Полная версия
#тихийпикет
Еще мне запомнился случай, когда одна девушка-тихопикетчица бежала по мосту и потеряла свой плакат о том, что мужчины и женщины должны поровну делить обязанности по дому. Она написала об этом пост в паблик акции: «Бежала по мосту, потеряла плакат, очень жалко, сделаю новый». Но по хештегу (на каждом плакате у нас есть хештег #тихийпикет) мы его нашли в паблике «Подслушано МГУ». И там был пост парня, который шел по этому мосту, нашел плакат и стал сам с ним ходить. Там была трогательная фотография этого грязного заляпанного плаката, с которым он сам теперь ходит. Сначала девочка ходила с этим плакатом, теперь мальчик ходил с этим плакатом. Они нашли друг друга в комментариях и радовались. Самое замечательное, когда происходят такие вещи.
– Сколько сейчас людей участвовало?
– Я сейчас практически не слежу. Уже больше года я сознательно вышла из проекта. Но, по-моему, я насчитывала человек 800–850. Я по хештегу периодически смотрю, новые люди появляются, многие выкладывают у себя на страницах. По последним подсчетам, было 800. Было 42 города, около 25 стран, где были активисты.
– 25 стран?
– Да. То есть тихие пикеты есть на разных языках и продолжаются на разных языках. Есть английский хештег. Помню, что акция была в Испании, Франции, Нидерландах, Украине, Беларуси, Абхазии, Камбодже, Австрии, США, Канаде, Швеции, Норвегии. Понятно, что в некоторых из этих стран всего по одному человеку, но все равно.
– Какая у людей, пришедших в тихийпикет, мотивация?
– Я не могу говорить за всех. И мне кажется, что суть тихого пикета еще и в том, что каждый участвует в нем так, как считает нужным, по мере собственных возможностей, придерживаясь рекомендаций, которые были коллективно нами сформулированы. Поэтому мы взаимодействуем и внутри движения, медиация, постоянная коммуникация происходит и друг с другом. Мы формулировали вместе какие-то плакаты, пытались вместе понять, как лучше, обращались друг к другу за советом. Мне кажется, что тут, кроме желания от первого лица рассказать о какой-то проблеме и поговорить с кем-то незнакомым, есть желание быть частью сообщества, в котором комфортно и безопасно, или частью нового сообщества, которого еще нет. Повестка тихого пикета была очень разная, очень многофункциональная, не только феминистская, там был и экоактивизм, и веганы, и люди, которые делают плакаты о правах человека, художники, которые делают современное искусство. Нам было интересно друг с другом. Помню, несколько человек писали поэтические тексты на своих плакатах, поэтому наш разговор превращался в мини-лекцию про какого-то поэта. Я и сама через плакаты рассказывала на улицах про современную поэзию. И мы спорили с людьми, поэзия это или нет. Рассказывала про Всеволода Некрасова, еще про каких-то поэтов-нонконформистов. И мне люди в свою очередь рассказывали о поэтах, о которых я вообще ничего не знала.
Я была против героизации тихого пикета, потому что всегда все стремятся сделать из активистов героев. Эта героическая надстройка все портит. Потому что ты начинаешь думать: вот, есть такая классная активистка, я никогда не стану, как она, она героиня, я просто умру у себя на диване. Мне писали такие сообщения. И этот человек не догадывался, что эта «героическая активистка» точно так же хочет умереть у себя на диване и не мыслит то, что она делает, героическим.
Без героического груза существовать в активизме гораздо легче. У нас было негласное правило – не противопоставлять себя как активистов и людей, на которых якобы этот активизм направлен. Потому что это опять получается субъектно-объектная система отношений, где активист – это субъект, который на кого-то в одностороннем порядке воздействует.
Мы с тихопикетирующими пытались проводить какие-то внутренние тренинги по коммуникации, обменивались практиками, у кого что лучше выходит. Учились друг у друга, как правильно вывести разговор из тупика, если он зашел в тупик. Или пытались понять, откуда берется и наша, и чужая агрессия. Потому что она же не просто так вспыхивает. И плюс ко всему это была постоянная взаимопомощь. Я знаю, что есть несколько чатов, где объединились девушки-активистки, которые в своих городах оказывают помощь пострадавшим от домашнего и сексуального насилия, и они нашли друг друга через эту акцию, и они занимаются тихим пикетом.
– Я не знаю, мне кажется, что, по-своему, конечно, [такая акция] мягкая, но идти и коммуницировать с людьми по таким серьезным темам… Я, наверное, слишком травмирована опытом своего активизма, но у меня при виде плаката просто трясучка начинается. Потому что, как только ты достаешь и разворачиваешь плакат, через 10 минут или через 10 секунд тебя либо задерживают, либо пиздят, либо пиздят и задерживают. Короче, не очень много вариантов. Я еще помню, что, когда я приходила, мне казалось, что я пытаюсь объяснить людям настолько самоочевидные вещи, что тут особо не о чем коммуницировать, мне просто нужно выйти и показать, что я такой же человек, как все. И это же очевидно, что если я такой же человек, как все, то есть нормальная, хорошая, улыбчивая девочка, то общество должно мне кивнуть и сказать – да, возьмите себе человеческие нормальные права, вот сейчас мы видим, что у тебя нет рогов и копыт, вообще ты милая и вежливая. И когда вместо какого-то кусочка прав тебе прилетает по голове, то вырабатывается, с одной стороны, аллергия на такую форму коммуникации, как плакат, и потом возникает, не знаю, называть ли это агрессией… Наверное, да. Не хочется быть тихой, не хочется быть вежливой, делать всем вокруг комфортно, ведь тебе постоянно делают некомфортно. Поэтому меня тихий пикет поразил и его правила тоже, которые вы выработали.
– Мы старались быть бережными не только к окружающим, но и к себе, потому что подобная акция отнимает много сил. Те люди, которые не чувствовали себя в состоянии говорить с незнакомцами на улице, помогали с модерацией онлайн-сообществ – отвечали на вопросы в комментариях под постами. Постепенно тихий пикет превратился в образовательный проект. Мы друг друга образовывали, обменивались списками литературы, выкладывали их в публичный доступ, привлекали экспертов из разных областей знания.
Но сама я плохо справлялась с заботой о себе. Через год акции у меня началось то, что мы сейчас называем выгоранием. Я не спускалась после этого в метро около года – там меня ждали панические атаки. Я думаю, что это связано с сильной эмоциональной перегрузкой, потому что ты постоянно разговариваешь и чувствуешь, что в какой-то момент начинаешь на себя много брать и думать о продуктивности разговора или слишком сильно сопереживать тому, кто с тобой говорит. Зато я научилась делать такую штуку. Когда я начинала разговаривать с людьми в рамках акции, я быстро и мимоходом обозначала правила разговора «давайте мы сейчас поговорим, только, пожалуйста, взаимно вежливо, хотя, возможно, я буду говорить вещи, которые вам не понравятся». И это работало. Мы были с собеседником уже в этой заданной системе координат.
– Вообще насколько люди сами шли на контакт?
– Да, правило тихого пикета – мы первыми не говорим. Молчим, пока нас не спросят или не обратятся к нам с явно вопросительным жестом. И это на самом деле облегчало жизнь, потому что мы перекладывали коммуникативную инициативу на тех, кто хотел получить от нас диалог.
Я всегда очень чутко следила за чужими взглядами. Я понимала, кто смотрит, и если видела, что у него плохое зрение (человек щурится), старалась подойти ближе, но так, чтобы человек не понял, что я его поймала.
А еще в вагоне метро очень много отражающих поверхностей. И я этим пользовалась, смотрела, кто стоит у меня за спиной, аккуратно разворачивала плакат в их сторону, наблюдала за их процессом чтения. Если я заходила в вагон и понимала, что он практически пустой, я прикидывала, куда мне встать, чтобы максимальное количество человек меня увидело. Я всегда смотрела на людей, была очень на них сконцентрирована. Придумывала всякие трюки. Например, переворачивала плакат вверх ногами и смотрела, как все поворачивают голову вбок, чтобы прочитать. Это превращалось в такой спонтанный коллективный перформанс, где все упиралось в мой текст.
Мне еще было в кайф наблюдать за менее уловимыми вещами: например, я видела, как девушка читала мой плакат, но когда она увидела, что я за ней наблюдаю, сразу отводила глаза и делала вид, что ничего такого не было, а я начинала ей улыбаться, чтобы дать понять, что все в порядке, и тогда она улыбалась мне в ответ и продолжала чтение. По сути, это тоже разговор. С полицейскими, кстати, разговоры у меня почему-то часто происходили.
– Кстати, что с полицейскими?
– Один раз я ехала в вагоне, где были только полицейские.
– А что был за плакат?
– Про феминизм. У меня 70 % плакатов были про феминизм. Сейчас не помню, но что-то, как обычно, про гендерное насилие, наверное. И я попала в вагон с полицейскими. В общем, они куда-то ехали по своим делам полицейским, человек 35. И я просто стояла, потупив глаза, потому что боялась, что сейчас что-то произойдет. Но в итоге мы разговорились с несколькими, кто стоял возле меня. Они мне тогда сказали: «Да мы уже не на работе, что ты жмешься, не бойся». Меня это тогда поразило, что у них так оно разделяется – полицейское и человеческое.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Сноски
1
Благодарю за ценные обсуждения и советы Ксению Гурштейн, Елену Калинскую и Полину Чубарь.
2
Подробнее см., например: Медиаудар. Mediaimpact. М., 2012; Ковалёв А. Российский акционизм 1990–2000. «World Art Музей» № 28/29. М.: Книги WAM, 2007; Перформанс в России. 1910–2010. Картография истории. М.: Издательская программа Музея современного искусства «Гараж», 2014; Голдберг Р. Искусство перформанса. От футуризма до наших дней / Пер. с англ. А. Асланян. М.: Ад Маргинем Пресс, 2017.
3
Монастырский А. и др. Коллективные действия. Поездки за город. М.: Полиграф-книга, 2011; Монастырский А. и др. Поездки за город. Том 2, 3. Вологда: Библиотека московского концептуализма Германа Титова, 2011; Монастырский А. и др. Поездки за город. Том 4–5. Вологда: Библиотека московского концептуализма Германа Титова, 2016.
4
Подробнее см.: Бишоп К. Искусственный ад: партиципаторное искусство и политика зрительства / Пер. с англ. В. Соловья. М.: V-A-C Press, 2018.
5
Я согласен с Серенко в том, что любое упоминание деятельности человека должно по возможности включать в себя возможность гендерной плюралистичности, то есть указания на то, что этой деятельностью могут заниматься и женщины, и мужчины, и те, кто определяет свою гендерную идентичность как-то иначе, но не пользуюсь тем способом записи с подчеркиванием, который принят в паблике «тихийпикет» – для меня более привычна запись со слэшем, которую используют в подобных случаях в англоязычной литературе. Д. Серенко регулярно участвует в Интернет-дискуссиях о так называемых феминитивах – женских окончаниях для обозначений профессий и социальных статусов («авторка», «композиторка» и так далее), которые сторонницы/сторонники феминитивов предлагают ввести в современный русский язык. Я не во всем согласен с адептами феминитивов, но сами эти дискуссии представляются мне полезными. По мысли американского философа Фредерика Джеймисона, феминистская ревизия языка позволяет вернуть в него утопическое измерение. В российских условиях важно, что утопическое измерение в этих дискуссиях придается языку без обращения к традиции фальшивой советской риторики.
6
Определить его культурную принадлежность затруднительно: он родился в семье тайских (таиландских) переселенцев в Буэнос-Айресе, а сегодня живет попеременно в Нью-Йорке, Берлине и Таиланде.
7
Подобную невидимую, мысленную рамку, которая подчеркивает автономный статус произведения искусства и одновременно включает его в эстетический и исторический контекст, можно обозначить термином «парергон», введенным философом Жаком Деррида.
8
Подробнее о «тихом» акционизме в Восточной Европе см.: Kemp-Welsh K. Antipolitics in Central European Art: Reticence as Dissidence Under Post-Totalitarian Rule 1956-1989. London; New York: I.B. Tauris, 2014.
9
Сегодня стилистика «Pussy Riot» меняется, но это уже тема для отдельного разговора. Так, например, во время серии экологических акций весной 2019 года участницы группы вывесили лозунг «We need a new Earth» в лесу, «цитируя» одну из самых известных «тихих» акций «Коллективных действий» советского времени – «Лозунг-1977». Тогда в безлюдном месте в лесу участники группы вывесили красную полосу материи с надписью «Я ни на что не жалуюсь и мне все нравится, несмотря на то, что я здесь никогда не был и не знаю ничего об этих местах». Тот же самый лозунг был установлен над входом в художественную галерею «Пересветов переулок», когда Д. Серенко работала там в 2018–2019 годах.
10
Сайт проекта:
http://creativetime.org/programs/archive/2009/deller/.
11
Kester G.H. Conversation Pieces: Communication and Community in Modern Art. Berkeley: University of California Press, 2004.
12
Beech D. Weberian Lessons: Art, Pedagogy and Managerialism // Paul O’Neill & Mick Wilson, eds., Curating and the Educational Turn. London: Open Editions; de Appel, 2010.
13
Почти так же – «Девушка с плакатом», просто без дефиса – назывался первый медийный текст, посвященный «Тихому пикету» – передача Дмитрия Волчека на Радио Свобода от 5 мая 2016 г. (https://www.svoboda.org/a/27717761.html).
14
Вахтин Н., Фирсов Б. Предисловие // «Синдром публичной немоты»: история и современные практики публичных дебатов в России / Отв. ред. Н.Б. Вахтин, Б.М. Фирсов. М.: Новое литературное обозрение, 2017. С. 7.
15
Беньямин В. Шарль Бодлер. Поэт в эпоху зрелого капитализма. Перевод с нем. С. Ромашко // Беньямин В. Маски времени: Эссе о культуре и литературе / Пер. с нем. и фр. Сост., предисл. и примеч. А. Белобратова. СПб: Symposium, 2004. С. 47–234, особ. с. 82–95, 98–108.
16
Впрочем, жизнь в мегаполисах ХХ века приводила к деперсонализации не только в публичных пространствах, но часто – и в процессах труда и даже отдыха. См. об этом, например, в работах немецкого теоретика культуры Зигфрида Кракауэра: Кракауэр З. Орнамент массы: Веймарские эссе / Пер. с нем. М.: Ад Маргинем Пресс, Музей современного искусства «Гараж», 2019. Лишь со временем начали появляться способы борьбы с унификацией человека, в том числе – связанные с современной партиципаторной культурой.
17
Веганы – наиболее строгие вегетарианцы, которые не употребляют в пищу не только мясо, но также молоко и молочные продукты и вещества растительного происхождения – например, желатин.
18
«Check your privilege» – американский Интернет-мем, первоначально возникший из названия статьи феминистки и гендерной исследовательницы Пегги Макинтош 1988 года. Макинтош привела примеры 46 случаев фоновых, «по умолчанию», представлений, которые существуют у белых мужчин, но могут отсутствовать у представителей других групп населения, например: «Меня никогда не просят высказаться от лица всех людей моей расовой группы», или «Я могу быть вполне уверен, что, если я прошу [в каком-нибудь учреждении] поговорить с начальником, я встречу человека той же расовой принадлежности, что и я». В том смысле, в котором говорит Серенко, под «привилегией» понимается не расовый или социальный статус, а самоуверенность сознания, не замечающего «слепых пятен» своего взгляда на мир.
19
В этой аналитичности – как и в общей «текстоцентричности» и в стремлении к последовательной критике стереотипов обыденного сознания – Серенко тоже оказывается наследницей московского концептуализма.
20
«Дао Дэ Цзин» («Книга о пути и внутренней силе») – китайский классический философско-религиозный трактат, восходящий предположительно к VI–IV вв. до н. э.
21
Зотова Н. Вышел и стоял? Сядет на три года // Новая газета. 2015. 9 декабря (https://www.novayagazeta.ru/articles/2015/12/07/66699-vyshel-i-stoyal-syadet-na-tri-goda).
22
См., например: https://www.amnesty.org/en/latest/news/2016/11/russia-shocking-new-torture-allegations-by-prisoner-of-conscience-must-be-investigated/.
23
В январе 2017 года Конституционный суд РФ по запросу Дадина постановил, что статья 2121 УК не может применяться к лицу, которое раньше подвергалось административному наказанию по всем эпизодам обвинения (так как это противоречит общепризнанному правовому принципу не подвергать одного и того же человека двойному наказанию за одно и тоже действие). В соответствии с этим постановлением дело против Дадина было признано незаконным, и активист был освобожден, отсидев в колониях год и два месяца.
24
Дополнительная проблема состоит в том, что большинство стихотворений Аркадия Драгомощенко – довольно длинные и не помещаются на небольшом плакате.
25
Ответ на анкету в разделе «По ту сторону иерархии» (Новое литературное обозрение. 2008. № 91. Сохранены курсивы Г. Дашевского).