Сотрудник инквизиции. Осатанелый город

– А, чем?

– Чем, чем? Здоровым мужским потом и немытым мужским телом.

– Вы, что, там, не моетесь?

– Вы сума сошли, госпожа Тауберг. Это же по местным представлениям – страшный грех. Тут, короли, из благочестия, смерть, от вшей, принимают. Да, спрей, только от клопов пришлите. А, вши, господь с ними, так и быть, пусть ползают.

На пятый день работы Войтеховского секретарем, в канцелярию изволил зайти господин канцлер. Он с нескрываемым удивлением, оглядел помещение и пришел в восторг. Прогресс был налицо. У стен теперь стояли стеллажи, с многочисленными полками. Документов, на полках было еще мало. Основная масса их еще лежала в стопках на полу и на столе. Однако было видно, что дело наведения порядка, движется в хорошем темпе.

Главный делопроизводитель сидел за столом, прихлебывая, что-то из деревянной пивной кружки. Молодые нотарии деловито шелестели бумагами.

– А, господин Маркус! Рад видеть. Зашли посмотреть?

– Да. Решил зайти посмотреть. Вижу, дело движется. Вы, так можете, раньше срока управиться.

– Раньше срока управиться не можем. – Твердо сказал Юрген. – Договор, есть – договор. Но, по крайней мере, порядок наведем – после этого, тут, кто угодно справится. Много интересного, кстати, нашлось, среди всего прочего. Могу отдельно положить, для добавления в городские анналы.

– Чего говорите, господин бакалавр?

– Говорю, много документов нашлось. Они, по всей видимости, есть в городской хронике. Но если нет, сведения, там, можно расширить. Потомкам будет интересно.

– Вы о чем говорите, господин Войтеховский? Не могу уловить суть вашей мысли.

– Я про городскую летопись говорю. Жизнеописание, Шаффурта, по годам.

– У нас, такого вроде ничего нет.

– Нет?! Странно. Такой славный город, а хроники нет. Насколько я знаю во всех городах, хроники ведутся. Есть краткие анналы, есть большие сочинения.

– Возможно, возможно. Только у нас, ничего это не имеется.

– Понятно.

Настроение у Маркуса Рейнского, после этого разговора заметно ухудшилось. Он еще потоптался немного, задавая вопросы, как-то невпопад и ушел, в состоянии глубокой задумчивости.

Когда нотарии отправились в трактир, а Юрген еще только туда собирался, в канцелярию, снова, заявился канцлер. Усевшись на лавку, он с благодарностью, принял, от Юргена кружку вина и, попивая, долго молчал. Было видно, что человек собирается с мыслями.

Войтеховский не торопил его, рассуждая о погоде и видах на урожай.

– Старики говорят, что если к жатве, не вымочит, то зерна будет в избытке.

– Тут – такое дело, господин бакалавр. Слова ваши, про летопись, у меня, весь день, из головы не выходят. Я поговорил, тут кое с кем. Мне подтвердили, что во всех значимых городах ведется летописание. А у нас – нет. Это, что же значит, Шаффурт – не значительный город? Все у нас есть: и ратуша, и собор, и тюрьма, и гильдии, как вы сами убедились. Только хроники городской нет. Непорядок.

– Да, нехорошо.

– Вот, скажите, такую хронику, анналы, как вы говорите, трудно составить. Не поздно начать? Ну, вначале добавить историю и все такое, а дальше – по годам записывать?

– Для меня, скажем, это – посильная задача.

– Вот, как?! Наверно это трудоемкая работа? Занимает много времени. Ну и стоит немалых денег.

– Денег, такая работа конечно стоит. Но в каждом деле существуют компромиссы. Вы, как человек занятый торговлей, сами знаете.

– Ну и сколько это будет стоить.

– Вступительное слово, включающее краткую историческую новеллу, упоминание отцов-основателей….

– Отцов основателей?

– Ну да! Ведь город с чего-то начинался? Не на пустом месте, он возник, правда?

– Мы Рейнские живем, тут испокон веков. Имеем городской лен, от бургграфа, с самого основания. Еще с тех времен, когда фон Шаффурты, только имперскими рыцарями были.

– Рим, ведь тоже начинался с деревни. Вы не знали? Ведь не сразу он возник, ниоткуда?! Рим, тоже, когда-то был деревней. Все патриции, были когда-то сельскими хозяевами. Потом стали римскими бюргерами. А, уже потом – Цезарями.

– Вот оно – как?!

– Раз ваши предки живут, тут испокон веков, значит, Рейнские относятся к фамилии отцов-основателей Шаффурта. – торжественно сказал Юрген.

– Отцов-основателей?

– Именно так!

– Если договоримся о цене, то, как скоро вы можете закончить эту ноэлу, с упоминанием основателей. – Заерзал потомок.

– Месяц. Сто двадцать рейхсталлеров.

– Цена непомерно высока.

– Так это же – на века. Потомки, через века, о вас помнить будут. Кстати, к этому делу, можно подойти на корпоративной основе. Ведь там будут упомянуты все отцы основатели. По моим прикидкам их было сорок пять, но в строю осталось шестнадцать. Если собрать с каждого определенную сумму, цена, для города будет не такой высокой.

– Собрать, с каждого? Все будут упомянуты?

Канцлер погрустнел. Видимо мысль, что его предки были не единственными патрициями Шаффурта, до этого не приходила ему в голову.

– Вам, за небольшую дополнительную плату могу предложить написание кратких анналов. На пару листов. В манере Исидора Севильского. А, в основной хронике будет упомянуто, что она создавалась на основе ваших исторических записок.

– Моих?!

– Ваших. Я за пару дней с этим управлюсь. Вы заверите, что они были переписаны мною по вашему заказу. Распишитесь и комар носа не подточит. В Большой Хронике, таким образом, ваше имя будет упомянуто особо. И вам будет отведено больше места.

Рейнский оживился.

– Тридцать рейхсталлеров. – сказал Юрген.

– Двадцать пять. – Снизил цену Зашкварный.

– Аренда пристройки сторожа, для меня и моей служанки.

– Занимай жилую часть. Новый тюремный надзиратель – местный. Сын Франца Карачуна. Портного из малого цеха. Сын дома проживает. Делом занят. Помогает отцу в ремесле, в отсутствие заключенных. Я это утрясу, с советниками.

– По рукам. – Сказал бакалавр. – Письменные принадлежности, с этого дня, держите на видном месте. Вы, вроде, с монастырем, дела ведете? Одолжите у братьев пару книг. Скажите: почитать. Их тоже положите так, чтобы гости их видели. И, говорите всем, что любите окунуться в жития святых, перед сном.

Покончив с бургомистром, Юрген отправился в трактир к Матиусу. Закусив миской похлебки и куском сала, он дождался, пока хозяин подаст вино и приступил к делу. Зашкварный уже собрался уходить, когда Юрген положил на стол крейцер. Трактирщик замер на месте.

– Значит так. – Без раскачки перешел к делу Юрген. – Завтра пошлешь к брату, в Вурзельстокен мальчонку. Пошли того, толкового, с которым я ходил. Пусть передаст, чтобы брат разыскал в деревне костлявую Иоанну. Иоанну Младшую. Пусть передаст ей, что секретарь городской канцелярии желает взять ее в услужение. Стол два раза в день и два пфеннига. Пусть собирается и дует в город. Спросит в ратуше, господина секретаря. Если не послушается, то лучше ей сразу – в омут. Вот еще три крейцера. Один за услуги, брату. Два – Иоанне, в виде задатка. Я все понятно объяснил?

– На словах понятно. Разумом отказываюсь верить. – Сказал Матиус. – Видал я эту Иоанну, пару раз. Она же – страшная, как адское создание. Там пышных баб полно. Неужели не могли выбрать?

– О здоровье я пекусь. Пожить еще хочу, получить докторскую степень, со временем. Тех мясистых я видал. Зрение у меня хорошее. Почти у всех чесотка и воняло от них, словно от отхожего места. Эта страшная, одна была с чистыми руками. Она мне нужна, чтобы портки стирать и еду готовить. А, для этого дела, я и в городе, что-то найду.

– Мудро, господин бакалавр. Ничего не скажешь. Прямо удивительно, какую мудрость дает образование. Вот, я сразу думал, что вы умом тронулись. А, как вы мне все объяснили, вижу – сам дурак. Надо и мне по деревням проехаться, присмотреться. Две мои служанки совсем скурвились. Надо подыскать им замену.

Все таки, Шаффурт, несмотря на свой статус города, оставался большой деревней. Новости, здесь разлетались, со скоростью испуганного зайца. В этом, Юрген окончательно убедился на следующий день, когда к нему пожаловал камер-канцлер бургграфа. Александр заявился к нему, в полдень, когда Юрген пребывал в разморенном состоянии.

Выглядел камер-канцлер грозно, что свидетельствовало о его неуверенности в себе. Обменявшись дипломатичными наклонами головы, работники бургграфской и городской канцелярии, как люди деловые, сразу перешли к делу.

– Поговорить надо. – Сказал Александр.

– Слушаю. – Обратился во внимание Юрген Войтеховский.

– Желательно наедине.

– Тогда пошли. – Сказал Юрген, увлекая собеседника, на улицу.

Выведя канцлера на площадь, Юрген остановился и сказал:

– Говори.

– Что, здесь, будем говорить?!

– Ты же хотел наедине? Тут нас никто не подслушает. Ниоткуда не подкрадешься незаметно. Все – на виду.

– А, ведь – точно! – Изумленно сказал камер-канцлер, вертя головой по сторонам.

– Что мы, с тобой беседовали, весь город сразу узнает. А, вот, о чем?! Пусть ломают головы.

– Тут такое дело. Я слыхал, что ты городскую хронику писать будешь?

– Да взвалил на плечи это тяжелое, но посильное бремя. Надо маленько потрясти кошельки местных толстосумов.

– До бургграфа, это уже дошло. Упрекает, что его канцелярия плохо работает. Приказал немедленно приступить к составлению подробной хроники рода фон Шаффуртов.

– Да, это конечно. Я, честно говоря, когда подбивал городского канцлера, на это дело, о его светлости не подумал. Но не беда. Хроника, это такое дело – садись и пиши.

– Тебе легко говорить. Ты с места в галоп, строчить начинаешь. А мне раскачка нужна и вообще….

Юрген терпеливо ждал.

– Не мое это. – Перешел на интимный тон Александр. – Я к написанию исторических документов не очень расположен. У меня, с историей, отношения не очень складываются.

– Подожди. Дай подумать. – Почесал бороду Юрген.

Камер-канцлер, с надеждой, ждал.

– Поскольку, я тебя подвел, хоть и не сознательно, надо выручать собрата. Сделаем так. Скажешь бургграфу, что к написанию хроники, приступаешь незамедлительно. Найди в замке уединенное местечко. Но такое, чтобы запиралось. И начинай работу. Бумагу подготовь, перья. Еще поищи в замке исторические документы. Их тоже – туда. Про чернила не забудь.

– Я, же говорил. Не мое это!

– Я все понял. Как подготовишь рабочее место, свистнешь. В смысле пришлешь гонца. Бургграфу скажешь, что поскольку, написание исторической хроники дело политической важности, ты говорил со мной и взял написание городской хроники, под свой контроль. Чтобы не было расхождений. Чтобы в городском опусе не была принижена руководящая роль фон Шеффенов, в деле основания города. Я буду приходить к тебе может каждый день, или, как придется. Но часто. Напишем хронику. Получится не хуже чем у турского епископа.

– Здорово!

– Основное! Денег с тебя, я за это не возьму. Хотя должен бы взять немалые. Расплачиваться со мной будешь вином. Оно, у бургграфа, очень, даже – ничего. Городское, как моча. Оно мне порядком надоело. А у его светлости, я слышал полные погреба.

– Да вина у нас хватает.

– Ну, вот! Значит договорились?

– Договорились.

– Никому не слова. Особенно этому, вашему гофмейстеру. Не нравится он мне, извини конечно. Но очень глаза у него бегают. И лезет, куда не надо. Встревает в разговор, с целью подставить ближнего.

– Правда! Это за ним водится.

Юрген бросил взгляд на женщину, которая в нерешительности топталась перед входом в ратушу.

– Ну прощай. – Сказал он, канцлеру. – До завтра. Завтра я, без свиста, сам приду. Предупреди, там, на воротах. Пойду. Вон меня уже служанка дожидается.

– Служанку нанял?

– Нанял. В походной котомке, запасные штаны корчом стали. Пора их сполоснуть. Да и надоело, по вечерам, в трактир бегать. Пусть мне еду домой носят.

– Иоанна?!

От оклика, девушка вздрогнула и чуть не выронила узелок из рук. Оглянувшись, она увидела, важного господина, при сабле. Того самого, что приходил в деревню.

– Да, ваша милость.

– Задаток получила?

– Получила.

– За мной!

Господин секретарь городской канцелярии, Иоанна теперь не сомневалась, что это он и есть, обминул ее и зашагал в ратушу, не оглядываясь. Она чуть поспевала за ним. Ноги от волнения не слушались. В башне господин стал подниматься на второй этаж. Иоанна – за ним. На втором этаже было очень красиво. Вообще-то женщинам, доступ сюда был заказан. Но раз господин канцлер ведет, значит ей можно.

Посреди зала хозяин остановился.

– Завтра, сходишь на рынок. Купишь метел. Бери помягче, штук пять. Торговцев присылай сюда. Я сам, с ними, расплачусь. Будешь подметать здесь, по утрам, когда никого нет. Все ясно?

– Я, все поняла. Подметать по утрам.

– Мокрым веником. Чтобы не было пыли.

– Поняла, мокрым веником.

– Иди за мной.

Хозяин открыл дверь ведущую в другую большую комнату. Там сидели трое молодых мужчин, в красивой городской одежде и стояли столы. На столах лежали бумаги. Красавцы уставились на Клариссу с интересом. Только интерес был самый обыкновенный. «Ты, откуда – такая страшная?» – говорили их взгляды.

– Служанка. – Ответил за нее хозяин и взмахнул рукой. – Убираться будешь и здесь. Труху с пола уберешь. Всю полностью. Не за один день конечно. Как получится. Там будет видно. Бумаги не трогать. Паутину снимать аккуратно. Чтобы ничего не разлетелось. Ясно?

Кларисса молча кивнула.

– Пошли дальше.

Дальше это получилось в тюремную башню. Здесь было сумрачно и страшно. Везде – темные закоулки, решетки и все такое.

По узкой винтовой лестнице, они спустились вниз и через низкий проход вышли на свет божий. Сзади к башне примыкала жилая пристройка, под черепичной крышей. Господин секретарь завел ее туда. Внутри было немного сумрачно но так – ничего. Очаг был небольшой, у стены. У окна стоял стол. Рядом стул и две лавки. У глухой стены большая широкая кровать, застеленная лоскутным одеялом. Потолок здесь был высокий. Чердака не было.

– Смотри! Спать будешь здесь. – Толкнул низенькую дверцу в какую-то кладовку.

Когда свет проник туда, оказалось, что за дверью довольно просторный чуланчик. Внутри был топчан, с матрацем и одеялом, низенькая скамейка, сундучок и огарок свечи на нем. Сроду у Иоанны в домах, где она жила, не было отдельного угла.

– Все поняла?

Девушка молча кивнула, а когда господин секретарь отвернулся быстро смахнула слезинки выпавшие из глаз.

Иоанна, не могла объять необъятного, которое свалилось ей на голову, сегодня утром. С рассветом, она поев молочной тюри, положила в котомку полкраюхи хлеба и отправилась на огород Матеуса Рыжего, у которого жила на положении «бедной дочери». Не успела она, как следует приноровиться к работе, как прибежал мальчишка, сын Йоханеса Зашкварного, старосты.

– Эй ты, костлявая! Вылезай с гряды. Там, по твою душу пришли.

Иоанна даже не испугалась, только всю дорогу, до трактира думала, о том, кто мог явиться по ее душу. Родни у нее не было. Мать давно умерла. Отца убили в каком-то сражении. Впрочем она его и не помнила. Не знала даже на чьей стороне он сражался.

У трактира стояли несколько шеффенов, староста Зашкварный и Матиус Рыжий. Лицо у Матеуса было красное, значит недовольное. Трактирщик держал в руках четвертинку бумаги, на которой было что-то написано. Когда Иоанна приблизилась к ним, все уставились на нее, словно первый раз видели. Глядели и молчали. Причем не просто глядели, а разглядывали со всех сторон. Оценивающе. Вид у всех был озадаченный.

– Короче разговор окончен. – Обратился Зашкварный к Матиусу. – Нам, разногласия с городским советом – ни к чему. Если эта девица, господину секретарю городской канцелярии понадобилась, так тому и быть.

Шеффены важно наклонили головы, соглашаясь с мнением Зашкварного. Девушка, вообще, не понимала о чем идет речь. Рыжий покраснел еще больше и сплюнул на землю. Трактирщик повернулся к Иоанне.

– Возблагодари Отца Небесного, за оказанную тебе милость. – Сказал он.

Иоанна три раза неистово перекрестилась.

– Господин секретарь канцелярии, славного города Шаффурта, берет тебя в услужение.

Иоанна широко открыла рот, а староста продолжил:

– В присутствии шеффенов Вурзельстокена, вручаю тебе, от лица господина Войтеховского задаток, в размере двух крейцеров.

Зашкварный взял Клариссу за руку, силой раскрыл ее ладонь и вложил туда две серебряные монетки. Сроду она не держала в руках таких денег.

– Вещи какие, у нее, есть? – Спросил Зашкварный у Матеуса.

– Какие у нее – вещи? Рвань одна. – Ее прежний хозяин снова зло сплюнул. – Чего она их сегодня, их в город потащит?! Господин канцлер ее просто толком не разглядел. Она сегодня явится, он глянет на трезвую голову и отправит ее обратно. Чего ей таскать свое барахло туда обратно?

Спорить с ним никто не стал.

– Эй, малец! Иди сюда! – Крикнул Зашкварный в сторону, ребятни

На крик отозвался мальчишка. Точно не местный. Судя по наглой роже – городской.

– Вот. – Сказал Иоанне трактирщик. – Он тебя до города проводит. Там, найдешь господина секретаря, а дальше – как он скажет.

– Пошли малахольная. – Цикнул сквозь зубы слюной паренек. – У меня дел по горло. Возись еще, с тобой!

По дороге в город мальчишка то молча рубил прутиком головки цветущих растений, то начинал приставать к Иоанне. Он раз пять предлагал ей свернуть с дороги и побаловаться.

– Идем, страшная! – Уговаривал он ее. – На тебя никто ведь глаз не положит. Только я, по доброте душевной.

Иоанна молчала. Паренек снова начинал рубить воображаемых врагов, а потом начинал приставать, снова. Так, дорога пролетела незаметно.

– Кого ведешь, пострел? – Спросили стражники у ворот. – Заводи, эту блохастую, к нам. Вина тебе нальем.

– Крейцер, получишь. – Добавил еще один.

– Служанка господина секретаря городской канцелярии! – Торжественно провозгласил пацан, и больше непристойных предложений не последовало.

Только лица, у стражников, вытянулись, словно они выпили уксуса. И бороды у всех зачесались.

Паренек бросил Иоанну перед ратушей.

– Давай, дуй туда. – Сказал он и умчался сломя голову, куда-то.

Девушка осталась стоять у башни не решаясь войти внутрь.

– Выйдет, кто-то, тогда спрошу, где мне найти господина секретаря. – думала она.

Только, из ратуши, как назло никто не выходил.

– Постою еще немного и пойду в церковь. – Стала думать Иоанна. – Спрошу, там, что мне делать. Святой отец точно знает, как мне поступить.

Поглядывая на церковь, она краем глаза наблюдала за городской жизнью. Все шли куда-то. Никто не обращал на нее внимания. Двое богатых красивых мужчин разговаривали, посреди площади о чем-то. Она не сразу узнала в одном из них, недавнего гостя, который приходил в Вурзельстокен недавно. Просто сразу ей в глаза бросилась сабля, на боку у мужчины. А, саблей она тут видела только одного человека, один раз в жизни. Только потом девушка опознала в беседующем недавнего гостя Зашкварного. Тогда все бабы в деревне сбежались посмотреть на красавчика. А, большая половина, вслух заявляла, что если после выпитого, гостю приспичит пообщаться, то они сделают это бесплатно, из одного сердечного расположения.

Когда мужчина с саблей, закончив разговор двинулся в сторону ратуши, сердце у нее дрогнуло.

– Надо спросить, где найти господина секретаря, надо спросит…. – Думала она и не спросила.

Мужчина сам приостановился рядом с ней и бросив короткий взгляд властно спросил:

– Задаток получила? За мной.

После этого все было как во сне.

Теперь она сидела перед огоньком в очаге и благоговейно исподтишка наблюдала за новым хозяином. Он сидел за большим столом, который стоял на возвышении, перед дверью на балкон. Перед ним горела толстая восковая свеча. Такие ей доводилось видеть, только в церкви. Стоила она немало. Господин перебирал бумаги лежащие на столе и время от времени что-то записывал. Поражаясь его уму и образованности, Иоанна постоянно клевала носом. За окнами было темно, пришло время сна, но она не решалась даже задремать, опасаясь рассердить господина секретаря. Она могла вообще не спать. Привыкла, когда баюкала детей прежнего хозяина. Но это – на полупустой желудок. Сегодня, несмотря на постный день, ее живот раздувался от еды. Со стороны это было не видно, но она чувствовала. Сегодня ее новый господин сам принес из трактира корзину с едой. Там были два горшочка с похлебкой, маленький кувшинчик пива и большой с вином. Там же – краюха свежего хлеба, зеленый лук, четыре яйца и кусок копченого сала. Все это хозяин разделил поровну, причем сало разрубил саблей, по военному.

Такой еды и в таком количестве, Иоанна не ела у Рыжего даже в воскресенье. Может только на Рождество Христово. По дороге отмахиваясь от приставаний малого, она ненароком думала, что секретарь канцелярии, в городе, старый и страшный. Что он взял ее, потому, что его обходят молодые бабы, то ли из-за уродства, а то ли из-за странных пристрастий, в таких делах. Сейчас Иоанна думала что если у господина секретаря в голове неладно, от учености, и он предпочитает выделывать нечто невообразимое – пускай. Пусть хоть какие коленца выкидывает, лишь бы не выгнал.

В четверг, двадцать третьего июня, на Иосифа Кафассо, брат Ульрих комиссар Его Превосходительства, Зальцбургского Инквизитора, пребывал в хорошем настроении. Во первых он наконец отыскал неуловимый Шаффурт, рядом с которым, кружил целых тринадцать дней. Две недели город никак не давался в руки. На вопросы как туда проехать, крестьяне указывали на нужную дорогу, только поехав по ней комиссар еще больше удалялся от цели. В следующей деревне ему объясняли, что он не там повернул. Мол повернуть нужно было возле белого камня, а он видимо повернул возле креста и поэтому теперь ему нужно ехать вот по этой дороге.

– Это же в другую сторону! – Возмущался комиссар.

– Это сейчас она – в другую. – Объясняли ему. – А потом повернет и будет в нужную.

Брать проводника, брат Ульрих не хотел из-за собственного тщеславия.

– Комиссар инквизитора! Важное лицо, а в город не может попасть! Это подрыв авторитета церкви.

В конце концов, оказавшись на дороге ведущей в Нюрнберг каноник решил, что авторитет церкви пострадает сильнее, если он не обратится за помощью. К мирянам он, впрочем обращаться не стал, а договорился с клириком придорожной церквушки, что тот пошлет, с ним знающего человека. Знающий человек оказался сторожем церкви. Он клялся всеми святыми, что бывал в Шаффурте не раз и дорогу знает досконально. Этот знаток, завел обоз комиссара в такие дебри, что выбирались они оттуда два дня. Тут, как на беду умер секретарь, Клаус Жук из Вены. Он с самого отъезда из Зальцбурга жаловался на здоровье, пожелтел не только взором но и телом и лежал на возу пластом. Это была существенная потеря. Оставшийся в наличии нотариус, конечно был не только грамотен, но и сведущ в крючкотворстве. Однако писал так, что разобраться в написанном, было под силу не каждому. Пока Жука похоронили, прошло еще два дня. От просвитера церкви, на кладбище которой хоронили члена его команды, комиссар получил нового проводника до Шаффурта, мирянина. На второй день, стало ясно, что и этот «знающий человек» заплутал. Хорошо, тут же, на дороге, наткнулись на пьяного углежога, который был родом из Шаффурта. Даже пребывая в состоянии умственной отрешенности, он уверенно вел брата Ульриха, по запутанным дорогам бургграфства. Когда до Шаффурта оставалось совсем ничего, на пути им попалась непотребная девица. Углежог страшно обрадовался встрече и заверил его преосвященство комиссара, что эта барышня доведет их до самых ворот, поскольку рядом с ними и проживает. А ему срочно надо, потому, что если он не повернет в сторону, то это в никакие ворота не лезет. Углежога отпустили, но взяли на заметку.

Впрочем, так оно было и к лучшему. Девица тоже была навеселе, поэтому отличалась излишней словоохотливостью. Иоганн Чмырь подручный инквизитора, сразу же, приступил к делу. Чмырь был виртуозом в своем деле, он мог вызвать на разговор кого угодно, а доверительную беседу мог вести бесконечно. Ему не было цены, когда его подсаживали в камеру арестанта, где сомневающийся в своей правоте еретик или нечистик изливал ему душу и раскрывал самые сокровенные секреты. Второй подручный комиссара, тоже без официального статута, Клаус Чмут, в отличие от Чмыря словоохотливостью не отличался. В трезвом состоянии. Язык у него развязывался после пары кружек хорошего пива. В трактирах, Чмут был бесценен. Он мог пить, с подозреваемым, кружка в кружку, пьянеть, но на ус наматывать. Нотариус преподобный отец Руперт был всегда наготове, чтобы перехватить пьяного Чмута, по дороге домой и записать все нужные сведения. Дело в том, что назавтра Клаус помнил все отрывочно или вообще ничего не помнил. Иногда отец Руперт, узнав, что Чмут пошел на дело, просто ложился на его место и спал, до его прихода.