Шабашник

Задержанный, разминая затёкшие от наручников руки, собирался с мыслями:

– Короче, мы с Людкой ехали в электричке со дня рождения друга. Денег нету, а получка только в среду. Выходим уже в тамбур, подъезжаем к Бородину, а сзади к нам пристраивается какой-то турист, москвич по ходу дела, он ещё спросил, как до поля дойти… Ага…Вышли мы, значит, на платформу, а там никого во всей округе не видать. Доходяга только какой-то на скамейке сидел. Решили мы его, москвича этого, на бабки развести. Он пока на расписание глядел, мы с Людкой сговорились, что она подгадает, и когда тот с платформы спускаться будет, то станет типа джинсы поправлять или ещё что-то типа того. Если москвич на неё посмотрит, то я из кустов выскочу и за неё вступлюсь, мол, чё смотришь? Она голосить начнёт. Ну и разведём его на бабки. Всё. А кроме кустов этих мне негде спрятаться было.

– А что за москвич такой был?

– Ну, он в такой куртке серой, очки у него…

– Внешность его опиши!

– А… Ну, он… Это… Немного меня пониже, в плечах широкий, толстый, волосы русые, кажется…

– Так… Говоришь, ещё какой-то доходяга на платформе был. Он как выглядел?

– Блин, тут не знаю – он же сидел. Одно что тощий, тёмный весь какой-то – будто из запоя…. Сидел на лавке, ждал кого-то, а потом встал и через пути ушёл, к шоссе. А! Он вроде не старый ещё, но уже совсем седой.

Капитан громко ударил себя кулаком правой руки в левую ладонь:

– Значит, проворонили и спугнули… Ну ты и козёл! И москвича того ты хотел не на понт кирпичом взять, пока он на твою лярву пялится… Ладно, не до тебя сейчас, вали отсюда. И чтоб я тебя больше не видел, понял?

***

Внутрь собора Сергей не пошёл из-за какого-то стеснительно-стыдливого чувства. Он не был религиозен, и ему было неуютно ловить надменные взгляды этих всех этих чопорных людей, казавшихся ему глубоко духовными. Сергей решил обойти собор, который был похож на старика в фуфайке с бравым и чуть усталым прищуром. Кем он был? Может быть в молодости он воевал, храбро сражался, получил медали и был с почётом демобилизован. Военная карьера его не прельщала и он поехал в тундру, где с геологоразведкой искал для страны золото, нефть и газ среди ледяных торосов арктической пустыни, а потом, решив остепениться, завёл семью, ходил до пенсии на какую-то обычную работу, которую делал хорошо и исправно и вот теперь, на закате дней, он сделался пасечником, чтоб кормить внуков настоящим мёдом, чтоб ни одна хворь не проняла. Какое-то благородное и немного насмешливое спокойствие излучало это место.

После Сергей сходил в музеи, но такого же впечатления они на него не произвели. И тот, где про Толстого, и тот, где карикатуры и там, где основная экспозиция – всё показалось напускным, картонным и для галочки. Полуобвалившиеся доты поражали намного больше, а от монумента на батарее Раевского просто перехватило дух. То, что он был восстановлен в год рождения Сергея, радовало – было приятно иметь такого сверстника, который казался одновременно и дозорной башней, увенчанной золотым куполом, и палицей чудо-богатыря, оставленной здесь до времени. Может быть это и есть тот нерушимый стержень, на котором стоит русская земля?

Поклонившись монументу и кенотафу, Сергей сел на холодные, но уже успевшие обсохнуть камни. Перед ним было Поле. Он видел дорогу, которой сюда шёл и все мемориалы, казавшиеся отсюда совсем крошечными. На минуту захватило дух, когда он представил, как тут сходились в бешенной схватке стотысячные армии, а спустя сто лет серое осеннее небо разрывали тревожные и смертоносные злые самолёты, сбиваемые встречным звездопадом с земли на небо. Сколько тут оборвалось жизней, сколько желаний осталось неисполненными, сколько мечтаний прошло впустую, сколько талантов зарыто в эту такую же, ничем особо не примечательную землю. Вот если бы это поле не было Бородинским, не знай о подвигах, которые свершались тут, то угадал бы он о какой-то необычности, сакральности этой местности?

Сергей моргнул и перед глазами словно сгустился и тут же развеялся туман. Он вспомнил почти такое же, очень похожее поле, где с одной стороны тоже полулесок, с другой стороны сады. Правда, вместо монастыря там завод, а вместо монументов – опоры ЛЭП и дорога не асфальтовая, а грунтовая, от каждого дождя размокающая. И не бились за это поле армии, не писали о нём великие писатели и поэты, но, если глядеть на это поле вот так же, сидя в тишине на закате, то окатывает такой же спокойной силой и светлой одухотворяющей тоской, которая не давит, не гнетёт, а подталкивает к действию, к подвигу, к чему-то вот такому – доброму и бескомпромиссному. А к чему – это уж ты сам выберешь, по себе возьмёшь ношу – может, бросишься с гранатой под танк, а может быть посыплешь раскисшую тропинку щебёнкой, чтобы у совершенно незнакомых тебе людей не мокли ноги.

Оба поля наполняли сердце и будили в душе совершенно одинаковое чувство, давали одну и ту же его меру без оглядки на свою прописку, своё местоположение. Этим чувством была томительная красота, не привязанная к конкретному месту. Красота – она и есть красота и не бывает можайской, вятской, рязанской или московской. Она всегда одинаковая и за неё стоит биться. И если за это Поле, если за эту землю уже и без него полегло столько народу, то его родная, собственная земля стоит одна – без пахаря, защитника или даже наблюдателя. Без него.

Уже стоя на перроне и ожидая электрички до Дорохово, Сергей никак не мог унять переполнявшую его гнетущую тревогу. Увидев курящего рядом парня лет двадцати пяти, Сергей стрельнул у него сигарету и со дна рюкзака достал зажигалку с гербом. Сразу приятно-ватное ощущение разлилось по конечностям, закружилась голова и рвущееся домой, в деревню, чувство притупилось.

В электричке Сергей притулился напротив семьи – мужчины и женщины лет сорока и мальчика лет десяти. В руках у мальчика была подкова.

– Пап, слушай, а ведь это может быть подкова с того самого сражения? Может, это от лошади какого-нибудь гусара или даже генерала?

Не желая огорчать сына, отец, глядя на новую и блестящую подкову с клеймом, очень похожим на эмблему спортивного общества «Динамо», уклончиво ответил:

– Я ведь не очень в подковах понимаю. Может быть она и не такая древняя, а осталась тут со времен обороны Москвы в сорок первом…

Тут в разговор вступила мать, желая поддержать сына, но ещё не поняв манёвра отца:

– Да уж какие там лошади! Они тогда только на парадах остались, а там уже грузовики вовсю, такни разные, поэтому подкова точно со дня Бородина.

– Я её тогда завтра в школу отнесу, на уроке истории покажу! Может, её в музей поместят и напишут, что её я нашёл!

Тут словно вышел из спячки кемаривший в соседнем ряду разухабистый, добродушный, но не очень опрятный мужик:

– Это всё, сынок, эхо войны, понимаешь. Вот я, например, этим летом под мостом нашёл целый ящик динамиту! Из Москвы сапёры приезжали, обезвреживали, да! – мужчина очень вкусно зажмурился, будто вспомнил что-то очень приятное и едва ли связанное с сапёрами.

– , дай-ка я под этот мост загляну. Залез я туда, значит, а мост старый, из каких-то шпал – еле живой, труха уже. Но смотрю, будто прямо из-под основания моста на меня какая-то доска смотрит, грань ящика, ребро его то есть. Я ближе подполз, гляжу – а это действительно ящик, завернутый в истлевший брезент и закинутый ветками, которые уже тоже в труху. Открываю я его, и как был, без штанов, из-под моста выскакиваю! Кило двадцать было наложено, нисколько не меньше! Ну, то есть динамитных шашек в ящике том. Непонятно, то ли это ящик там спрятали, а потом забыли, то ли мост заминировали, но не взорвали, но суть не в этом. Считай, чуть не восемьдесят лет колхозники туда-сюда коров гоняли, а про динамит не знали. Какой-нибудь дурак папиросу бы под мост бросил – и привет. Как с Байконура бы стартанул! Меня потом сапёры к себе звали, хотели торжественно грамоту вручить с часами именными, но я с работы отпроситься не смог, поэтому они мне это всё хозяйство по почте прислали. Грамоту я дома на стенке повесил, а вот часы так в коробочке и лежат – не приучен с молодости их носить, не умею. Ладно, пока, сорванец, приехал я. Будь осторожен на полях боевой славы!

Пока мужик занимал внимание мальчика, мать и отец взглядами, ужимками, беззвучными жестами и кивками пришли к общему мнению:

– Понимаешь, тут такое дело. Ведь на этом поле сошлись тысячи всадников, поэтому подкова отсюда не является музейной редкостью, если говорить о больших музеях. А у школьного музея нету специалистов и лаборатории, где можно определить, кому принадлежала эта подкова – Багратиону, Дорохову или Тучкову? Поэтому давай мы сделаем так – подкову эту дадим дедушке, который покажет её своему другу, профессору. Уж он-то скажет, что это за артефакт и через неделю будем точно знать. Хорошо?

Открывшиеся перспективы и множество вариантов не то, чтобы уж очень обрадовали юного археолога, но льстило, что на его подкову будет смотреть не только учительница истории, но и большой профессор.

– Хорошо, – скрепя сердце согласился мальчик.

Через неделю родители рассказали ему о реконструкторах, которые воссоздают исторические события, показали сцены из «Войны и мира» и сказали, что найденная подкова принадлежит как раз реконструктору, а не Даву или Горчакову. Но мальчик совсем не огорчился, а записался в конно-спортивную секцию. Через семь лет он поступит в институт на исторический факультет.

Холодный механический голос объявил: «Дорохово». Сергей пошёл в тамбур.

***

Когда он вернулся в общежитие, было уже темно, комната стояла пустой. Поставил кипятить чайник, а сам тем временем разогрел в микроволновке две котлеты, из которых соорудил два бутерброда. Заварил пакетик чая с бергамотом. Глядя в пустоту, тщательно прожёвывая, он съел их оба, запив последний кусок последним глотком чая. Потом заварил себе ещё одну кружку, на этот раз с чабрецом, достал пряники и растянулся на кровати, читая книгу. Так и провёл время до полуночи, когда уснул, так и не дождавшись соседа, который явился под утро, громко хлопнул дверью и упал, не раздеваясь, на койку.

До начала первой смены новой рабочей недели оставалось три часа.

Алина Воронцова 4-23

Здравствуй, Серёжа! Это я, Андрей Иванович. Своего аккаунта у меня тут нету, пишу со странички племянницы.

Надеюсь, ты вовремя прочитаешь это письмо, потому что теперь тебе возвращаться домой нельзя. Менты раскопали какие-то показания, как будто тебя какая-то камера наблюдения сняла. Поэтому, если есть возможность, лучше останься в Москве ещё на пару месяцев. Тем более, что я тут тебе готовлю сюрприз, который должен весьма положительно сказаться на твоём материальном положении – как раз после новогодних праздников всё завершится. Должен тебе сказать, что очень приятно помогать своим ближним.

Я регулярно хожу к тебе, проверяю, все ли двери закрыты и всё ли в порядке с форточками. Подкармливаю кота, но он на вольных хлебах так отъелся и такая у него шерсть – ну медведь ровно, а не кот. Жаль, что ты мне ключа не оставил. Надеюсь, внутри дома всё в порядке.

Очень жду с тобой встречи, но лучше, если она состоится не этой осенью. Тут уж, поверь мне, лучше перестраховаться.

Андрей.

Сергей очень удивился, что Иваныч такие вопросы обсуждает в переписке с чужого аккаунта и понадеялся, что у него хватило ума это сообщение удалить. Отвечать на него он не стал.

Глава IX

15.11.201… года. Дорохово, Московская область.

Геннадий 09-40

Ну что, скоро конец твоей вахте?

Сергей 09-40

Да, вот-вот стартую – совсем чуть-чуть осталось.

Геннадий 09-44

Ну, слава богу, отмучился. Кстати, Белокаменная тебя не приворожила? Может, теперь и не подумаешь возвращаться.

Сергей 09-46

Нет, именно ЗДЕСЬ я точно оставаться не хочу. Не знаю, может, работай я где-нибудь в Москва-сити… Но тут я точно не хочу оставаться. Не знаю, хуже ли тут, чем в тюрьме, но лучше только то, что срок короче. Ты давно в деревне был? Как там? Спокойно?

Геннадий 09-47

Как раз завтра хотел съездить. Погляжу – расскажу.

Геннадий 09-48

Кстати, тут Илюха квартиру продаёт и ищет дом в деревне.

Сергей 09-50

До он давно уж заболел каким-то толстовством и всё хочет сельским хозяйством заниматься. Тогда мне все уши прожужжал о том, что землю лопатой копать не надо, мол, черви сами справятся. Бороду отрастил, всё как положено. Только что косоворотку с кушаком не носит.

Геннадий 09-52

Только ему ведь не в Санчурском районе дом надо, а чтобы рядом с Кировом. Говорит, что жена его без цивилизации не может, а сам бы он хоть завтра в тайгу с одним топором ушёл.

Сергей 09-54

Ну, кто бы сомневался. Он тогда на рыбалке 3G поймать не смог, так аж чуть не побледнел. Хорошо, что не все из-за бороды разглядели.

Геннадий 09-57

Ну, тут уж смех смехом, как говорится, но он недавно у меня номер Иваныча спрашивал – кроме тебя и него он других сельских жителей-то и в глаза не видел. Так я подумал, а не твой ли дом он глаз положил?

Сергей 10-03

Приеду – поговорю с ним. Вдруг он мне сделает предложение, от которого я не смогу отказаться? )))

Геннадий 10-05

Вот уж тут губу обратно закатай – Илюха хоть и придуряется со своими кокошниками, но жучара такой, что за лишнюю копейку удавится.

Сергей 10-07

Ну вот и пусть тогда у Иваныча пепелище покупает. Тот тоже жук ещё какой колорадский.

Сергей 10-09

Ты Витю знаешь?

Геннадий 10-10

Это который на той стороне деревни живёт?

Сергей 10-11

Да, он самый. Слышал, что он свой участок хочет продать, лишь бы налог на землю не платить. Пускай Илья с ним поговорит, оба рады будут. Один груз с плеч, а другой сэкономит втрое.

Геннадий 10-12

Да, это дело. И зайцы сыты, и волки при капусте останутся.

***

В специально отведённое для этого время, двое рабочих курили в специально отведённом для этого месте. Место было оборудовано лавочками, пепельницами, крышей над головой и расписанием перекуров. Место очень походило на автобусную остановку, разница была только в том, что автобусную остановку люди стремятся поскорее покинуть, а тут сидели до упора, любуясь дебаркадером большой столовой.

Раздался глухой удар, потом хлопок и после этого звон металла об асфальт. Потом резкий скрежет тормозов и свист шин.

– Вот те раз…, – процедил один. Сигарета, которую он держал в углу рта, не выпала только потому, что прилипла к уголку нижней губы. – Валер, ты это видел, да?

Второй, который оказался Валерой, радостно откинулся на лавочке:

– Семёныч, ты ещё не знаешь, что у них в пищеблоке творится. Вот мне Юлька рассказывала, так там…

Семёныч торопливо прервал коллегу:

– Это понятно, что рассказывала. Ты мне лучше скажи, куда они всё это теперь девать будут?

– С трёх раз угадаешь? – губы Валеры сложились в кривую усмешку.

– Да не может быть…

– Пф… Сегодня же в столовой на раздаче будет!

– Ну, ё…. А ты не разглядел, что это такое было-то?

– Кажется, котлеты какие-то, – Валера сощурил близорукие глаза. – Не, ленивые голубцы, потому что с соусом. Они их постоянно работягам пихают – объёмно, дёшево и нажористо!

– Ну, ещё бы, – Семёныч посмотрел на часы и достал вторую сигарету. – Не поваляешь – не поешь!

От перекура оставалось ещё три минуты.

12:00

Погрузка обеда в большую столовую проходила как всегда монотонно и привычно. Сергей с Брэдом затащили в кузов маленького грузовика огромные кастрюли с горячим супом, закатили зелёные пупырчатые термобоксы с гарнирами и котлетами, занесли гастроёмкости с выпечкой для буфета. Сергей надёжно закрепил боксы стропами, проверил натяжку и пошёл в кабину, где его уже заждался Игорь – водитель, похожий на Весельчака У из мультфильма «Тайна третьей планеты».

Игорь продолжил начатый ранее разговор:

– Вот ты говоришь: «шабашники», да? Ещё когда Союз не развалился, я работал с бригадой шабашников и очень доволен был. Развозил их по области – неделю мы работали там, а на выходные возвращались обратно. Мне нравилось! Грузишь их поздно вечером в воскресенье и едешь на место. Утром они устраиваются, а ты с понедельника до четверга пьёшь ну просто беспробудно. В четверг похмеляешься, в себя приходишь. В пятницу – домой. Причём платили мне за все пять дней по повышенному тарифу плюс командировочные. Очень недурно выходило для парня двадцати двух лет. Жало, не долго я так проработал – в августе не до строек стало.

Машина остановилась у дебаркадера большой столовой – её уже встречали местный грузчик с шеф-поваром, который всегда зачем-то следил за разгрузкой, руководил. Сергей вышел из кабины, чтобы помочь местным, и только поднялся на платформу дебаркадера, как его развернул шеф:

– Вы сперва в буфет езжайте. В офисе совещание раньше началось, значит, закончат они тоже раньше и жрать побегут. Так что как бы чего не вышло. Езжайте.

Делать нечего, Сергей захлопнул дверь кузова и вернулся в кабину. Передал всё Игорю, а тот только плечами пожал:

– Ну, раз сперва в офис – значит, в офис. Эх, Серёга, знал бы ты, какие тогда девки были! Помню как-то мы с прорабом…. Машина подскочила на лежачем полицейском, Игорь встрепенулся:

– Ты ничего не почувствовал?

– Вроде дверь задняя хлопнула, нет? – Сергей судорожно схватился за дверную ручку.

Игорь посмотрел в зеркало заднего вида и глаза его расширяются:

– Мать честная…

12:28

Теперь Светлана была сама на себя не похожа:

– Вам ещё повезло, что Татьяны сейчас нет и она только после обеда будет. Рассказывай всё по порядку, как там дело было?

– Дело было так. Когда загрузили машину у пищеблока, я чётко и надёжно зафиксировали все боксы. Машину тряхнуло нанеровности, но, когда мы приехали в столовую, всё было на месте. Припарковались к дебаркадеру столовой, я вышел из машины, но шеф отправил нас в офис, сказал, чтобы мы сперва отвезли выпечку. Я вернулся обратно в кабину к водителю и вот тогда, когда мы только отъехали и снова подскочили на следующем лежачем полицейском, один бокс выпал на дорогу, треснул и открылся. Голубцы на асфальте. Мы быстро всё собрали с Игорем и закинули бокс обратно. Потом я отнёс выпечку в офис.

– Вас кто-то видел?

– Наверное… Это всё произошло почти напротив курилки.

Светлана картинно схватилась обеими руками за голову, изображая полнейшую обречённость. Коротко кивнула, отмахнулась Сергею:

– Свободен.

14:40

Сергей вернулся в пищеблок, смятённый разговором со Светланой. Всё было погружено, разгружено и растащено по складам, поэтому он пошёл к Брэду, тот мыл посуду после обеда. Сергей рассказал ему о происшествии с термобоксом:

– Ой, да забей – спустят на тормозах, – Брэд даже не повернул головы. – Ещё летом говядину оставили на разморозке – ушли на выходные, а убрать в холодос забыли и она у них с четверга до понедельника пролежала. На улице жара плюс тридцать, мясо местами аж позеленело. Думаешь, выбросили? Вымочили в уксусе и в фарш. Никому ничего не было. Так что забей и не думай даже париться.

– Надеюсь, что во всём этом нормально разберутся и на меня не повесят.

– Так ведь ты не их подчинённый, ты ж на аутсорсинге, поэтому они напрямую с тебя ничего вычесть не смогут. Им придётся твоего куратора подключать, а тот с базара съедет. Ты меня слушай, я знаю – не первый год в этом бизнесе. Я всякого повидал, много чего понюхал. В Вахонино как-то открывал пиццерию, работал официантом в Шереметьево, в Москве на Малой Бронной артистам картошку варил. Даже узбеков на стройке пайком обеспечивал – как они и живы-то после остались?

– Погоди, а чего же ты тогда с таким опытом здесь мармитки моешь?

– Ой, да шо вы за это знаете?, – Лёша как будто обиделся и отвернулся со своей полугарнирной гастроёмкостью, которую он старательно оттирал жестяной мочалкой от присохшей гречки.

Сергей не пошевелился, остался на месте – всё равно на проходной ещё час не покажешься. Очистив до блеска свою жестянку, Лёша потянулся за другой и с наигранным удивлением взглянул на Сергея, будто не ожидал его здесь увидеть. При этом продолжил разговор будто с того же самого места:

– Так что ты не думай. Я не только котлы мыть умею, как посудомойка восьмого разряда. Даже в «Ореанде» ялтинской работал – жаль, что там зацепиться не удалось…

Сергей понятия не имел, чем примечательна эта неведомая «Ореанда» и что это за отель, который построили в тысяча девятьсот седьмом году в революционном для того времени стиле «ар-деко». Не знал Сергей, что стоит этот отель на самом берегу Чёрного моря и что именно в нём жили герои культового фильма «Асса». Сергей ни о чём таком даже не подозревал, но по скорбной интонации Лёши догадался, что место это было хорошим и престижным:

– Так тем более странно, что ты тут, а не в Москве или в той же Ялте. Хоть и не в этой Ариадне, но если где-то попроще…

Поймав насмешливый взгляд, Сергей удивился:

– Неужели там платят хуже, чем здесь?

– Платят-то там не хуже, да только не круглый год, – Брэд отложил в сторону чистую кастрюлю и сел на пластмассовый ящик. – Вот ты сезон отпахал, деньгу срубил, а потом с ноября до апреля соси лапу. Стабильная зарплата в Ялте не в сезон только у госслужащих, у рабочих винзавода и в паре круглогодичных гостиниц, в которые не пробиться – там без блата даже картошку чистить не возьмут.

– Тогда почему бы летом не работать там, а зимой ездить сюда?

– Серёженька, там на зарплату кинуть могут в пропорции один к трём и не взбалтывая, – он снова замолчал, потянулся куда-то далеко за кастрюлей двадцаткой, в которой, кажется, подгорел соус бешамель. Лёша потёр дно мочалкой и на всю мойку разнёсся отвратительный запах горелой манной каши. Чертыхнувшись, он пошоркал по дну лопаткой, затем налил туда моющего средства, плеснул воды и отставил в сторонку отмокать.

– Вот, например, работал я когда-то в Евпатории в шашлычке официантом, халдейничал помаленьку с десяти утра и до последних клиентов, которые иногда до трёх ночи засиживались. И случилось так, что шашлычник у нас от такого ритма забухал и пропал куда-то. Сперва сам хозяин на его место встал, но особого потока у нас не было, на отшибе стояли, вот я и сговорился, что за полуторный прайс работать буду в двух позициях – и шашлыки жарить, и гостям их разносить, а он мне с заготовками только помогать будет. И вот работаю я себе так, никого не трогаю, как вдруг через неделю понимаю, что не вытаскиваю – ещё пару дней и всё, тоже напьюсь и сбегу: мешки под глазами и сам бледный, а по утрам бриться не охота. Сказал хозяину, чтоб шашлычника искал, но где ты его в конце июля найдёшь, на излёте-то сезона? А излёт-не излёт, но два месяца ещё точно работать. И глянул я на это вот всё, не увидел другого берега или хоть проблеска маяка.

Зато увидел такую вот фата-моргану, что до сих пор обидно – прямо бы в морду дал! – тут облик Лёши преобразился. Что-то такое блеснуло в его глазах и костяшки руки, сжимавшей очередной мармит, побелели. Из-за своих габаритов Брэд всегда производил впечатление могучего существа, но обычно это было существо сильное, но инертное: как вол под ярмом поле пашет. Теперь это был разъярённый бык, ищущий, кого бы поддеть на рога. Но он быстро взял себя в руки и продолжил мыть посуду:

– Однажды приходит пара такая, мужчина и женщина лет сорока. Заказали шашлык, увидели, что я же его и готовлю, очень похвалили и спросили, неужели я тут на двух позициях успеваю? Я, хвастаюсь, мол, мне это вообще в лёгкую и со своим опытом я бы и с большим объёмом справился. Нагородил им с три короба, что я в Алупке шеф-поваром был, да управляющий проворовался и ресторан закрыли, а здесь я просто в ожидании лучшего предложения. Язык-то без костей! Оставили они мне хорошие чаевые и поблагодарили за хорошую компанию.

На следующий день уже после обеда приходит та женщина, Оксаной представилась. Говорит, что сама они с Юрием Михайловичем владельцы пансионата в Саках и случилась у них большая неприятность – вся бригада поваров во главе с шефом получила зарплату и забухала. Мало того, что забухала, так ещё и дебош устроили с милицией. Пришлось с ними расстаться и теперь приходится в авральном порядке искать замену обормотам, так не согласился бы я стать у них шефом.

– Знаешь, похоже на сюжет какого-то сериала латиноамериканского, – Сергей закинул руки за голову.

– Будь у меня мозги посвежее, я бы так же подумал, а тогда мне в душу сомнение запало и честолюбие взыграло и Оксана-то с меня не слезает, деликатно, но решительно напирает. С её слов выходило, что кухня несложная, готовить надо на пятьдесят человек и в основном всё овощное и диетическое: всякие овсянки, запеканки и салаты. Говорила, что там пенсионеры, так что сильно заморачиваться не только не стоит, но и не надо – сашими, лазанью или галантин не оценят, им бы рыбки порезать, макаронник какой-нибудь простой, да чтобы с холодцом.