Каждый день

– Ты с кем тут говоришь?

– Сам с собой…думаю, рассуждаю…как всегда…

– Братишка, и какого…ты избегаешь девушку, про которую мне все уши прожужжал, м–м–м?!

– Видишь, не только я тебе об этом говорю! – со своей обычной улыбкой говорю я.

– Да…я…э....черт. – растерялся Ен.

– И вообще, скоро звонок! Пошли, давай! Все утро тебя ищу, а ты как всегда в этой старой и пыльной комнате! – в оскорбительном тоне по отношению к моей каморке сказал Палмер. – Кстати, а ее никто не должен закрывать?

– Ее Фрэнк закроет…

Лучший друг Глена быстро вывел его из помещения, слава Богу, я успел раскрыть причину его трусости до того. Я смотрел им в сторону, но желания послушать их разговор, у меня особого нет. Знаю, что Палмеру он не расскажет то, что рассказал мне. Мне кажется, что это прозвучит крайне эгоистично, но призрак в лице меня является идеальным вариантом для хранения секретов. Сами подумайте, кому я их выдам? Скелету в кабинете биологии? Старому фортепиано или контрабасу? Или же давно умершим цветам на подоконнике? Не знаю как вы, но я думаю, что нет.

От Глена я еще не собирался так просто отстать, его ждала еще лекция. То он говорит, что влюблен в Эн Мари, то теперь не уверен, что способен ее завлечь. Ен добился своей цели, они с Деборой говорят о нем. И это не мое предположение, я это подслушал. В тех местах беседы, когда не приходят две не очень любимые мною девушки, они часто его вспоминают. Все не так просто с этой Анной, зато очень просто с этим…мистером Петти.

– И что мне прикажите теперь делать!? – сегодня, после отхода от вчерашнего всплеска страха моего друга, я находился в кабинете биологии, экспериментировал со скелетом, опять, но меня неожиданно застал врасплох Глен, которые вылез буквально из неоткуда.

Будучи запутанным во времени, я уже было посчитал, что сегодня пятница и все это было вчера. Но как оказалось, денечек еще не успех даже близко приблизится к концу.

– Господи Иисусе…откуда ты тут взялся?! – испугавшись, крикнул я.

– Что неприятно, когда всякие призраки сзади подкрадываются?

– Ты совсем, что ли озверел! Это мое работа, черт возьми…невозможно…черт! Живой напугал мертвого, кому сказать, засмеют.

Глен стал смеяться так, будто он, это на самом деле я. А пока его обуял смех, он попутно издевательски спросил у меня – кто засмеет?!

– Что самый умный! Давно не летал по классу, или мне тебя прямо на уроке со стеной познакомить? – взбешенно говорю я. – Да и ты опять, что ли от девушки бегал? Не лги…я тебя, сегодня в каморке не видел, хоть и не особо там сидел! Опять прятался на улице в старой беседке? Я тебя вчера там видел, ты жалкий скунс! Это наше с парнями место!

– Было лет тридцать назад…

– Так что?

– Что…?

– Это я тебя спрашиваю, что?!

– Нет, не бегаю… Она хочет посмотреть на мои работы.

– Ч–е–е–г–о–о?!

– Ну я один раз не успел убежать, сегодня утром…я не знаю где в это время был ты, но она меня…в итоге…поймала.

– Ну…?

– Что ну? Она мне сказала, что ей нравится моя работа, ей нравишься…ой…ты…на холсте. И ей, с ее слов, стало интересно, есть ли у меня еще подобные картины. Я ей сказал, что у меня полно работ дома, куча набросков и несколько пейзажей нашего болота и озера. Ну…и–и–и…вот…она хочет на все это посмотреть…

Глен присел на столик, который находиться около «моего» скелета, знаете, на этом столике не сидят, там обычно растения для опытов стоят. Но сегодня этот столик опустел, и стал временным место, чтобы мой дружочек смог мне все рассказать и довести свои мысли до меня, чтобы мне было все понятно.

– Не может быть…серьезно? Ты рисуешь наше болото! Я не знал, я от тебя такого не ожидал! – перекрутив в голове все, что смог мне поведать Глен, я решил хоть как–то скрасить его не очень миловидное выражение лица.

– Ты что…издеваешься? – истерически, повышая свой голос до практически женского крика, ударил меня своим ультразвуком Ен.

Я сделал вид, что над его вопросом задумался, даже больше, подобрал очень–очень стыдливый взгляд, но резко улыбнулся, показывая пальцами, небольшой жест сказал – ммм....чуть–чуть!

– Шут потусторонний… – не очень приятно и не очень по–мужски сказал Глен.

– Прежде чем я скажу тебе, что я думаю о том, что захотела Анна–Мария, мне нужно тебе дать совет… Хватит ныть, а? – тихо стал говорить я, наблюдая за тем, как без слов возмущается Ен. – Когда ты пытаешься на меня крикнуть, у тебя выходит какой–то…женский писк! Ты слишком нудный, напоминаешь мне иногда мелких суицидниц, которых я буквально толпами видел лет двадцать назад… Но я не об этом, просто когда ты пытаешься как–то…послать или крикнуть…делай это как мужчина, громко и четко! Чуть–чуть глубже и все.

– А это как связано?

– То есть как! Амиго, это очень важно! Так вышло, что в жизни мы не раз будем кричать и грубить, к сожалению это для нас обыденно. И при девушке, жене, тоже придется с кем–то ругаться. А когда ты это делаешь, выходит…слегка отвратительно…очень сильно…

– И как, по–твоему, надо, мистер мужчина–самоубийца?!

– Вот так… Пошел к черту! Ты меня раздражаешь! Средне глубоко, без истерик…без лишних эмоций и нудных звуков, иногда исходящих из твоего рта!

– Это когда это я так говорил?

– Все время… мя…ня…мня…вот такие звуки исходят от тебя… Гони их черту! Пора становится мужчиной! А теперь иди, и пригласи Анну Марию посмотреть на свои картины! Давай, шагом марш!

– Но…картины все у меня дома…

– И? Какие–то проблемы? Или ты живешь в Вашингтоне? Но тогда как объяснить дом семьи Петти на окраине городка?! Хммм....

– Да нет… Я не об этом. Просто, звать девушку к себе домой…неудобно как–то…

– Стесняешься? Не думай об этом, ты не из тех, кто затаскивает девушку в постель. Твоя задача – показать искусство… Хоть это тоже звучит пошловато…

Вряд ли кто–то заметил, что где–то, в отрезке времени, когда я учил его говорить фразы, мы сместились из кабинета биологии в сторону каморки. Больше скажу, я сам очухался, только тогда, когда мы у дверей стояли и Глен мне напомнил, что дверь открыть могу только я. Но пианино на своем любимом складе с вещами и коробками было очень кстати, оно помогло мне закончить главную мысль, которую я хотел донести до Глена. А то звонок скоро…

Открывая старый инструмент, дуя на него, чтобы смахнуть с него половину слоя пыли, в моей голове крутилась последняя мысль. И в один миг, поигрывая клавишами, в слепом поиске своих родных аккордов, которые я еще совсем недавно приписал к песне, я выдал эту мысль Глену – слушай меня, хочешь совет. Он очень простой, и до боли действенен всегда. Пробудить в девушки чувства, можно через искусство…

– Так просто? Хочешь сказать… – спрашивает Глен, и по его интонации можно смело говорить, что у меня, получается давать ему советы – он оживает.

– А что сложного? Нужно ли вообще что–то усложнять? Я так не думаю… – продолжаю играть фортепиано я, и мне невероятно хорошо в этот момент, хотя данный инструмент не внушал мне какой–то радости, когда я в группе играл. – Помни только, чувак, ты способен на всё это! На все то, чего хочешь!

– Что же…спасибо за совет! Ну…я тогда…пойду?!

– О да, конечно! Удачи!

– Спасибо, и тебе удачи! Сегодня я вряд ли смогу еще зайти, хочу пригласить Анну Марию посмотреть на мои работы, раз ей интересно!

– Мудрое решение! Только ты забыл дружок, что я все равно смогу все это увидеть! Мне достаточно просто покинуть каморку!

– Хмм…действительно, но все–таки лучше…если я сделаю все один. Без чьих либо взглядов… – говорит Глен, подмигивая мне.

– Конечно! Разумеется это твое дело, до встречи!

– Пока!

Глен с легкой душой ушел из каморки и прикрыл дверь. Что же, я был доволен эти поступком. И все же, Ен очень сильно напоминает меня. Только без гитары и присущей мне наглости, черт личности, отвечающих за эгоизм и «старомодных» синий замшевых туфлей. А пока происходит то, что происходит, я пробегусь по гитарным аккордам. Может у меня получиться и соло сделать на гитаре. Усилителем правда воспользоваться не получиться, но ведь в этом и плюс холлоу–бади6 гитары, не всегда нужен усилитель, можно и без него.

Накануне нового года, в школе снова будет объявлена ежегодная рождественская суета. Еще в далекий вторник 19 ноября всем объявили, что открыта запись на регистрацию своих номеров на концерт. Хотя, словно концерт слишком громкое, чтобы описать ту чушь, что твориться каждый год. Неудивительно, что в моей каморки сплошной бардак, это не в буквальном смысле, а в смысле находящихся рядом со мной разного рода маленьких артистов, певцов и музыкантов, которых наставляют учителя. Наш директор периодически ходит к нам, да, я тоже можно сказать, часть этой компании, и просит показать, как все готовы. Вот маленький Том, который едва может удержать в руках купленную мамой новую скрипку, своими маленькими пальчиками берет новую нотную тетрадь у своего педагога по музыке и готовится ее разучивать. Вот красавица, в скобочках нет, Линда переодевается за ширмой, в том месте где сижу с умным видом я. Кто–то скажет мне, что неплохо устроился, а я вам напоминаю, я не чувствую ничего физического кроме шока, радости и запахов с состоянием воздуха. И во–вторых, этой девчонке 15 лет, хоть она внешне выглядит как Ракель. Напялила на себя какой–то открытый серебристый костюмчик, который напоминает спортивную форму, и что–то напевает себе, ритмично и слишком быстро для музыки, и без нот. И вдруг, мои скучные скитания вокруг углов, со страхом, что на меня опять сядут или заденут чем–то, или снова уронят контрабас, закончились, в сумасшедший дом заглянул Глен. Краем глаза, он хитро, строя из себя какого–то шпиона, осмотрелся, заметил меня и улыбнулся, а потом незаметно от остальных, подозвал меня к себе.

– Ох как я рад тебя видеть дружище! Не школа, а какой–то кавардак! Вообще не возможно продохнуть… – сразу же, без каких либо норм этикета, начал разговаривать я. – Этот меня смычком…та сядет, эта вообще на меня свои штаны швыряет…у–у–х–х! Как бы мне сейчас не захотелось устроить пожар!

– Да успокойтесь, господин фантом Винсенской школы…! Все в порядке, выдохни! Если…можно так сказать… – также последовал моему примеру Глен.

– Ты не представляешь, как здесь жарко… Как они могут в такой маленькой комнате всей толпой чего–то там делать!?

– А что поделать, менее, чем через две недели рождественский концерт. И многие…даже еще не записались на него, запись закончиться в пятницу, 10 декабря. Все хотят показать чего умеют!

– Ага, особенно вон та, в костюме мексиканской куртизанки с планеты Вулкан?!

Рукой я указал на девушку, о которой я уже говорил. Та самая, что без нот что–то быстро, то ли проговаривала, то ли пела, уловить и проанализировать, это было сложно, даже учитывая то, что я лицом к лицу с ней стоял. Ничего дельного и интересного я так и не нашел.

– Это ты про…Линду что ли? Ты чего, она у нас тут местная звезда! Такая…как бы это сказать…горячая рэперша…парней меняет как цвет прядей волос… – посмотрел в сторону туда, куда указывал я, и прокомментировал меня Глен.

– Репе…кто? – повышая ноту своего голоса, слегка скептически спрашиваю я.

– Ну рэперша…через э!

– Это кто…это что?

– Типо музыканта… Помнишь, я тебе запись приносил?

– Ну?

– Там было такое пение–речитатив? Рэп… Ты еще возмущался…?

– А–а–а–а! Это то самое, отчего у меня очень долго была проблема с восприятием реальности…?

– Очень смешно…вообще–то это современно!

– Сказал человек, который слушает Битлз…рок–н–ролл группу 60–70 годов…из Британии… И ты еще к тому же сказал что в–о–о–о–т это…популярно?! Да это само оскорбление чувств музыкантов мира… И каких парней она меняет, эта малолетка? Ей же пятнадцать? Ладно парни в этом возрасте…но девушки…брр…

– Ты отстал от жизни…лет на....тридцать…восемь, мистер Хейли.

Можно было бы еще час спорить на тему поколений, но это неумолимо скучное и слишком грустное зрелище. Тем более, накал нашего спора становился все сильнее и сильнее, а с ним повысилась и громкость аргументов Глена. Трудно было уже, не заметить орущего в пустую стену человека. Поэтому максимально вежливо, я сообщил об этом Глену и спросил у него, также вежливо и спокойно то, что хотел узнать еще до спора – а какого черта тебе в от меня надо, чувак?

– Ха–ха! Мистер манеры из эпохи Кеннеди… Мне нужен был совет, какую музыкальную пластинку подарить Анне–Марии? – с юмором вначале, но позже сделавшись серьезным, спросил Глен.

– Что…н…не понял? – отвечаю я.

– Она очень классическую музыку любит, особенно фортепиано, а у меня парочка есть…Моцарт или Шопен? У моей мамы когда–то был старинный немецкий проигрыватель, но теперь он утрачен. Поскольку, куча записей концертов классических музыкантов простаивает, вот я и решил, сделать приятное девушке.

– Ты просишь меня выбрать?

– Да!

– Никогда не думал, что ты меня об этой теме спросишь… Как-то ты не очень любил со мной о музыке говорить до этого… – намекаю я. – Я бы рекомендовал Дебюсси…

– А–г–а! У меня есть…как раз одна…

– Гррр…почему именно пианино, почему не гитара… да я бы…о–о–о… – и тут, пока тихо про себя ворчал самому себе под ухо, в моей голове возник план, но озвучивать я его пока что не буду, мне нужно кое в чем убедиться.

Я ехидно взглянул на своего горе друга, осмотрел его с ног до головы, и только после небольшой передышки моего речевого аппарата, которого нет, я продолжил общение.

– Слушай…дружище, а твоя девушка любит звук фортепиано? – спрашиваю я, не особо скрывая своей подозрительной радости.

– Ты чем меня слушал!? То есть…твои…а–а–а–а…чтоб тебя! Да! Она любит этот инструмент, как я люблю рисовать… Большая поклонница пианино, это практически не о чем! Она считает этот инструмент лучшим, что изобрели люди… – когда он рассказывает какие–то факты про свою новую музу, у него очень сильно искрятся глаза, так, что стоять с ним рядом практически невозможно, но даже сквозь эти свои блестки он заметил мое оговорку. – И…моя девушка? Ну это ты конечно…загнул…еще ничего не понятно…

– По–моему, такого человека я уже где–то видел…ах…уж это дежавю… Давал ли ты ей послушать своего Джона Леннона?

– Ей нравится imagine… Эх…чудо, а не девушка…

– Вой–вой! Смотри сердечный приступ от любви не получи! Ага…значит песни под пианино ей тоже нравятся…

– Абсолютно так, она не очень любит современную музыку, отдавая предпочтение чему–то «винтажному»…романтическому…как в книгах и фильмах…

– Ой как тебя прошибает то с любви…! Друг мой, ты как–будто виски с шоколадными бисквитами смешивал…!

– А ты…то про виски, откуда знаешь…?

– Скажем так, у меня был очень веселый дядя…

– А–а–а–а! Хммм…

– В смысле не был, а есть…ну ты понял. И, скажем так…этот веселый дядя очень любил эксперименты, как у настоящего музыканта, его сердце стремилось к приключениям… Ну и вот… Однажды, вздумал маленький десятилетний Дэвид Хейли спросить у Луи, на что похожа любовь? Он не задумываясь, повернулся, будучи уже слегка под шафе, ответил – на огромный бокал…именно бокал…бурбона, который ты закусываешь шоколадными бисквитами.

Моя старая семейная байка чуть–чуть размягчила настроение Глена, он стал хохотать, прикрывая свой рот, чтобы не выдавать себя. Не знаю, как ему это поможет, так то, стоит лишь посмотреть на позу, в который стоит смеющийся юноша, и уже появляются вопросы. Ладно я дурак невидимый, но он то знает, что смеется с пустотой!

– Помнишь мелодию, что я тебе один раз наигрывал на пианино? – вернулся к своей инкогнито–идее я, поэтому, снова ехидно улыбнувшись, спросил у Глена.

– Ох да… Я так понимаю, это та самая песня, что ты посвятил своей девушке? – интересуется Ен.

– Именно так! Только…не девушки…а…ну…любви… Ты понял! Так вот, помнишь я тебе натурщиком бесплатным служил? Пора отрабатывать долг…друг…

– И что это ты хочешь этим сказать…ведь ты говорил…

Пока он пытался взглядом мне сообщить, что не совсем понял меня, я повернулся и взглянул на выходящих из помещения детей, которые будут с чем–то выступать. Его осенило очень быстро. Пожалуй, не сложно было догадаться чего хочу, делая вывод по моей хитрой роже, которую я в данный момент строю, глядя в глаза Глена, не моргая. И тут неожиданно он ткнул в меня пальцем, вскрикнув от возмущения – нет! На это действо, я стал медленно и злобно смеяться в такт метроному. Механизм, создающий такт как раз стучал за стеной, в каморке, видимо кто–то репетировал. Но яростные брызги из очей моего друга было уже не сдержать, это состояние не нужно поддерживать накалом даже.

– НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! И еще раз…НЕТ! Даже не думай! Я не собраюсь выступать на сцене, а уж тем более, петь…Нет! – резко стал кричать Глен, даже не обращая внимание на людей, которые давно заметили его странное, с их точки зрения, поведение.

– Глен ты бы потише восторгался…а то…тут люди ходят, и ты все равно разговариваешь с пустотой…получается… – пытаюсь сгладить конфликт я.

– Да ты…ты…ты! Как эта идея вообще пришла тебе в голову! Черт возьми…уговора на долг не было, я тебе ничего не должен, нет уж! Фиг тебе, потусторонний провокатор!

– Тихо–тихо! Позволь мне объяснить… Ты ведь, даже не знаешь, о чем идет речь!

– Не хочу ничего слышать! Я тебя знаю, ничего хорошего не будет…

Мне еще при первом споре, надо было уяснить одно, на этого робкого и пугливого художника не особо действует добрая просьба, но и крики с прямыми приказами, в том числе не дают желаемого результата. Тут нужен один очень провокационный подход, вернее, не подход, а прямая провокация, надо называть вещи своими именами. А посему, я медленно опускаю глаза в пол, делая безысходный и спокойный взгляд, чуть–чуть понижаю голос и делаю все, чтобы показать – мне все равно.

– Ну ладно…раз уж ты не хочешь очаровать девушку, чтобы окончательно приблизить себя к желаемому результату…то…да… Ты не обязан это делать, это лишь твое желание. – с таким упрекающим тоном, стал говорить я.

– На что это ты намекаешь? – заметил искру интереса в голосе Глена я. – И…ты так говоришь…желаемый результат…у меня чувства к этой девушке, а не спортивный интерес…

– Просто я подумал…раз муза любит музыку, то это удваивает твои шансы… Знаешь ли…

– Немного не догоняю…

– Дурак! Ты произведешь на нее впечатление!

– А–а–а…пффф…

– Подожди ты… Ты хоть осознаешь, какой это шанс, девушку покорить. – набравшись изрядным количеством пафоса, я похлопал по плечу своего друга и стал объяснять ему как мотивационный оратор, что можно сделать. – Представь! Ты…сцена…фортепиано…Анна–Мария смотрит на тебя из зала и ты начинаешь петь! А уж своим мастерством играть ты сразишь ее…наповал…!

Глен направил на меня свой осмысленный взгляд. Ох, по расширению его зрачков было видно, ему эта идея тоже была по нраву, буквально он загорелся этой идеей.

– Ты что актер или коуч?! – но мое мнение оказалось ошибочным, своим скептическим вопросом, он буквально сбил меня с небес моей уверенности.

– Да брось…! Ведь знаешь, что ей эта тема зайдет! – продолжал уговаривать я, отбросив пафосные излишки.

– Не сомневаюсь даже, но ты не учел одну малю–ю–ю–сенькую деталь…

– Ммм.......?

– Я! Не! Умею! Играть! Ясно тебе?!

– Вот сказанул…как будто я умею это делать, ох насмешил дружище, зачет по юмору!

– А–а–а? Это мне говорит человек, который сочинял песни, играя на пианино?! Что–то не очень вяжется с понятием "не умею играть"…

– Я? Во–первых… написал лишь одну единственную песню, если помнишь, в группе я исполнял партию соло и ритм гитары… А во–вторых, боже Ен…было бы что там сочинять! Пару обрезков из мелодии под Шопена и серия спокойных аккордов! Да мне ее исправить даже пришлось, потому–что тридцать лет назад она была примитивная…

– Imagine тоже примитивная…и что? Зато ее признают лучшей песней всех времен и народов…

Ух ты, как очень скоро я заметил, Глен защищает этой репликой мою идею, но не осознает этого. Из его уст это звучит словно "не важно, что играешь, важно, как и важно с душой".

– Что это ты на меня так смотришь? – заметил мою злорадную улыбку и взгляд Глен. – Что…погоди ка! Это я сейчас…выходит, согласился что ли… О, нет!

– Получается так…дружище! – радостно говорю я, хлопая в ладоши. – Браво! Поздравляем вас!

– Все равно нет, об этом не может быть и речи… Я и сцена – вещь столь такие же не совместимые, как соль с лимоном! Исключено…нет, не в этот раз! Можешь хоть по всей школы меня прокатить, захочешь – сожги! Но я не готов на это…

– Почему?

– Почему?! Почему…а… Я не знаю, наверное…боюсь, страх сцены…

– Слушай… один раз сплясать на сцене, возможно, это изменит твою жизнь к лучшему! Вряд ли ты что–то существенное потеряешь, злом это точно не обернётся. Ну ка, напомни мне сво план, что ты собрался делать после школы, м?

– Поступать в университет…

– В какой?

– Любой, подальше от Винсенса.

– Так вот тебе и ответ, ты все равно отсюда свалишь, так чего тебе вообще стесняться или боятся? Зажги всех к чертовой матери так, чтобы они всю жизнь помнили не Ена нытика, а Глена красавчика!

– Ты на календарь смотрел, м? 10 число…Эй! Уже поздно что–то репетировать! Уже и запись закончится скоро…

– Никогда не поздно изменить мир мой друг! …Да…я стою в позе супермена…ничего не говори! Плюс, если ты будешь готов, тебя утвердят! Можешь мне поверить…

Мотивация – это мое, и кто бы, что не говорил, но у меня есть опыт во всем. Я без колебаний подскажу любую фишку, и правда, зачем обращать внимание на что–то плохое, когда жизни без ошибок не бывает, а хороших сторон все равно больше. А их количество и частота зависит от нас. Думаете, чудес не бывает? Бывает, если бы мы только пожелали, быть может, не сейчас, а в следующий раз, но чудо случится.

– Ну здравствуй, Петти! – пока я пытался доказать Глену правильность победы над страхом, к нам подошел Уильям. – Что, рад меня видеть, друг?

– Что тебе нужно?! – слегка нервно спрашивает Ен, пока Уилл прижал его к стене, где стоял я.

– Черт…кхе…кхе…вот так всегда, в ответственный момент… А–а–а–а–а! Кхм…ч..б..рр…а–а–а… – бормочу я, находясь прижатым с одной стороны стеной, с другой стороны Уильямом, который вогнал в меня Глена. – Уильям, как почетный и единственный призрак школы округа Винсенс…кхе…кхе…штата Техас, я заявляю тебе…ты мразь!

– Давай ка поговорим…живописец! Пойдем туда! – со злобой говорит схвативший Глена за воротник и потащивший его куда–то Родс.

– Вот и правильно…отличная идея! Кхе…кхе…вытащи его уже из меня…дебил! – продолжаю на взрыть кричать я. – Глен…Глен…а…а…втащи ему!

Уильям потащил его к другому углу, где стоял фонтанчик для питья и снова слегка вдавил его в стену. Я быстро поспешил к нему, чтобы вмешаться, если потребуется. Пока что, все сводилось к не очень приятному разговору, но в моих правилах сначала выслушать сюжет очередного «школьного кадра», а уж потом пускать в ход левитацию.

– Мне не о чем с тобой говорить…отпусти меня сейчас же! – смело, хоть и, опустив глаза, сказал Ен.

– Правильно! Да! Дай ему понять, что ты тоже можешь сказать нет и он не властен над тобой… – поддерживаю я.

– А я думаю, что есть о чем! Ты знаешь о чем я… – настойчиво продолжает Родс.

– Понятия не имею…

– Ах ты понятия не имеешь… Ага…как же… Да уже вся школа в курсе…что ты с Анной Марией…живопись обсуждаешь у себя дома!

– Во–первых…отпусти меня! Мне больно! Во–вторых, я один раз показывал ей свое хобби и пару раз провожал ее до дома. И в третьих, что за претензия, дружок, она сама разберется что ей делать, а что нет…и я тоже… Так что будь добр, отпусти меня и уйди с дороги!!!

– Мужик…ой мужик…мое уважение! – подначиваю Глена я.

– Ты что это Ен, думаешь, мою девушку один раз проводил, так ты теперь не уязвим?! Ха! Ха! Ха! Так я тебе быстро уверенность уменьшу…сырье! – угрожающе, смотрит на Глена Уильям, говоря при этом свою фразу.

– Твою…девушку…? – перебил Петти, я думаю, он не смог удержаться, потому что он вел себя как наглец.

Расправе помешал проходящий мимо директор.

– О, мистер Родс, какая встреча! – говорит он.

В руках у него был планшет с десятком каких–то бумаг, поверх которых был список. Какой, я прочитать не успел, он вскоре его отмахнул и открыл другую страницу планшета, подошел к Уильяму и, поигрывая в своих руках снятыми очками, что–то ему сообщить хочет.

– Уильям…я говорю на частоту, тренеру не нравится, что ты стал пропускать тренировки. Он сказал…цитирую дословно…будь кто угодно на его месте, я бы давно его из списка вышвырнул, но только не Уильяма, он нам нужен… – рассказывает директор.

– Я же объяснял тренеру, что не всегда успеваю, у меня бывают дела, плюс учеба… – пытается объясниться Уилл, при этом он незаметно мешает Глену отойти в сторону от этого разговора.

Директор пожал плечами, тяжело вздохнул и продолжил – Уильям, не мне тебе объяснять в какой дружбе находятся мистер Бессер и твой отец… Не мне будет в следующий раз говорить о твоих пропусках тренер, а напрямую папе твоему, а ты знаешь как для него значит этот футбол… Пожалуйста, реши все свои проблему! Но ладно бы только это, неуд по биологии…преподаватель не очень доволен.