Не называй его Титаником

– Талант этой девочки привлечёт huge money.

Мистер Хилл и не предполагал, на сколько верным будет его предсказание. «Лучшее впереди», возложенная миссия на Нкиру при рождении, стала ориентиром к её самоусовершенствованию и успеху.

Круг интересов любопытной девочки был обширным. И чем глубже девочка вникала в жизнь белых людей, у неё вызывало явное непонимание отсталости её народа. Ведь в её стране столько богатств…

Как-то увидев у Джона книжку про Мауги, девочка попросила Джона научить ее «говорить» со смелым Маугли. И вскоре Нкиру самостоятельно разговаривала и с Маугли, и с героями других книг. Мысли об изменении жизни «тех, кто с ней одной крови», всё сильнее оседали в её черной головке. Девочка взрослела с осознанием жить по-другому. «Лучшее впереди» зовущий глас будущего многострадальной страны.

Джон видел, что Нкиру «питается» его рассказами. Это напоминало ему своё недавнее прошлое. Сколько умного он почерпнул из впечатляющих рассказов любимой Клер. Каждая её фраза становилась осмыслением той жизни, из которой она его вытаскивала. Вот смог бы он прочувствовать потребность в другой жизни у этой чернокожей девочки, если бы не уроки Клер.

Воспоминания прошлых лет сладостной истомой отозвались в душе Джона. И снова картинка за картинкой прокрутились встречи с Клер. Душа затосковала. «Господи, как ты мог отнять счастье, которым сам же меня даровал. Что ты готовишь взамен…»

В ожидании окончания сезона дождей обстоятельно готовились к походу. Мистер Хилл составил список снаряжения для будущей экспедиции. Джон не удивился его прозорливости. Опытный путешественник по морям и лесам знал, как снарядиться в долгий поход. Но некоторые его новаторства молодого человека удивили. Так воду Макс Хилл разливал не во фляжки, а в маленькие ёмкости, на глоток. Мол, еда в саване всегда найдётся, цесарки и другие птички там не редкость. Воды же почти нет. Ограничение тары поможет экономить жидкость. А ещё удивило Джона отношение плантатора к ослам. «Про эту скотинку всякое говорят. Но в походных условиях эти упрямцы незаменимы. Выносливы, неприхотливы и муха цеце их не берёт», – уважительно характеризовал животное мистер Хилл. За годы проживания в Африке мистер Хилл без оглядки на опасность в полной мере вжился в суровость местной среды. В смертоносном климате выработался и иммунитет на выживаемость. Навыки живучести плантатор передавал и Джону. Приглянулся ему родственник друга. Деловые качества Джон показал и здесь. Его мыльный и сувенирный бизнесы набирали обороты. Да и Африка, видимо, не пугала молодого человека.

Ясное небо оповестило об окончании дождей. По обычаям кпелле в поход отправились при полной Луне. Фолами, как и обещал другу Хиллу, отправил для сопровождения с десяток своих воинов. При этом сказал, что шаман Йоа переговорил с духами, и те будут на стороне их нового воина Пича.

Джона же ни духи, ни кровожадные мамбилы не пугали. У него была своя цель.

На этот раз джунгли для Джона не были уж очень сложным препятствием. Он уже умело управлялся мачете, когда на пути вставала преграда из папоротниковых зарослей. И всякий шорох не пронизывал леденящим холодком. А верный друг Симба всегда оказывался рядом. Воины кпелле проводили разведывательные вылазки, чтобы не нарваться на стрелы туземцев из враждующих племён. Вёл себя подобающе и четвероногий компаньон. Прав был Макс Хилл: осёл впрямь оказался нужным и выносливым животным. А у Джона этот член экспедиции вызывал симпатию напоминанием его походов с Простушкой.

После ушедшей второй Луны вышли из джунглей. Удушливое марево, пронизанное зудящим жужжанием мух, сменилось палящим зноем саванной равнины. После сезона дождей саванна еще не утратила зелёной окраски. Стряхнув с себя «заблудившихся» муравьев, Джон окинул взглядом зеленое море полесья. Кругом трава высотой в рост человека и выше. Если в джунглях двигались по извилистым тропам, то в зелёном море травы путь придётся пробивать телом. Джон понял, что впереди проще не будет.

Полуденное солнце угнетало изнуряющим жаром. Продираясь сквозь заросли слоновой травы, путаясь в бермудской траве, которая, словно путами, вязала ноги, мешая продвижению, Джон ощущал нескончаемость их путешествия. Кустарниковые акации, островками встречающиеся в зарослях не спасали от палящего зноя. Свернутые в трубочки ещё не пожухлые листочки держали в себе влагу. Помяв их и смазав губы тёплой влагой Джон ощутил некое облегчение от знойного дыхания дневного светила. Симба, предусмотрительно осматривая зарослевые окрестности, вырубал под ногами белого друга траву, распугивая мелкую живность. Из зарослей доносились квокающие звуки птиц. Некоторые выскакивали прямо из-под ног, от чего «душа проваливалась в пятки». Не показывая усталости, Джон следовал за верным Sancho Panza.

К концу третьей Луны вышли на открытую степь. Этот пейзаж Джону больше нравился. Пространство «как на ладони» давало возможность осмотреться и расширить обозрение открытых просторов. Изредка растущие баобабы удивляли своими формами. Казалось, что вековые гиганты вышли на поле показать «кто здесь хозяин». Через струящийся воздух просматривались невысокие горы, похожие на парящего дракона.

– Это гора Мукубу, – будто по секрету проговорил Симба. И в глазах молодого негра промелькнула некая озабоченность.

Один из воинов таинственно произнес:

– Тафари.

Симба пояснил:

– Тафари – дьявол, внушающая страх.

– Там большой змей огнем дышит. Он никого не подпускает к Мукубу, – дополнил мрачную картину другой воин кпелле.

Домыслы об огнедышащем дьяволе, стерегущем драгоценную гору, внушали аборигенам страх и держали их подальше от опасной горы. Но в этот раз на воинов кпелле должно возыметь заговор великого вуду. Ведь шаман Йоа переговорил с духами, которые пообещали оберегать воинов кпелле. Джон же руководствовался реальностью той будущности, которую они с Максом Хиллом для себя упредили. Перспектива стать Аладдинами неумолимо звала к грохочущей горе.

В солнечных бликах казалось Макубу совсем близко. Но прошёл день утомительного похода, а гора не приблизилась. Шествуя по степному бездорожью, Джон мысленно благодарил мистера Хилла за его основательность в снаряжении экспедиции. Мази из его уникальной аптеки спасали от нещадно палящего солнца. А его know how позволяло сберегать живительную влагу. Всё в этом экспедиционном походе способствовало последовательному продвижению к намеченной цели. Даже воины кпелле поуспокоились, будто Йоа и вправду вселил в их души бесстрашие перед духами. С наступлением сумраков сделали привал у одинокого баобаба. Уставший Джон, прижавшись к могучему стволу дерева, молча наблюдал, как Симба и двое бойцов кпелле готовили площадку под ночлег. На очищенную от травы землю, постелили брезент, пропитанный соком красного папоротника для защиты от ползающих и летающих насекомых. Рядом разожгли костёр, на котором подпалили несколько цесарок.

Джон нехотя оторвался от мощной подпорки. Есть не очень хотелось. Выпив свой нормированный глоток кокосовой воды, Джон расслабившись, растянулся на брезенте, от которого исходил приторный душок. При многих превратностях походного марша эти неприятные ощущения уже не отвращали. Пережив не один поворотный этап своей многообразной жизни, Джон считал, что ко всему можно привыкнуть.

К походу к Мукубу Джон отнёсся с побуждающим порывом. Он должен побывать у этой ершистой горы и убедиться в её богатстве. Ночь наступила мгновенно. Никакого подготовительного заката и постепенного захода за горизонт дневного светила в тропиках не происходит. Пылающее солнце исчезает вдруг. На небе появляется луна. Яркой сферой она медленно двигается по небу. И если дневное светило повторяется монотонностью, ночное светило завораживает многозначительностью.

Вдыхая ночную свежесть, следя взглядом за перемещением Луны по бескрайнему небу, Джон подумал: «Не зря аборигены считают Луну живым существом, принося ей почести». И точно в подтверждение туземным поверьям Луна величаво прошествовала по черному небу, оставляя после себя некую тайну.

Отдохнув от удушающей жары, не ожидая рассвета, тронулись в путь.

Перейдя неглубокую реку, затерявшуюся в камышовых зарослях, наконец вышли к Мукубу. У Джона вырвался облегчённый выдох. Гора в окружении невысоких горных хребтов в солнечных лучах отсвечивалась черным глянцем. Потоки потухшей лавы, зигзагообразно сползшей к подножию горы, были подобно высохшим рекам. Вулканический туф, поблескивая кристалликами микроклина, покрывал пространство вокруг.

Осмотрев гору, Джон остановился у огромного камня, перегородившего вход в ее полость. Глыба туфа красно-бурого цвета, поросшая колючим молочаем, привлекла внимание Джона. Он попытался её расшатать. Камень плотно засел в прощелине горы. Отколов кусок туфа, Джон в удивлении застыл. Минерал заиграл красно-фиолетовым соцветием. Даже не обработанный камень вызывал восторг своим сиянием. Волнение охватило Джона. Он с азартом кладоискателя стал долбить вулканический валун. В отвалившемся пористом углублении, как в гнездах, искрились сверкающие алмазы. Джон это сразу понял. Ведь точно так «играли» гранулы в том камне, что он выловил из ручья. Джон восхитился родниковой прозрачностью камней со слепящим блеском. В солнечных лучах алмазы играли радужными соцветиями.

Возбужденный находкой, Джон не заметил тревоги туземцев. Вырвавшиеся из глубины Мукубу раскаты, сопровождающиеся приглушенным эхом, ужасом отразились на их лицах. Воинственная рать напряженно прислушивалась к проснувшемуся Тафари.

Не обращая внимания на паническое состояние аборигенов, Джон с более распаленным рвением продолжал колоть вулканическую породу. Отвалившийся обломок снова изумил: в пористых углублениях сияли алмазы различной величины.

Глухой шум, настороживший туземцев, усиливался. Уже под ногами ощущались вибрирующие колебания. Но тревожный посыл не остановил Джона. Уже не было сомнений, что Мукубу хранит в себе многовековые запасы драгоценных минералов. Джон глубоко вдохнул обнадёживающий воздух. «Вот она, малахитовая гора». А гора, в угоду разным толкам, будто защищая свои богатства, извергла огненное пламя. Грохот, толчки, уже явно указывающие на серьёзность положения, вызвали у туземцев страх. Прислушиваясь к разгневанной горе, аборигены испуганно смотрели на белого, который без страха продолжал долбить породу, не обращая внимания на предупреждающие знаки грозного Тафари. Их призывы о каре вторгшимся на землю духов уже звучали паническим призывом.

– Надо уходить. Духи гонят. Чимола (разрушитель) предупреждает.

– Мукубу убьёт, кто нарушил её покой.

Симба подошел к Джону и, прислушиваясь к нарастающему гулу, тревожно произнес:

– Мукубу подает знак. Надо уходить.

Подтверждением наступающей опасности стал камнепад.

Но Джон видел только блестящие минералы. Он был под их чудодейственным гипнозом. И никакие громовые раскаты не могли его заставить сдвинуться с места. Симба уже твердо проговорил:

– Надо уходить. Духи гневаются.

Джон сожалеюще осмотрелся.

Сотрясающий грохот стал последним аккордом, чтобы послушаться Симбу. Джон положил в наплечную сумку красный минерал и около десятка искрящихся камней. Остальные камни он велел молодому негру уклады-вать в холщевые мешки и грузить на осла. Бегство вызвало у Джона неудовлетворённость прерванными раскопками. Через несколько миль послышался взрыв, и в спины дохнула догнавшая волна жаркого пекла. Пробираясь сквозь заросли слоновой травы, успевшей слегка пожухнуть, пугая и топча ползающую в ней нечисть, Джон в мыслях возвращался к грохочущей Мукубу: «Макубу – явно драгоценная гора. Камни там по праву указывает на рудные залежи. Сколько же эта непокорная гора будет свирепствовать…». Просвистевшая над головой стрела оборвала его размышления. Крики «Мамбила. Мамбила» сковали уставшее тело.

Избежав природного лиха, не хватало попасть на ужин к людоедам. Травяные заросли высотой до двух метров укрывали от каннибалов, но и препятствовали быстрому продвижению: море плотной зелёной массы тормозило продвижение; мачете застревало в жестких стеблях растений; ноги путались в корневищах, выступающих над поверхностью земли; острые листья осоковых резали руки и лицо. Стрелы, летевшие на треск вырубаемых дебрей, и громкие выкрики оголо-давших туземцев нагоняли страх. Однако воины кпелле бесстрашно отражали погоню ужасных мамбилов. Симба, на слух определяя приближение враждебных преследователей, и в прыжке, точно лев, нещадно рубил кровожадного противника. Этот отважный воин обладал неимоверной сноровкой. Он успевал и врага уничтожить, и «вправить мозги» упрямой животине, которая не желала понимать ответственности реального момента. Этот хвалёный экземпляр именно сейчас решил показать свой природный норов. Его ослиная несговорчивость приводила Джона в неистовство. Бунтарь пытался скинуть драгоценный груз. Джон не мог допустить утраты столь ценной ноши. Он всеми силами удерживал поклажу на спине взбунтовавшегося животного. Неизвестно, чем бы закончилось противостояние, если бы не прозвучал победный зов Симбы. Убив сразу двух мамбил, своим торжествующим кличем бесстрашный воин оповестил об окончательной победе. И будто этим пламенным призывом пробудил в строптивце патриотичный дух. Осёл победно протрубив, сорвался и понёсся вперёд.

У ворот ранчо прибывших встречал Макс Хилл. Передав хозяину уздцы его любимца, Джон, протяжно выдохнув, направился к себе. Понурая походка обозначила трудность похода.

Заглянув в мешки, судовладелец взял несколько камней. В необработанных минералах он разглядел драгоценное свечение. Алмазная перспектива высветилась в азартном взгляде мистера Хилла. Рассматривая самородки, он с придыханием тихо проговорил:

– Порадовала Мукубу. Видимо и впрямь гора алмазная. А Фолами – истинный провидец. Не зря Джону дал прозвище Пич.

Освободившегося от груза животного Макс Хилл уважительно похлопал по хребтине.

Весь день судовладельцу не терпелось переговорить с Джоном. Но понимая его состояние, разговор перенёс на поздний вечер. То, что Макс успел усмотреть, обозначило перспективное развитие драгоценного бизнеса. С бесценным опытом борьбы за своё жизненное пространство в конкурентном сообществе мистер Хилл понимал, та-кой шанс он не должен упустить. И он его не упустит. Ведь Африка – это его «место под солнцем». А компаньон у него действительно толковый.

– Как я усмотрел… поход к Мукубу оправдывает прозвище Пич, – довольно высказался плантатор.

– То, что мы привезли – малая часть того, что я успел обозреть у Мукубу. Нужны серьёзные исследования.

– Будем исследовать. Будем укрепляться в алмазном пространстве, – Макс Хилл довольно потёр руки. – Этот наметившийся Клондайк надо прибирать к рукам. Нашим рукам. Как ты смотришь, если мы нашу компанию назовём «Форвард & Хилл»

– Заманчиво. Только меня вполне устроит «Хилл & Форвард». Ведь пока все работы инвестируете вы. А кто платит, тот и во главе, – уточнил приоритеты Джон.

– Не возражаю. Но и твой мешок драгоценных камней неплохой инвестиционный вклад в будущую компанию, – удовлетворённо произнёс мистер Хилл. Теперь можем отметиться в государственном реестре. И быть начеку.

Сидя в удобном подвесном кресле, Джон анализировал дружеский альянс: «Настрой Макса понятен. Он сразу оценил перспективность находок. И шанс встать во главе драгоценного бизнеса не упустит». Джон и сам не сомневался в будущности нового дела. И вдруг, на душе, впервые за долгое время, стало светло. Мысли никчемного нахождения здесь также, вдруг, отступили. Ведь до сих пор душевное томление не затихало, а временами более изнуряло душу. Мыльное производство мало занимало. И совсем не отвлекало от трагичного прошлого. А в мешках, что доставили с Макубу, открывалось впечатляющее завтра. Реальным прослушивался призывной гонг к указующему тетушкой пьедесталу: стать «Настоящим human». В позитивном настрое Джон посмотрел в ночное небо. Звезды находились так низко, что, казалось, до них можно дотянуться рукой. Джон улыбнулся: «Прямо алмазные самородки. Возможно небо скинуло часть звездных запасов на гору Мукубу… Я их соберу. Для достижения этой цели Джон готов снова и снова идти к Мукубу». И теперь Джон знал «За чем» он здесь.

Мистер Хилл понимал, что найденные Джоном минералы у горы Мукубу– это уже не случайность, как первая его находка, а наличие рудниковых залежей. Такие же самородки могут находиться и в округе горы. Прокрутив все «за» и «против» судовладелец предложил Джону:

– Пока Мукубу стращает, надо обследовать реки в её отрогах. Земли там малоизучены. И, возможно, тоже кое-что таят в себе. И это «кое-что» мы должны первыми обнаружить. Конкуренция нам не нужна.

– Начать надо с той реки, что питает ручей, в котором я нашёл первый камень, – поддержал партнёра Джон. – Опять-таки надо просить у Фолами воинов. В прошлый раз они показали себя отважными бойцами.

– Ну, как же без него, – усмехнулся Макс Хилл. – Фолами – теперь государственный чин. Так что сам заинтересован в раскопках.

Вскоре вождь кпелле и сам прислал приглашение посетить его.

Мистер Хилл усмехнулся:

– Почуял чёрный полководец интерес.

Взяв переговорный презент отправились к вождю кпелле.

Вождь Фолами, как и прежде, восседал на постаменте. Теперь его разрисованное тело было облачено в красную кандуру. На голове высился тюрбан. В глазах отсвечивалась неподдельная радость. Стоящие по обе стороны от него Симба и Нкиру тоже принарядились: на юноше была тоже широкая рубаха в пол, расписанная краской индиго; на девочке – яркий накид и изобилие украшений. Парадность Фолами и его свиты подчеркивала торжественность мероприятия. Туземная свита в набедренных повязках била в барабаны и призывными возгласами оглашала радостное настроение.

– Парадный приём полагает серьёзный разговор. Что же запросит вождь… – усмехнулся мистер Хилл.

Белых друзей вождь встретил широкой улыбкой. Без чопорной прелюдии возвеличивания себя он сразу обратился к Джону:

– Пич, я дал тебе имя со значением. И ты его оправдал. Мои бойцы рассказали, что ты не испугался Тафари. Для нашего племени почетно иметь такого воина. Я принимаю тебя, белый человек, в племя кпелле, и дарю тебе в жены Нкиру.

От такого приговора Джон онемел. Сначала подумал, что не разобрал смесь английского языка и туземной тарабарщины. Но когда, не переставая улыбаться, Фолами подвел к нему Нкиру и вложил её руку в его… Джон обескураженно посмотрел на сияющую девочку. Негритянка радостно сжала его руку. Осторожно высвободив руку, Джон, оторопело произнес:

– Я не могу.

В лукавом взгляде мистера Хилла высветился вопрос: «А почему…?»

Джон растерянно промолчал.

Вечером, посмеиваясь, мистер Хилл, поинтересовался у Джона:

– И чего ты отказался от такого лестного предложения. Почему Нкиру не может быть твоей женой… Возраст по местным канонам позволяет. Здесь сколько угодно белые берут в жёны девочек-негритянок.

Возмущенный взгляд Джона не смутил визави. Поддавшись игривому расположению, тот продолжал подшучивать:

– Не всякому Фолами оказывает такую честь. Глядишь… и приемником Фолами в будущем станешь.

Джон недовольно прервал партнера.

– Это туземное сватовство абсурдно. Я даже и говорить об этом не хочу. И как вы можете даже шутить на эту тему… Нкиру – девочка. Её образовывать надо.

Саркастическая улыбка судовладельца говорила о не состоятельности мотивации.

– Здесь законы другие. Девочки рано становятся женами. Да как я заметил, Нкиру сама не против…

– Нкиру живет по нравам своего племени. А я совсем из другого… – В речи Джона чувствовалась раздраженность. Не договорив, он махнул рукой.

Однако мистер Хилл был настроен на продолжение увеселительного спича.

– Как ни сопротивляйся, а раз вождь племени вложил руку Нкиру в твою, это обозначает, что Нкиру – твоя жена, – хмыкнул Хилл.

– Я не готов шутить на эту тему. Для меня она закрыта.

На душе у Джона было муторно. То, что маленькая негритянка питала к нему совсем не детскую привязанность, Джон это видел. Раннее замужество в Либерии в порядке вещей. Однако сразу после посещения Фола-ми Джон объяснил девочке, что к ней он относится как к сестрёнке. Джону хотелось показать этой чернокожей девочке другую жизнь, отличную от её племенного варварства. Девочка была сообразительной и любопытной. Прививая ей азы цивилизации, Джон видел, как та тянется к знаниям. Незаурядные способности туземки сказывались в трудолюбии и умности. Нкиру с интересом прочитывала книги, что Джон скупал-выменивал у торговцев и моряков. Обсуждение книжных жизнеописаний иногда принимало интеллектуальное сражение. Умозаключения, сделанные виденьем девочки, представлялись Джону слишком проницательными, и вызывали у него недоумение: откуда у дикарки такое логическое мышление. Наблюдая за успехами своей подопечной, Джон с сожалением думал о её будущности. Вот какое будущее будет у этой умненькой девочки в этой стране…

В стране Liberty не то что будущее – завтрашний день неизвестно как начнется и чем закончится. Племенные разборки здесь возникают по любому поводу. У коренных вождей свое миропонимание: каждый из них считал себя главным, а война была орудием достижения этого статуса. Резня для этих одержимых – будничное явление: пошел – убил, а может и съел, и снова – война. В такие периоды выяснения туземных приоритетов Джон не прочь «сделать ноги». Однако мистер Хилл, переживший уже ни одну племенную бойню, успокаивал молодого партнера:

– Пока мы находимся под «крышей» миротворческого корпуса – бежать погодим. Свои союзнические обязательства этот страж порядка выполняет целенаправленно. Так что пока «крыша» не течёт, будем продолжать жить и работать во благо процветанию наших интересов, – иронично произнёс судовладелец, – Да и вождь кпелле тоже о-о-чень заинтересован в нашей безопасности. Кормится-то этот мавр с наших рук. Чего, может, и не понимает вождь, но то, что с нами надо дружить – это до него дошло. Ну кто его поддержит кроме нас… Своей рациональной практичностью он это понимает. Все под контролем, партнёр.

Джон удивлялся стойкости старшего партнёра. Сколько раз тот был на шаг от смерти, но ни разу перед ней не капитулировал. Свою привязанность к этой многострадальной стране Макс Хилл объяснял ещё и своим прошлым, в котором он утратил душевную связующую со своим будущим. «Как только я вступил на эту «обетованную» землю – почувствовал единокровность с ней. Здесь я с лёгкостью выдохнул своё прошлое. Африка – далеко не рай: свои трущобы, свои уроки выживаемости, однако в этом черном мире я живу без душевного надлома. Это облегченное чувство, как якорь, держит меня здесь».

Вырвал же Макса из его муторного прошлого зов родственника-миссионера, который давно осел на далёких берегах Африки. «Здесь ты станешь или сэром, или сгинешь», – пояснил суть здешней реальности проповедник. И никому не нужный Макс Хилл там – здесь стал сэром. Выкарабкиваться в титульное сословие Макс Хилл начал с верфи. Пристроившись докером, он из утильных судёнышек соорудил более-менее судоходный ботик. Природной смекалкой, настырностью и умением «работать ручками» вскоре Макс заимел ещё одно судно, побольше и покрепче. А потом стал судовладельцем нескольких кораблей.

Как-то на своём судне он обнаружил раненого чернокожего, спасающегося от ядовитых стрел соплеменников. Не выбросил за борт. Затем этот абориген стал вождём племени кпелле, сменив умершего отца. И в благодарность отдал белому спасителю плантацию гевей. Фолами, так звали вождя, обеспечил и рабочей силой для работы на подаренной плантации. С тех пор вождь кпелле и Макс тесно общаются. Обжившись среди туземцев, Макс с признанием относился к ним. «Если бы не эти первобытные, мы не поднялись бы на экономические высоты. А поднялись мы на их трупах». Природное самосохранение аборигенов для него было учебным пособием. Из него Макс многое почерпнул для самоутверждения в сложных условиях этой необразованной страны.

А вождь кпелле, в свою очередь, был заинтересован в дружбе с Максом Хиллом. Их отношения строились на компромиссных понятиях. Проницательного вождя давно уже манил государственный высший пост. Он понимал, что без помощи белого друга на государственный трон ему не взойти. Хилл, ко-торый уже был значимой фигурой в кругах элитарного белого сообщества, вполне может приблизить черного претендента к заветной мечте.

Для поддержания своего авторитета Фолами иногда сам инициировал небольшие стычки между воинственными племенами, которые затем легко подавлял, прибавляя бонусы к своему имиджу. А теперь и его земля, на которой белые обнаружили алмазы, может стать ускорителем в его державных помыслах. Переполненный далеко идущими планами вождь кпелле решил форсировать исполнение своих великих устремлений. Он вновь упредил переговоры с белым другом. И уже не к себе пригласил, а сам решил посетить Макса Хилла.

Переданное через Симбу послание не удивило Макса Хилла. Он с пониманием отнёсся к просьбе вождя о встрече.