Школа

Зато было много других скучных уроков. . Учителя-предметники, не справляясь с нами, жаловались Марине Сергеевне. Но сентенции классного руководителя, направленные на то, чтобы призывать нас к порядку, мы встречали ухмылкой : «что хотим –то и делаем». И демонстрировали, что мы –сами себе хозяева.

– Может, мы Марину Сергеевну все-таки будем слушаться? –спрашивали у меня одноклассники. – Она вроде ничего, нормальная…

– Кто – нормальный? – я презрительно присвистывала. – Орет, как сумасшедшая. Думает, мы бояться ее будем, как же!

На самом деле, мне уже тоже расхотелось воевать с новым классным руководителем. Ну орет, ну угрожает, ну за шиворот может встряхнуть –и что? Зато от души. В отличие от других учителей – Марина Сергеевна не была к нам безразличной.

Однако свои позиции я пока сдавать была не готова. И продолжала подбивать одноклассников на то, чтобы нарушать школьную дисциплину на каждом шагу.

Так, в один прекрасный мы решили прогулять урок. Сейчас уже не вспомню, какой именно это был урок, почему мы решили его прогулять –и вообще кому в голову пришла эта светлая мысль. Скорее всего, мне. У остальных на такое смелости бы не хватило. Особенно на то, чтобы прогуливать урок в открытую, в коридоре, на глазах у разгневанного завуча:

–5 В, вы что себе опять позволяете?!

–Что хотим, то и позволяем. У нас свободная страна!-развязно заявила я, под дружный хохот одноклассников.

Завуч сначала покраснела, потом побледнела, потом снова покраснела- и ушла искать нашего классного руководителя. По -видимому, почувствовав, что ей с нами не справиться.

Марина Сергеевна, увидев свой класс сидящим в коридоре на подоконниках во время урока, не особо удивилась и не растерялась. Не зря ведь она мечтала работать с трудными подростками!

–5В , даю вам ровно минуту, чтобы вы заняли свои места в классе. Если через полторы минуты вас там не окажется – вечером позвоню родителям.

И так она это спокойно и уверенно сказала, что одноклассников и след простыл.

В общем, все отправились на урок – а я осталась сидеть на подоконнике.

– Ты еще здесь? – грозно спросила Марина Сергеевна.

– А я на урок не пойду, – нагло сообщила я, поудобней устроившись на подоконнике и закинув ногу за ногу. – Можете звонить моим родителям –мне все равно ничего не будет.

Сказала – и тут же поняла, что хватила через край. . Во-первых, я мне не хотелось продолжать войну с классным руководителем. Во-вторых, я обещала маме не прогуливать уроки. В третьих, мне и самой прогуливать особо не хотелось. И вообще , я сама плохо понимала, с какой целью я подбила одноклассников на очередной саботаж.

.Словом, в тот момент мне стало очень не по себе .Но не показывать же было свою слабость классному руководителю! Которому тогда я еще не доверяла.

Наверное, Марина Сергеевна, в своих мечтах о работе с трудными подростками, недооценила масштаб проблемы. Такой откровенной наглости она не ожидала даже от меня. Поэтому, с трудом сохраняя самообладание, пригрозила, что если я через минуту не пойду на урок, то она отлупит меня собственноручно –раз уж моим родителям до меня дела нет.

В ответ я отреагировала мгновенно – так, как привыкла реагировать обычно на учительские угрозы

–Кто? Вы? Да Вы меня не то, что бить – даже и близко подходить не имеете права!

Наверное, на этом стоило бы остановиться. Но я решила – погибать, так с музыкой. И добавила с торжествующей интонацией:

–Вы мне –никто! Поэтому Вас я слушаться не буду!

После чего я предпочла все же слезть с подоконника и удалиться. Не потому, что испугалась. Просто не хотела, чтобы Марина Сергеевна видела, как мое лицо заливает краска стыда.

Что дальше было в тот день –помню смутно. Запомнилось, что когда моя мама пришла в школу, Марина Сергеевна кричала в своей традиционно –экзальтированной манере : «Забирайте ее куда хотите –хоть дома сами учите, хоть в интернат для трудных подростков отдайте , но чтоб глаза мои ее больше не видели!», завуч в очередной раз рассказывала о том, что по мне плачет колония, а директор разводил руками и просил мою маму: « Ну сделайте уже хоть что-нибудь! Если так дальше пойдет , из-за вашего ребенка скоро в школе учителей не останется!»

Когда дома мама взяла ремень со словами «всему должен быть предел, в том числе и твоей наглости», – я лишь плечами пожала : бей, заслужила.

«Все –таки есть вещи, которые я не могу объяснить даже сама себе, -грустно размышляла я. Ну, например, зачем нужно было сегодня прогуливать урок. Вот в случае с уроками Ирины Петровны это было понятно и объяснимо. А сегодняшняя ситуация– обыкновенная глупость. И одноклассники мои тоже хороши…ходят за мной, как загипнотизированные , думают – раз Машка такая смелая, что уроки прогуливает, то чем мы хуже? Да никакая я не смелая – ,просто не всегда могу остановиться вовремя. Ну к чему была моя сегодняшняя бравада? Если бы я могла, как другие дети, слушаться учителей, всем бы было проще. А так…Вот мама не хочет меня наказывать, а приходится –ведь сколько раз она до этого меня просила не делать глупостей…Нет, все-таки зря мама считает меня умной и хорошей девочкой…»

Мама, естественно, через некоторое время пришла, чтобы меня успокоить. Вытерла мне слезы, обняла и попросила больше так себя не вести…естественно, в очередной раз напомнив о том, что я хорошая, умная девочка.

Не удержавшись, я спросила:

–Если я правда такая хорошая, как ты говоришь – зачем же ты меня бьешь?

Нужно отметить, что с того момента , как я озадачила маму этим вопросом – больше она меня не била. Ни разу.

– Я переживаю за тебя. Иногда боюсь даже представить, как далеко ты способна зайти, если тебя не остановить вовремя.

–Я стараюсь вести себя лучше. Просто у меня не всегда получается…

–Я знаю, солнышко.

Мама погладила меня по голове и добавила:

–А перед Мариной Сергеевной, я думаю, тебе стоит извиниться. И честно говоря, я не понимаю, зачем ты с ней воюешь. Она, конечно, бывает излишне эмоциональной , -тут мама улыбнулась, -но видно, что относится к тебе хорошо и искренне переживает за тебя.

На следующий день я с тяжелым сердцем подошла к Марине Сергеевне. Хотя я с детства умела признавать ошибки, отвечать за свои поступки и достойно принимать наказания – в этот раз просить прощения мне было тяжело , как никогда в жизни.

Справившись с волнением, я обратилась к классному руководителю:.

–Мне очень стыдно за мое вчерашнее поведение. Постараюсь, чтобы такого больше никогда не повторилось.

Марина Сергеевна подняла на меня глаза.

–Что? Досталось, небось, вчера?

Я пожала плечами:

– Вообще мама меня редко наказывает. Но вчера она сказала, что всему должен быть предел, в том числе и моей наглости.

Я думала, после такого моего признания учитель возликует. Подумает, что справедливость восторжествовала, и наконец –то нашелся кто-то, кто сумел поставить на место эту несносную девчонку.

Но, на удивление, в глазах Марины Сергеевны отразилось неподдельное сочувствие:

–Ну и зачем тебе все это было нужно? Хорошая, умная девчонка, а вытворяешь не пойми что.!

И тут я почувствовала, что сейчас расплачусь. Во-первых, потому, что никто, кроме мамы, не называл меня хорошей, умной девочкой. Во-вторых, вопрос «зачем тебе это было нужно?» был словно соль на рану…если бы я сама знала, зачем!

Я в детстве очень редко плакала, при посторонних –вообще никогда. А уж показать свою слабость учителю ,принадлежавшему к вражескому лагерю – это было равносильно концу света. Однако Марина Сергеевна вовремя заметила , что мои глаза предательски заблестели и спасла меня от «грехопадения»

–Останься после уроков. Поговорим.

Если бы мне накануне кто-то сказал, что я в течение часа смогу изливать душу учителю, которого считала врагом – я бы не поверила. И уж точно не подумала бы, что учитель может выслушать внимательно, -с искренним интересом и сопереживанием. Не перебивая и не читая очередную нотацию на тему: «как тебе не стыдно»

– Вы думаете, я так себя веду, потому что я смелая? Это неправда. Мальчишки наши –дураки, раз так считают . И пытаются за мной все повторять зачем-то. На самом деле мне очень не по себе, когда меня ругают. А в школе меня ругают все время, почти на каждом уроке…Я знаю, что на уроках нужно сидеть тихо, не разговаривать, не мешать другим – только у меня так не получается. Поэтому учителя меня постоянно оскорбляют, говорят, что по мне плачет колония, что меня надо отправить в спецшколу, что мной не занимаются родители – а это ведь неправда! Родители меня очень любят, и я их очень люблю. Мама не хочет меня наказывать, но что ей еще остается? А потом она жалеет меня, говорит, что я умная и хорошая девочка, просит больше не делать глупостей….но если бы я и вправду была умной, я бы не совершала поступков, за которые мне очень стыдно…

Знаешь, – сказала Марина Сергеевна, выслушав меня. – Я вот уже который месяц смотрю на тебя и думаю: почему у нас не существует школ для одаренных детей? Конечно, при том, что ты решаешь в пятом классе задачи для седьмого, и по английскому произведения в оригинале читаешь, тебе здесь на уроках и делать особо нечего.

– Некоторые учителя дают мне дополнительные задания. Но большинство говорит, что нужно просто тихо сидеть и другим не мешать….А я так не могу..

–Да я знаю, что не можешь, -засмеялась Марина Сергеевна. – Зато что у тебя хорошо получается – это управлять классом лучше любого учителя! Вырастешь, закончишь институт –и обязательно иди работать в школу! У тебя талант педагога – это уже сейчас видно.

– Ага. Буду детей учить плохому, -вздохнула я. – Говорю же: мальчишки наши –дураки. Сами ни до чего додуматься не могут, зато за мной все что угодно повторяют. А потом плачут : «Мы не виноваты, это нас Машка научила!».

–Это точно. Мальчишки, в отличие от тебя, за свои поступки отвечать не умеют. Чуть что в слезы, « я больше не будууу»– а на следующий день все то же самое. Но ты зря думаешь, что только плохому одноклассников учишь. Благодаря тебе, и класс у нас очень дружный, и помогают все друг другу, и не обижают никого.

– А я здесь причем?

–Еще спрашиваешь? Это ведь ты слабых детей в обиду не даешь. И помогаешь одноклассникам всегда. Ну, а остальные с тебя пример берут. Нет, я серьезно говорю–после школы поступай в педагогический, а оттуда –снова к нам. Нам хорошие учителя нужны!

–Хорошо, -я снова вздохнула. –Постараюсь. Если меня до этого времени не отправят в спецшколу или в интернат для трудных подростков.

–Глупостей не болтай ! –разозлилась Марина Сергеевна. – В этой школе учителя вообще работать не умеют, и ума хватает только на то, чтобы спецшколой запугивать .Поувольняла бы всех к черту! Так что можешь забыть все, что они тебе говорили. Я же пообещала, что из тебя человека сделаю! Но честно говоря – я сама тебя иногда понять не могу. Такое впечатление, что руки у тебя сами по себе, ноги сами по себе, а голова вообще непонятно где. . И остановиться ты никогда не можешь вовремя.

–Да, это точно…Делаю глупости –а сама потом жалею.

Так может –тебе помощь нужна? –великодушно предложила Марина Сергеевна. Давай, в следующий раз, когда ты разойдешься, я тебя по затылку буду бить, что ли? Не возражаешь?

И так искренне и по-доброму это прозвучало, что я не выдержала и рассмеялась:

–Не возражаю. Можете бить, если нужно.

После того, как я признала Марину Сергеевну полноправной хозяйкой нашего класса, стало легче. Все-таки сильный и добрый классный руководитель был нам необходим.

Не все, конечно, было гладко. Моя неспособность сидеть на месте и постоянная тяга к приключениям часто толкала на необдуманные поступки и экстремальные развлечения. А одноклассники, естественно, шли следом за мной.

Так, например, здание школы было построено так, что два корпуса были трехэтажными, а один –двухэтажным. И на крышу двухэтажного корпуса запросто можно было вылезти из окна третьего этажа. Таким образом, мы начали прогуливать уроки, забравшись на эту самую крышу. На глазах у разгневанного завуча, которая, естественно, видела нас из окна третьего этажа –но не лезть ей же было за нами? И это добавляло веселья.

Когда за этим развлечением нас увидела Марина Сергеевна, то терпеливо дождалась, когда мы влезем обратно. После чего, схватив меня за шкирку, орала на всю школу: « Упадешь с крыши – а мне отвечать! Я из-за тебя не хочу в тюрьме сидеть – у меня ребенок маленький!»

Я тоже не хотела, чтобы Марина Сергеевна из-за меня садилась в тюрьму –поэтому лазить на крышу мы перестали. Правда, через пару дней, когда наша классный руководитель увидела меня, висящей на пожарной лестнице , она орала, что сейчас убьет меня своими руками, и за это согласна даже в тюрьме отсидеть. Про собственного маленького ребенка она, очевидно, в тот момент забыла.

–Я из тебя дурь выбью! И человека из тебя сделаю!!!-кричала Марина Сергеевна, встряхивая меня за шкирку.

В следующий раз, когда мы устроили очередное бесчинство на уроке, и Марине Сергеевне долго пришлось выслушивать, что думают коллеги о 5-В классе, она вышла из учительской, раскрасневшаяся от гнева, и решительно направилась ко мне:

–Все, Окунева! Терпение мое закончилось,– объявила она, привычным движением схватив меня за шкирку. – На этот раз даже маме твоей звонить не буду –сейчас сама возьму ремень и тебя побью!

– Ладно, -согласилась я. – Можете бить. Заслужила.

Обескураженная такой покорностью, Марина Сергеевна отпустила меня – и некоторое время задумчиво разглядывала.

–Да нет, -произнесла она, наконец. – Я тебя, пожалуй, бить не смогу. Худенькая слишком. Пусть тебя твои родители откормят для начала –а потом воспитывать начнем.

Был еще эпизод , когда мы решили повторить былой подвиг, прогуливая урок в коридоре, сидя на подоконнике и флегматично отвечая разгневанному завучу:

–Ну что вы кричите? Еще пять минут –и мы пойдем.

Зачем мы это делали –до сих пор понять не могу. Скорее всего, нас забавляло то, что завуч, не смотря на громкие заявления и пафосные угрозы, на самом деле ничего поделать с нами не может.

Подошла Марина Сергеевна – и всех как ветром сдуло. Кроме меня, естественно. Потому что я никогда не умела остановиться вовремя.

–И долго ты собираешься тут стоять? Или мне тебе напомнить, что будет, если я маме про твои подвиги расскажу?

–А что будет? Да ничего мне не будет! –небрежно пожала я плечами. И в этот момент, Марина Сергеевна, решив сдержать свое обещание, ощутимо треснула меня по затылку:

–Ты опять за свое ?!

– А? Что? –растерянно переспросила я , хлопая глазами от неожиданности.

–Ты опять за свое, я тебя спрашиваю?! В предыдущий раз мало получила ?

–Ладно, -миролюбиво согласилась я, слезая с подоконника. – Простите, больше не буду. Только маме не звоните, пожалуйста.

-Ты мне условия не ставь. Марш на урок!!!

При этом, как я узнала позже, Марина Сергеевна всегда заступалась за меня перед другими учителями.

–Вы же видите, что эта девочка по знаниям сильно опережает одноклассников. Вот у нее и остается время на баловство. Загрузите ее чем-нибудь, дополнительные задания дайте.

– Еще чего! Ремня ей надо –а Вы говорите, задания дополнительные!

– Ремня ей, конечно, тоже бы не помешало, за безобразные выходки, -соглашалась Марина Сергеевна.-Но посудите сами: ребенок на математике в пятом классе решает задачи для седьмого. На английском читает в оригинале Люиса Кэррола, когда половина класса толком букв не знает. Учебник истории она прочитала еще до начала учебного года. И что прикажете ей делать на уроках?

–И что? Ей родители дома не объяснили, что если выполнила задание, не нужно мешать другим? Пусть тогда учат ее дома сами! А у нас в классе тридцать человек. Что нам теперь, подстраиваться под каждого?

–Ну вы как хотите, -пожимала плечами Марина Сергеевна, -но лично я думаю, что за этого ребенка стоит бороться.

Так что моя «классная мамка» боролась за меня всеми доступными ей методами: ходила за мной буквально по пятам, чередовала душеспасительные разговоры со встряхиванием меня за шкирку. А еще каждый день докладывала маме о моих хулиганских выходках.

Маме, естественно, каждый раз приходилось решать практически гамлетовскую дилемму «бить или не бить». Обычно она выбирала второй вариант, но, очевидно, после долгих колебаний. Все же мама была «правильным», строгим учителем, которую все ученики в школе слушались с одного движения брови. Поэтому у нее в голове с трудом укладывалось, как собственный ребенок может срывать уроки, или, хуже того прогуливать эти самые уроки на школьной крыше.

– Ну как ты до такого додумалась, объясни!

–-Сама не знаю, – честно отвечала я.

–Ты вообще понимаешь, что за такое поведение я должна взять ремень и тебя отлупить?

–Да, понимаю. Можешь бить. Заслужила.

После минутного раздумья, с тяжелым вздохом:

–Ладно…Сделаю вид, что я о твоих подвигах ничего не узнала.

Естественно, когда мама приходила в школу, на нее обрушивалась лавина гнева моих учителей, во главе с завучем, Ольгой Борисовной.

–Вы ее упустили!

–Как Вы такое допустили?

–Ребенок в одиннадцать лет никого из взрослых и в грош не ставит- что же вы дальше будете делать ?

–Вы же сама учитель! Как же Вам чужих детей доверяют, если Вы со своим ребенком справиться не можете!

–Мы письмо напишем по Вашему месту работы! Сообщим о Вашей профнепригодности !

И так далее.

Что на это отвечала мама – я не слышала; как правило, во время подобных разговоров она просила меня подождать за дверью. Что тоже вызывало негодование учителей:

–Нет, нет! Пусть останется! Пусть послушает! Пусть, в конце-концов, объяснит, почему она так себя ведет!

–Незачем ребенку присутствовать при разговорах взрослых, -твердо отвечала мама.

Впрочем, как-то раз мне удалось подслушать диалог с завучем.

–Я больше двадцати лет работаю в школе, – убеждала маму Ольга Борисовна. –Но поверьте, такого ужасного ребенка я еще не видела!

–У кого ужасный ребенок? У меня? – иронично поинтересовалась мама. – У меня прекрасный ребенок. А вот Вам я бы посоветовала работу сменить.

–Что?! –взорвалась Ольга Борисовна. –Вы мне еще указывать будете?! Вы лучше бы своего ребенка научили, как вести себя нужно!

–Но Вы ведь не любите детей, -спокойно ответила мама. – Зачем же тогда работать в школе?

Кажется, после этой беседы завуч больше мою маму в школу не вызывала. Да и на меня махнула рукой.

–Если родители не хотят воспитывать своего ребенка, – пафосно заявила Ольга Борисовна на ближайшем учительском совещании. – То мы бессильны. Ну что ж…– добавила она со скорбной интонацией. -Мы как-нибудь этого ребенка выучим, так и быть ..И не таких учили…А родители потом сами всю жизнь будут плакать!

–Глупости не говорите, -заступилась Марина Сергеевна. – Нормальные там родители. И девчонка хорошая. Правда, экстремальная очень…

– Ну вот, о чем и речь, -подхватывали другие учителя. – Что ее ждет с такими экстремальными наклонностями? Через год начнется : алкоголь, сигареты, наркотики…ну а потом…

–Хватит каркать, -грубо обрывала Марина Сергеевна. –Я сказала, что сделаю из нее человека –значит, сделаю.

Впрочем, со временем я начала вести себя лучше. Не хотелось маму подводить, да и Марину Сергеевну тоже. В конце –концов, они в один голос уверяли меня, что я –умная девочка, а ходить в школу для того, чтобы воевать с учителями – это слишком глупо. И с этим трудно было не согласиться.

Правда, и в дальнейшем со мной происходили разные эксцессы: вроде курения на крыльце школы или попытки залезть по дереву в учительскую, чтобы стащить классный журнал по просьбе двоечников-одноклассников. Было еще много разных мелких хулиганств ,– впрочем, не особо запоминающихся.

А запомнилось мне другое.

Как-то (это был класс седьмой, наверное) на перемене я застала своего друга Дениса в коридоре, в слезах.

– Чего ревешь? –небрежно поинтересовалась я. Сама я в школьные годы не плакала почти никогда, поэтому слезы одноклассников (особенно мальчиков) вызывали у меня презрительное недоумение. Небось, натворил что-то, родителей в школу собираются вызывать – и что? За свои поступки отвечать надо.

– По английскому опять двойка. Меня дома убьют!

– И правильно сделают, – я пожала плечами. – К урокам готовиться нужно. Тогда и убивать тебя никто не станет.

– А как готовиться? Вы с пятого класса английский учите, а я в шестом к вам пришел! А в старой школе мы учили немецкий. И учитель здесь так объясняет, что я ничего понять не могу.

–Вот это да. Ты Ирине Ивановне говорил, что ты раньше не учил английский?

–Говорил, пожал плечами Денис. –Она сказала: «то, что ты не учил язык раньше, еще не повод не выполнять задания». А как я могу их выполнять, если ничего не понимаю?

–Балда! –я хлопнула одноклассника по затылку. – Что же ты мне раньше не сказал? Я бы давно тебе помогла с английским.

–Да я как-то и не подумал об этом, -растерялся Денис. –Но теперь –все пропало: в четверти будет «двойка».

– Не будет, -пообещала я. –Я поговорю с Ириной Ивановной.

После уроков я подошла нашей учительнице английского языка.

– Ирина Ивановна, вы пока Денису не ставьте «двойку» за четверть. Он все исправит.

Учительница подняла на меня удивленные глаза:

–Окунева, ты вообще в своем уме? Со своими «двойками» разберись для начала! А то твой дневник стыдно даже в руки брать: что ни строчка –то замечание!

–Обязательно разберусь, -пообещала я. –Но дайте Денису возможность исправить оценку.

–А что ему теперь исправлять? –возмутилась Ирина Ивановна. –Он же всю четверть бездельничал –вот и результат. Как говорится : «любишь кататься – люби и саночки возить».

–А Вы разве не знали, -спросила я , -что Денис в предыдущей школе не учил английский? Что ему было сложно и непонятно? Почему Вы не помогли? Ведь Вы же –учитель!

–Ты мне еще указывать будешь! –взорвалась Ирина Ивановна. Лучше бы научилась нормально себя вести на уроках! А то каждый раз, выходя из вашего класса, учителя плачут и валерьянку пьют.

Ну и пусть плачут, – я презрительно пожала плечами. – Вам ведь все равно, когда плачет ребенок, которому Вы не хотите помочь и которому ставите несправедливые оценки.

–Выйди отсюда! Или я сейчас позову твоего классного руководителя!

После этого разговора я начала заниматься с Денисом , и за пару месяцев его удалось подтянуть с «двойки» до твердой «четверки».

– Ну вот видишь, -резюмировала Ирина Ивановна. – Можешь ведь, когда хочешь! А то рассказывал мне тут: я раньше английский не учил, я не понимаю!

–Так это меня Машка научила, – похвастался Денис.

– Надо же, -учительница презрительно скривила губы и обратилась ко мне. –Я была уверена, что единственное, чему ты можешь научить одноклассников – это уроки срывать и учителям грубить.

– Вообще-то это Вы должны были его учить, – хмуро ответила я, – а не просто ставить «двойки».

–Так, все. С меня хватит. Придешь завтра в школу с мамой.

И был еще один случай –и вовсе феерический.

Так, в восьмом классе к нам пришла учиться новая девочка. Правда, не в наш класс, а в параллельный «8-А».

К слову, «А» класс на тот момент считался «элитным»: состоял он , по большей части, из детей «владельцев заводов, газет, пароходов» (дело происходило в начале 90-х). Вроде бы этот класс был с экономическим уклоном, не помню…В общем, ученики 8-А щеголяли по школе своими модными нарядами и до общения с простыми смертными из 8-В не опускались. Собственно говоря, мы тоже не стремились общаться с ними. Более того, в нашем коллективе всегда жизнь кипела ключом, и мы вообще практически не замечали, что происходит в других классах. Из учеников параллели мы мало кого даже по именам звали.

Но на девочку эту я обратила внимание сразу. Она мне показалась очень тихой, очень грустной и очень одинокой. И на перемене стояла сама в сторонке.

«Странно как-то. Пришла новенькая в класс –и никто с ней не дружит. У нас в классе такого не бывает, -подумала я. – Нужно познакомиться с этой девочкой».

Но, поскольку в моей школьной жизни и так хватало событий, познакомиться нам удалось не сразу. И произошло это, когда я в один прекрасный день увидела эту самую девочку на школьном дворе, горько и безутешно рыдающую.

–Эй, подруга! Какая беда с тобой приключилась? –встревоженно спросила я, положив руку на ее плечо.

– Не твое дело!– девочка грубо сбросила мою руку со своего плеча.

Честно говоря, я растерялась. Сама я в детстве не плакала почти никогда. Мои друзья одноклассники могли плакать, если им грозило наказание за «двойку» или какое-нибудь хулиганство. Как правило, я их за это высмеивала. Считала, что за свои поступки полагается отвечать, и наказания принимать тоже нужно уметь достойно.