Каждый день

***

Иногда, мы ведем себя так глупо, ужасно и мерзко. Неужели чтобы это понять, надо себе пулю в голову пустить? Как же, все это видно, надо лишь просто внимательно смотреть.

От скуки, я стал читать книги мистера Брауна, которых было в избытке в классе.

– Невероятно…как он во всем этом разобрался…баритон…тенор, дюгазон…Боже мой, я понимаю, почему он был такой седой. – выкрикнул я, когда дочитал до конца 3–ю книгу. – Зато теперь я понимаю, почему он называл меня тенором, знаю что это значит…

Что заставило меня пойти на это? Книги в библиотеке кончились, времени было столько, а потратить его просто не представлялось возможным. Ведь мертвые не спят и им совсем не нужен свет, чтобы читать и ходить по школе. Это открытие я сделал в первую же ночь, когда остался в коморке. Наступила ночь, я смотрел вокруг и видел все в том же свете, что и днем. Пугающе забавно.

Однако, главным моим страхом было ужасное явление, с которым я столкнулся – одиночество. Я могу стоять посреди толпы, кричать, но никакого эффекта не будет. А ощущения при этом, ужасные, словно ты задыхаешься и не можешь никак себе помочь. Когда ты одинок, тебе страшно. Пусть даже ты в кругу незнакомых людей, но знаешь, что ты заведомо можешь обратиться к ним. У меня этого нет.

Довольно смешно выглядит моя компания рядом с людьми. А между тем, годы продолжают идти. На слуху преподавателей новые слова, а мода меняется. Хотя, Техас, по мнению моего отца, был одним штатов столь консервативных, что всякие молодежные культуры не доходят. Уж прости меня отец, но это было ошибкой. Как скоро американцы объявили о своей военной помощи одной из сторон войны, так скоро в обществе стали появляться противники этого самого вмешательства. Я их видел, молодые люди в странной яркой одежде и они все явно позабыли о парикмахерской. Да что говорить об обществе, если в заголовках газет стали появляться антивоенные заголовки.

Не узнать Винсенс, мода больших городов стала проскальзывать сюда медленно, но затем она рухнула как поток во время цунами. И моим ровесникам предстояло стать теме, кто критикует детей. Особенно тех, которые называются сейчас хиппи.

– Дьявол…да меня информация доходит словно до подводной лодки…даже не переспросить черт возьми! Вот ведь невезуха! – кричал я, когда мимо меня проходили люди и упоминали новые слова.

Однако недолгими оказались и заголовки плакатов, одежды и газет. Армия США покинула Вьетнам, война закончилась, коммунисты создали свое государство. Об этом я прочитал в газете, забытой на столе у нового учителя пения. К сожалению, Браун умер еще за год до этого. Как я это понял? Я не знаю, просто мне так кажется, да и его я больше не видел в школе. Новый малахольный учитель с слишком длинными волосами и своим голосом напоминавший описание короля Людовика XVI в учебнике: у него был высокий гнусавый голос. За 15 лет чтения книг в школе я стал больше знать, чем все новые учителя.

– Господи…а я еще не любил школу в свое время…да вы посмотрите на себя! Одеты непонятно во что, говорите кое–как… черт возьми, что с вами произошло! – такие фразы стали моим обычными делом на уроках.

Хотя мои скучные путешествия по всем школьным комнатам иногда приводили меня в места, где происходят все события. На недели наткнулся на девушку в слезах, она бежала в сторону чулана уборщика. Повторюсь, она очень сильно рыдала, кричала и визжала.

– Ну началось…что на этот раз? – закатывая глаза, ворчу я.

Лишь только спустя пять минут бесконечного плача я услышал причину, по которой эта вульгарно одетая девушка расстроена.

– Снова любовь? Вы сговорилось? Эй вы там! Ангел! Это специально что ли все? Я в чистилище? Иначе я никак не могу понять почему у всех этих рев одни и те же проблемы! – кричу я.

– Все, вот покончу с собой! Посмотрю, как Джош теперь запоет! – внезапно я услышал это от девушки.

– Т-а-а-а-к. Стоп…н-е-е-е-т. Эй ты! Хотя, ты меня и не слышишь…я все равно скажу, это не выход! Как бы мне не хотелось, чтобы кто–то составил мне компанию…не смей… Да нет…она и не сделает…стоп, это у тебя бритва! Черт, все–таки сделает… – говорю я, наблюдая за действиями девушки.

Она достает с полки бритву, оставленную, вероятно, уборщиком и готовится себя покалечить. Рука ее трясется, делая из бритвы какой–то маятник. А слезы на ее глазах падали на лезвие, распадаясь на мелкие капельки.

– Нет…так дело не пойдет. – говорю.

Я засучил рукава, и стал сбрасывать с полок все, что могло упасть, но не причинить сильной травмы. Затем я пошел на радикальные меры и просто схватил ее за руку, пытаясь хоть как–то ее сдержать. После недолгих попыток, я выбиваю бритву из ее рук и пока она не видит, отталкиваю ее, чтобы она улетела на максимальное расстояние от нее в глубь банок с химией.

– Самоубийство хороший выход, когда ты слабак или идиот, такой как я. А жить вы не пробовали…ну да, это говорю я, но у меня опыт. – девушка выскочила из комнаты и побежала, пытаясь, видимо это все забыть, а я продолжал кричать ей в след.

Впрочем, мои слова никому особо не интересны. О Боже, теперь я тебя понимаю, тебя не видят, но ты должен им всем помогать.

– Я устал уже черт возьми так сидеть! Отправьте меня уже куда угодно! В ад или в рай! Больше не могу тут сидеть…я чертовски устал! Кто нибудь! Боже, помоги! – после этого случая я каждый день был не в себе.

Постоянно кричал, мне было ужасно плохо. Больше 15 лет я ни с кем не разговаривал, хотя вокруг проходят тысячи людей. Я прочитал все, что можно было прочитать, вплоть до состава химикатов для уборки и налоговых чеков в бухгалтерии школы. И мне кажется, я потихонечку схожу с ума, и мне абсолютно уже все равно на эти судьбы. Раньше это было интересно, теперь нет.

***

Очередное утро, каких в моей жизни было много. Жизни, если так можно это назвать, которая наполнена этими обычными событиями так, что буквально можно построить Вавилонскую башню. Как всегда, Найджел или сторож Фрэнк, чьих фамилий я не знаю, открывают школу. Становится довольно оживленно, хор из детских голосов самых разных возрастов напоминают репетицию какой–то оперы из учебника мистера Брауна. Кстати об этих самых учебниках, сегодня я собираюсь перечитать еще один раз парочку из его книг. Вернее, те, что остались в школе, большинство из них были списаны или в нашей библиотеке валяются. И библиотекаршу стали мучать подозрения, что местные хулиганы воруют ее книги, при этом оставляя их в самых разных местах школы. Эти бедняги не виноваты, я не всегда успеваю увидеть, когда наступает утро, чтобы отправить книгу на полку обратно. Один раз я забыл сразу три в школьной беседке.

Вопреки вашим возможным ожиданиям, на Хэллоуин я не отрываюсь, я запираюсь и прячусь. Но, хотя, возможно я солгал. Ах, вспомнил один случай! В один из прекрасных дней, на Хэллоуин я решил по настоящему напугать пол школы, собравшейся на шабаш в спортивном зале. Представьте – дети в костюмах, какой–то бал, а тут я. Ну как я, мои проделки и шутки, в виде играющего на гитаре скелета. Нет, вы только не подумайте, это бутафорский скелет из кабинета биологии, это просто веселая шутка. Было это еще в конце 60–ых, в первые мои годы. Одной игрой на гитаре этот перфоманс не ограничился… Вы даже представить себе не можете, как мне было весело, особенно эта музыка, называемая криками, меня очень сильно смешила. А еще и поджог этот скелет, как говориться, если работать школьным призраком, так по крупному. Этот Хэллоуин не забывал никто, ни педагоги, ни ученики. Правда, через месяц, руководство школы списало мою выходку на проделки хулиганов и об этом благополучно большинство забыло. Но были и те, кто помнят призрака школы Винсенса…

На меня что–то нашло этим утром, я не знаю, как с этим справится, но я твердо хочу посмотреть календарь. Благо он висит в каждом кабинете, а путь туда лежит близкий. Плюс, возможно скоро у меня юбилей, этот факт тоже надо проверить.

– Ох и какое на сей раз число? Что нам несет это будущее, о котором мы сочинения писали на уроках… Черт побери! 15 октября 1999 года! Это я получается, забыл как прошли последние пять лет! Боже мой, а ведь когда то календарь в этом кабинете показывал 1960 или…возможно, 1975, года которые, я точно запомню. – говорю с удивлением я, высматривая дату.

Неожиданно в меня швырнули чью–то сумку. Есть прелесть в том, что ты ничего не чувствуешь, ведь бросили ее с огромной силой. Я согнулся, в надежде увидеть имя, мода на именные сумки, надеюсь, еще не прошла. На старом зеленом рюкзаке виднеется небольшая вышивка, на ней золотыми нитками вышито – Г. Петти.

– Что за девчонки пошли, неужели опять парень бросил и кто–то истерит! Хаа, нет! С родителями проблема…Боже… – говорю я, думая что это рюкзак девушки.

Но на мое удивление, за ним прибегает парень, примерно моего, сколько мне было в 1960 году, возраста. Это мальчишка, с разбитой губой, высокий и слегка долговязый брюнет с очками на тонкой оправе. Очки с его глаз слегка спали, а дыхание было интенсивным, всем своим видом он показывал, что его определенно кто–то побил, и он от этого убегал.

– Г-л-е-е-е-е-н! Ты куда пропал? Мы еще с тобой не закончили!!! – мое исследование прервал крик, который доносился из–за угла, откуда выскочил парнишка.

– Ага, вот ты где! Что, рыцари из твоей…поэзии тебе не помогают? Или же нет… – перед мальчиком стоял голубоглазый блондин, ростом чуть выше, чем Петти.

Он скрестил свои руки в позу Наполеона и начал что–то говорить в манере, будто смотрит на всех с высока. Хотя возможно так и было, учитывая его взгляд. Его бы я сравнил со взглядом орла на свою жертву, или же хитреца–дипломата, который разговаривает со слабохарактерным послом. С ним в компании, окружив хозяина рюкзака, стояли двое, один напоминал мне молодого мистера Брауна, а другой был очень сильно похож Джеральда, парня Эмели. От такого сходства мне еще сильнее стало жалко парня.

– Так еще раз уясним. Повторяй за мной, вот эти господа тебе помогут…Это не мой уровень! – блондин разговорил гордо, пока его друзья придерживали Петти.

– Ты идиот Уильям…мне нечего больше сказать! Когда–нибудь зло в твоем лице будет побеждено! – не стал боятся, и открыто высказался Петти.

– Ага, значит ты…Уильям…а ты? Хм… – делаю выводы для себя, указывая пальцем на обоих, если можно так сказать, собеседников.

– Нет, дорогой мой Глен, это ты не понимаешь… – протирая глаза стал говорить Уильям.

– Ага, значит вот ты Глен…Г. Петти, Глен Петти. Пора тренировать память – говорю про себя между тем я.

– …если ты…еще хоть раз посмотришь в ее сторону, эти джентльмены продемонстрируют тебе центробежную силу, инерцию и противодействие…тебе ясно? – продолжил свою речь Уильям.

– Что за ерунда?! В мое время парни в кожаных куртках ботаников мучали…слегка тупоголовые и сильные. А эти…какие–то странные хулиганы! Особенно Вильям, выглядит, как молодой учитель и явно не лишен интеллекта. Ничего непонятно!

– Я не собираюсь тебя слушать! Будь ты проклят! – уверенно крикнул Глен.

– Ну что же…хотел по–хорошему ведь. Эх…господа! Прошу, инерцию продемонстрируйте нашему другу пожалуйста.

– С удовольствием!

– С удовольствием! – говорят вместе друзья Уилла.

Мне в голову пришла мысль чуть–чуть поразвлечься, да и к тому же, надо бы выручить этого парня. И я ничего лучше не придумал, как отразить замах этих двух хулиганов настолько сильно, что это бы сравнилось с ударом в большую толстую книгу.

– Что за черт! Вы что не можете уделать одного ботана!? Никчемные идиоты! Если хочешь, чтобы работа была сделана хорошо…надо делать ее своими руками. Нельзя никому доверять, особенно Закари… – ворча, кричал Уильям, указывая на кого–то из своих прихвостней.

Но и ему я сделать ничего не позволил, напустил жуткий сквозняк и тыкнул своими пальцами ему в глаза, давая возможность Глену убежать. Пока, как говорится, злодеи с травмами мучаются, добро бежит, сверкая своим рюкзаком.

Петти остановился около туалетов, чтобы передохнуть, там как раз стоял стол, за которым сидел Милз 39 лет назад. А узнал я этот стол по надписям "Джерри Ли Льюис крут!". Кроме него никто на такое не отважится.

Пока вокруг не было никого, Глен сунул руку в рюкзак и достал какую–то книгу, который оказался ежедневником синего цвета с наклейками и надписью "Собственность Глена Петти". И, тем не менее, складывалось впечатление, что я не первый кто спутал Глена с девушкой, не посмотрев на него самого. Да и дневники ведут в основном девушки. Знаю не понаслышке, сам иногда их читаю в школе, когда совсем нечем заняться. Так о чем я, Глен сильно по характеру напоминает либо забитого романтика, либо девушку, что стало поводом для этих хулиганов.

– Эх…что поделать, ведь как говорил Джон Леннон: если вы делаете что–то прекрасное и возвышенное, а этого никто не замечает – не расстраивайтесь: восход солнца – это вообще самое прекрасное зрелище на свете, но большинство людей в это время ещё спит.. – говорит парень, листая свой дневник.

– А кто такой Джон Леннон?! – спрашиваю глядя в блокнот я.

Глен дернулся с места и чуть не упал со стула. Я осмотрелся в поисках Уильяма, может быть он, услышал кого–то и испугался. Кто знает, через минуту он продолжил читать свои же записи. Одна из записей привлекла мое внимание.

В один прекрасный день, мы встретимся под деревом в парке и будем вместе разговаривать о музыке, и я буду любоваться твоим взглядом.

– Ох интересно, ты влюблен. Опяяяять…да вы все сговорились похоже. Хотя, стоит сказать, красиво написано. – говорю я, вчитываясь в строчку.

На одной из страниц были рисунки гитары, сразу видно, с этим парнем мы бы подружились. А на другой странице была открытка с длинноволосым мужчиной в желтых очках и надписью "Джон Леннон".

– Вот кто такой…этот Леннон, музыкант…интересно, что он за музыку создает. – говорю про себя я.

Через минуту прозвенел звонок, Глен ушел в сторону класса, а я пошел в сторону выхода, посмотреть на старые деревья и пальмы, что росли вокруг школы.

К вечеру, когда все ушли, в школе как всегда стало пусто и тихо. Настолько тихо, что можно было услышать капли дождя или крыс, которые обитают в подвале. До того, я видел, как последним из школе уходил мой новый "знакомый", Глен. И не секрет, что он ждал именно этого – пока все уйдут. Особенно Уильям и его компания. Этот трусливый и весьма апатичный парень вызывает у меня смешанные чувства, и я стал наблюдать за ним. Периодически, я видел с ним друга, они о чем–то говорили, что–то обсуждали, а когда ему нужно было уходить по делам, Глен ждал вечера. Он сидел около моей старой коморки, здесь никого, как правило, не было.

А с каждым годом, что я здесь провел, появилось столько непонятных вещей в школе, что экспонаты космической выставки в Остине были просто игрушками по сравнению с тем, что есть тут у на. И хотя в целом, прогресса, который мы рисовали и описывали, не было, все вокруг впечатляет.

И так, еще один день, 18 октября 1999 года, если быть точным, я решил провести на уроке химии.

– Поразительно, какими свойствами у нас обладает жидкость, не правда ли, Крис? – издевательски спрашиваю я у парня, что сидит рядом со мной.

Ученик 9 класса, которого, судя по написанному на тетради имени, звали Кристиан, сидел один; а я решил составить ему компанию. Только вот всем вокруг скучно, некоторые особо продвинутые направили свой взор на небольшие черные устройства с кнопками, очень похожи на рацию. А остальные беседуют между собой и учитель им совершенно не мешает.

– Ай, грех не развлечься… – говорю про себя, составляя в голове очередной план действий.

Я встал и не спеша подошел к кафедре, взял всю свою силу, направил ее в руку и треснул, как следует по всем колбочкам, что находились на столе. От такого удара, все осколки от разбитых мензурок разлетелись метра на два.

– Никому не двигаться! – кричит учитель.

– Вот теперь настоящая химия… – хлопая, иронизирую я.

Настроение у меня было не очень. Оно было чуть–чуть отвратительно, очень сильно. Как не старался я его поднять, это было невозможно. Раз в неделю точно меня преследует паника, и я кричу в попытки быть услышанным кем угодно, ангелом, учениками или хотя бы сторожем.

– Мне кажется…я с ума схожу. Черт возьми, я 39 лет тут сижу и чего–то жду. Или мне что, сидеть тут пока сама школа не будет разрушена? Я уже времени не ощущаю, я в будущем, но ничего даже понять не могу…эх…как мне не хватает терпения. Злость к самому себе одолевает все чаще… Какого черта меня дернуло влюбиться в эту… И вообще, зачем надо было это делать! Этот шут гороховый, небось, был рад моему уходу… Люди, какие они иногда мерзкие… А знаете!? Я счастлив! Я вне общества и мне хорошо, зато столько всего вижу каждый день! Слышите! Я рад! Я счастлив! Спасибо за внимание и пошли все к черту! – этот длинный монолог был произнесен мною перед небольшими воротами к школе. Я не стеснял себя в громкости моего крика, мне нужно было выплеснуть все эмоции. Ведь я как огромная молния, меня распирает от злости.

Это место разделяет мой мир и мир людей. Но я откровенно лукавлю, что я вижу вокруг себя? Ничего нового, те же судьбы, те же истории, поменялась атмосфера, техника, одежда и слэнг. Единственным интересным событием была Зима 1976 года, когда месяц точно был жуткий мороз, но даже холода я почувствовать не могу.

– Хватит ребята! Сколько можно!?

– Мы тебе много раз говорили, не лезь…сейчас я тебе покажу!

– Ага…нашелся умник, вечера он ждет…чтобы с нами не пересекаться! – от размышлений меня отвлекли крики, которые по ветру дошли до меня из школы. Был вечер, почти все ушли и, было тихо.

Я быстро побежал к месту криков и увидел знакомую картину: дружки Уильяма пристали к Глену. В этот раз я не успел, бедный парень лежал на полу, а его обидчики, смеясь, покидали школу. Главный любитель обидеть слабого, даже издевательски крикнул в его сторону фразочку – сильный умом, но слабый духом всего лишь сырье! Мне стало любопытно, о чем это он, хотя, вероятно это всего лишь очередная фраза, по которой можно понять – мистер Уилли полный кретин и пытается как–то оправдать свои действия.

– Тряпка ты! Один раз отпор им дай, так они поймут, что с тобой связывается нельзя! Эх…30 лет назад… – говорю, но после мне в голову пришла мысль. – Так стоп, а 30 лет назад также было…о чем я, Господи…

– Вот ведь ублюдки…а…чуть альбом фотик не сломали…имбецилы… – тихо, с хрипотой, протирая свои раны говорил Глен.

– А сам–то? Тот еще идиот…чего они от тебя хотят мне все равно, но дать им отпор можно… – говорю я.

Мне и раньше попадались такие кадры, один из таких, в году так 68 был влюблен в первую красавицу, тоже вроде чирлидершу, понятно, что из себя, представляет внешне, но и умна была. Стерва редкостная, но с высоким интеллектом. А мальчишка был из богатой семьи, вот и использовала его она. В итоге его избили ее ухажеры, а он сошелся с другой девушкой. Из этих эпизодов можно коллекцию сделать. Ох, чувствует остаток моей души, у этого человека интересное будет будущее.

– Интересно, как будут развиваться события дальше?

Ночь и звезды, а также фонари ночного города, как не писать какой–нибудь пейзаж? Были бы кисты и краски и помещение, в которые совершенно не заходили бы люди, я бы стал художником. Но я в ресурсах слегка ограничен.

Один раз, я спросил ангела, забывая все, что он мне говорил в первую нашу встречу, почему я не вижу других, таких как я?

– Каждого ждет свой рай, свой ад, нет ничего определенного, точно также и смерть разная… И наказание за грешную смерть… А вся твоя судьба написана на твоей душе – ответил Ангел Смерти, словно старый друг, который хочет помочь.

Но это меня мало как просветило, я не понял его слов. Переварив это в своей голове, я поворачиваюсь своим лицом, с выраженным непониманием и спрашиваю – Что? А разве, если все написано, в чем смысл жить?

– Эти записи ты делаешь сам, а из них выходят тысячи дорог. Бог может тебе предложить, но выбрать ты должен сам. И в конце каждой дороги будет результат… – ответил Ангел, указывая рукой на мое сердце.

И все равно, многое непонятно. Очень многое остаётся для меня загадкой.

Много раз я думал над этим, сидя около ворот школы, смотря на небо или на дорогу, что ведет в город. И мне кажется, от меня очень много скрывают. Но вряд ли эти вопросы волновали бы меня, будь я  старым мужиком, у которого к тому времени было бы все.

Сегодня 15 октября, понедельник, а значит, через 11 дней мне исполнится 56 лет, исполнилось бы, разумеется. В очередной раз, мне придется поздравлять себя с днем рождения самому. – С днем рождения, Дэвид…

Глава III. Неожиданный друг

Может это сон?! Нет....черт возьми, это не сон, это проклятая реальность! И самое обидное, что я даже спать не могу! – мой утренний девиз на еще один понедельник.

Буквально первое время, я понедельники считал, а потом это занятие бросил, посчитав 98 понедельников.

Сегодня совершенно обыкновенный новый день. Школьники как спешили на учебу, так и продолжают спешить. Компания Уильяма Родса, чь фамилию я подсмотрел в школьном журнале как чморила Глена, так и чморит его, а я стою и смотрю на очередные подколы над мальчиком. А те леди и джентльмены, что изволят на уроках прелюбодействовать в моей коморке, предварительно сперев ключ, как они это делают я до сих пор не знаю, как занимались своими делами, так и продолжают.

– Ну вы во всем конечно лучше меня, например тем, что вы можете чувствовать друг друга, а я не могу даже банально ударить себя и почувствовать! Допустим…но то, что я невидимый, это же не значит, что…Я НЕ ВИЖУ ВАС ЧЕРТ ВОЗЬМИ! – когда я смотрю на такие занятия, я просто кричу, насколько мне позволяет мой рот.

И вот мне интересно, как уборщик позволяет им ключи брать, да и почему собственно это происходит именно в моей коморке. Загадка. Дисциплина в школе страшно хромает.

– И почему у меня нет цепей…или костей…хотя…нет… – вздыхая говорю я, вспоминая, что ремесло пугать не особо доставляет удовольствие после тысячи выходок.

День так быстро прошел, что я не успел и опомнится, как большинство учеников уже сбежали по домам.

Но неожиданно, в мою коморку кто–то залез. А понял я это по звукам, которые исходили из угла, где небрежно лежали старые музыкальные инструменты, включая мою гитару. Отчего–то мой инструмент оказался без надобности, даже моим родителям. Не очень то приятный расклад, обычно вещи умерших принято хранить, да и это не ваза, а инструмент! Но не в этом суть дела, важно то, что посетителем помещения был не член персонала школы, я знаю, как звучит голос уборщика и знаю расписание, когда сюда приходит учитель музыки.

Незаметно подкравшись, я стал наблюдать. И в итоге обнаружил своего недавнего знакомого, Глена Петти. Но самым интересным открытием была веревка в его руках, из который он пытался неумело соорудить петлю.

– Надоело....н…надоело…к чертовой матери. – бормотал невнятные фразы, всхлипывая и вытирая слезы Глен.

– Петля…как смешно, почему не пистолет? Что в наше время негде взять оружие!? – уставившись на паутину в углу около двери, говорил я.

– Ой…простите…это я…я–я–я… – Глен вскочил и стал оправдываться. От неожиданности у меня перехватило дыхание.

– Нет, наверное, показалось… – сказал я себе, испугавшись от неожиданности. Думал, что он меня заметил.

– Простите…и извините…я п…пойду. – парень бормотал это, не скрывая своего стыда, словно я был учителем, который застал ученика с сигаретой.

И тут весь мир перевернулся, я не мог понять, что происходит. Долгое время я находился в шоке.

– Ты…стой, скажи мне, ты что видишь меня? – спрашиваю я, дрожащим от радости голосом.

– Ну…да…а есть варианты? Вы простите я, не знаю, что на меня нашло… это… – пытался сказать свое оправдание Глен.

– А ну стой…меня зовут Дэвид Хейли…скажи это живо!

– В смысле…?

– Мое имя Дэвид Хейли, я из Винсенса скажи быстро!

– Дэвид Хейли…кто? Стоп! А…а…а правда кто?!

Мотаясь по углам коморки, от огромного всплеска радости узнав, что меня кто–то слышит и видит, я ничего умнее не придумал, как сказать – я тень из прошлого, запертая тут за свои грехи…

А в голове были мысли – Вот черт…что я за ерунду сказал?! Не надо было слишком много читать книг из библиотеки и разучивать их перед собой, говорю как какой–то писатель викторианской эпохи!

Даже пафосно сказав эту фразу, я продолжал не сдерживать своей радости. Глен как и минуту назад не понимал моей реакции и моего поведения, он даже начал смеяться надо мной. Хотя я был чуть-чуть доволен, что доставляю ему радость.

– Черт возьми! Ты и в правду меня видишь! Этого не может быть! – схватившись за свою прическу, крикнул во все горло я.

– Да ладно…хватит! Скажи, ты, что участвуешь в съемках? Или какой–то спектакль готовишь? – смеясь, задает мне вопрос Глен. Плюс он явно намекает на мой старомодный внешний вид, успев осмотреть всего меня глазами.