Отравленные морем

– О! Поздравляю. Значит, скоро ты станешь дядей?

– Да уж, подкинул зятек проблем… Надо было мне тоже уйти в море! Лучше месяцы напролет давиться солониной и лежать пластом во время шторма, чем потеть в Сенате, гадая, что за новое коварство придумает дон Сакетти!

– Ты прав. В море все куда проще, – невесело усмехнулся Алессандро.

Его отрешенное спокойствие вдруг разозлило Рикардо.

– Потому что там не до политики? Или потому, что ты надеешься встретить там эту ведьму, Франческу? – выпалил он.

Его друг резко обернулся:

– Откуда ты знаешь про Франческу?

– Что значит откуда? Да ты постоянно вспоминал ее в бреду! Я все мозги сломал, гадая, что это за синьора! Потом уже дошло.

Их взгляды скрестились, как на дуэли, и Алессандро мысленно проклял себя за неосторожность.

– Надеюсь, ты не стал делиться этим знанием с доном Сакетти? – спросил он ровным голосом, от которого у Рикардо почему-то пробежал озноб по спине.

– Говорю же, я у него не в фаворе!

У него и в мыслях не было доносить на девчонку. Но попадись эта ведьма ему в руки, он бы схватил ее за шею, сунул в канал и держал там, пока не растворится. Мало того, что она обвела его вокруг пальца вместе с этой дурищей, его сестрицей, так она еще сбила с толку его лучшего друга!

– Давай не будем говорить о ней, – попросил Алессандро, словно подводя черту. – Лучше о себе расскажи. Как тебе женатая жизнь? Не тяготит?

Рикардо, тряхнув головой, засмеялся. Они снова вернулись к столу, бутылка вина сделала второй круг, и разговор пошел веселее. На самом деле это несложно, если избегать острых тем. Оба вели беседу с ловкостью опытных мореходов, обходя подводные камни и рифы. Но прежней непринужденности уже нельзя было вернуть. Рикардо чувствовал трещину, пролегшую между ними; она саднила в душе и не давала покоя.

* * *

В конце концов Алессандро не поехал в гостиницу и остался на ночь в доме Граначчи. Не хотел обижать старого друга. Он, возможно, и так был с Рикардо слишком резок – служба во флоте огрубила его, поубавила утонченности. Однако потом, ночью, стоя возле окна, он начал жалеть, что не вернулся на галеру. Там дышалось свободнее.

Здесь, в маленькой темной спальне, завешанной гобеленами, он задыхался, как рыба в садке. То ли от новостей, то ли от выпитого вина в голове немного шумело. Алессандро усмехнулся, вспомнив расхожую шутку: мол, моряки потому и надираются на берегу, чтобы ощутить привычное шатание палубы под ногами.

Он с досадой посмотрел на гостеприимно откинутый полог кровати. Наверное, он просто отвык от Венетты, от ее каменного эха и туманных ловушек. Ничего, это ненадолго. Ему нужно продержаться лишь несколько дней, навести шороху в Сенате и во что бы то ни стало добыть припасы для крепостей, а потом можно будет снова вернуться в море, к привычным бескрайним просторам и старым обязанностям.

Напомнив о Франческе, Рикардо разбередил старую рану. Алессандро действительно мечтал ее отыскать. Лучше сделать это сейчас, до того, как ее найдет дон Сакетти! В чем-то новый дож был еще опаснее покойного графа Арсаго. Сакетти привык действовать исподволь, незаметно и желательно – чужими руками. Ты плаваешь себе, шевелишь плавниками, а потом – раз! – и ты уже у него на крючке.

Месяц назад Алессандро узнал, что люди нового дожа побывали на острове Мираколи. После этого старая настоятельница скончалась, а девушек-послушниц родственники быстро разобрали по домам. В монастыре остались лишь несколько дряхлых старух. Что случилось с рукописями и книгами, посвященными древнему искусству кьямата? Этого никто не мог сказать.

Глава 3

Венетта, бывший дом графа Арсаго

«Что за мрачный домище!» – подумала Джулия, озираясь в просторном гулком холле палаццо, которое раньше принадлежало графу Арсаго. Резные колонны блестели, как лед. По углам из теней выступали высокие вазы, выточенные в форме гигантских осьминогов. Сумрачный свет создавал впечатление, что ты находишься под водой, но для дона Арсаго с его тягой к морской магии это, наверное, было самое то.

Здесь пахло сыростью и запустением. Уже больше года в этом доме никто не жил. Сразу после похорон графа Арсаго его вдова перебралась на загородную виллу, а потом вообще удалилась в обитель. Энрике, единственный сын и наследник, после женитьбы на Инес приобрел новый дом недалеко от палаццо Сакетти. Никто из них не горел желанием возвращаться сюда. Слишком много страшных воспоминаний…

Поднимаясь по лестнице, Джулия гадала: интересно, где находится вход в ту ужасную крипту? Не дай бог он где-то поблизости! Ей повсюду мерещился тяжелый дух, поднимавшийся снизу, будто тело дона Арсаго, раздувшееся от яда, все еще лежало в подвале. Невольно прикрыв ладонью живот, словно пытаясь защитить будущего ребенка, она ускорила шаг, чтобы не отстать от подруг.

Они с Бьянкой приехали, чтобы помочь Инес разобрать оставшиеся вещи и отвезти часть из них в дом к Джоанне, а другую часть – к молодоженам. «Наверху остались неплохие ковры и кое-что из одежды, – говорила хозяйственная Бьянка. – Я сложила все в сундуки, но ты лучше взгляни сама».

Опустевшый дворец дон Сакетти собирался подарить синьору ди Горо как награду за доблестную службу на островах. Догаресса Джоанна, которой всегда нравился Энрике Арсаго, позволила себе съязвить по этому поводу:

– Безусловно, служба Алессандро ди Горо принесла много пользы Венетте, и он хорошо сделал, что прогнал тарчей подальше от наших фортов, но все равно такой подарок – это неуважение к покойному дону Арсаго и к бедному Энрике!

Впрочем, донна Джоанна осмеливалась ворчать лишь тогда, когда ее не слышал грозный супруг, поэтому никто не обращал на нее внимания. Джулия только хмыкнула: много радости синьору ди Горо от такого подарка! Если вспомнить, что он пережил в крипте, пытаясь спасти графа от морской твари, то такой подарок вообще можно было считать издевательством!

Джулия ничего не имела против Алессандро. Он был товарищем Рикардо с самого детства и иногда демонстрировал весьма неприятную проницательность, но это, с ее точки зрения, был простительный недостаток. Близкий друг ее брата точно не заслуживал сомнительной чести жить в этом склепе, где из каждого угла на тебя таращились безглазые тени, а тишина давила так, будто гнилая душа дона Арсаго не провалилась в ад (на что Джулия втайне надеялась), а осталась где-то в доме, продолжая творить свои черные дела. «Нужно будет намекнуть Рикардо, чтобы пригласил Алессандро пожить у нас, пока он в городе», – подумала девушка.

Комнаты на втором этаже, из которых вынесли всю мебель, казались ободранными и пустыми. Бьянка открыла одно из окон, чтобы впустить свежий воздух, и в комнату сразу ворвался шум с Большого канала. По сравнению с кипучей энергией улицы дом Арсаго казался мертвым, мертвее пыльного гобелена, забытого на стене. Острый глаз Джулии заметил пятна плесени, кое-где проступавшие на штукатурке, и она вздрогнула, когда в одном из пятен вдруг проявились очертания оскаленной пасти. Или у нее просто разыгралось воображение?

– А вид отсюда хорош, – заметила Бьянка, никогда не верившая в привидений и прочую чушь. – Не жалеешь, что вы съехали отсюда?

Инес с безразличным видом покачала головой:

– Мне этот дом не нужен. От его лепнины и той жуткой фрески в холле у меня просто мороз по коже. Мы с Энрике вполне можем быть счастливы и в нашем маленьком доме!

Джулия отметила, что по лицу Бьянки скользнула понимающая усмешка. Инес действительно слишком часто повторяла в последнее время: мы вполне счастливы, счастливы, счастливы… Будто хотела стереть воспоминания о днях, проведенных прошлой весной в палаццо Арсаго, из своей памяти, а главное – из памяти Энрике. Джулия избегала задавать вопросы о тех событиях, ведь предполагалось, что она видела все собственными глазами. Хотя на самом деле ее роль в те дни играла Франческа.

«Вот бедняжка, – мелькнуло у нее в голове. – Я бы сошла с ума в такой обстановке!»

Пожалуй, она недооценила услугу, оказанную Франческой. В первый раз ее кольнула совесть за то, что она так легко отмахнулась от подруги, поручив ее заботам Манриоло. Дон Роберто за него ручался, но Джулии этот парень не внушал особого доверия… Ну ничего. Как только Роберто вернется, он отыщет и своего бывшего слугу, и Франческу. Как же здорово они заживут все вместе в Аримине!

Джулия как никто умела отгораживаться от проблем. Нужно просто верить в хорошее, и тогда оно сбудется! Это дом виноват, навел ее на мрачные мысли. Интересно, сколько еще Бьянка и Инес собираются здесь торчать? Вещи уже лежат в сундуках, зови слуг и неси!

Вдоль стены стояли сундуки-кассоне с откинутыми крышками, доверху набитые рухлядью. Джулия приметила свернутый алый плащ из рытого бархата с меховой оторочкой – и все тягостные мысли мигом испарились из ее головы.

– О, Мадонна, какая прелесть! – воскликнула она так громко, что Бьянка с Инес разом умолкли, обернувшись к ней.

Схватив плащ, Джулия встряхнула его и приложила к себе. Вот счастливица Инес, которой дарят одну красивую вещь за другой! Как бы Энрике ни относился к молодой жене, денег на наряды он явно не жалел. Не то что Рикардо! Ее братец умело притворялся глухим всякий раз, когда ей удавалось затащить его в модную лавку.

– А, так это же твой, – улыбнулась Инес. – Помнишь? Он так понравился тебе в прошлом году, что я его тебе подарила.

Бьянка, кашлянув, сдвинула брови, но Джулия не заметила этого, всецело поглощенная обновкой. Подумать только, этот плащик теперь ее! Только ее! О, как великолепно она будет выглядеть сегодня вечером, прогуливаясь в гондоле!

Суровый голос невестки безжалостно выдернул ее из сладостных мечтаний:

– Кажется, там пришел баркас за вещами. Джулия, сходи, посмотри.

Джулия мысленно скривилась, стараясь не подавать виду. Ох уж эта Бьянка! Вечно ей нужно командовать! Портит им все веселье.

– Сходи сама, – попросила она слабым голосом, положив ладонь на живот, и даже ойкнула, будто почувствовав толчки. В последние месяцы она ловко научилась использовать свою беременность, чтобы увильнуть от неприятных обязанностей в доме брата.

– Хорошо, – сухо ответила Бьянка. – Я схожу.

Набросив на плечи подаренный плащ, Джулия едва удерживалась от улыбки. После первого месяца, когда ей казалось, что она умрет от тошноты, ребеночек совсем не доставлял ей хлопот. Зато как удачно все получилось! Не будь этого ребенка, ей пришлось бы после отъезда мужа вернуться в Аримин и коротать дни со свекровью. В Венетте было гораздо веселее! Рикардо почти не досаждал ей нравоучениями. Разумеется, она замечала, что брат при виде нее хмурил брови, она же не дура. Однако у него совести не хватило выставить беременную сестру за порог, пусть даже она замужем за ариминцем. И вообще, какое ей дело до Сената с его завихрениями!

Она вздрогнула, когда Инес вдруг предложила:

– Пойдем взглянем на остальные комнаты?

– Зачем? – вяло отмахнулась Джулия и прислушалась. Шаги Бьянки уже затихли внизу. – Здесь везде одно и то же. Пыль, сырость и пустота.

«Будь моя воля, я вообще спалила бы этот дом дотла!»

– Когда ты прошлой весной гостила у донны Арсаго, нас поселили в одной комнате, помнишь? Пойдем посмотрим.

Глаза у Инес загорелись каким-то новым азартом. Джулия ласково погладила ладонью пушистый мех на оторочке плаща. Алые бархатные складки стекали по ее фигуре, как пламя. После такого щедрого подарка неудобно было отказаться… Хоть и непонятно, зачем Инес вздумалось шататься по дому?

Она нехотя поплелась за подругой. Инес, напористо шурша шелковыми юбками, так и летела вперед. Вдруг она резко остановилась и распахнула двустворчатые двери. Джулия осторожно заглянула внутрь.

Спальня как спальня. Здесь царило такое же запустение, что и в остальных комнатах. Снова голые окна без занавесок, возле стен – две резные кровати с содранными балдахинами. В глубине комнаты возвышался шкаф-кабинет из темного, почти черного дерева, с двумя дверцами внизу и множеством маленьких ящичков. Он торчал, словно одинокий могильный камень посреди поля. Больше смотреть было не на что. Инес, однако, казалась напуганной. Она почти дрожала, обхватив себя за локти. Ее глаза болезненно блестели.

– Каждый вечер мы разжигали камин, и все равно на стенах появлялись влажные пятна, помнишь? – прошептала она. – А этот шкаф постоянно скрипел. На ночь я подпирала его дверцы стулом. В темноте казалось, что они вот-вот распахнутся и на пол вывалится клубок мерзких щупалец. Ты меня однажды так напугала… Помнишь?

«Бедная Франческа, похоже, ей пришлось делить комнату с сумасшедшей!» – подумала Джулия, но теперь ее саму напугал нехороший блеск в глазах Инес. Однажды в Аримине Роберто с женой заехали к одному синьору, который держал зверинец. В одном из вольеров сидела рысь. Она точно так же следила за Джулией пристальным немигающим взглядом. Это было так жутко!

– Помню, помню, – торопливо закивала она, – а теперь пойдем-ка отсюда. Кажется, Бьянка нас зовет. Слышишь?

– Я тебя тогда ненавидела, – заявила Инес так бесстрастно, будто речь шла о погоде. – Ведь Энрике должен был жениться на тебе…

– Ну, это дело прошлое, – перебила Джулия, растянув губы в улыбке. – Теперь-то все изменилось!

Для всех оказалось неожиданностью, когда Инес внезапно изъявила желание стать женой Энрике. Тот был так шокирован смертью отца, что ничего вокруг не замечал. Фактически Инес сама сделала ему предложение. Джулия с Бьянкой не раз обсуждали между собой ее поведение и нашли его не вполне нормальным. Энрике, конечно, довольно милый – тут Джулия вспомнила, что сама влюбилась в него при первой встрече, еще до того, как мать доверила ей тайну об их родстве, – но все-таки он не настолько хорош, чтобы терять из-за него разум!

Правда, Инес всегда была странноватой. Замкнутая, отстраненная, вечно витающая в облаках. Кто знает, что за фантазии водятся у нее в голове…

«Чего доброго, еще пырнет ножом на почве воображаемой ревности! – перепугалась Джулия. – И куда запропастилась Бьянка, когда она так нужна?»

Лязг решетки, открывающей проход на пристань, прозвучал для нее райской музыкой.

– Я пойду помогу! – выпалила она, вихрем вылетела из спальни и чуть ли не бегом спустилась по лестнице, забыв, что доктор предостерегал ее от подобных нагрузок.

С причала доносился плеск воды, веселые голоса слуг и носильщиков, изредка прерываемые резкими приказами Бьянки. После настороженной тишины пустых комнат эти звуки казались такими обыденными, такими успокаивающе нормальными! Переведя дух, Джулия поспешила им навстречу, мечтая поскорее выбраться из затхлой атмосферы дома на яркое солнце. «Нет уж, больше я сюда ни ногой, – подумала она, запыхавшись. – В этих стенах и самой спятить недолго!»

* * *

Венетта, Дворец дожей

Выйдя из Зала заседаний на залитый солнцем внутренний двор, Алессандро облегченно вздохнул. Словесный поединок, который ему только что пришлось выдержать с изворотливым доном Сакетти в присутствии других сенаторов, по накалу страстей не уступал галерному бою. Драться в море было даже проще – никаких тебе уверток и хитростей…

Он медленно спустился по широкой каменной лестнице. Неподалеку шумела площадь; под аркадами, протянувшимися вдоль стены, прятались от солнца менялы и банкиры. Деловая жизнь в Венетте, как всегда, била ключом. Алессандро мысленно поздравил себя с тем, что ему удалось добиться главного: отправки большого вооруженного корабля с порохом и припасами для крепостей на Канди, Альберино и Керкире. Позади в галерее раздалось гулкое эхо чьих-то шагов. Разумеется, это был Рикардо, кто же еще. Догнав Алессандро, друг хлопнул его по плечу:

– Поздравляю! Твоя речь была великолепна!

– Надеюсь, – коротко ответил Сандро.

Еще бы, он столько раз ее репетировал. Доклад о ситуации в восточных морях стоил ему двух бессонных ночей. Ну, не мастер он плести словесные узоры! Хороший меч был бы более эффективным средством убеждения – жаль только, что в Сенате его нельзя было применить. А иногда так хотелось!

Алессандро покосился на золотую рукоять подаренного меча. Дож Сакетти счел нужным наградить его за службу, одарив парадным оружием и передав в его владение палаццо Арсаго на Большом канале. Пришлось кланяться и благодарить, хотя Сандро мысленно поклялся себе, что ноги его не будет в том проклятом доме. Блеск самоцветов на рукояти слепил глаза. Лично он предпочел бы получить еще один корабль, по самые леера набитый порохом, но увы, на такой подарок судьбы можно было не рассчитывать. Сандро все же надеялся, что его речь о бедственном положении крепостей заставила сенаторов призадуматься. Дон Сакетти сегодня выглядел так, будто съел мешок кислых слив. Тем не менее ему хватило наглости подняться из высокого кресла и прочувствованным голосом объявить о торжественной поминальной службе в Соборе – в честь всех воинов, ценой собственной жизни защитивших границы Республики.

«Если бы вы раньше прислали подмогу, то теперь не пришлось бы чествовать столько погибших!» – думал Алессандро с бессильной злостью. Новый дож, с его вкрадчивыми манерами и длинным носом, похожим на шпирон галеры, раздражал его неимоверно.

– Рад, что у тебя хватило ума отказаться от титула, – трещал Рикардо. – Хотя «герцог Альберино» звучит достойно!

Да уж, только титула ему не хватало.

– Я согласен защищать наши крепости с моря и даже возглавить флот, если понадобится, но я не готов целыми днями торчать на берегу, разбирая бесконечные жалобы и тяжбы, – объяснил Алессандро.

– Значит, дело только в твоей любви к морю? – нахмурился Рикардо. – А я думал, что ты разгадал коварство Сакетти. Остров Альберино слишком далеко отсюда. Шестьсот лиг, не меньше.

– Пятьсот пятьдесят, – не раздумывая, поправил Сандро.

– Пусть так, все равно далеко. Когда тарчи, как саранча, налетят на остров, пари держу, что дон Сакетти заявит, будто мы бессильны помочь и можем только молиться об удачном исходе дела. Вряд ли он разбежится послать галерный флот вам на выручку!

Алессандро пожал плечами:

– Значит, придется справляться самим.

Здесь, на площади, окруженной слепяще-белыми стенами, чуть дрожавшими в горячей дымке, ему вдруг явственно вспомнились пологие зеленые холмы Альберино и сосновые леса острова Канди, темными кронами оттеняющие бирюзовую морскую гладь. На северо-западном берегу острова грозно высились бастионы Ханьи, выпячивая круглые широкие башни и будто предупреждая: «Даже не пытайтесь». На Канди имелась даже собственная верфь, где можно было ремонтировать галеры и укрывать их на зиму. Это делало его менее зависимым от венеттийского Арсенала. Хотя эти острова давно принадлежали Венетте, они привыкли обходиться своими силами. Лапа священного Золотого Грифона редко дотягивалась до их берегов…

«Франческе бы там понравилось», – неожиданно подумал Алессандро, но тут же одернул себя. Размечтался! Хорошо бы сначала ее найти!

– Больше всего меня радует, что Сенат, хоть и со скрипом, согласился снарядить на Альберино «купца» с сопровождением. Я должен поторопить людей в Арсенале. Нужно отправить корабль поскорее, пока Сакетти не передумал!

– Надо было просить три корабля, – пошутил Рикардо. – Это главное правило переговоров: проси больше, и тогда Сенат будет рад согласиться на меньшее!

– Жаль, что мне это раньше в голову не пришло. Почему, интересно, хорошие мысли вечно опаздывают на час-полтора?

Посмеявшись, они вышли к Пьяцетте, где было прохладнее. Свежий и резкий ветер с моря разгонял жару. Высоко над плоскими крышами поднималась верхушка Кампанилы. В темной воде покачивались гондолы, похожие на вытянутые черные башмаки с загнутыми носами. Ближе к краю площади высились две колонны, увенчанные статуями грифонов. Словно врезанные в голубое небо, грифоны сурово озирали город из-под облаков.

– Сакетти теперь не оставит тебя в покое, – предупредил Рикардо. – После твоей речи в Сенате даже полный болван поймет, что продвигать союз с тарчами сейчас было бы просто глупо. Боюсь, как бы дож не затаил злобу, ведь ты нарушил все его планы!

– Вообще-то я не заметил, чтобы политика нашего дожа пользовалась всеобщим одобрением. Большинство сенаторов просто помалкивают.

– Ну еще бы! Наша старая знать подобна политическим флюгерам, чутко реагирующим на любое дуновение из Эттуро и северных герцогств. Эти рисковать не станут. Дон Сакетти опирается на поддержку купцов и гильдий, которым придется в первую очередь развязать кошельки, если начнется война.

Алессандро покачал головой:

– Думаю, если бы сегодня в собрании присутствовали эмиссары Лиги Четырех, то Сакетти держался бы гораздо скромнее! Кстати, это идея. Ты не хочешь совершить деловую поездку в Медиолан? А я пока прощупаю обстановку здесь, в городе.

– Что мне делать в Медиолане? – искренне изумился Рикардо.

– Найдешь там Джеронимо Фарузи, графа Онейли. Он имеет большое влияние в Лиге. Недавно мне посчастливилось оказать ему услугу, поэтому он должен прислушаться к твоим словам. Я напишу ему письмо, а ты доскажешь все остальное. Ты же купец, у тебя язык подвешен ловчее. Попытайся продать ему мир с Венеттой.

Рикардо даже присвистнул:

– Это будет непросто!

– Зато, если дело выгорит, это будет венцом твоей торговой карьеры! Тарчи и джазирские пираты, которые разбойничают под их началом, мешают Лиге на морях не меньше, чем нам. Думаю, что Фарузи согласится приехать. А вместе с ним нам будет легче убедить дона Сакетти подписать мирный договор.

После долгого молчания Рикардо хмыкнул:

– Что ж, это может сработать. Подумаем. Есть у меня один козырь… Если граф согласится, мы вернемся через две-три недели. Постарайся за это время не дать себя убить.

Алессандро не ответил. Ветер с моря вдруг принес странное ощущение надвигающихся перемен, какое-то смутное предчувствие… Он застыл и очнулся, лишь когда Рикардо толкнул его в бок:

– Эй, ты что, заснул на ходу?

Встретив отрешенный взгляд друга, Рикардо отвернулся с досадой. Ну вот, опять! После той ночи, когда в Венетте побывали живущие-под-морем, Алессандро иногда вел себя очень странно. Между ними появился холодок.

– Это находит на меня, как обморок на больного. – Алессандро смущенно улыбнулся. – Не обращай внимания. Когда месяц напролет болтаешься по волнам в утлой скорлупке, поневоле учишься слушать море!

На пристани, где покачивались гондолы, они расстались. Алессандро направился в Арсенал, а Рикардо предстояло готовиться к долгому путешествию в Медиолан. Однако, уходя с площади, Сандро опять оглянулся. Сегодня у ветра был необычный запах. Море словно хотело предупредить их о чем-то. Оно явно готовило Венетте какой-то сюрприз.

Глава 4

У восточного берега Полибийского полуострова

Погода для плавания была самой подходящей, и попутный ветер быстро гнал нашу фелуку вперед. Я с нетерпением считала часы до того момента, когда снова увижу знакомые очертания Венетты, похожие на мираж, зависший в воздухе между морем и небом. Кроме того, мне не терпелось избавиться от синьора Алонзо с его показным добродушием. Он как-то странно действовал на Манриоло.

Мой друг, казалось, мыслями уже перенесся в Венетту, этот город неисчислимых возможностей и приключений. Он болтал с матросами и капитаном, хвастался прошлыми подвигами, беззастенчиво привирая для красоты, а на меня смотрел как на докучливую обузу. Целый год мы с ним прожили душа в душу, но стоило только появиться обаятельному капитану – и вся дружба пошла пескатору под хвост!

Я пыталась игнорировать неожиданный сдвиг Манриоло, но это было непросто. На маленьком судне уединение – редкая роскошь. Правда, нам как гостям капитана выделили крошечную каюту на корме. Даже не каюту, а закуток, отгороженный грубой промасленной тканью. Он был таким тесным, что, раскинув руки, можно было коснуться обеих переборок. Мы побросали там свои вещи и решили, что приятнее будет проводить время на палубе. Манриоло помогал – или, вернее, мешал – матросам, стараясь произвести на них впечатление, а я коротала часы, следя за ходом фелуки. Стоило нам приблизиться к берегу, как наш корабль атаковали стаи горластых чаек. Пульчино легко нашел с ними общий язык. Иногда он на целый день улетал со своими собратьями, но всегда возвращался к ночи.

Фелука совершила очередной маневр, взяв курс на север, и меня накрыло тенью от вздувшихся парусов. Море вокруг блестело серебряным и зеленым. Перегнувшись за борт, я вдруг увидела, как за кормой вздулся водяной гребень. Наше судно догоняла какая-то крупная рыбина!

Мгновенный испуг сменился облегчением, когда Манриоло резко хлопнул в ладоши – и тень взметнулась из воды, блеснув мокрым боком. Сверкающие брызги веером разлетелись вокруг. Это был Гриджо, «морской конь», прирученный Манриоло. «Вот показушник!» – с досадой подумала я. Матросы восторженно заорали, подначивая ариминца на новые шутки. Подчиняясь приказам Манриоло, валлуко то обгонял судно, то огибал его по кругу, то снова высоко взлетал над водой. Капитан посмеивался вместе со всеми, однако в его прищуренном взгляде мне виделась неприятная цепкость.