Чёрный Лес

– Майтанэ в больнице. Она в коме, но положение стабильное. К ней пока нельзя…

Мартин медленно кивнул, повернулся и, не говоря ни слова, пошел в свою комнату. Он сел на кровать с гитарой в руках и начал рассеянно перебирать струны, стараясь осознать происшедшее.

Через пару дней Элена переехала к ним: ей невмоготу было оставаться одной в опустевшей квартире. С Мартином Оскар даже не посоветовался, но тот был не в претензии – под влиянием свалившейся на них беды, все трое искали поддержки друг у друга, почувствовав себя самой настоящей сплоченной семьей, не сдававшейся и старавшейся верить только в хорошее. Однако дни шли, а никаких улучшений в состоянии Май не наступало.

Квартира у Оскара была большая и перевезенные вещи и утварь без проблем разместились в шкафах и на полках, и только несколько коробок с одеждой и личной собственностью Май уже больше недели сиротливо стояли в прихожей – Элена никак не могла решить: то ли разложить вещи в одной из комнат, то ли убрать как есть в кладовку. Пришлось Оскару вмешаться, и вдвоем они наконец заполнили вещами Майтанэ небольшой двустворчатый гардероб в пустующей дальней спаленке. Пара десятков книг, в основном русских, пестрели теперь разноцветными корешками на полке напротив узкой кровати. Несколько забавных плюшевых игрушек расселись в изголовье аккуратно застеленной постели, застыв в ожидании когда хозяйка выздоровеет и вернется домой. Скоро все вещи были разобраны, осталась только последняя коробка, без разбора заполненная всякой всячиной из ящиков стола Май: исписанными бумагами и блокнотами, карандашами, какими-то безделушками, пузырьками духов и косметикой, здесь же была шкатулка с нехитрыми украшениями и несколько объемистых потрепанных тетрадей – дневников Майтанэ. Пока Элена думала, что же со всем этим делать, Мартин решительно поднял коробку с пола.

– Я поставлю это у себя на шкаф, пусть хранится, пока Май… не вернется!

Никто не стал возражать.

Позже вечером Мартин зашел в маленькую спальню и огляделся. Стараниями Элены комната имела такой уютный обжитой вид, что казалось ее хозяйка просто ненадолго отлучилась. У Мартина заныло сердце, к горлу подступил комок, он изо всех сил старался думать, что Май скоро поправится и все будет по-прежнему. Он зажмурился, задержал дыхание, до скрипа, до боли стиснув зубы, представляя, как прямо сейчас зазвонит телефон и дежурный врач сообщит, что Май очнулась.

Тишина.

Мартин вздохнул и подошел к шкафу, раскрыл дверцы, вдыхая запах аккуратно разложенных и развешанных вещей. Его внимание привлекла синяя футболка, та самая, в которой Майтанэ встречала его на автовокзале, повинуясь импульсу, Мартин схватил ее и прижал к лицу. Конечно, Элена давно выстирала всю одежду девушки, но он отчетливо ощутил запах Май, такой родной, такой до боли, до ломоты в висках сейчас ему необходимый. Не выпуская футболки из рук, он закрыл шкаф, вернулся в свою комнату и повалился на кровать, стискивая ладонями разболевшийся лоб.

В бывшую квартиру Элены почти сразу въехали другие жильцы, и Мартин теперь старался выбирать дорогу так, чтобы не появляться под знакомыми окнами, а если все-таки шел мимо, нарочито отворачивался, чтобы не видеть чужих занавесок и нелепых цветочных горшков. Навсегда ушла, безвозвратно канула в прошлое целая эпоха, самая важная часть его жизни, и от этого во рту появлялся горький привкус, а отчаяние стальным обручем сжимало усталую голову.

Глава 6

Только через две недели Икеру удалось уговорить Мартина, пребывающего в состоянии полной апатии, и группа «Бост’ок» снова начала репетировать. А еще через месяц они отыграли наконец концерт, который так хотела увидеть Май. В небольшом полутемном зале не оставалось свободных мест, музыканты обрадованно улыбались – никто не ожидал, что публики будет так много. Икер звучно хлопнул Мартина по плечу, пытаясь подбодрить, пробить его холодную отстраненность.

– Смотри, сколько народу! Совсем недавно мы о таком и мечтать не могли! Разве не круто?

– Круто… – вяло согласился тот.

– Пошли на сцену. Пора!

– Ок… – Мартин подавился этим словечком и поспешно выдохнул: – …ей. Окей, идем.

Он немного растерянно всматривался в обращенные на него такие разные лица, боясь найти в них жалость и сочувствие. Но ничего подобного Мартин не разглядел: люди пришли хорошо провести время и им не было никакого дела до его личных проблем. И это принесло ему неожиданное облегчение, Мартин крепко сжал гриф гитары и с какой-то немного злобной радостью крикнул в микрофон, словно бросая вызов самому себе:

– Ну что, погнали?

И сразу же заиграл первую песню, проигнорировав небольшое вступление. Остальные музыканты умело подхватили, хотя басист с соло-гитаристом нарочито недовольно переглянулись.

На этой волне Мартин отыграл почти весь концерт, и получалось здорово, тем более что он больше не позволял себе подобных выходок. Но в самом конце, когда оставалось сыграть последнюю композицию, знакомое ощущение полной бессмысленности существования вновь начало портить его настрой. Мартин снова приуныл, почти в полной темноте, в неожиданно притихшем зале, он запел новую композицию:

Мне казалось: только вчера

Завертелась эта игра,

И я получил твое письмо,

В голове загорелось: домой!

Мне казалось: только вчера

Разговоры за жизнь до утра.

Ты теперь с другой стороны,

И не знаю, слышишь ли ты.

Без тебя сгорают дни,

Без тебя сгорают дни.

Все быстрей горят они.

Серый пепел, белый дым…

Что останется под ним?

Что останется под ним?

Мало кто догадывался, что скрывается за этими несложными стихами, но их неподдельная искренность переплетенная с очевидной грустью мелодии, тронули публику. Когда затихли последние аккорды, на мгновение повисла почти осязаемая тишина, а затем грянули аплодисменты.

Кто-то крикнул:

– Еще! Еще!

Зал подхватил и умножил это восклицание, требуя продолжения.

Мартин устало покачал головой и негромко, но отчетливо сказал:

– Это была последняя песня… Всем спасибо!

И, не оборачиваясь, ушел со сцены.

Глава 7

ПРОШЕЛ ГОД

* * *

ЕЩЕ ОДИН

* * *

ПОТОМ ЧЕТЫРЕ И ДВЕ ТРЕТИ

* * *

В этот вечер программа концерта была небольшой: «Бост’ок» играл совместно с еще одной группой, но как более заслуженному коллективу, ему было отдано все второе отделение. Выступление прошло ожидаемо хорошо, и, допевая на бис последнюю песню, Мартин привычно скользил глазами по таким разным лицам публики, с удовольствием считывая яркие эмоции зрителей. Вдруг его взгляд выхватил из толпы знакомую улыбку. Живые темные глаза, с явно читаемым восхищением, смотрели прямо на него. Увидев, что ее заметили, Мари, а это была именно она, весело помахала рукой, а затем вдруг заговорщицки приложила палец к ярко накрашенным губам, очевидно прося никому не говорить, что она тут. Мартин подумал, что за эти несколько лет, что они не виделись, она только похорошела: постройнела, а может такой эффект давало удачно подобранное зеленое платье с узкими рукавами, иначе постриглась и, вообще, заметно повзрослела, не растеряв при этом своего обычного обаяния и подкупающей почти детской непосредственности. Мартин почувствовал это даже на расстоянии. Доигрывая последние аккорды, он покосился на увлеченно стучащего по барабанам Икера, но похоже, тот не заметил присутствия девушки. Мартин снова посмотрел в зал, но Мари уже нигде не было видно, он даже немного расстроился – увидеть ее такое знакомое лицо после стольких лет, было неожиданно приятно. Что ж, если Мари наконец вернулась из Мадрида, то наверняка скоро сама объявится.

Концерт закончился, слегка оглохшая публика начала расходиться, громко и весело переговариваясь. Памятуя о недвусмысленной просьбе подруги, Мартин ничего не стал говорить Икеру, который деловито снимал тарелки с подставок. В конце концов, если они так и не помирились с Мари за все это время – это их проблемы, сами разберутся. Мартин смотал кабель и убрал гитару в чехол.

– Подождешь минут десять? Я могу тебя подвезти, – предложил Икер, все еще возясь с ударной установкой. – Заметил там в первом ряду? Высокая такая, с кольцом в носу…

– С кольцом?

– Ну да, серьга такая, и брови тоже с пирсингом. Вот мне очень интересно в каких еще местах у этой девицы кольца могут отыскаться! Черт, вот только забыл, как зовут… Даже неудобно как-то. Я с ней еще до концерта договорился сходить куда-нибудь вечером. Слушай, давай с нами? Чего одному киснуть? Наверняка у нее подружка есть.

– Тоже с кольцами э… повсеместно?

– А то! Неужели тебе не любопытно?

– Не, вот это сегодня точно мимо! – покачал головой Мартин, эйфория от хорошо сыгранного концерта почти прошла, и ему отчаянно захотелось просто побыть одному. – Лучше прогуляюсь.

– Ну, как знаешь, – не стал особо настаивать Икер, привыкший за последние годы к странностям друга.

– Я тогда пойду. Закончите здесь все?

– Да не вопрос… Давай, старик, увидимся!

– Давай… Ты там поаккуратней, «Властелин колец»!

Икер в ответ только ухмыльнулся, мол, не учи ученого. Мартин подхватил кофр с гитарой, помахал остальным участникам группы, упаковывающим инструменты и выскользнул через боковую дверь в приятное тепло летнего позднего вечера. В отдалении перед клубом еще толпился народ, слышались обрывки разговоров и громкий смех. Он решительно повернул в другую сторону и пошел по тихой улочке в сторону парка. Внезапно из тени ближайшего дерева выскочила темная фигура и бросилась ему на шею.

– Мартин! Как же я соскучилась!

– Мари! Ты приехала! Когда? – несколько ошарашенно воскликнул тот, совершенно не ожидая такой бурной радости.

– Вернулась несколько дней назад. Насовсем! Ты рад? – она звонко чмокнула его в щеку.

– Конечно…

– Я боялась, вы с Икером вместе пойдете, вот и спряталась. Не хочу его видеть! В ее голосе отчетливо прозвучала давняя обида.

– Э…

– Хорошо, что ты один… Ой, ну в смысле, я думала вы после концертов по барам ходите, поклонницы там, все дела…

– Иногда ходим, – не стал отнекиваться Мартин, – сегодня настроение не то…

– Так ты свободен? Круто! Ой, мне так радостно! После унылого пыльного Мадрида здесь все такое классное! Я словно открываю Доностию заново. Я, наверное, болтаю много? Я выпила чуть, понимаешь… но это же ничего?

Он кивнул. Мари подхватила его под руку, крепко прижав его локоть к себе, Мартин чувствовал волнующее тепло ее тела.

– Ну что, как ты? – затараторила она снова. – Где работаешь? Или вы только играете?

– Если бы… – усмехнулся Мартин. – Музыкой не больно-то прокормишься. Пока, во всяком случае… Работаю с отцом на фабрике, в офисе, скучно, но…

– А я теперь дипломированный специалист, доктор! – не дослушав гордо перебила его девушка. – Мне даже предлагали в Мадриде остаться работать, а я не согласилась! Честно говоря, я в конце учебы уже так вернуться хотела, что прям дни считала…

Она немного помолчала, Мартину показалось, что ее глаза заблестели как-то по-особенному.

– Ой, я так рада, все-таки! – Мари схватила его за руку. – А пойдем в парк? Помнишь, как тогда, когда мы были маленькие и глупые…

– Конечно помню!

Ему подумалось, что он, похоже, попал в список достопримечательностей Доностии, которые надо немедленно открыть заново. Впрочем, почему бы и нет? Они не спеша бродили по темным пустынным дорожкам, легкий ветерок шелестел в кронах платанов, непринужденной прогулке немного мешал увесистый кофр, который оттягивал руку, но это было не важно. Мари болтала о всяком, перескакивая с темы на тему, словно только сейчас наконец нашла родственную душу, с которой можно было вот так запросто всем поделиться. Мартин все больше слушал, он очень старался вспомнить те ощущения, которые испытывал давным-давно, когда был искренне влюблен в эту девушку, но у него получалось не очень.

Мари вдруг остановилась.

– Помнишь, это же наше дерево!

Честно говоря, он не помнил, но тоже остановился. Она обняла его шею руками, через тонкую ткань футболки он почувствовал, как мягко и упруго прижимается ее большая грудь. Это было приятно. Мари поцеловала его нежно, но требовательно. От нее пахло дорогими духами и чуть-чуть алкоголем. Он немного неловко ответил этим настойчивым влажным губам.

– Пойдем ко мне… – она чуть отстранилась.

– Пошли.

Он снова поцеловал ее, подхватил гитару, и они двинулись уже в обнимку по темной аллее в сторону мерцающих теплым светом уличных фонарей на выходе из парка.

Они поднялись в ее маленькую квартирку и какое-то время целовались прямо возле двери не включая свет, потом Ма́ри порывисто высвободилась, зажгла несколько расставленных по всей комнате свечей, поставила на стол два бокала и бутылку вина.

– Откроешь? Я сейчас… Штопор в ящике. – Она вышла из комнаты.

Мартин кивнул и занялся вином. До него донесся шум льющейся в ванной воды, потом все стихло. Он разлил вино по бокалам и сел к столу вполоборота. Мари вернулась, теперь на ней был только коротенький цветастый халатик на молнии, темные блестящие волосы она распустила, и они мягко струились по ее покатым плечам. Она встала прямо перед ним, ему показалось, что огоньки свечей отражаются в ее гладких, чуть полноватых ногах.

– Чин-чин! За встречу! – в ее голосе явственно слышались низкие волнующие нотки.

– С возвращением!

Мартин отпил из своего бокала – вино оказалось очень неплохим. Мари, ни слова не говоря, поставила недопитый бокал на стол и медленно потянула молнию халатика вниз, одновременно другой рукой взяв его ладонь, свободно лежавшую на столе и повлекла за собой к темнеющему дверному проему, ведущему в спальню.

– Мне бы… умыться… – Мартин чуть задержал ее требовательную руку.

– Успеется! – ее голос чуть прерывался, она совершенно не собиралась никуда его отпускать.

Он подчинился и последовал за ней. Она села на постель, чуть откинувшись назад, халат распахнулся, колеблющийся свет свечей рисовал красивые блики на ее матовой коже. Мартин опустился перед ней на пол, взял в руки полные груди с широкими, словно нарисованными ареалами. И тут он вспомнил, почему в юности у них с самого начала не очень-то складывалось. Тогда-то он был без памяти влюблен и, конечно, в принципе не мог понять, в чем тут дело. Но теперь все стало ясно. Мари была красивая и темпераментная девушка, но всего у нее было слегка перебор: грудь – слишком большая, поцелуи – слишком напористые, стоны – слишком громкие. Вся она была чуть широковата и большевата для Мартина, во всяком случае, так ему казалось, несмотря на то, что он был выше нее на целую голову. И эта чрезмерность все портила, совсем чуть-чуть, но не давая по-настоящему, до конца отдаться чувствам. И теперь все повторялось: чем темпераментней реагировала Мари, тем спокойней становился Мартин. Впрочем, сейчас это было только на руку: он очень не хотел разочаровать девушку, и трезвая голова очень помогала контролировать процесс, пусть даже его ласки становились чуть надуманными.

Когда все закончилось, он чуть виновато заглянул в ее сонные глаза, в которых отблескивали огоньки догорающих свечей и сказал:

– Мне пора,

– Как, ты не останешься?

– Нет.

– Как хочешь, – она неожиданно не стала настаивать, – тогда просто захлопни дверь.

– Хорошо, – Мартин был несколько разочарован, что его не уговаривают. – Тогда – спокойной ночи.

– Ага…

Мари отвернулась, закутавшись в одеяло, а он быстро оделся и, стараясь не шуметь, выскользнул из квартиры.

Мартин задумчиво брел по спящим улицам сквозь сырую теплую ночь. У него так и не возникло чувства, что у них с Мари сможет снова что-то получиться. Он был очень благодарен ей за этот вечер: оказывается, ему было очень важно пообнимать настоящего, живого и теплого, чуточку родного человека, но он начал сомневаться, что захочет повторить этот опыт в ближайшее время. Незаметно для него самого, ноги принесли его к дому, где когда-то жила Май. Он почувствовал легкий укол грусти, привычно поднимая глаза к знакомому окну. И вдруг он задохнулся: в окне горел свет, это было единственное освещенное окно в доме. На мгновение ему показалось, что все произошедшее в эти годы было лишь жутким кошмаром, он даже успел обрадоваться, что морок развеется и он снова увидит Май живой и здоровой. Но в этот момент кто-то из нынешних жильцов повернул выключатель, гася свет, а вместе с ним и приступ иррациональной глупой радости. Мартин повернулся и широко зашагал прочь, унося с собой горечь разочарования и внезапно воскресшую тупую боль в груди.

Он никак не мог заснуть в эту ночь: мысли о прошлом нахлынули с новой силой. Наверное, это было несправедливо по отношению к Мари, ведь вспоминал Мартин не их отношения, а Май, ее пронзительный взгляд, ее голос, тихую улыбку тонких губ. Ему было неловко перед ней за то, что случилось. Он будто бы изменил той единственной, кого по-настоящему любил, и это было гадко. Хотя умом он понимал, что Май давно не здесь, не с ними, и подобные мысли совершенно непродуктивны – надо продолжать жить, а не превращаться в двадцатипятилетнего старика.

Мартин встал и, достав из ящика аккуратно сложенную голубую футболку Май, бросился на кровать, уткнулся лицом в мягкую материю и мгновенно отключился.

Глава 8

Было тихое субботнее утро. Мартин выскользнул из комнаты, решив не дожидаться, пока отец и Элена проснутся – ему совершенно не хотелось ни с кем разговаривать и, тем более, ловить на себе понимающие взгляды: наверняка они слышали, во сколько он вернулся после концерта. Мартин налил себе оставшийся в кофеварке вчерашний кофе, отпил, почти не ощущая вкуса и подошел к окну кухни. Погода была так себе и очень перекликалась с его настроением: низкие тучи закрывали все небо над Доностией, казалось из них вот-вот начнет сеяться мелкий, не по сезону прохладный дождь. Хотя и совсем не обязательно: тучи – тучами, а дождь – дождем. Здесь на побережье одно совсем не обязательно дополнялось другим: то безобидное с виду облачко могло пролиться настоящим ливнем, то плотная серая пелена на несколько дней заполняла небо от горизонта до горизонта, не пролив при этом ни единой капли.

Мартин отставил кружку и, стараясь не шуметь, вышел в прихожую, секунду подумав, прихватил зонт и аккуратно, без щелчка, закрыл за собой входную дверь. Ему необходимо было проветриться, просто идти куда-то без цели, дыша прохладным сырым воздухом с легким привкусом соли. Мартин вышел на набережную, где было малолюдно по случаю непогоды, остановился у белых перил, глядя вниз на набегающие на песок свинцовые волны, неторопливые, длинные и пологие. Он вспомнил, как они стояли на этом самом месте с Май в их первую ночь, и ему стало совсем грустно. Он повернулся было, чтобы пойти дальше и тут же поспешно вернулся к созерцанию океанской дали: краем глаза он заметил знакомую фигуру Мари, стоявшую в отдалении у пешеходного перехода. Вот уж чего он совершенно не жаждал, так это обсуждать сейчас туманные перспективы их отношений. Мартин понадеялся, что она не заметит его и пройдет мимо, но нет – скоро за спиной раздался ее голос, правда совершенно нетипично подавленный:

– Мартин! Ты здесь! А я как раз к тебе шла… Хорошо, что я тебя заметила!

– О, Мари! – он обернулся и сделал вид, что только ее увидел. – Ко мне? М-м-м… зачем?

– Ты знаешь… – она слегка прикусила губу, собираясь с мыслями.

Мартин заметил, что выглядит она невыспавшейся и странно печальной, хотя ярко накраситься все же не поленилась. Одета она была в линялые джинсы и просторную темную толстовку, словно этим утром ей совсем не хотелось подчеркивать свои формы.

– Ты знаешь, то что было вчера… Это было ошибкой. Не надо было этого делать.

– Почему? – слишком эмоционально вырвалось у Мартина, который совершенно не ожидал, что Мари сама затронет эту тему.

– Ой, – девушка смутилась, подумав, что задела его мужское самолюбие, – не подумай ничего такого, все было здорово! – сказала она поспешно. – Просто… Это из-за Майтанэ!

– А-а-а… – как можно более нейтрально протянул Мартин, испытывая при этом невероятное облегчение.

– Понимаешь… Ты ушел, а я почему-то вспомнила Май… Столько лет прошло, а она перед глазами, прямо как живая… Ой, прости! – добавила она, увидев, как он переменился в лице при этих словах и продолжила жалобно: – В общем, давай просто друзьями останемся?

– Хорошо, – медленно кивнул он, чувствуя, как груз мнимой вины исчез, оставив лишь неприятное послевкусие.

– Вот и ладно! – Мари облегченно улыбнулась, но тут же снова погрустнела. – Давай сходим, навестим ее?

– Прямо сейчас?

– Да. Я, как проснулась, себе места не нахожу. Я, вообще-то, за этим к тебе и шла, попросить со мной сходить.

– Пойдем, – согласился Мартин, вдруг осознав, что его собственная вроде бы бесцельная прогулка скорее всего привела бы его туда же: в маленькую тихую палату городской больницы, где на высокой кровати с приподнятым изголовьем вот уже почти семь лет лежала Май, абсолютно безучастная ко всему, что происходило вокруг.

Они пошли пешком – торопиться и ехать на автобусе совершенно не хотелось. Молодые люди свернули с набережной и побрели по тротуару вдоль нескончаемого ряда баров и магазинчиков, по большей части закрытых. Когда они проходили мимо едва освещенной витрины цветочного магазина, Мартин, внезапно повинуясь сиюминутному импульсу, толкнул дверь, которая, неожиданно, поддалась. Он зашел внутрь. Мари молча последовала за ним. Магазин был скорее рассчитан на продажу предметов декора и комнатных растений всевозможных видов: небольшой торговый зал был под завязку забит кадками с пальмами и фикусами, горшками с геранью и кактусами, но с краю на прилавке обнаружилось два небольших оцинкованных ведерка, в одном было тесно от нежно-розовых тюльпанов, а в другом сиротливо накренились штук семь невысоких, отчаянно колючих ярко-алых роз.

Мари приблизила к ним лицо:

– Ах, как они пахнут!

– Молодой человек, купите розы для девушки! – улыбнулся пожилой продавец, бесшумно, как привидение, появляясь из-за большого фикуса. – Свежайшие, только сегодня привезли из Эрнани.

– Да, я возьму все, – не стал спорить Мартин, доставая деньги.

Старик вынул розы из воды, ловко завернул их в прозрачную пленку и театральным жестом протянул Мари.

– Пожалуйста!

Та, чуть замешкавшись, приняла букет. Она понимала, что эти цветы совсем не для нее, но все равно порозовела от смущения.

Когда они вышли на улицу, девушка сказала негромко:

– Ей понравятся эти розы, вот увидишь… Можно я пока понесу их?

– Конечно…

Дождь, между тем, все-таки начался. Мартин раскрыл зонт, галантно предложил локоть Мари. После их разговора близость девушки его больше так не волновала, хотя со стороны они выглядели совсем как влюбленная парочка.

Скоро они уже стояли перед высокой стойкой регистратуры. Суровая на вид пожилая женщина, ответственная за работу с посетителями, бросила быстрый взгляд на подошедших и вдруг тепло улыбнулась Мартину, мгновенно его узнав:

– Вы к Майтанэ? Давно вас не было видно.

– Да, я… уезжал, – соврал Мартин, краснея.

– Понятно… Сегодня дежурит сестра Ньевес, я сейчас вызову ее, и она вас проводит. Подождите немного.

– Конечно, большое спасибо! – Мартин чуть улыбнулся вспомнив веселую, невысокую и полноватую медсестру, бывшую соседку Майтанэ по лестничной клетке, у которой всегда находились конфеты для детей и искренние слова утешения для взрослых.

– А вон и она… Ньевес! К бедняжке Майтанэ посетители!

И действительно к стойке уже подходила миловидная женщина средних лет в очень чистой, но слегка помятой больничной униформе светло-бирюзового цвета.

– Боже мой! Мартин, ну наконец-то ты снова пришел! А это кто с тобой, неужели малютка Мари? – улыбаясь затараторила Ньевес, расцеловав на правах старой знакомой, молодых людей в щеки. – Как хорошо, что вы решили навестить бедняжку! Мари, ты говорят, теперь тоже доктор?

– Логопед, – не удержавшись, улыбнулась Мари в ответ, – только вернулась из Мадрида, скоро начну работать…

– Вот и хорошо! Будешь деток учить правильно говорить… Это же так замечательно! Да и взрослым частенько логопед нужен, в жизни всякое случается… Так, идемте к лифту, сюда… Ну а ты Мартин?

– Да все так же, с отцом работаю… И учусь понемногу…

– Да-да, я помню… Оскар и Элена мне говорили, – Ньевес одобрительно кивнула. – А музыку свою не забросил? Все играете?

– Ага, играем…

– Ясно, ясно, как-нибудь приду к вам на концерт: интересно же! – Они зашли в лифт. – Так, нам четвертый… Мартин, нажми кнопку, пожалуйста! Как хорошо, что вы с утра пораньше решили прийти! Сейчас тихо, спокойно, а то суббота – народу много будет…