Взгляд во вне. 13-й аспект понимания

Дело в том, что понятия и предложения, выступающие начальными и конечными информационными посылками, являющиеся антагонистами выражения одного и того же результата, направленного на повышение качества объяснения, должны происходить на первый взгляд из тривиальных, но в то же время эффективных однокоренных составляющих. С целью элиминирования путаницы восприятия необходимо говорить, например: «Пила пилит дерево» (первоначальная информационная составляющая) и «дерево спилено» (итоговая информационная составляющая). Не стоит употреблять иные формы результата по отношению к первичной, такие, например, как «дерево упало» или «дерево сломалось». Понятия и состояния «падения» и «сломанности» в данном случае выступают качественно иными носителями информационных подразумеваемостей и обладают своим набором специфических взаимодействий, а также местом своего употребления.

Таким образом, с целью достижения акта понимания необходимо сохранить баланс преемственности единства восприятия того, что мы отражаем в понятии. А так как мы даем понятия и употребляем их для обозначения конкретных действий во избежание формирования отдельных смысловых оттенков, то необходимо использовать одно и то же понятие или предложение как в конечной информационной составляющей, так и первоначальной. В противном случае «перескакивание» смысла однородных понятий может постепенно увести в сторону наше восприятие того, что мы называем смыслом понятий.

Следовательно, первоначальная информационная посылка должна как по объему, так и по содержанию соответствовать или быть сопоставимой с конечной информационной посылкой.

Например, «действие восприятия во времени» как первоначальная информационная составляющая должно соответствовать конечной информационной составляющей, такой, например, как «действие восприятия во времени соответствует». Далее эта последняя должна выступать в роли начальной информационной посылки для следующего витка взаимодействий и подразумеваемостей, к которой с необходимостью должны присоединяться иные фактические подразумеваемости с сохранением информационного ядра высказывания, в нашем случае «восприятие во времени соответствует», а именно «восприятие во времени соответствует состоянию удовлетворенности». Соответственно, точно так же в каждой последующей конечной информационной оставляющей должно наличествовать ядро предыдущей первоначальной составляющей и наоборот.

В случае нарушения данного порядка, например, вместо «восприятие во времени соответствует состоянию удовлетворенности», скажем: «восприятие во времени есть итог деятельности судьи Иванова И. И.», мы получим состояние, называемое изоляционной (тупиковой) информационной составляющей или выводом.

Парадоксально, но факт: вывод и объяснение имеют диаметрально противоположную систему сущностей и в итоге цели. Так, объяснение, по своей сути, функциональной направленности не есть изолированный итог, но есть процесс донесения информации до такой степени удовлетворенности исходной посылкой субъектом восприятия, на основании которой этот познающий, конкретизирующий, воспринимающий субъект сделает свой вывод. Данный вывод в отличие от объяснения (процесса объяснения) характеризуется изоляционным информационным тупиком хода его умозаключений, что естественным образом сталкивается с неудовлетворенностью и восприятием других субъектов познания в связи с хотя бы тем, что итог, или исходный конечный результат умозаключения, может выступить и выступает качественно новым состоянием по отношению к первоначальной информационной посылке, обработанной в акте объяснения. Данное состояние позволяет развивать и порождать новые, качественные видовые и просто иные вопросы и информационные посылки. Так, вывод о том, что «восприятие во времени есть итог деятельности судьи Иванова И. И.» порождает вопросы уже не относительно первоначального ядра информационной посылки: «действие восприятия во времени», но относительно, возможно, того, кто такой судья Иванов И. И., каков статус данного судьи и т. п.

* * *

Вернемся к нашему ранее рассмотренному примеру. Первоначальная информационная посылка «пила пилит дерево» может с легкостью и в рамках логических законов и акта подразумеваемости дойти до причины того, что «земля заселена людьми различной национальности и вероисповедания».

Данные антагонистические следствия и выводы имеют место быть, однако при этом количественная составляющая актов взаимодействия подразумеваемостей равно пропорциональна степени и количеству акта объяснения.

Объяснение при такой широте антагонистических выводов должно с необходимостью увеличивать количество актов (объяснения) по отношению к количеству отступлений, допустимых в понятии, имеющих различные видовые и иные основания, с целью удовлетворения и соответствия ограниченному акту восприятия и понимания индивида. Так уж мы устроены. Воспринимать широту и, на наш взгляд, хаос тысяч событий мы не в состоянии. Из этого можно сделать вывод о том, что объяснение может быть достаточным и валотильным, как, например, ядерный реактор, сдерживающий энергию частиц в состоянии, пригодном для их использования с целью предотвращения любых пагубных последствий. То есть одинаково пагубными для объяснения являются широта его подразумеваемостей, особенно произвольных, которые поднимают количество актов уточнения и объяснения, а также минимализм знаковой информационной составляющей, которая порождает аналогичный эффект. Косвенно данная проблема рассматривается в соотношении абстрактного и конкретного, о чем мы, впрочем, поговорим ниже.

Таким образом, объяснение должно оставаться и остается в положении, где и когда данный акт фиксируется и воспринимается нами как взвешенно определённый. Причем сложность первоначальной посылки напрямую влияет на степень удовлетворенности результатом.

Сложность первоначальной посылки равно пропорциональна степени возвышения акта итога до состояния интерсубъективной удовлетворенности.

III. Проблемные вопросы взаимодействий

Теперь рассмотрим то, о чем мы упомянули выше лишь вскользь. Имеется в виду проблема «соотносимости» и «несоотносимости» отдельных понятий между собой, понятий между словосочетаниями и предложениями, которые в конечном счете предстают в виде информационного потока взаимодействий и восприятий.

Вопрос: как и почему одни понятия объясняют другие и выявляют их суть, подразумевая под собой и фактически являясь иной уникальной информационной единицей относительно тех понятий, которые они призваны раскрывать? Если вспомнить немецкую классическую философию, то у И. Канта был поставлен вопрос «Каким образом и как в принципе возможны синтетические априорные суждения?». Нас интересует вопрос о том, как синтетические и аналитические, априорные и апостериорные виды понятий возникли и почему они соотносимы между собой таким образом, что в итоге предстают «для нас» как нечто, формирующее то, что мы называем смыслом?

Почему, например, понятие «выше» ассоциируется с «быстрее», «медленнее» с «больше»; «тише» с «мягче», «громче» с «быстрее» и т. п. Что представляет собой данная ассоциация? Каковы компоненты подобных взаимодействий?

Прежде чем ответить на поставленные вопросы, проясним некоторые аспекты категорий «воздействия» (влияния) и «взаимосвязи».

Воздействие – действие, направленное на кого-что-н. с целью добиться чего-н., внушить что-н.[45]

Взаимосвязь – взаимная связь[46].

Взаимная связь возможна по отношению к чему-то. Она существует лишь с тем условием, что данное что-то как минимум существует. Далее, условие взаимосвязи и взаимозависимости с неизбежностью актуализируется в противоположностях. Аксиоматическим основанием данного умозаключения является, по сути, такая посылка, как «не заденешь никого, если некого задевать». Таким образом, процесс взаимной реализации и вообще существования какого-либо понятия с необходимостью зависит от возможности и наличия этой взаимности. Взаимность порождает такой закон взаимодействия, как «соотносимость». Критерием «соотносимости» выступает акт долженствующей реализации такого состояния субъекта, как его существование, а значит, и восприятие. Если признать, что существование и восприятие – две неизбежные составляющие субъекта познания, то понятия являются неизбежностью существования акта восприятия субъекта.

То есть несуществующему нет необходимости в потребности.

Потребность порождает поиск консолидации, которая в свою очередь приводит в движение то, что мы называем взаимодействиями субъекта познания.

Например, почему понятие «ручка» взаимодействует и консолидирована с понятием «писать», почему «машина» взаимодействует с понятием «ехать», а не «летать» или «плавать»?

Антагонистом понятия (А) служат все остальные понятия, которые характеризуются как (не А), то есть все, помимо (А).

(А) как информационная точка занимает свое место в информационном пространстве и является уникальной информационной единицей не по отношению к себе (к А), но лишь по отношению к другим (не А).

Количество информационных точек должно, таким образом, соотноситься с возможностью их восприятия так: А (количество информационных точек) = В (количество возможных актов восприятия).

С онтологической точки зрения существования информационных точек все равно, в какой информационной составляющей акта восприятия и формы они предстанут.

А (информационная точка) = А,B,C,D…… бесконечность (∞) Q (форменная составляющая или понятие).

Само бесконечное число составляющих Q понятий реализуются в функциональном состоянии выражения того или иного явления. Необходимость выявления именно последнего элиминирует проблему форменно-атрибутивной реализации положений, которых миллионы и которые без потери данного функционала находят свое воплощение в нашей повседневной жизни. Функционал восходит в уровень тех состояний, которые ограничены возможностью восприятия их в постановке вопроса «что это?» Такая постановка вопроса вынуждена ограничиться так называемой констатацией существования и долженствования. Остается один возможный вариант развития данной темы в свете постановки вопроса «как и каким образом?». Именно в такой постановке вопроса мы бы хотели немного остановиться над тем, что выше назвали состояниями.

Начнем с того, что однородные понятия включают в себя такие состояния, которые взаимодействуют со многими схожими состояниями. Например, состояние «толковать» с таким же успехом взаимодействует с состоянием «разъяснять», как и с состоянием «понимать». При этом функция состояния указанных понятий выражается в процессе или акте понимания взаимодействия или коммуникации их смысловой составляющей. Состояние, в отличие от понятий, отражает функциональный окрас информационной единицы исследования, хоть он и выражен все тем же понятием.

Проще говоря, состояние есть функциональная составляющая акта информации, выраженная в понятийной форме.

Состояния подвержены четкой градации на таком уровне, который не доступен для акта восприятия множественной атрибутивности воплощения того, что мы воспринимаем. Множественная атрибутивность включает различного рода стилистические, видовые, количественные, форменные, временные и иные характеристики акта восприятия. Состояние не выражено множественной атрибутивностью, но выражено аксиоматически-телеологической составляющей акта восприятия. Таким образом, можно выделить последовательность состояний, выраженных тысячами видовых воплощений в виде конкретных понятий, и последовательность понятийную, которая очень хорошо показывает степень общественной привычки употребления тех или иных понятий.

Мы не говорим, например, что «удочка пишет», утверждаем, что «пишет ручка», в данном случае разграничение функционала идет на уровне состояния (писать). Там же, где разграничение ведется на уровне понятийно-стилистической составляющей понятия (синтаксической, грамматической, стилистической и т. п.), велика степень впасть в произвольные подразумевания относительно смысла какого-либо понятия. Например, сущность объяснения заключается в достижении определённого результата понимания вне зависимости от того, какими методами и способами, а уж тем более относительно места времени и других атрибутов, ее окружающих, она может потенциально реализовываться в ментальных образах субъектов исследования. Если же рассматривать объяснение с точки зрения понятия как атрибута описания состояния, заключенного в нем, то можно сказать, что оно есть толкование, и есть уточнение, и есть уяснение, а также точность, скрупулёзность, при этом скрупулёзность, реализующаяся лишь в первом чтении принятия закона парламентом РФ и т. п. Этот процесс сам по себе не плох и не хорош, но по отношению к акту объяснения выступает как запутанный клубок возможных подразумеваемостей и взаимодействий, распутать который может каждый, но только с такой долей субъективного восприятия, что от первоначальной информационной посылки может ничего не остаться.

Взять хотя бы понятийную стилистику. Например, в английском языке существует формула употребления в первую очередь подлежащего, затем сказуемого. В нашем языке, сказав «профессор зашел в аудиторию» и «в аудиторию зашел профессор», мы ничего не меняем с точки зрения функциональной и информационной составляющей состояния, отражающего конкретный факт действительности. Однако сказать, что изменений совсем нет, также будет неверно, они есть, но на понятийно-стилистическом или атрибутивном уровне. Ход и рамки развития комбинаций данных словосочетаний зависят от тысячи факторов: развития личности, ее воспитания, уровня образования, региона развития, традиций и т. п. Акт понимания же взаимодействует с итогом, который сохраняет преемственный информационный фон первоначальной посылки (стабилизирующий фактор акта понимания). Разрыв данной «преемственности» приводит к несовместимости того умозаключения, итогового состояния, которое исключает появление другого итога, исходя из посылки одного и того же первоначального состояния (первоначальной информационной посылки).

Таким образом, свойством восприятия является убежденность в том, что отсылка к наиболее общим или аксиоматическим состояниям бытия, выраженным, как правило, в акте абстракции, ведет к состоянию полноты удовлетворенности относительно поставленных целей. Данные цели порождаются потребностями и необходимостями. Они выступают единственным способом или инструментом объяснения смысла акта коммуникации, характеризуя их взаимодействия как некую ценность.

Степень полноты акта объяснение зависит от положения позиции акта его понимания.

Позиционирование есть не что иное, как выражение степени. Вопрос и одновременно парадокс в том, что восприятие ограничено опытом, следовательно, нельзя объяснить то, что по природе не входит в суть объяснения и таковым не является. Объяснение есть лишь расширение понятий и их соединений с целью сужения концентрации представлений опыта субъекта познания до степени осознания достаточности. Достаточность приводит к состоянию ощущения правильности в ранге восприятия аксиоматической и необъяснимой данности. Данность определения взаимодействия разных и уникальных состояний, а точнее, их форменного выражения, коррелирует к такому понятию, как удовлетворенность. Последняя же предстает в виде акта ощущения полноты восприятия.

Удовлетворенность по отношению к объяснению выражается таким образом: «действие объяснения элиминируется отсутствием осознания в ее необходимости». Поэтому не стоит ее применять и возводить в ранг инструмента «надуманной» произвольности акта восприятия.

IV. Парадоксы взаимодействий

Подразумеваемости безграничны. Бесконечность проявления информационной составляющей акта восприятия есть в каждом человеке. Так, вы можете читать Г. Гегеля всю жизнь и всю жизнь выводить все новые и новые факты из его произведений, так как актов подразумеваемости того, что написано, и того, как вы это понимаете, бесчисленное множество.

Автор

Акты подразумеваемости > каждой отдельной информационной единицы высказанного-воспринятого.

Наше восприятие характеризуется наличествованием первоначального информационного посыла, функционал которого выражается в установлении направлений деятельности индивида. Действие само по себе предстает как характеристика существования акта восприятия вообще, а также телеологической составляющей любых проявлений действительности, включая самого субъекта познания. В нашем случае направление действия выступает в качестве основы соотношений всего, что поддаётся восприятию и выражается в акте коммуникации.

Направление действия есть мера отражения жизнедеятельности субъекта познания в самом общем смысле данного словосочетания. Оно есть мера оценки, мера и степень ощущений, мера восприятий и т. д. В самой основе направления деятельности можно выделить своеобразные закономерности, существующие в восприятии и в созерцании того, что воспринимается. Этих закономерностей тысячи. Что касается выражения или форменного закрепления этих закономерностей, то мы называем их понятиями. Понятие отражает факт восприятия, отражающий характеристику акта субъективного ощущения. Факт воспринятого в рамках направления деятельности фиксирует в своей форме то, что по логике вещей вообще-то не поддается фиксации или, точнее сказать, находится (должно находиться) в контрадикции причины и следствия тождественности акта его понимания. Например, каждый день мы наблюдаем свет, неизменный, тождественный, «тот же» самый. Отрицать неизменность и постоянство света бессмысленно, так как если бы он не был бы «одним и тем» же всегда, когда на него направлен акт нашего восприятия, то как бы мы его воспринимали: как свет, который был вчера, и свет, который есть сегодня. При этом свет вчера и свет сегодня не тождественен по отношению к акту и положению его восприятия, но тождественен самому себе как явлению воспринимаемому.

Акт восприятия всегда тождественен самому себе.

Воспринимаемый нами свет всегда тождественен самому себе. Однако при этом мы называем уникальным тот факт, что тождественное всегда самому себе восприятие и свет, тождественный самому себе, не есть постоянно одно и то же, то есть (свет). Временная градация, создающая разницу в восприятии, в данном случае не элиминирует факта восприятия явления как одного и того же и так же, однако она же говорит о том, что свет и восприятие вчера не есть восприятие и свет сегодня лишь по отношению все к той же временной градации. Если предположить, что разность есть фиксация явления в его мультиформенном выражении, проявляющаяся в свете восприятия, то свет и акт его восприятия будут всегда разные. Однако как можно воспринимать разрозненное и неповторимое нечто, элиминирующее опытную составляющую акта восприятия, так как воспринимать можно лишь то, что воспринимаемо в свете сопоставления нечто воспринятого с другим нечто воспринимаемым. Например, белый цвет мы фиксируем как белый лишь в связи с тем, что есть еще черный, зеленый и т. п. цвета. И наоборот, постоянство и тождество акта восприятия и факта фиксации света с необходимостью должно быть одно и то же, независимо от временной градации. Если это так, то тогда необходимо говорить о том, что свет и его восприятие а также иные миллионы состояний выражения и проявления бытия есть лишь неизменная данность восприятия, не обладающая уникальностью свойств и атрибутов, составляющих категорию уникальности.

Следовательно, уникальность выражается постоянным тождеством, а сущность постоянства выражена изменчивой уникальностью.

* * *

Сущность непостоянна, а атрибутивность сущностна. В то же время сущность есть сущность, а атрибутивность атрибутивна безотносительно того, как они проявляют себя вовне «для нас» в форме акта восприятия. С этой точки зрения, а именно с точки зрения дачи определения воспринимаемому, такое воспринимаемое не дает ровным счетом ничего, кроме разложения целостности этого «воспринимаемого» на составные элементы. Это не говорит о том, что не надо исследовать нечто воспринимаемое, но это показывает тот факт, что не стоит заблуждаться относительно ценности такого рода выводов данных исследований, так как сущность предстает уже перед нами во всем многообразии акта своего проявления.

Использование знаний и знание в акте понимания – две разные составляющие направленности человеческой деятельности.

Так, чаще всего в акте использования знаний мы стараемся сконцентрироваться на функциональной направленности полученного знания, субъективировать его в соответствии с нашим целеполаганием. Мы выделяем, например, у категории объяснения некую суть, выраженную в ее функциональной направленности, а именно направленности на установление акта понимания, где последний есть но не только выражение волевого акта индивида, но и является константой, зависящей от различных «объективных» факторов уместности, удовлетворенности, времени, места и т. п. Так, например, можно смотреть, но не видеть, можно слушать, но не слышать, можно знать, но не осознавать, можно объяснять, но не понимать и не добиваться состояния осознанности, выраженной в конечном результате акта объяснения.

Использование знаний (научных знаний) посредством их объяснения, верификации, фиксации и т. п. составляющих его компонентов всегда ведет в сторону от акта понимания (осознанности) самой сущности.

Так, например, глядя на айсберг, мы говорим (факт фиксации акта восприятия), что он голубого цвета. «Научный подход», применяемый по отношению к факту того, что айсберг голубого цвета, подводит нас к отрицанию воспринятого, а точнее, к отрицанию результата воспринятого, он вынуждает нас говорить, что мы знаем, что он сам по себе не голубого цвета, нам лишь кажется, что он голубой. «На самом же деле» это все есть свойство преломления света по отношению к кристаллам льда, что таким образом создает видимость того, что айсберг именно голубой. То есть голубой цвет не есть атрибут айсберга, но есть атрибут света и еще нескольких оптических состояний и их комбинаций.

С «научной точки зрения» утверждение, что айсберги голубые, равно настолько же обоснованно по отношению к утверждению, что голубизна айсберга появляется при условии преломления света.

В данном случае, во-первых, идет неверное сопоставление факта «айсберг голубого цвета» и того факта, как данный оттенок формируется при наблюдении нами за айсбергом. Сам процесс «преломления света», также не есть «голубизна» и, в конце концов, не есть цвет, так как свет объективно бел.

Во-вторых, факт наличия виденья голубого айсберга, безусловно, мало кем оспаривается, так как его «цветность» характеризуется наглядной составляющей акта восприятия, в то время как «преломление света» мы не фиксируем органами чувств, точно так же, как и различные свойства голубизны цвета, которое вообще есть не что иное, как чистый акт нашего субъективного восприятия, не существующий в действительности в отличие от айсберга.

Следовательно, разложение на составные части объекта и предмета действительности (акт объяснения) и выявление его сущности не есть одно и то же, что очевидно для внимательного наблюдателя.

Так, мы говорим «время года», «год», «месяц», «день», то есть соотносим «явление» с числовым состоянием его отражения. День предстает как взаимодействие света, исходящего от солнца (которое обладает своими взаимодействиями, влияющими и выражающими ее функциональный потенциал), до момента его перехода (движение) на другое полушарие, где на одном из них происходит состояние «ночи», на другом – состояние «дня». Таким образом, положение солнца относительно полушарий земли и их расположением мы связываем с универсальным понятием дня и света вообще. Следовательно, в абстрактном понятии «дня» мы выделяем наличие света как такового – это его существенное свойство, однако при этом свет как источник «дня» не принадлежит «дню», но принадлежит солнцу, точнее, они принадлежат абстрактному понятию дня, которое коррелирует к конкретному источнику (солнцу), создающему абстрактное понятие дня.