрели на незнакомца во все глаза, о чём-то тихо перешёптывались и хихикали. Потом Закира спросила:

– А ты не кусаешься?

– Не кусаюсь! – буркнул Мауи. – И блох у меня нет, и сплю на коврике, как и вы!

– Мы спим на кроватях, – высокомерно ответила девочка. – Не обижайся. Просто папа сказал не подходить близко, потому что ты нас разорвёшь на клочки. А с виду ты вовсе не злой.

– А зачем ты разрисовал мордочку? – восхищённо пискнула Басма. – Я тоже хочу такие картинки!

– Это моя моко, – объяснил Мауи, трогая шерсть на щеках и лбу. – Священные рисунки нашего племени. Портить их строго запрещено – табу! Кто стирает моко, тот стирает память.

– И для чего они тебе? – спросила Закира. – У нас таких рисунков нет.

– Они рассказывают обо мне и о моей жизни, – ответил мышак, но девочки посмотрели на него с недоумением.

Мауи растерялся, потому что никогда не отвечал на такой вопрос. В племени суть моко очевидна всем мышатам.

– Понимаете, каждая черта в узоре значит что-то в моей истории: мой родной остров, племя, занятие, кто мои папа и мама. Словом, книга жизни, написанная на мордочке.

– А если переедешь на другой остров? – не унималась старшая крыска. – Что тогда? Надо будет стирать прежние узоры и рисовать новые?

– Нет, – рассмеялся Мауи. – Мы продолжим писать книгу жизни на моём теле. Узорами покроют спину, плечи, грудь и живот. Я видел старика, который прожил такую интересную и долгую жизнь, что весь был разукрашен, с головы до ног, и даже на хвосте были узоры.

– Шутишь?!

– Правда! Ещё к нему приставили младшего правнука, который раз в день осматривал деда. Проверял, не стёрлась ли краска. Дед ослаб глазами, мог что-то пропустить, а это неприлично.

Сёстры переглянулись, восхищённые рассказом Мауи. Довольный, что сумел произвести на них впечатление, мышак решил разузнать побольше о Мусорном Острове.

«Взрослые заподозрят, что я планирую побег, – подумал он. – А дети ничего не поймут».

– У вас чудесная пальма! – воскликнул Мауи, начав опасный разговор издалека.

– Ой, спасибо! – засмущалась Закира. – Я очень люблю растения. Пришлось долго упрашивать папу, чтобы он купил почву и саженец. Столько денег! А когда у меня был день рождения, приехала телега, и на ней было всё это, – крыска указала лапой на дерево. – Мы с Басмой ухаживаем за ним, поливаем каждый день.

– А какие ещё деревни есть на Острове? – Мауи подбирался поближе к главному.

Крыски призадумались. Нечасто они задавались вопросами об окружающем мире.

– Тут неподалёку Рабочий посёлок, а за дальними холмами – столица острова. Только это не деревня, а город. Его называют просто – Таун, – ответила Закира.

– Мама говорит, будто там есть всё, чего сердце пожелает, – мечтательно вставила Басма.

– А ходят ли отсюда какие-то корабли на другие острова? – рискнул Мауи.

– Мы не знаем, – переглянулись крыски. Подумав, старшая вспомнила: – Вроде бы, отец говорил, что на Остров пищу привозят на больших баржах, а покупают её за товары, которые старатели находят на свалке.

– Да, папа сказал, что у нас богатейшие недры! – снова влезла Басма и для пущей убедительности топнула ногой по твёрдому мусору. – А что такое недры? Мы разроем большую яму, у нас станет много денег, и мы вылечим маму!

– Да, обязательно, – старшая крыска погладила девочку. – В школе говорят, что нам следует благодарить Мусорного Барона за то, что он «организовал систематическую разведку и добычу полезных ископаемых, чем обеспечил стабильное процветание нашего островного государства».

Эта длинная фраза была сказана тоном, которым отвечают заученный урок. Басма даже раскрыла рот от удивления. Она завидовала сестре, что та уже большая и ходит в школу.

В окне показалась голова Гунтура:

– Где вы ходите?! Мать ставит ужин на стол! Мойте лапы и садитесь!

Пискнув, крыски бросились со всех ног, забыв про Мауи. Скоро из дома донёсся стук ложек по глиняным тарелкам, смех и семейные разговоры. Слов не разберёшь, а на душе тепло становится.

«Мама, конечно, волнуется, – загрустил Мауи. – А дядя Момо поднял на уши всю округу. Ищут лодку и моё тело на прибрежных камнях».

Опустилась тьма. На небе зажглись звезды и появился месяц, который в этих широтах словно бы лежит на спине.

Обитатели дома затихли. То ли легли спать, то ли занимались своими делами. Пленником никто не интересовался. Тогда Мауи решил оставить весточку о себе тем, кто попадёт в узилище после него. Если ему суждено безвестно сгинуть на Мусорном Острове, то, быть может, другой пленник выберется и сообщит родному племени о его судьбе. Мышак достал заточенную ложку, выбрал участок потолка, свободный от надписей, и принялся царапать своё имя и символ Араутаки. Он закончил работу уже затемно, надеясь, что недостаток света не испортил дело.

Завтрашний день не сулил Мауи ничего хорошего. Потому лучшее, что он мог сделать, – это хорошенько выспаться и достойно встретить свою судьбу. Мышак думал об отце, который, возможно, прямо сейчас смотрит на этот же месяц через решётку темницы.

«Я обязательно сбегу с проклятого острова, – думал Мауи, погружаясь в забытье. – Проберусь на баржу, идущую куда угодно. Спрячусь так, что меня никто не найдёт».

Если бы его мысли слышала госпожа таможенный чиновник, то она бы сообщила молодому рыбаку, что по официальной статистике девять из десяти беглых рабов пробуют удрать именно на баржах торгового флота. Где их, разумеется, ловят.

А ещё Мауи не знал и знать не мог, что дядя Момо и другие мужчины племени не ищут его. В эти минуты дядя Момо, оставив Мату на попечении старых женщин, сидит в лодке, которая полным ходом идёт к Коралловому городу. Триумвират, управляющий столицей Матубару, разослал гонцов собирать ополчение. Все, кто может держать оружие, шли на защиту Города. Близилась буря, и судьба юного мыша затерялась в лихой круговерти.

Глава шестая. Путь через Ржавую долину

Мауи проснулся на заре от смрада, выходящего из глубин Острова. Над грядой холмов стоял гнилой туман. Там что-то тухло годами, будто тлел торфяной пожар. С вонью можно было примириться, но не замечать её Мауи не мог.

Едва взошло солнце, как из дома выскочили сестрёнки и, весело хохоча, подбежали к пленнику.

– Доброе утро! – пропищали они. – А почему ты зажимаешь нос?

– Привыкаю к местной вони, – прогнусавил Мауи.

– Какой вони? – не поняли крыски. – Сегодня прекрасное, свежее утро.

«Похоже, девочки привыкли и уже не чуют», – догадался Мауи. Только он не стал им этого говорить, а спросил:

– Что вы мне принесли?

– Мама прислала тебе завтрак, – сказала Закира, просовывая сверток между прутьями. – Она велела съесть всё без остатка, потому что тебе с папой далеко идти. Он тоже сейчас кушает.

– А это ягодный компот. Я помогала маме его варить, – Басма поставила перед Мауи бутылочку с тёмно-красной жидкостью. Наверное, бутылочка была всё из того же кукольного набора, что и стол со стульями.

– У меня тоже есть для вас подарок, девочки, – Мауи протянул им куклу, найденную вчера.

Сёстры взяли игрушку, но, вопреки ожиданиям Мауи, не обрадовались ей. Закира, нахмурившись, покрутила подарок в лапах и сказала:

– Это кукла моей подруги Алии, я узнала её. Она жила вон там, вместе со своими родителями, дядей Мустафой и тётей Жасмин, – крыска показала на дорогу, что вела в порт. – Потом с ними случилось несчастье. На них сошёл оползень. Вот как бывает, – грустно добавила она. – Алии больше нет, а кукла ещё здесь.

– Я знаю, знаю, что мы должны сделать! – воскликнула Басма. – Давай похороним эту куклу, чтобы Алия могла играть с ней. Они с куклой очень скучают друг по другу.

– Правильно! – подхватила старшая сестра. – Что в мусоре уродилось, то в мусор уйдёт! Так взрослые говорят.

– Что в мусоре уродилось, то в мусор уйдёт! – торжественно повторила малышка. – Ты подожди, а я сбегаю за лопаткой.

Басма тут же умчалась прочь. Мышак оторопело смотрел ей вслед, такого он не ожидал. Очень скоро девочка вернулась с лопатой из кусочка жести и толстой проволоки в белом изоляторе.

– Нам пора, – сказала Закира, махнув лапой. – До свидания!

– Пока-пока! – наспех попрощалась младшая и потянула сестру за собой. Ей не терпелось поиграть в рытьё могилы.

А Мауи остался один и приступил к завтраку. Мама Батари снова напекла лепёшек, добавив перетёртых овощей и кусочки рыбы. Всё это мышак с удовольствием съел и запил компотом, показавшимся ему приторным. На жаре много сладкого не выпьешь, замучает жажда.

Едва Мауи прикончил завтрак, как на порог дома вышел Гунтур, одетый в парадное: белую рубашку, голубые шаровары и мягкие сапоги. Грудь, как и прежде, закрывал жилет из толстой кожи. На поясе висели два небольших кинжала в ножнах, а сборку пират пристегнул короткий меч.

Вслед за мужем вышла Батари. Она подала ему заплечный мешок, обняла и поцеловала.

– Будь осторожен, любимый, – сказала она, глубоко вздохнув.

– И ты береги себя, моя дорогая жена, – ласково ответил пират. – Сейчас поди и принеси мне верёвку. Я позабыл её в доме.

Он просунул лапы в ремни мешка. Внутри что-то звякнуло.

«Наверное, там отцовский крис, – с досадой подумал Мауи. – Капитан хочет продать оружие этому Сюркуфу, кем бы он ни был».

Когда женщина вернулась с верёвкой, Гунтур подошёл к решётке, угрюмо взглянул на пленника и отпер дверь. Едва Мауи сделал шаг, как на его шее снова затянулась петля. Провожаемые грустным взглядом Батари, они вышли через калитку на улицу.

– Пойдёшь впереди, – скомандовал Гунтур. – Я буду вести тебя на поводке и следить за тобой, дикарь. А если замыслил какую-то глупость – побег или нападение – то советую передумать. Выпущу кишки, и дело с концом!

Капитан толкнул Мауи в спину, и они зашагали прочь из пиратской деревни. У последнего дома мышак увидел, как с земли поднялась долговязая худая крыса и поковыляла к ним.

– Сухарто! Тебе что здесь надо?! – спросил Гунтур, опустив приветствие.

– Доброе утро, капитан! – повар почтительно поклонился. – Я принёс сандалии для пленного.

Он показал грубую поделку из автомобильной резины – подошвы с верёвочками для крепления на ноге.

– Вы же знаете, какие у нас дороги. Камни, стекло, торчащая проволока, – Сухарто протянул сандалии мышаку, но тот боялся их взять без разрешения. Вдруг Гунтур рассердится и побьёт?

– Отчего такая трогательная забота? – Гунтур подозрительно посмотрел на повара.

– Беспокоюсь о своей доле прибыли, – объяснил Сухарто. – Если пленный поранит ногу, то получит заражение крови и умрёт. А мы ничего не заработаем.

– Хм, тогда пусть берёт, – Гунтур снова толкнул Мауи в спину.

Мышак уселся на землю и стал примерять обувь. На Араутаке он ходил босиком и не понимал, как правильно завязать шнурки. Дело затянулось. Сухарто пришлось присесть рядом. Возясь с обувью, повар поглядывал на Гунтура. Улучив момент, он шепнул Мауи в самое ухо:

– Найди в Тауне бар «Три топора». Спроси хозяйку про своего отца. Она может знать.

Мауи выпучил глаза на Сухарто, но тот уже вставал, отряхивая саронг.

– Всё готово. Дикарю следует научиться завязывать себе шнурки, если у него хватит на это ума.

Гунтур криво ухмыльнулся, а Сухарто, не сказав больше ничего, пошёл в деревню.

– Что, рад обновке? – язвительно спросил Гунтур. И, не дожидаясь ответа, дёрнул за верёвку: – Идём, нечего рассиживаться!

Они пошли дальше, поднялись на мусорную гряду и остановились, чтобы перевести дух. Дарёные сандалии измучили Мауи: верёвки кусали ноги, подошвы загибались – так и норовили зацепиться за кочку. Зато Сухарто дал ему ниточку, которая могла привести к пропавшему отцу.

Гунтур приказал кончать привал и повёл Мауи через седловину между двумя высокими холмами. Одним из них была стиральная машина. Такая белая и чистая, словно попала на свалку только вчера.

Отсюда открывался вид на долину, что блестела на солнце всеми оттенками рыжего и охряного. Груды металла венчала железная птица, разукрашенная пальмами и песчаными пляжами. Сердце рыбака затрепетало:

– Великие боги! Что это такое?!

Гунтур молчал, решая, стоит ли отвечать рабу. Однако дорога впереди дальняя, идти жарко и скучно. И Гунтур всё-таки решил просветить дикаря.

– Ржавая долина, – буркнул он. – А большая штука называется «самолёт». Люди на ней летали по воздуху.

– Не может быть, – засомневался Мауи. – Она слишком тяжёлая. Вот если бы китайский фонарик или воздушный змей, тогда другое дело.

– Шагай-шагай, – недовольно ответил Гунтур. – Много ты, пустоголовый, понимаешь в людских чудесах. Иногда между облаков видны следы железных птиц. Если б ты хоть иногда задирал голову к небу, а не возился в грязи!

Мышак всё равно не поверил, но счёл за лучшее идти молча. Ведь Гунтур мог побить его за строптивость. Да и под ноги нужно смотреть в оба глаза. Проволока так и норовила ухватить за сандалии.

«Хорошо Гунтуру, – завидовал Мауи. – Его сапоги подогнаны точно по ноге, а мою обувь Сухарто делал по памяти. И память у него неважная».

Спустившись в долину, путники зашагали по хорошо утоптанному тракту. Идти стало намного легче. Ближе к самолёту Мауи разглядел прорву мышей, крыс и неизвестных ему зверей, облепивших блестящую обшивку. Они выстроили леса, чтобы забраться повыше. Кое-где покрытия уже не было. Там виднелся шпангоут21, похожий на кости погибшего кита. По верхней части самолёта мыши проложили мостки. А кто-то висел на тросах и резал корпус там, куда рабочие с лесов не могли дотянуться.

– Зачем они разбирают самолёт? – спросил Мауи. – Разве не лучше починить его и заставить летать?

В ответ послышался горестный вздох. Гунтур мотал головой, призадумавшись.

– Твоя правда, Мауи. Хоть ты и дуроломный дикарь. Вот я тебе расскажу историю самолёта.

Пока тракт огибал труп летающей машины, Гунтур рассказывал:

– Это один из самолётов, что пропадают над океаном без следа. За годы машина ушла в глубину под своим весом, да так, что виднелся только хвост. Под узкой скалой отдыхали путники. Никто и не думал, что там такое!

Как-то раз любознательный мышак решил проверить, что скрывается под скалой. Поговаривали о кладе… И мыш копал всё глубже и глубже, а скала и не думала кончаться.

Поняв, что в одиночку не справиться, безвестный герой отправился к самому Мусорному Барону и долго ждал приёма у Его Сиятельства. Представляю, как мышак подпрыгивал от нетерпения. На его счастье, владыка оказался в хорошем настроении и послал чиновника для проверки слов пытливого мыша.

Гунтур хмыкнул и задумчиво добавил:

– А мог бы и голову отрубить. Словом, повезло.

– А дальше?

– Дальше дело техники. Пригнали рабов, выдали концессии старателям, и так образовалась Ржавая долина.

– Кто это – старатели? – переспросил Мауи.

– Всякие звери, обуянные духом предпринимательства, – пояснил Гунтур. – Некоторые ведут раскопки сами. Богатые посылают рабов, а сами сидят в Тауне.

Все должны покупать у Мусорного Барона концессию на поиски, а также уплачивать пошлину за ценные находки. Платят и бедняки из трущоб, и богачи. А кроме того, здесь есть небольшой городок, где можно помыться и переночевать, вкусно поесть и весело провести время. Разумеется, всё облагается налогами в пользу Его Сиятельства.

– А как же полёты на небо? – спросил Мауи.

– Да не нужны они никому! – раздражённо брякнул Гунтур. – Зачем самолёту летать, если его годами можно пилить на сырьё? И все имеют с этого прибыль. Получается, что наш замечательный Мусорный Остров с богатейшими недрами является сырьевым придатком более развитых государств. Куски самолёта и другие полезные ископаемые грузят на баржи и везут в разные страны, где меняют на еду, одежду и даже на детские игрушки. Вместо того, чтобы создавать вещи самим! А ведь мы сильная морская держава со славным прошлым! – пират погрозил кулаком.

«Оно и к лучшему, что на Мусорном Острове нет летающих самолётов, – подумал Мауи. – Сколько бед его жители принесли бы другим народам, умей они летать!».

– А ты, верно, думаешь, что у нас бы не получилось?! – его молчание Гунтур истолковал по-своему, обиделся и разозлился. – Ничего, пригласили бы иностранных специалистов, уж на это у державы хватит денег! А со временем вырастили бы своих, – он расходился всё больше и больше, размахивая лапой и кривя морду с уродливым шрамом.

– А ты не похож на обычного пирата, – заметил Мауи. И сказал так уверенно, будто бы на своём веку перевидал уйму морских бандитов и смог составить впечатление.

– Ты ожидал увидеть жестокого дуболома? – рассмеялся Гунтур. – Таких среди нас хватает. Мой папаша был уважаемым учителем, пока не умер от сыпного тифа. Он собирал книги всю жизнь, выучил меня читать, и благодаря ему я стал разбираться в вещах получше, чем многие. Разум! Вот главное оружие моряка! – он назидательно поднял палец.

– Разум не у всякого есть, – поддакнул Мауи.

– Снова твоя правда, – осклабился большой крыс. – Посмотри на Тайпена. Подлая шкура, убийца своего командира. Он нам рассказывал, будто бы офицер издевался над ним. Ах, несчастный Тайпен! Думал, я не узнаю, – Гунтур снова рассмеялся, издавая рыкающие звуки. – Будто не поинтересуюсь, с кем хожу в одной команде и кому подставляю спину. На самом деле, этот прохвост убил из-за денег! Прознал, что в несгораемом шкафу лежит жалованье за три месяца, и позарился, скотина!

Гунтур сердито сплюнул под ноги.

– А третьего дня его поймали возле чужого рундука на воровстве. По морскому обычаю Тайпену отрезали два пальца. Один – за кражу, а второй – чтобы не забывал урок.

Некоторое время шли молча, огибая самолёт. Другой борт пострадал сильнее: по обшивке змеилась длинная трещина, валялось оторванное крыло.

Вокруг сновали мыши, не обращая внимания на путников. Самый толстый мышак стоял в тени крылатой машины и орал на четырёх других, выставленных на солнцепёк. Те понуро склонили головы, и на каждом был железный ошейник как символ рабства.

«Неужели и меня ожидает такая же судьба?» – вздрогнул Мауи. Он решил отвлечься от дурных мыслей и спросил Гунтура:

– А чем ещё занимаются пираты, кроме убийств и морского разбоя?

– Ну, официально мы каперы, а не пираты, – заметил Гунтур. – Государство даёт нам право нападать на суда, брать с них добычу, а потом платить налоги в казну. Так что всё законно.

– А как же мы?! – не выдержал Мауи. – Вы грабите мирных тружеников!

– Горе побеждённым, – пожал плечами Гунтур. – Разве вы беззащитны? Взгляни на Коралловый город. Ваш матриарх могла бы отрядить флот для патрулирования атолла. Защитить рыбацкие деревни. И где же этот патруль? – крыс театрально оглянулся по сторонам, словно ожидая увидеть боевые каноэ. – Нет его. Город защищает только сам себя. От вас требуется платить налоги и спасать их шкуры, когда припечёт, – крыс довольно захохотал.

Хмуро глянув на него, Мауи задумался.

«А ведь этот бандит в чём-то прав. Раз в год наше племя собирает лодочный обоз с рыбой свежей и солёной, с пальмовым лыком, копрой22 и другими припасами для Храма Тангароа.

И дядя Момо рассказывал, как водил такой обоз. Надутый чиновник, который принимал товар, ругался, мол, рыба-то с душком! А когда Момо захотел открыть лавку в городе, то ему грубо отказали. Деревенщина – знай своё место!

Как же так получается? Когда им нужны припасы – требуют с нас. А когда нам что-то от них надо, то ничего не получишь!

Да разве отвертишься от дани? За неё жрецы целый год молятся богу Тангароа. А как иначе? Ведь бог рассердится! Будет топить наши лодочки и рвать сети чаще, чем обычно. А потом чиновники пошлют солдат. Те сильно побьют смутьянов, чтоб неповадно было. Некоторых и до смерти. Изымут недоимки, да ещё и сверху возьмут за свои услуги».

При Мауи такого не случалось, хотя он всякое слышал от мышей, много повидавших на своём веку. Он увлёкся мыслями и не сразу понял, что Гунтур продолжает говорить.

– Вот скажи, дикарь, чем разбойники отличаются от обычных граждан? – Гунтур явно подтрунивал над Мауи. – Разбойники стараются добиться материального благополучия без того, чтобы трудиться. Они привыкли брать силой то, что другие производят долгим и нудным трудом. Раз-два! Было ваше, стало наше. Однако и тут есть какие-то рамки. Предательство осуждается везде. Как я могу быть уверен, что завтра Тайпен не воткнёт мне нож в спину? Я знаю, он метит на моё место и ждёт, гадёныш, удачного момента.

– Так зачем же ты держишь его возле себя?