Следы на облаках. Том 1

– Ладно, хватит на сегодня стрессов и сверхспособностей. Спать хочу. Марш из моей комнаты!

– Нин, когда я сказал держать всё в секрете, я не шутил, – очень серьёзно произнёс мой друг, обернувшись в дверях. – Это действительно опасно!

– Да поняла я, поняла! Спокойной ночи! А в душ я первая!

Ольга

Утром вскочила в шесть как ужаленная. Быстро собралась, сгребла в бесформенную кучу разбросанные по квартире вещи и понеслась на работу. Мне нужно было отвлечься. От замкнутого круга вопросов без ответов голова раскалывалась. Понятно, что полицию вызывать бессмысленно, ничего же не украли. Не стоит и время тратить.

Несмотря на вчерашнее предупреждение, Маша, как всегда, опоздала на полчаса. Но в пять секунд сориентировалась в обстановке (за что я это и терплю!) и тут же сообщила, что Михаил Рудольфович, мой редактор, прислал отработанный материал для следующего номера и настаивает на личной встрече, чтобы обсудить кое-какие спорные моменты.

Ещё звонили из торгового центра «Моя планета», просили больше экземпляров журнала для распространения в рамках нашего договора. Вот жульё! Хотят треть тиража заграбастать даром, – знают, что люди за три дня всё разберут. Многие в их «Планету» для того только и ходят.

В общем, отвлеклась. Но к вечеру в офис вернулся наш Математик – так мои лоботрясы прозвали курьера Сашу, потому что он учится на кафедре математического моделирования, и вообще, немного не от мира сего. Ещё с утра я просила его забрать содержимое загадочной ячейки.

Когда маленькая аккуратная коробочка стояла передо мной на столе, меня снова посетило неприятное предчувствие.

– Ольга Марковна, я вам ещё нужна?

– А что такое?

– У меня студия через полчаса, – осторожно напомнила Маша. – Сегодня последний прогон.

– Что, уже? Ты говорила вроде спектакль через месяц.

– Месяц прошёл, Ольга Марковна.

– Правда?

Надо же, как быстро. А вроде только вчера она с энтузиазмом рассказывала о роли, которую ей дали в любительском театре «Астрэль». Теперь почти каждый день канючит, хочет сама написать статью о премьере. Не знаю, может, и соглашусь.

– Так я пойду?

– А? Да, иди, Маша.

Когда возбуждённый Машин щебет затих где-то у лифта, я вскрыла коробочку. Ничего зловещего, как я себе напридумывала, не случилось. Там лежала какая-то детская подвеска на серебряной цепочке. Что за ерунда? Кто это прислал? Зачем??

Повертела кулон в руках. Ну да, милая такая кошечка сидит, трогательно обернувшись хвостиком, и серьёзно так смотрит изумрудными глазками.

Что-то зацепилось за палец, и с тыльной стороны я обнаружила досадный дефект: выщербленную впадинку. И могу поклясться, что из этой крошечной впадинки как будто холодом повеяло… Жуть, одним словом! Кинула цепочку в сумку и выключила настольную лампу, собравшись тоже идти. Сегодня нет резона торчать допоздна, к тому же дома надо прибраться.

⁂

Проспекты, перекрёстки Новобержска… Кажется, уже знаешь их наизусть, а всё равно каждый раз восхищаешься величественной монументальностью сталинских зданий в старой части города. Иногда я жалею, что не купила квартиру в таком доме.

На очередном светофоре, когда я уже сворачивала в свой квартал, раздался звонок.

– Алло?

– Здравствуй, Олечка.

Голос Эммы почему-то оказался неожиданным. Честно говоря, после похорон я боялась с ней разговаривать. Они с мамой дружили миллион лет, и теперь, когда мамы не стало…

– Добрый вечер, Эмма. Как здоровье?

– Всё в порядке, дорогая. Я хотела… Знаю, уже поздно, но ты не могла бы заехать ко мне?

Эмма Елизаровна Гельд, старинная мамина подруга, хотя и старше её на пятнадцать лет, преподавала музыку в новобержском музыкальном училище, кажется, всю мою сознательную жизнь. Теперь она на пенсии, но всё равно к ней продолжают ходить ученики, потому что педагог и музыкант она от бога. Эмма выросла в интеллигентной профессорской семье, о которой не любит распространяться. Я знаю только, что у неё масса родственников, и в основном заграницей. Часто из Нью-Йорка приезжает племянник Марик, иногда один, иногда с женой и двумя дочками. Эмма очень гордится его успехами на музыкальном поприще. Марик – саксофонист в джаз-бэнде и колесит по всему миру с гастролями. Ещё краем глаза я видела несколько писем из Израиля, Германии и одно, кажется, из Польши. Эмма не рассказывает, кто все эти люди, да я особо и не расспрашиваю. Ценю право человека на личную жизнь.

Вот и её дом, сталинской как раз постройки, на улице Дзержинского (и когда её уже переименуют?). Сворачиваю во двор-колодец, где зловеще завывает ветер. Нет. Наверно, я просто себя накручиваю. Столько было странностей в последние несколько дней, что волей-неволей заработаешь паранойю.

Дверь номер двадцать три обита мягкой, слегка выцветшей коричневой кожей. Эмма встречает меня, как всегда, при параде: в длинной чёрной юбке классического кроя и шёлковой блузе с элегантным бантом. Седые волосы аккуратно уложены в пучок, тонкие музыкальные пальцы поправляют очки в позолоченной оправе. Она улыбается своей тёплой, но сдержанной улыбкой, и я снова чувствую себя школьницей, которая сбежала с уроков с одноклассником и рванула в Новобержск.

Помню, мы с Глебом долго болтались по городу, и я предложила зайти к маминой подруге погреться. Эмма в тот день не работала и очень удивилась нашему появлению. Она накормила нас и обещала не выдавать маме, но из школы всё равно сообщили о прогуле. И Эмма взяла вину на себя. Сказала, что сама забрала нас, просто забыла предупредить. Конечно, мама ей не поверила, только сделала вид. Зато, кажется, с тех пор она и невзлюбила Глеба.

– Добрый вечер, Эмма.

– Заходи, Олечка.

Квадратная прихожая в лучах мягкого света приветствует гостей уютным диванчиком и книжными полками, заставленными раритетными книгами. Эмма как-то говорила, что книги достались ей от деда.

Далее – бархатная гостиная. Немецкий рояль в зоне эркера у окна. Глубокие кресла и кушетка. Тяжёлые портьеры с кистями. Картины на стенах в дорогих увесистых багетах. Круглый обеденный стол с роскошной бежевой скатертью до пола. Свечи в серебряных подсвечниках. Напольные часы (по-моему, швейцарские, потому что не помню, чтобы они хоть раз ломались или останавливались).

Здесь Эмма принимала учеников и проводила уроки. Сегодня на столе лежали потрёпанные ноты (наверно, кто-то из учеников забыл, потому что хозяйка квартиры ни за что бы не довела свои до такого состояния).

– Я сделаю чай, – сказала Эмма.

Пока она возилась с чайным сервизом, накрывая на стол, я наблюдала за ней. Мне почудилось, что она встревожена, но не хочет это демонстрировать. Было неловко. Я не знала, как с ней говорить о матери, но молчать об этом ещё хуже.

– Не переживай за меня, – улыбнулась Эмма, разливая ароматный горячий напиток по фарфоровым изящным чашечкам. Она словно прочитала мои мысли. – Я в порядке. Это было… неожиданно. Но я… Всё хорошо.

Она поставила чайник на керамическую подставку с китайским драконом, села рядом и вдруг спросила:

– Ты получила кулон?

Пять минут я пыталась понять, есть ли у меня голосовые связки. Вроде звук извлечь хочется, а не выходит.

– Кулон? – глупо переспросила я.

– Да, кулон. Серебряная кошечка на цепочке.

– Я… Получила… А что?.. То есть как?.. Подожди… Почему ты спрашиваешь?

– Я всё объясню, – пообещала Эмма, – но не сейчас. Я должна признаться. Не знаю… Настя, может, мне и не простит, но… Я сделала, как считала нужным… И думаю, так будет лучше… Для всех…

– О чём ты? Я ничего не понимаю.

– Покажи мне его.

Было неловко рыться в сумке несколько минут под её пристальным взглядом.

– Ты его не надевала, – печально констатировала Эмма.

– А надо было?

Наконец проклятая безделушка соизволила зацепиться за палец, и я протянула кулон Эмме. Но она покачала головой и попросила сначала надеть его. Не в моих правилах заниматься подобной ерундой, но это же Эмма!

Поначалу ничего необычного я не почувствовала. Донимал только полный идиотизм ситуации, но потом… Как будто что-то случилось с головой – тошнота, чудовищная мигрень, пространство перед глазами поплыло, предметы стали нечёткими, словно во сне. Я испугалась и схватилась за кошку, чтобы снять, но Эмма остановила меня:

– Нет, не трогай! Почувствуй его.

– Ты издеваешься? У меня крыша едет от этой чёртовой штуки!

– Подожди.

И действительно, через пару минут головокружение прекратилось. Но могу поклясться, что в моём сознании что-то сдвинулось. Трудно это объяснить… Всё стало каким-то другим. Даже Эмма теперь казалась не совсем той Эммой, которую я знала. Может, это, конечно, от того, что она несла какой-то бред, и всё же…

– Ты веришь в существование других измерений, Оля?

– Измерений?! Нет, конечно.

– Ничего, – как-то хладнокровно уверила она, – скоро всё изменится. Ты поймёшь.

– Ты меня пугаешь, Эмма. Правда. Объясни по-русски, что здесь происходит?

– Я…

В этот момент раздался звонок в дверь, и я дёрнулась, как от выстрела. От всей этой жути, что творилась после похорон мамы, у меня совсем сдали нервы.

– Ты кого-то ждёшь? – с нервным смешком поинтересовалась я.

– Нет, – испугано ответила Эмма, чем только усугубила моё состояние.

Звонок повторился, но она не спешила открывать дверь. Тогда встала я. В конце концов, надоели эти загадки и мистическая хрень!

– Оля! – вскочила Эмма.

Но я уже была в холле. Осторожность всё же не покинула меня, и я глянула в глазок. Там стоял аккуратный мальчишка лет тринадцати с нотами в руках. Что меня смутило, так это то, как нарочито он демонстрировал их. Ну, и ещё … А вам не показался бы странным визит пацана к своей учительнице в одиннадцать часов вечера всего за сутки до Нового года?

– Чего тебе, мальчик? – да, я открыла дверь.

– Эмма Елизаровна дома? – невинно поинтересовался он.

– А что?

– Я забыл у неё ноты.

– Правда? – подозрительно сощурилась я. – А это что?

Парень с досадой спрятал ноты за спину.

– Это другие.

Честно говоря, я подумала о потрёпанных нотах на столе, но что-то внутри громогласно вопило об опасности, и я холодно ответила:

– Эммы Елизаровны сейчас нет. И я не видела никаких нот. А тебя явно заждались родители.

– А где она?

– Тебя это не касается.

– Когда она придёт? – настаивал он.

– Понятия не имею. Всё, спокойной ночи.

Я быстро захлопнула дверь и почувствовала, как колени от страха подкашиваются. Что за чёрт? Испугалась какого-то пацана! Это уже ни в какие ворота не лезет! И потом, может, он действительно забыл ноты? Те самые, что на столе…

– Кто это был? – тихо спросила Эмма, не решаясь выйти в холл.

– Не знаю. Вроде ученик.

– У меня нет такого ученика, – она побелела, как смерть. – Это были они.

– Кто «они»?

– Господи, – дрожа всем телом, прошептала Эмма, медленно оседая по стене, – зачем я втянула тебя во всё это?

– Во что втянула? Эмма?!

Глава 3. Метод Тураевой: как встретить Новый год, завоевать друзей и оказывать влияние на демонов

Нина

Тридцать первого декабря у меня был выходной. По всей России это день рабочий, а у нас на кафедре всех уже отпустили на каникулы. Я повалялась в кровати и решила проверить свои новые таланты. Для чего собралась, позавтракала и направила стопы к городской библиотеке. К счастью, она работала, хотя и до обеда. Там есть огромный зал иностранной литературы, и я хотела узнать, сколько языков выучила столь загадочным способом.

Через два часа со всей очевидностью пришлось признать, что я сильно недооценила масштаб метаморфозы. Я понимала любой язык!!!

Сначала пошла романская группа. Английский проверять не стала, тут уже всё и так ясно. Взялась за испанский, французский и немецкий, следом итальянский. Читала легко и убедилась, что могу написать и произнести любую фразу на любом из этих языков.

В порядке эксперимента нашла сборник японской поэзии девятнадцатого века в оригинале. И он меня добил окончательно. Потому как смысловое наполнение каждого иероглифа, а также его частей, каждой черты, было для меня кристально ясно.

На достигнутом не остановилась – нашла энциклопедию по истории Древнего Египта и уставилась в фотографии папирусов. Да я теперь гениальный археолог! Один из папирусов был письмом личного характера, другой – счётом за поставленные ткани.

Эврика! Теперь я смогу расшифровать письмена на своём «Жезле»! Правда, придётся две недели подождать. До конца каникул музей будет закрыт, а ключ у декана, который ещё вчера вылетел отдыхать на Кипр.

Просидев в библиотеке почти до закрытия, я вспомнила, что вообще-то Новый год, а у меня – ни праздничного ужина, ни ёлки, ни подарка Тимке. Пришлось бежать в супермаркет и выстоять бесконечную очередь у кассы, оставив там примерно треть недавно выданной зарплаты. Ещё успела заскочить в палатку ремонта обуви и забрать злополучный сапог.

Так что домой я пришла к моменту, когда Тимка уже собрал в моей комнате – она и по размеру больше, и с телевизором – нашу старую изрядно пощипанную ёлку. Тим притащил также большой стол из своих апартаментов, смахнув при этом всё его содержимое прямо на пол: ноутбук, системный блок, монитор, клавиатуру, кучу проводов, наушников, динамиков и прочего высокотехнологичного барахла. Войти к Крылову, не сломав ноги, всегда было проблемой, а теперь и вовсе стало под силу разве что опытному и отчаянному ниндзя.

Ставить на праздничный стол по-прежнему было нечего. Поэтому я бросила друга самостоятельно наряжать китайское пластиковое дерево, а сама пошла на кухню резать салаты. Сегодня должны прийти Тимкины старые друзья, а ещё некая Вера, с которой Крылов встречается уже целую неделю!

У меня подруг никогда не было. В общаге и то общий язык найти не смогла с соседками по комнате, почему к Тимке и переселилась. Он-то ко мне привык за долгие годы и воспринимает моих «тараканов» спокойно. А на кафедре у нас как-то вообще не принято тесно общаться, не пойму, почему. Единственный человек, которого я могла бы назвать подругой, Лилька Панкратова, уехала в Германию на стажировку и вернётся только через полгода. Если, конечно, вообще вернётся. Так что Тимкины друзья – моя единственная в этот Новый год компания.

Честно говоря, я бы вообще лучше одна встретила праздник или только с Тимкой. Но мой друг – человек общительный. И так в нашу общую квартиру ни девушек не водит, ни друзей пиво попить – уважает мой покой. Что же, я должна ему ещё и праздник портить? Потерплю его друзей раз в году, ничего страшного.

Да и на Веру посмотреть охота. Оценить и прикинуть, сколько она продержится. Последний рекорд зафиксирован в прошлом году: целых три месяца! Интересно, у девушки есть шансы его побить? Рекорд, конечно, – не Тимку. Хотя в его личной жизни бывало и не такое.

С салатами управилась вовремя, а Крылов помог настрогать сырную и мясную нарезку, поэтому когда раздались звонки в дверь, я уже не суетилась. Курица ждала, когда включат духовку, стол накрыт, только фрукты не вымыты. Потащилась с ними в ванную, так как мойка на кухне засыпана льдом, из которого торчат четыре горлышка шампанского. Тим так решил проблему отсутствия специального ведёрка. Что сказать? Друг у меня очень креативный! Иногда, правда, этот креативизм превращается в кретинизм, но я его всё равно люблю.

Вход в нашу пещеру, то есть квартиру, напоминает лаз в тёмное логово какого-нибудь африканского хищника. Я это логово никогда не видела, но красочно могу представить. От входа справа – моя комната, дверь напротив моей – Тимкина берлога. Коридор тянется кишкой дальше и упирается в ванную с туалетом, после чего поворачивает налево в клоаку кухни.

Обои в коридоре старые, какие-то коричнево-бурые с неразличимыми уже цветочками. Лампочка слабая и тусклая, до неё наша с Тимкой программа энергосбережения ещё не дошла. Весной мы договорились сделать ремонт, но до весны ещё дожить нужно. А в санузле свет, наоборот, очень яркий. Тимка вкрутил такую мощную лампу, что вкупе с белыми стенами просто ослепляет.

Помыла я фрукты и вышла в коридор, прижимая к себе вазу с яблоками и апельсинами. Зрение мое приспосабливается медленнее, чем я хожу, поэтому я увидела девушку в норковой шубке, только когда в неё врезалась, чуть не сбив с ног.

– Здравствуйте! – обретя равновесие, сказала мне гостья.

– Здравствуйте, – буркнула я снизу, так как одно из яблок упало-таки на пол. – Вы, наверное, Вера?

– Да, а вы – Нина, сестра Тимофея?

Ох, если бы он ещё и моим родственником был, убила бы давно. Но не объяснять же каждой его подружке, что мы просто живём в одной квартире. В разных комнатах! И нет, мы не спим вместе!!! Почему-то большинство считает, что если парень и девушка живут под одной крышей, то они либо любовники, либо нетрадиционной ориентации. Поэтому проще согласиться, что я его сестра.

– Троюродная!

И пусть тихо радуется. Идым – город маленький, возможно, мы и вправду родственники, колене в десятом. Я, наконец, поймала шустрое яблоко и положила обратно в вазу, свято веря, что быстро поднятое упавшим не считается. Затем прошла, наконец, в свою комнату, оборудованную под зал для встречи Нового года.

Тимка поработал на славу. Мой диванчик собран и прикрыт плюшевым покрывалом кофейного цвета. Письменный стол с ноутбуком и стопкой рефератов отодвинут к шкафу, большое зеркало у него на боку, как и книжные полки, щедро завешено серебристым «дождиком». На разложенном столе – новенькая скатерть «под кружево». На бежевых плотных шторах – разноцветный «дождик» и старые ёлочные игрушки, закреплены булавками. В пустом углу, как королева на балу, – наша страшная китайская ёлка, стыдливо замаскированная вялой мишурой, DVD-дисками и окаменевшими конфетами в ярких обёртках, но с истёкшим сроком годности. Такой вот плод творчества новоиспечённого начальника «ай-ти» отдела. Я усмехнулась. Наш новогодний дизайнер, как всегда, подошёл к делу нетривиально.

Вера вошла следом, и у меня наконец-то появилась возможность лучше её рассмотреть.

А что? Красивая. Высокая и стройная, и грудь, должно быть, размера четвёртого. Тёмные волосы как-то слишком оттеняют светлую кожу, которая кажется практически белой, зато глаза чёрные и бездонные, как колодцы, плюс тонкие правильные черты лица. Я бы сказала – не Тимкин тип, он обычно каких-то более ангельских девочек выбирает. Тут же красота скорее демоническая и не только из-за внешности. От неё просто несло сексом, эти флюиды почувствовала даже я. Теперь ясно, чем она так привлекает нашего любвеобильного Крылова. Да, а ещё платье – ярко-красное, вырви глаз, с глубоким вырезом на спине и декольте почти с Марианскую впадину. Длинные ногти и помада – такого же кровавого оттенка, как и платье. А туфли – на умопомрачительных шпильках.

Нет, для Тимки, пожалуй, слишком шикарна, явно не его полёта птица, это даже как-то подозрительно. Вера самодовольно хмыкнула, заметив выражение моего лица, и плюхнулась на диванчик, картинно закинув ногу на ногу.

И тут мои непослушные глаза сами скользнули в зеркало, которое издевательски отобразило мне среднего роста худющее недоразумение с маленькой грудью. Коротко остриженные волосы по принципу «лишь бы удобно» на фоне шикарной Вериной копны выглядели просто жалко. А вместо идеальной Вериной черной подводки мои уставшие глаза за линзами очков эффектно подчёркивали синяки от бессонных ночей за курсовыми и рефератами. И конечно же, футболка, старые джинсы и тапочки-зайчики надёжно прятали мою женскую природу от постороннего взгляда.

Мужественно не позволяя себе скатиться в комплекс неполноценности рядом с красавицей Верой, я решила исправить то, что в моих силах. По крайней мере надеть платье и туфли, снять очки и заменить их линзами, накраситься и придать причёске по возможности праздничный вид. Хотя бы раз в году я могу побыть принцессой, в конце концов?!

Вазу с фруктами ухнула на письменный стол, на праздничный она уже не помещалась. Предложила Вере включить телевизор, а сама достала из шкафа праздничное платье, единственное, – надевала его всего пару раз на корпоративы, но из присутствующих и приглашённых на мне его видел только Тим, а он не считается. Далее нашла коробку с новыми не разношенными ещё туфлями, тонкое бельё и колготки. И пошла в санузел наводить красоту. На это дело я потратила полчаса, из них минут двадцать ушло на макияж. Причём половина этого времени – на поиск косметички, так как пользовалась я ею, наверное, только на прошлый Новый год. Надела линзы, подкрасилась, придала причёске лёгкую небрежность с помощью геля и решила, что осталось время привести ещё и ногти в порядок. Взяла лак, растворитель, набор для маникюра и ушла на кухню.

Судя по шуму, друзья Тимки уже пришли. Михаил с женой Мариной и неженатый Вася, который традиционно приглашался как бы для меня, как бы для пары.

Ну, пришли и пришли. Подождут. Им там и без меня, наверное, весело.

Я разложила маникюрное хозяйство на кухонном столе и только взяла в руки пилочку, как в кухню шумно ввалилась Марина. Миловидная шатенка среднего роста, полненькая, с красивой грудью, подчёркнутой сегодня идеальными линиями вечернего платья.

– Не, ты её видела? – с порога вопросила она возмущённым тоном.

– Здравствуй, Марин, – спокойно ответила я, нанося на ногтевую пластину первый вдохновенный мазок. – Я так понимаю, ты о Вере?

– Эту самку Верой зовут? Миленько… У тебя нет сигареты?

– Ты же два года как бросила, – напомнила я.

– Бросишь тут, как же… Они все втроём вокруг неё кружатся, как мухи над кучей… органического удобрения. Мишка даже не заметил, что я ушла! Дай сигарету!

– Там, кажется, на холодильнике какая-то пачка была, если Тимка не скурил.

Я закончила красить ногти на левой руке и вытянула её перед собой, любуясь результатом. Потом взялась за правую. Маринка между тем нашла искомую пачку, вытащила предпоследнюю сигарету, включила газ с автоматическим розжигом и прикурила. Выключила газ, сделала пару затяжек и только после этого смогла спокойно произнести:

– Где он откопал эту… хм… женщину?

– Говорит, в областной администрации работает, что-то вроде специалиста по связям с общественностью при губернаторе. Тим с ней случайно познакомился, она его на машине зацепила на пешеходном переходе.

– Знаю я её связи с общественностью, – ядовито хмыкнула Марина. – И что ей нужно от Тимки? Ты же видишь? Это же бомба массового поражения!

– Сама задаю себе этот вопрос, – вздохнула я, крася последний ноготок. – Такие с начальниками «ай-ти» отделов не встречаются, такие с ними даже не здороваются. У неё на лбу написано: «отдамся за ОЧЕНЬ большие деньги». Но, может, я ошибаюсь? И вдруг это просто любовь?

– Нин, такая большая, а в сказки веришь, – нервно засмеялась Марина. – Ей явно что-то нужно, только что? Кому интересен Тим? Агентам вражеских разведок? Конкурентам его фирмы? ФСБ?!

– А ты, похоже, начиталась политических детективов, – усмехнулась я.

– Марин, вот ты где! – нарисовался Мишка в дверном проёме.

– А что, ты меня потерял? – съязвила она. – Кажется, тебе и так не скучно было. Без меня.

– Мариш, ты что?

– Ничего. Нин, ты идёшь?

– Иду.

Стоило войти в комнату, чтобы понять, чем вызвано негодование Марины. Тим и Васька плотно придвинулись к Вере с двух сторон, наперебой развлекая её шуточками, с энтузиазмом подкладывая салатики и подливая вино. Не, ну Тимка-то понятно – он же её и пригласил. А вот Вася как бы должен был за мной ухаживать. Не то чтобы я ревновала, просто странно. Это хоть и была такая игра, но Васька всегда следовал правилам и ничего подобного себе раньше не позволял.

Впрочем, Тим тоже вёл себя как-то уж слишком необычно. Такого фонтана плоских шуточек я не слышала от него никогда в жизни. Глаза у всех троих странно блестели, как у наркоманов. И нас с Мариной они просто не видели.

Бедная Марина совсем сникла, когда Мишка присоединился к дуэту ухажеров – то вставит несмешную остроту, то заливисто захохочет над глупым, откровенно пошлым замечанием красавицы. Мы с Маринкой вяло жевали салатики, наблюдая этот театр абсурда. В общем, как говорила Алиса: «всё страньше и страньше».

И вот президент в очередной раз рассказал, как хорошо жила страна весь год, и пообещал, что следующий год будет ещё лучше. Потом били куранты. Мы встретили Новый год залпом шампанского по многострадальному потолку, и Мишка вдохновенно позвал всех смотреть салюты, заглядывая при этом Вере в глаза, как больная собака. Я отказалась. На улице холодно, а я не любитель прогулок по морозу, и салюты меня волнуют мало. К тому же этот цирк меня порядком утомил.

Гости всей толпой вывалились наружу, а я осталась убирать со стола, чтобы накрыть его затем горячими блюдами. Задумчиво собираю тарелки, как вдруг раздаётся звонок в дверь. Странно. Не ждала их раньше, чем через час, – горячее только начало запекаться в духовке.