Осколки камня

– Что это значит? – спросила я.

– Одно из двух: либо большая радость, либо… я соединюсь с Танн. В любом случае, это случится скоро.

– Соединишься с Танн?

– Умру, – просто сказала она. – И обрету новую жизнь в погребальном костре. Давайте теперь по очереди.

Чтобы сгладить впечатление столь странного начала, наши цветки оставили на конец. Дети Танн одна за другой получали свои предсказания. После первого те смотрелись обыденно: соперница, неожиданная любовь, болезнь и тд. Наконец, пришел наш черед.

Полина сорвала не цветок, а скорее метелку с семенами. Они вспыхнули язычками, а обуглившись, еще пару секунд светились красным.

– Я видела твоего мужа, поэтому новость будет радостной. Ты еще не беременна, но в течение года станешь матерью.

Мы с Дашей присвистнули.

– Прекратите, – засмеялась Полина, явно смущенная.

Я протянула свой цветок. Скользнув по стебельку, пламя зажгло бутон, осыпавшийся огненными лепестками.

– Хм. Могу точно сказать: тебя ждет дорога. Трудная. Но она приведет к новому очагу. Домой.

– Домой? – в груди сжалось.

– Или в то место, которое ты будешь звать домом.

Даша тревожно покосилась на меня и не глядя, подожгла веточку. Наверное, сухую – мы и пламя-то не успели рассмотреть, как она превратилась в пепел.

Повисла нехорошая тишина.

– И что это значит?

Райхья ответила не сразу.

– Бывает так, что будущее слишком неопределенно. Тогда Лиад предпочитает молчать.

– Кажется, ты что-то недоговариваешь, – упрекнула Даша.

Райхья сердито сверкнула глазами.

– Хорошо. Как и у меня, здесь может быть второе значение. Скорая страшная смерть. Но сколько я знаю таких случаев, никогда второго варианта не было.

Тревожный конец гаданья, под стать началу, подпортил настроение. Все притихли, стали собираться обратно, как вдруг одна из девушек воскликнула:

– А как же объятие Лиад?

– Я и забыла, – махнула рукой Райхья. – Но скоро уже рассвет. Получится ли?

– Конечно! Давайте скорее!

Они начали сбрасывать широкие юбки.

– Это последний шаг традиции, – объяснила Райхья. – Объятие Лиад. Нужно войти в воду и окунуться в ее отражение.

– Холодно ведь, – поежилась Полина.

– Прохладно, – поправила ее напомнившая об объятии девушка. – Но это самый верный способ сохранить красоту и молодость. Моя мать купалась каждый год, и до сих пор хороша!

Она задорно щелкнула пальцами и поспешила к воде.

– Что ж сразу-то не сказали, – начала стягивать платье Полина.

– Пойдем, – кивнула мне Даша.

– Послушай, а вдруг…

– Вика! Не заставляй за тебя краснеть, – шепотом ответила она. – Не воспринимай так серьезно.

Собственно обнимались с Лиад только первыми вошедшие в воду. Они делали крюк, чтобы поймать отражение, и плавно окунались. Но остальные видели только блики на плещущих волнах, а тут еще одна девушка споткнулась у самого берега и с визгом полетела вперед. Ритуальное омовение превратилось в веселое ночное купание с брызгами и смехом. Так что в стан мы вернулись в прекрасном настроении. Отогрелись чуть у костра, и, когда небо посветлело, отправились домой.

Ложится спать уже не было смысла. Мы взбодрились крепким сиордом, аппетит разыгрался, и на рассвете напекли бариков, чтобы порадовать ребят. А потом побежали на электричку.

Но запала хватило ненадолго. К полудню я уже едва держалась на ногах, засыпая на ходу. Кэдвар, решив, что это последствия болезни, настойчиво отправлял меня домой, и я охотно сдалась. На остановке встретила Дашу, над которой тоже сжалился начальник, и мы расхохотались. Свою деревню не проехали только потому, что догадались заранее попросить соседа разбудить нас.

24

Что повлияло: видение в зеркале, слова Райхьи или предсказание Лиад, а, может, все вместе, но с тех пор моя жизнь изменилась. Точнее, отношение к жизни. Я стала спокойнее и внимательнее. Хитрость человеческого сознания: отмахиваясь от предсказания Танн для Даши, я верила в свое. Надежда вернуться домой (а я не сомневалась, что под «домом» подразумевался наш мир) и страх – до чего я могу дойти, если поддамся своей тени, растущей под властью геласера – подействовали, как бодрящий душ. Рефлексия уступила место наблюдению. Кэдвар радовался, замечая, что его помощница стала веселее и общительнее.

Между тем, предания Танн дали новый толчок моим исследованиям. Я уже упоминала своеобразный кремень огнепоклонников – шарики из камня, способного высекать искру. Наян-нэ рассказала, что тысячи лет назад люди их племени нашли его и, испробовав камень, решили использовать на благо всех. Они не стали скрывать находку, а охотно делились ей. И хотя сейчас мало кто, кроме детей Танн и жителей мелких деревень, использует камень, он остался символом света, принесенного ее народом.

Это навело меня на мысль: что если Ревеллиры тоже были небольшой народностью, племенем, даже родом, и нашли геласер, как Танн Нэ Га свой кремень. Но то был камень совсем иного рода. Им не хотелось делиться. Его очень трудно кому-то отдать. И появились Правители.

Клан Наян-нэ на какое-то время обосновался рядом с нашей деревней. На радость Жене и мне. Я поводила там много времени. И однажды не удержалась:

– Скажите, – спросила я старуху, – почему вы меня выделяете? Даже Женя встречается с Райхьей тайком. А мне всегда рады.

– Твоя душа просит о помощи.

– Думаю, так можно сказать о многих.

– Верно. Но не у всех в этой жизни важные задачи. Дети Танн знают, что множество раз приходят в этот мир. И каждая жизнь – это урок. У одних он легкий, а другие взялись за неподъемную ношу. Ты из таких.

– Откуда вы знаете?

– Вижу.

– Как?

Старуха рассмеялась.

– Выноси и вырасти детей, люби так, чтобы горело сердце, смотри в лицо смерти, почувствуй, как жизнь вытекает из тебя понемногу, словно зерно из прохудившегося мешка, и прими это без страха. Вот тогда и научишься видеть людей. Но до этого далеко.

Она замолчала, раскладывая пучки трав для просушки.

– А почему не носишь наш подарок? – как бы между делом спросила Наян-нэ.

– Он такой красивый. Оставила для праздников.

– Глупая! Ты и жизнь оставляешь на завтра? Это не просто побрякушка, а защита. Ему вот помощник, – она кивнула на геласер.

– Что вы имеете в виду?

– Это ведь талисман. Ты его не снимаешь. А так будет поменьше в глаза бросаться.

Естественно, я встревожилась. Но все попытки выяснить, что ей известно еще о камне, провалились. Старуха отшучивалась или отнекивалась.

Совету решила последовать: ожерелье я носила поверх геласера. «Листья» удачно прикрывали его и словно прятали. Не знаю, чем это можно объяснить – магией огнепоклонников, видимо, но украшения не привлекали внимания. Так же следовало поступить и мне.

Болтая как-то вечером с Райхьей, я увидела, как к костру, у которого сидит Наян-нэ, подъехал и спешился высокий старик. Он был седой как лунь и загоревший до коричневой смуглоты. По одежде я поняла, что это огнепоклонник и глава клана. Его усадили на почетное место, и отец Райхьи поднес гостю чашу с туру – легким хмельным напитком.

– Кто это?

– Талир. Их стан обычно располагается по соседству.

– Почему?

– Талир и Наян-нэ любят друг друга. Уже очень давно.

– Почему же они не вместе?

– Талир родился в нашем клане. Раньше он был намного больше. Отец Наян-нэ был главой, и у него родилось семеро детей: из них единственная девочка. Братья очень любили ее, а Талир был их лучшим другом. Наян-нэ исполнилось всего шестнадцать, когда они решили просить разрешения отца. Но случилась беда. Один из братьев – у нас не произносят его имени – любил Наян не как сестру. Говорят, что я хороша, – простодушно сказала Райхья. – Но бабушка в молодости была настоящей красавицей. Вот он и потерял голову. Задумал украсть сестру и силой сделать своей женой. Чтобы счастливый жених не опередил его, брат задумал того опозорить. Украл у собственного отца, а свалил на Талира. Никто бы не поверил, но они ведь считались друзьями, а тут брат клянется, что вор – Талир. Отец не изгнал его, но свататься, конечно, было нельзя. И вот, подкараулив вскоре Наян у реки, когда та купалась, брат заткнул ей рот, чтобы не слышали криков, перекинул через седло и помчался. А конь у него был самый резвый. Да и в стане не слышали ничего. Но Талир с тех пор, как друг стал предателем, следил за ним. Выскочил наперерез, сшиб с седла, и они схватились врукопашную. Дрались не на жизнь, а на смерть, и Талир одолел. Но к тому времени из стана уже прискакали люди, впереди всех – отец Наян-нэ. Конечно, он подумал, что это брат защищал украденную сестру, и, не слыша ее криков, набросился на Талира. Плетью выбил ему глаз. Ослепший от боли, тот ударил… слишком метко. Наян-нэ смогла перед кланом оправдать Талира. Но убийца отца и брата не должен был стать ее мужем. И Талир ушел. Тридцать лет о нем никто не слышал. К тому времени Наян-нэ уже стала вдовой. И однажды он пришел к костру так же, как сегодня. Теперь Талир сам глава клана, у него большая семья.

– И с тех пор вот так наведывается?

– Да. Они сидят вдвоем, разговаривают, и никто не смеет им мешать. Даже детей утихомиривают и уводят подальше.

– Какая трагедия! И в то же время – какая красивая история. Похоже на легенду о Малирэ и Куне.

– Лет через пятьдесят она и станет легендой. Когда уйдут Наян-нэ и Талир, о них сложат красивое предание. Так они все и появляются.

– Но ведь не всегда легенды отражают подлинные события. Со временем они изменяются, становятся все больше похожими на сказку.

– Время идет, одни истории забываются, другие сливаются вместе. Но все равно – они наше прошлое. И будущее. Потому и рассказывают предания детям. Любой из них может стать героем новой легенды.

– Получается: предания растворяются в настоящем?

– Конечно. Они – дыхание Танн Нэ Га.

– Райхья, ты гений.

– Что?

– Ты натолкнула меня на правильную мысль! Я бродила по кругу, выискивая ответы на страницах, и не задумывалась, что мифы так и останутся мертвыми буквами, если я не пойму, не почувствую людей Виира!

– Ты странно говоришь, – нахмурилась Райхья.

– Не важно. Главное – я поняла.

Как цветок поворачивается к солнцу, так я, наконец, сняла «шоры» книжных страниц и открыла для себя Мунунд. Проще говоря: я стала жить. Не ждать, не отгадывать, не страдать. Хотя внешне все было как прежде. Я не потеряла надежду вернуться домой, она окрепла, хотя ни в одной сказке или легенде я не нашла достоверного упоминания о возможности открытия портала. Я не забросила исследования, по-прежнему ведя активную переписку. И не было дня, чтобы я не вспоминала Диму. Но все это словно чуть отступило, став элементами жизни, а не каменной стеной, о которую я билась.

Вместо библиотеки теперь я частенько отправлялась гулять по городу. Тогда-то и узнала его во всей красе: блистательные проспекты, очаровательные улочки, пикники в парке и закаты на летних террасах кафе. Обычно Даша сопровождала меня, а порой и Ферн. Мы помирились. Точнее, я извинилась за грубость и предложила стать друзьями, если не услышу больше признаний в любви. Он держался молодцом, хоть и смотрел иногда по-щенячьи. С моей стороны дружба носила меркантильный характер. Ферн удовлетворял мое любопытство, помогая влиться в жизнь обычных людей: рассказывал, устраивал экскурсии, познакомил со своими университетскими друзьями. Мимикрия проходила успешно.

Неожиданно напомнили о себе «Дети Виира». Я уже привыкла не задавать вопросов об организации. Во-первых, ребята и так рассказывали все новости, во-вторых, ее деятельность, обширная и активная, была, тем не менее, достаточно однообразна, без резких всплесков. И вдруг – сенсация: лидеры решились на переворот!

Распоряжения Димы, которые я слышала той ночью, касались мятежа в Лиирде. Все началось со студенческих волнений, переросло в спонтанные акции протеста, а затем взбунтовались пограничные отряды. Армия действовала жестоко, пострадали мирные жители, причем эти жертвы приписывались бунтовщикам.

Военные действия, преподносимые пропагандой, как оборонительные, не имели успеха даже среди добропорядочных граждан. Этим следовало воспользоваться. Мое появление так же ускорило планы. О таком оружии «Дети Виира» раньше и не мечтали.

– В начале осени планируется парад в честь подавления мятежников, – рассказал нам Женя за ужином. – Наш человек в Трэдо Дэм устроит так, что во время парада рядом с Пастырями будут нужные солдаты охраны, которые обезоружат их. Спокойно, Вика, никого не собираются убивать. Если только Пастыри сами не прибегнут к насилию. А потом, не медля, к ошеломленному народу обратишься ты. Не только рассказав, но и продемонстрировав геласер. Если все сделать быстро и решительно – успех обеспечен. Конечно, я рассказал только общий план.

– Звучит убедительно, – согласилась Кристина.

– Внезапно это все, – покачала головой Даша.

– Откладывать больше нельзя! Мы никогда не будем уверены на сто процентов.

– По-моему, прекрасный план! – воскликнул Артем. – Представьте себе картину: Пастыри сидят на балконе, понурые, как плененные индейцы, а Вика – паря над многотысячной толпой – вещает истину!

– Болтун, – под общий смех резюмировала Полина.

– Не без того, – пожал плечами Артем. – И я обязательно возьму слово, выскажу что накипело.

– Не говори «гоп», – осадила его Кристина. – Победу нужно еще обеспечить.

Переход к решительным действиям взбодрил меня. Казалось: предсказание ночи Лиад сбывается. Пусть мы еще не знаем, как вернуться, освобождение от геласера уже много значит. И потом, теперь я не склонна была безоговорочно верить Полоцкому. Он, знающий больше всех об этом мире, мог и разгадать тайну возвращения, но держать в секрете. Ему – больше всех – было, что терять в Виире.

В то же время, от меня ничего не требовалось по подготовке к перевороту, так что жизнь не изменилась. Лето шло к концу, дни становились прохладнее, а ночи – темнее. Но все еще звонко пели птицы, и в стане зажигали огни. Это были последние мирные, беззаботные дни, которые ценишь, только оглядываясь назад.

25

Все началось в «понедельник» (так я по-своему продолжала называть дни недели). Вечер накануне мы с Дашей, Женей и Темкой провели у Танн Нэ Га. Девушки репетировали новый танец, и Райхья решила научить нас некоторым па. Полина оказалась неплохой ученицей. Ей удавалось двигаться почти так же легко и грациозно, как Детям Танн. Одна из девушек, смеясь, предположила: это из-за того, что в ней течет кровь огнепоклонников. Мол, рыжий цвет волос (весьма редкий в этом мире) выдает ее. Мы не стали их переубеждать, но для меня и Даши это было плохим оправданием собственной неуклюжести. И глядя, как танцует Райхья, я хотела задушить ее в объятиях.

Танцы снились мне и утром, в переполненной электричке, когда уже на подъезде к городу, Даша толкнула меня.

– Смотри!

Вдоль путей тянулся забор промышленной зоны. На этом непримечательно-сером фоне я увидела большой стилизованный рисунок шляфена. Многие пассажиры, уже просыпавшиеся от дорожной дремы, с удивлением провожали взглядами необычное украшение забора.

– Здесь о граффити слышали? – шепотом спросила я Дашу.

– С ума сошла? Да и как такое возможно в тоталитарном государстве? Мне это не нравится. Очень не нравится. Место-то подобрали! Захочешь, не проглядишь.

Как оказалось, места художник вообще выбирал умело. Или скорее художники. Рисунки появились в разных частях Луилира буквально за считанные часы перед рассветом, когда жизнь замирала. Граффити различались величиной, но сделаны были по трафарету одной и той же темно-зеленой краской. Еще одного шляфена мы с Дашей заметили из окна трамвая, о других узнали из газет. Каждая откликнулась статьей, более или менее внушительной. Художников-варваров ругали, но не так строго, как мы ожидали. Пара статей носила резкий характер, остальные рассматривали это как хулиганство юнцов, решивших вспомнить символ древней религии. Журналисты напоминали читателям мифы, излагая их, впрочем, с изрядной долей скептицизма. Мы ломали головы – что это значит, но достоверную информацию узнали только на следующий день. Саша пришел на ужин вместе с Полиной и рассказал о новостях из организации.

– Это инициатива молодежной группы. Соскучились без дела, вот и набедокурили. Шеи им уже намылили, вину дураки осознали, но дело сделано.

– Им не шею намылить, а мозги бы прочистить! – негодовала Кристина. – Чем они думали?

– А я ребят понимаю, – гнул свое Женя. – Мышиная возня кому хочешь надоест. И потом, в центре должны радоваться. В свете предстоящих событий неплохо чуть взбудоражить умы. Подготовить.

– Это не подготовка, а идиотизм! Могут усилить бдительность, натравить тайную полицию.

– Да вы ведь читали газеты. Ничего они не заподозрили. Не спорю, со стороны наших – ребячество. Но именно так все и восприняли.

– А мне не нравится такая реакция, – нахмурился Саша. – На тормозах спустили.

– Не ищи того, чего нет.

Рисунки, конечно, быстро уничтожили, и подобное не повторялось. Как и Женя, я склонна была не придавать особого значения случившемуся. Тем более что и Кэдвар, и посетители, и друзья Ферна, посудачив пару дней, забыли о рисунках. Наверное, через месяц о них и вовсе бы никто не вспомнил. Но все случилось раньше.

Дней через десять, когда схлынула утренняя суета, и Кэдвар пошел заварить сиорд, в магазин влетела госпожа Минад, что при ее комплекции было невероятно. Прислонившись к прилавку, она с трудом перевела дух и прохрипела:

– Какой ужас!.. Вы слышали? Катастрофа!

На ее крики выбежал Кэдвар. Выпив чашку сиорда, госпожа Минад смогла взять себя в руки, и мы, наконец, все узнали.

Речь, действительно, шла о катастрофе. На подъезде к Лиулиру потерпела крушение пригородная электричка. Сработало взрывное устройство, прикрепленное к рельсам. Половина состава сошло с рельсов, первые три вагона разворотило взрывом. Сотни погибших и раненых. Но что заставило меня похолодеть от ужаса: на стене склада, стоящего напротив, оказался рисунок шляфена – точь в точь, как предыдущие. Никто не мог сказать: был ли он там до катастрофы или появился позже. В страшной суматохе, что царила вокруг, можно было изрисовать всю стену, не привлекая внимания.

– Что же это такое! – причитала Минад. – Настоящие разбойники! Убийцы! Столько человек загубили. И за что? Да вы подумайте только, господин Кэдвар, теперь из дома страшно выйти!

– Ах, госпожа Минад, какие наши стариковские путешествия. От дома до рынка – вот и все дела. А Вика каждый день на этой электричке едет!

И Кэдвар посмотрел на меня с таким страхом и болью, что у меня защемило сердце.

– И племянник мой! – всполошилась опять старуха. – На работу из пригорода добирается. Отличный у них там дом, что и говорить, да и детишкам полезно. Но сейчас!.. Срочно ему сообщу, чтобы пожил у меня пару недель.

И госпожа Минад так же быстро убежала.

– А ведь отличная идея! – оживился Кэдвар. – Тебе тоже надо у меня остаться. Да что же я, дурак старый, раньше-то не предложил? Комната Сили пустая стоит. Думал, скучно тебе со мной будет куковать. Но теперь не до того! Да и зачем скучать? Пригласим и госпожу Дарью! Обеим места хватит: в тесноте, да не в обиде. Решено! Сейчас же осмотрим комнату.

Мне большого труда стоило объяснить ему, что друзья будут очень беспокоиться, если мы не вернемся сегодня домой. При этом Кэдвар взял с меня обещание, что завтра приеду с вещами.

– А то спать спокойно не смогу, – заверил старик. – Дело-то ведь неслыханное. Не бывало раньше такого, даже при императоре. Чтоб вот так – ни за что ни про что – в мирное время. Власти со всем разберутся, это уж точно. Но мало ли. Осторожность не помешает. Я вот что думаю: не иначе это сумасшедшие! А с ними никогда не угадаешь, что ждать.

После обеда взмокший мальчик-посыльный доставил нам целую кипу листовок – для ознакомления покупателей. Жителей Луилира успокаивали: работы по выяснению всех обстоятельств дела ведутся, уже напали на след злодеев. Вскользь было сказано и о граффити. Прочтя, я опустилась на стул. По версии листовки шляфена изобразил какой-нибудь юнец, потрясенный случившимся и ищущий опору в Дуа. Автор статьи мягко укорял художника за суеверие и призывал граждан сохранять спокойствие.

Посетителей в тот день было больше обычного, но приходили они не за товаром, а за новостями. Газеты еще не успели откликнуться, листовки давали мало информации, и люди собирались вместе, обсуждали, высказывали предположения.

– Все это происки сторонников империи, вот увидите! – восклицал худой седовласый мужчина, потрясая длинным пальцем.

– Э, будет вам! Ну, какие в наше время могут быть у нее сторонники? Из императорской семьи давно никого не осталось, – отмахивался толстый господин.

– Потомков по прямой линии нет, с этим не спорю, – горячился первый. – Но нельзя забывать о боковых ветвях рода. Попрятались по щелям, но, думаете, так просто отказались от власти? Ха-ха! Как бы не так! Верно, давно вынашивали коварные планы.

– Не было там никакого устройства, – упрямо поджав губы, заявила мне одна старуха. – Сломалась эта адская машина. Сломалась и кучу людей поубивала. Вот до чего доводят эти агрегаты! Предупреждение нам всем.

– Это месть шпионов Лиирда! – горячился молодой человек лет тридцати. – Сколько можно терпеть их вероломство? Мало того, что из-за них погибло столько достойных ребят, подавляя беспорядки, так теперь еще это! В самом сердце нашей страны!

– Быть беде, – прошептала одна женщина, тяжело вздохнув.

И она оказалась права.

На остановке в тот вечер я увидела взволнованную Дашу, но поговорить толком нам не удалось до самого дома. Люди в электричке были слишком встревожены и напуганы. На остановках опасливо выглядывали из окон, никто уже не дремал. Событие оживленно обсуждалось, и версии в основном высказывались те же, что в книжной лавке.

– Это не может быть операцией «Детей Виира», – упрямо покачала головой Кристина. – Я ничего не слышала даже о возможности применения терактов.

– Наверное, потому что здесь и слова-то такого не знают, – устало потер переносицу Саша. – Ладно, не сердись. Но, думаю, ты не станешь спорить, что мы не посвящены во все планы лидеров.

– О таком бы нам сказали!

– Не факт.

– Постойте, но чего они хотят этим добиться? – спросила Полина.

– Паники. Растерянности властей. Показать, что Совет не может защитить своих граждан.

– Нет, что-то глупо, – сказал Артем. – Не вижу смысла. Как использовать все это? Вы подумайте: под угрозой само проведение парада. В целях безопасности его могут отменить. И тогда сорвется основная операция.

– Правильно! – обрадовалась Даша. – Конечно, это не могут быть наши.

– Тогда кто? – Женя был мрачен. – Кому это нужно?

– Возможно, в версии о мести Лиирда или активизации сторонников монархии есть доля правды? – предположила я. – Почему вы решили, что нет другой тайной организации.

– Хорошее объяснение. Ему больше хочется верить. Но как объяснить совпадение символов? Почему шляфен?

– Мы тоже его позаимствовали.

– В любом случае главная операция может быть сорвана.

– В любом случае нужно потребовать ответа от лидеров, – решил Саша.

– Им придется сейчас отчитаться перед всеми. Нельзя допускать смуту и недоговоренности. Не то время.

Не очень-то мне хотелось быть вдалеке от наших, но все дружно решили, что предложение Кэдвара стоит принять.

– Хотя бы выспимся несколько дней, – сказала Даша, собирая вещи.

Утром мы только закинули сумки в маленькую уютную комнату на втором этаже. Зато вечером провели уборку и неплохо устроились. Едва успели закончить, как постучал Кэдвар.

– К вам пришли, – улыбнулся он.

Ферн пришел пригласить на прогулку, но удовольствия она не доставила. В городе был траур, все кафе закрыты. Мы прогулялись по парку и съели на скамейке припасенные бутерброды.

– Из-за катастрофы все так напуганы.

– Неудивительно. Что говорят в университете?

– То же, что и везде. Я лично думаю, это мерзавцы из Лиирда.

Мы с Дашей переглянулись, но промолчали.

– Теория о монархическом заговоре – чистый бред! Никто уже их не поддержит. Думать же, что это сумасшедший-одиночка – все равно, что прятать голову в песок. Нет, мы должны быть осторожны. Правильно, что ужесточили правила.

– Правила? – удивилась я.

– Да, я забыла тебе сказать. У нас на работе, как и во всех крупных конторах, на входе охранники проверяют каждого входящего. Точнее, каждого, кто вызывает подозрение или несет что-то большое.

– У нас в университете то же самое. Раньше пропуска и не смотрели толком, а теперь без них не попасть.

– То есть боятся, что подобное может случится уже в городе?

– Кто знает, – пожал он плечами. – Лучше предусмотреть и такой вариант. Хотя паниковать тоже глупо. Но, поди, некоторым объясни. Вот и матушка (меня всегда умиляло, с какой нежность он говорит о матери) настояла, чтобы я несколько дней пожил у друга. «Места себе, – говорит, – не нахожу, что ты едешь через весь город». И надо же, чтобы вы тоже переехали! Друг-то мой через дорогу от вас живет.