Непримиримые 3

Сощуриваюсь. Вот же су***!

– Малыш, – пилю грозным взглядом, обещая скорую расправу, если не начнёт подыгрывать. – Я давно предлагал жить вместе, так в чём дело?

– Что? – Сергея Николаевича тонет в «Что?» Иркином. Она шокированно таращится, бросает затравленный взгляд на отца, на меня, опять на папу. Мужик сереет. Не знал, что бывает такая реакция, но цвет его кожи приобретает пасмурный оттенок.

– Ты что, ему веришь? – возмущается Королёк, когда повисает щекотливое молчание.

Сергей Николаевич пышет гневом, но пока ждёт… видимо, ждёт реакции дочери. Более бурной, ответной. Но лично я не представляю соседку в бешенстве. Буря чувств… Скандал и Ирка – разные оперы.

– Совсем мозги пропил? – шикает мне Королёк.

– Нет! – отрезаю хмуро и устало. – Тебе меня не жаль? Мне на улице спать?

– Да хоть где, только не у меня!

– Но с тобой? – это уточняю с хитрой ухмылкой. Ну, как пропустить подобную каверзу?

– Иди ты! – с горечью бросает Ирка. Она красива… когда злится, негодует, и даже до этого момента не украшающие девушку цвета мне начинают нравиться всё больше. Грудь вздымается, губы подрагивают… Хочу… Боже! Как же я хочу оттрахать её рот, чтобы не шипела, а стонала. А потом облизала губы. Языком прогулялась…

– Ирина! – громоподобный рык Королькова заставляет вынырнуть из бурных грёз и оторваться от изучения девчонки. Поздно осознаю, что меня клинит на ней. – Вы… правда?..

Не знаю, что повлияло на гнев соседа, – наша с Иркой зрительная дуэль или то, как я это делал и что у меня на лице в этот момент было написано, но от реакции Сергея Николаевича меня распирает глумливой радостью.

– Нет, па, – стенает оправдывающееся Ирка. – Ты же ему не веришь? – взывает к разуму родителя. Но я-то знаю, как вывести ревнивого мужика на эмоции. Упорно играю в свою игру:

– Ир, сейчас ты меня обижаешь, – делаю страдальческий вид, но так, чтобы не переигрывать. – Прям нож в спину, – вот не кривлю душой, уже на «Оскар» тяну.

– Па, – протягивает Королёк. Отец разъярённо сопит, и на лице написано, что ещё как сомневается… Мне это на руку.

– Зачем ты всё усложняешь? – добавляю рассудительно: – Я устал, спать хочу… и без тебя никак…

– Идиот! Ты вообще на какой дури сидишь?

– То есть? – деланно озадачиваюсь. – Максимум, что принял, и то вчера – пива банку, да выкурил сигарету… заметь, с тобой! – Знаю, ублюдок, поступаю подло, но на войне все средства хороши, а я обязан выиграть этот бой!

Ирка меняется в лице. Испуганный взгляд на отца…

– О, да брось, ты до сих пор его боишься? – вскидываю руки расстроенным жестом. – Мы встречаемся! А я не против – пей, кури… и в сексе себе не отказывай…

– Селивёрстов, это… так… низко… – от негодования запинается на словах Королёк.

– Низко? – наигранно выпучиваю глаза. – Малыш, низко было не отвечать бате, когда он тебя, прохаживаясь под балконом, звал. Я же тебя тогда не упрекал – молчал… Хотя, – актёрски задумываюсь, нос морщу, – я просто не мог говорить. Ты же на мне лежала, да рот руками затыкала…

Вот теперь Ирка красная, точно варёный рак. Еле сдерживаюсь, чтобы не заржать. Но это же некрасиво, невоспитанно… Меня вроде приютили, я же должен вести себя порядочно!

– Ирина, пошла в свою комнату! – чеканит Сергей Николаевич.

– Папа, чёрт возьми, ты меня выслушаешь?

– В комнату!

Королёк, точно побитая собака, встаёт из-за стола, ступает к лестнице.

В душе неприятно скребётся доселе неизвестное чувство. Мне категорически не нравится видеть, как МОЮ девочку принижают! Хмурюсь.

– А что это вы моей девушкой распоряжаетесь? – тоже поднимаюсь. Что не люблю, так это тотального деспотизма. И плевать, что Сергей Николаевич – Иркин отец. Выслушать оправдание дочери мог бы.

– А ты, щенок, замолкни!

Сжимаю кулаки, но перед нами вклинивается соседка, испепеляя меня злобой:

– Ты уже порядком сегодня натворил, прошу… – недоговаривает, да и не надо. Я понимаю, о чём просит.

Кошусь на Сергея Николаевича:

– Вот и отлично, значит, пойдём в нашу комнату, – специально выделяю последние слова.

– Ты в зале будешь спать! – продолжает гнуть свою линию сосед.

– А я был бы не против уюта и тепла, – поясняю упрямо. – Надоело с вашей дочкой по углам обжиматься и скрываться. Привыкайте. Мы спим вместе. А вам хватит делать вид, что мы несовершеннолетние и неразумные. Не те обстоятельства…

– Он лжёт, – упирается Ирка, но фразу чуть ли не скулит, беспомощно взмахнув руками. – Я с ним не сплю…

– Ир, заканчивай невинную девочку разыгрывать! Я ведь обижусь, а потом тебя за это накажу, – грожу с интимным подтекстом и не удерживаюсь от подмигивания.

В глазах Королька испуганно мелькает лихорадочный блеск. Злой, решительный.

– Хорошо, я сама себя наказываю – буду продолжать спать в зале! – разворачивается, собираясь вернуться на первый этаж.

Сергей Николаевич удовлетворённо кивает, а меня убивает такая реакция. Что это за мужик? Его дочь выселяют из комнаты. Нет, чтобы меня вытряхнуть из дома! Так нет же, радуется, что дочка будет спать в зале, в то время как её комнату занимает наглый приживалка! Охренеть!

Воистину, мы делаем с людьми то, что они нам позволяют с собой делать! А так как порог моей низости ещё не найден, буду упорно его искать! Особенно, когда есть к чему стремиться и чего добиваться.

– Малыш, я не понимаю, что за блажь? – Сто пудов «Оскар» за лучшую мужскую драматическую роль мой.

Ирка зло сощуривается:

– Ты невыносим…

Пару ступеней вверх, медленно оборачиваюсь и добавляю с изрядной порцией яда:

– Жаль, мне будет плохо без твоих птичек. Уже привык, знаешь ли, пальцами пробежаться… губами приласкать…

Если вначале Королёк выглядит озадаченно, то уже в следующий миг в очередной раз начинает покрываться краской едкого стыда, причём так быстро, что вызывает у меня неописуемый смех. А потом вообще лицом в руки утыкается.

– О чём речь? – недоумевает папа.

Я как бы невзначай кидаю:

– Если мы с вашей дочерью не близки, то откуда я знаю, что у неё на спине, в районе лопатки, тату в виде горящего сердца и колёс, а… на лобке птички крылышками машут. Что легко проверить… Она не любит курчавость, там голо…

– М-м-м, – горько стенает Ирка, торопливо скрываясь в дальнем углу зала.

Сергей Николаевич багровеет:

– Лобок – это же… – неопределённо водит рукой у своего паха. – Игнат, – чеканит, – ты – исчадие ада!

– Не понимаю вашей озабоченности, – этот спектакль надоедает до чёртиков. Мужик из девчонки лабораторную старую деву собирается сделать? Нет, понятно, что она дочь, и он обязан её защищать, но вроде возраст уже позволяет соседке жить нормальной… взрослой жизнью, включая половую. – Ирка – видная девчонка! Я не смог пройти мимо. Любовь – она такая…

– Не опошляй любовь своими признаниями и аморальными замашками! – грозит Сергей Николаевич.

– Это сейчас вы мне будете говорить про мораль и аморальность? – торопею от наглости мужика.

– Да! Тебе! – спокоен сосед. – Нам с тобой ещё предстоит разговор тет-а-тет, на тему отношений и некоторых недопониманий… А сейчас я, – переводит дух, – не хочу больше ничего слышать. Сегодняшний день был жутко затянутым и богатым на новости и приключения, – Корольков делает жест «ничего не хочу слышать, всем до свидания» и молча покидает зал, скрываясь в одной из комнат первого этажа.

– Я тоже спатки, – ухмыляюсь и шагаю наверх, но у последней ступени чуть приседаю, высматривая в зазор лестничного ограждения Ирку. Она буравит пустоту взглядом, а когда переводит глаза на меня, добавляю:

– Надоест дуться, приходи. На тебя силы найду!

Королёк порывисто отворачивается, а я ржу. Открыто, от чистого сердца. Давненько так хорошо не было! Вот что значит, сделай гадость – на сердце радость. Да, чёрт возьми. Я тварь! И такая опасная… Меня нельзя задевать.

Меня не стоит обижать. Меня не стоит недооценивать.

И уж тем более пытаться переиграть!

ГЛАВА 3

(День второй, ночь третья)

Игнат

В универе вроде успеваю договориться о досрочной сдаче последних зачётов и экзаменов в связи с личными проблемами, вот только один предмет зависает. Люговкин Аркадий Петрович, профессор по микробиологии, попал в больницу с сердечным приступом. В деканате меня неприятно «радуют», что вместо него взяли Королькова, и он будет принимать у нас экзамен, хотя должен был приступить к работе лишь с нового учебного года. Бл***, аж зубами скриплю.

Эта семейка явно существует, чтобы знатно попортить мою жизнь. Причём зная, что у нас с соседом отношения, мягко говоря, не айс, а в свете последних событий – у Сергея Николаевича на меня вообще зуб, то я даже не пытаюсь к нему подойти.

Обращаюсь сразу к Вирзину, но на кафедру не захожу – не хочу с Леркой встречаться, потому ловлю препода после пары:

– Здравствуйте, Андрей Юрьевич, – торопливо шагаю за зав. кафедрой, который всегда ходит с такой скоростью, будто вечно опаздывает.

– Здравствуй, Селивёрстов. Хочешь сообщить, что смог довести до ума свой проект?

– А то, – хмурюсь; профессор всегда колет моей затянувшейся работой. Вот только я вроде… Работаю! Проект не стоит на месте! К пятому курсу сто процентов завершим последние исследования. – Я по поводу микробиологии.

– А что с ней не так?

– С ней всё отлично, а вот с преподом…

– Игнат, ближе к телу…

– Ну, это, Аркадий Петрович в больницу загремел.

– Это я знаю.

– А я хотел досрочно сдать, у меня личные проблемы. Я уже заявление в деканат написал.

– А, да, – кивает Вирзин. – Пожар. Сожалею… Тебе нужна помощь?

– Мне нужно сдавать экзамен. Я хочу сдать вам!

– Это возможно, но у нас есть преподаватель. Корольков… Он уже согласился… Да и вы же соседи, или я не прав? – это уже добавляет с некоторым недоумением и непониманием.

– Соседи, – ворчу в свою очередь, спешно поднимаясь по лестнице, по которой проворно торопится Вирзин, даже не огибая студентов, потому что они удивительным образом сами расступаются. – Но у нас с ним… личная неприязнь.

– Ну, Игнат, даже не знаю, что на это ответить. Я могу принять экзамен, но только если Сергей Николаевич даст согласие.

– Это с какого перепугу? – фыркаю недовольно.

– Слова подбирай, не с приятелем говоришь, – одёргивает меня зав. кафедрой, уже вышагивая по коридору этажа, как и прежде будто не замечая толп студентов, ожидающих начала пар. – Поговори с преподавателем. Если он будет личное перемешивать с работой, мы этот вопрос уладим.

Хреново!

– Мгм, – киваю. – Спасибо, – отстаю, уже пытаясь обмозговать, как поступить дальше.

– Игнат, – окрик догоняет в спину. – Сергей Николаевич – умный человек и достаточно компетентный специалист, чтобы замешивать никому не нужную кашу. Просто поговори с ним, а нет… мы что-нибудь придумаем.

Опять киваю.

Вирзин, строго понукая студентов: «Что за стадо, а ну, расступитесь!», – над головой поднимает руки с увесистой тетрадью, по которой читает лекции и проталкивается в аудиторию. Галдящая орава спешит за ним.

***

День проходит в режиме нон-стоп: дом – универ – лаборатория – больница – дом, где я, точно заведённый, выгребаю всю гарь. Ничего не могу сказать, помощников достаточно: и друзья – Тёмыч, Ромка, Славка, и несколько соседей, в том числе и Иркин отец. Поэтому работа идёт споро.

– Вирзин мне сказал, что ты хочешь ему сдать предмет, – ненавязчиво и без укора озадачивает меня Сергей Николаевич, когда вытаскиваем на улицу диван. Он в принципе не пострадал внешне, точнее огонь его не зацепил, а вот спасатели-пожарные… знатно залили, да и запах гари впитался настолько, что мебели теперь не место в доме.

– Ага, – не пытаюсь улизнуть от разговора. – Наш препод в больнице, а ему бы я сдал автоматом. С вами у нас проблема… мы… – шагаю в такт мыслям, – в общем, не лучше ли мне Вирзину отчитаться?

– Дело твоё, – ведёт плечом Сергей Николаевич, – но я бы не стал тебя заваливать только потому, что у нас некоторые разногласия. Но и поблажек бы не дал, – добавляет строго. – Погонял бы по материалу, ведь понятия не имею, что ты знаешь и как учился весь год.

Молча тащу диван к пристройке, куда мы договорились сгружать мебель, которая вполне годная для жизни, но точно уже не останется в доме. Так или иначе, нам придётся многое переделывать и полностью обставлять жилище. Много… очень много денег потребуется на восстановление.

– Я знаю материал, и никогда не сдаю на халяву! – отпускаю свой край, как только убеждаюсь, что и сосед поставил свой на пол в хозпристройке.

– То есть материал курса не вызвал проблем? – уточняет ровно Сергей Николаевич.

– Нет, – самоуверенно. – Я дополнительно кое-что начал изучать. Для работы было нужно, а того, что дают – маловато.

– Знаю, что у тебя сильный проект, – кивает Корольков. – Жаль, что не я твой руководитель. Мы бы сработались.

Сосед уходит, а я так и остаюсь стоять столбом. Даже рот открыт, как у идиота. Что это сейчас за на хр*** было? Сергей Николаевич мне… он не намекнул – в лоб сказал, что знаком с моей работой. И…

Сердце грохочет. Удушливо дёргаю ворот футболки.

Может, я зря так рычу на мужика?

– Ты чего завис? – хлопает меня по спине Тёмыч. – Опять планы коварные строишь? – это добавляет с хитринкой в карих глазах.

– Нет, – отрезаю задумчиво, – кажется, сегодня мог экзамен сдать, да вот только не понимаю, почему не попробовал.

– То есть? – хмурится друг.

– Я бы на месте отца Ирки попытался меня завалить.

– А он что, у тебя что-то ведёт? – шокирован Зур.

– Принимает экзамен, – хмыкаю, тоже до сих пор до конца не придя в себя.

– О, так тебе повезло, – вклинивается в разговор Славка. Они с Ромычем шкаф в грузовую машину, куда сгружаем мусор, скинули.

– Ага, – коротко ржёт Штык, – не каждому так прёт. Сосед – препод. Он же тебе будет ТАК ставить…

– Мне ТАК не надо, – мрачнею. Потом медленно приходит осознание, что у нас с отцом Ирки конфликт не на почве учёбы и универа, а личные счёты. Усмиряю дыхание и вновь иду в полусгоревший дом, очищать последние помещения от грязи и мебели: – Меньше треплемся, быстрее работаем, – бурчу, оставляя друзей с открытыми ртами.

Краем глаза замечаю Славку, о чём-то болтающего с Иркой. Королёк скромно улыбается, кивает. Морж распинается, точно павлин, руками машет – поди чего привирает…

В душе неприятно зреет ненавистное чувство ревности. Смешно ли… к другу, но ревную… Почему Ирка со Славкой милая и улыбчивая, а со мной колючая и язвительная?

«Потому что я ничего хорошего ей не делал! – приходит ответ из ниоткуда. – И даже нейтрального… Вечно задираю, принижаю, уязвляю, заставляю смущаться и краснеть!»

Совсем хреново становится, когда Морж с Корольком в гараже скрываются. В ногах так и зудит испортить парочке очаровательный тет-а-тет своим наглым вторжением. Но сдерживаю жалкий порыв и упорно продолжаю разгребать завал в горелых развалинах своего дома.

– Прикинь, – захлёбывается эмоциями Славка, когда разминаю спину на минутном перерыве, – у соседки твоей такой автопарк, что у меня глаза на лоб полезли!

– Они до сих пор там, – сухо констатирую. Ловлю недовольный взгляд Тёмыча, заинтересованный Ромки.

– Ещё бы, – не замечает моего настроения и язвительности Морж, – я под капот «ашки» заглянул… Зверь, а не тачка! Она её прокачала, там движок…

– Знаю, слышал и видел, – обрываю друга, опять уставляясь на Зура. Братан уже в теме насчёт моих планов, другие нет.

– Вот бы ты у Королька тачку одолжил на СВМА? – в глазах друга столько надежды, что прям тошно.

– Мгм, – киваю рьяно, не скрывая сарказма, – как ты себе это представляешь? Ир, дай тачку погонять в гоночном турнире, где каждый второй будет рад твою ашку сделать хламом из категории «не подлежит восстановлению». Да, Игнат, на! Не жалко… – утрирую, нарочно коверкая голос.

Морж задумчиво чешет затылок:

– И то верно. Я бы дал, но она… Слушай, но тебе ведь нужна тачка, может, что-то попроще взять, я гляну… – это неуверенно и с лёгкой заминкой. – Правда, давненько руки не марал, – смущённо подмечает Морж, – а столько новых фишек появилось…

– Слав, – подаёт голос Штык, – мысль крутая. Ты же в школе неплохо с машинами управлялся… – взгляд на меня в поиске поддержки, опять на Славку.

– Ага, – грустнеет Морж, – с батей в гараже начинал, а потом, – совсем куксится, – все познания свёл к вскрытию и угону, – это уже оканчивает на траурной ноте.

На миг умолкаем.

А ведь и правда у Моржа были руки золотые. Он в своё время помогал копеечный хлам перебирать в достойный транспорт, пока совсем не сорвался на дурь.

– Хотел бы автомехаником быть? – уточняю на всякий.

– Да кто ж меня с моим послужным возьмёт? – ворчит Славка, досадливо пиная камушек.

– Это точно, – не буду обнадёживать, но как только выдаётся минутка, набираю Лешака. Геннадия Лешовского, хозяина автосервиса, где сам машину прокачиваю, да мелкий ремонт делаю.

– Здоров, Вёрст, – приветствует мужик. Мы с ним на «ты». Он мне должен – я ему раскрутиться помог, да и до сих пор в его сервис народ направляю.

– Здрасти, – учтиво, но без лести.

– Давненько не видно, не слышно…

– Не с чем, – улыбаюсь, хотя не до улыбки. Мою малышку удерживает Шум…хер.

– А сейчас чего? – хмыкает Лешак.

– Тебе толковый механик нужен? – в лоб.

– Толковый всем нужен, да где ж его взять? Молодёжь нынче такая, что за волосы хватаешься и седеешь. Борзые, тупые и совершенно без знаний.

– Есть у меня друг, но он с прошлым, и если бы ты его взял под мою ответственность… так сказать, на передержку…

– У меня автосервис, который себя уже зарекомендовал, а не центр реабилитации…

– Знаю, – перебиваю без заискивания, – но парень быстро схватывает, и чувствует транспорт, как знахарь недуг. Если дашь ему шанс, он удивит. Гарантию даю… Но ему нужно… нужен кислород. И работа в мастерской может стать тем спасительным глотком, что вытянет его на поверхность.

– Головой отвечаешь, – слышу недовольство, но мужик умный, понимает, что лучше не отказывать.

– Боюсь, она уже ничего не стоит, – с горечью. – Когда знахаря прислать?

– Сегодня! Гляну, но только потому, что тебе должен.

– Спасибо, век буду признателен!

– А то, – смешком обрывает разговор Лешак.

– Короче, – останавливаюсь возле своих. Друзья уже тусят около тачки Тёмыча, ожидая меня, – Зур, если не сложно, к Лешаку в мастерскую этого закинь, – киваю на Моржа.

– Боюсь представить, что ты ему сулил! – Глаза Зура чуть ли не из орбит лезут. Штык неверующе присвистывает, а Славка застывает с отвисшей челюстью.

– И не пытайся, – отрезаю хмуро. – Морж, если ты меня опять подведёшь, убью! У Геннадия крутая мастерская. У тебя есть шанс зацепиться, испортишь его… больше вариантов не будет.

– Да ты что? – заикается друг. – Я… да ни за что… – захлёбывается от переизбытка чувств. Я бы тоже кончал, не веря счастью, если бы мечта, о которой и мечтать страшно, неожиданно сбылась. – Никогда… – заверяет горячо, – зуб даю!

– Знаю, знаю, – морщусь, – проходили… Всё, давайте, – выверенными жестами прощаюсь с друзьями – жму руки, похлопываю по спинам, – спасибо за помощь. Если что – на трубе.

– Угу, ага, аха… – летит рваное.

Жду, когда ребята отчалят, и только после иду домой.

***

– Мне руководитель практики сказал, что у вас с нового года группа будет набираться, – нарушаю молчание, когда сидим за столом после работы. Медленно ковыряемся в тарелках, все устали неимоверно.

Ира, Юлия Степановна и ещё пара соседок остаются в погорелом доме, чтобы очистить помещения от мелкой грязи, да что-то уцелевшее собрать. Они рассудили, что сами это сделают, и когда приедут строители, им будет легче начать работу.

Друзья разъезжаются, клятвенно заверяя, что если надо, ещё помогут, поэтому я и Иркин отец остаёмся один на один, деда не считаю – он быстро перекусывает и уходит к себе в комнату. Он второй день меня избегает. Знаю причину, но у меня планы… и менять их не буду… даже из-за хорошего отношения к соседям.

– Да, но я очень привередлив и требователен, – дожёвывает последний кусок мяса Сергей Николаевич.

– Я этого не боюсь, – не кичусь, знаю свои возможности и упорность в работе. Я идейный генератор – вон у меня команда как слаженно трудится, в этом моя заслуга. Руководитель должен уметь организовать работу подчинённых…

Да и вообще, сосед что, думает, я напрашиваюсь? Вот ещё! Просто сидим, молчим. Раз появляется возможность обсудить что-то стороннее, говорю.

– Меня интересуют проекты по моей направленности, – продолжает сухо рассуждать Иркин отец, отставляя тарелку.

– Знаю, у меня есть пара идей…

– Даже пара? – усмехается Корольков и откидывается на спинку стула. Мне не нравится такая реакция, мужик будто сомневается в моих словах. Я не зазнайка, но попусту не болтаю. Если говорю, значит так и есть!

– Да, они побочкой появились из моего нынешнего проекта. Но кажутся очень рентабельными и достойными.

Отец Ирки молча сверлит меня въедливым взглядом:

– А как насчёт… – затягивает небольшой монолог о проекте Сашки Рябцева с пятого курса. У него улётная работа, он по ней диплом досрочно накатал. Единственный со всего курса, кому пророчат блестящее будущее. Себя в расчёт не беру, я на год младше. Он уже даже наброски диссертации успел наваять. Не хочу бахвалиться, но тоже немного принимал участие в работе.

Мы обсуждаем сначала эту тему, потом переключаемся на другие.

– Да и у Иришки моей очень занятная работа.

– Мгм, – соглашаюсь неохотно, – я… того, ну… – чуть мнусь, признаться в собственных низких поступках очень сложно, – через знакомых пробивал… В общем, нашёл лазейку и тоже полистал её материалы. Возиться долго, но мысль многомиллионная.

– Если не больше, – склоняет голову мужик, – вот только отвлекаться ей на стороннее нельзя, иначе завалит работу.

На миг умолкаем, а затем плавно подходим к моим проектам. Тут даже возбуждаюсь, ведь своё дитя всегда интереснее чужого, да и наводящие вопросы Сергея Николаевича начинают меня толкать на очень интересные следующие этапы.

Потом сосед переходит на вопросы по микробиологии, причём не только моего курса, но и дополнительный материал. По верхам скачем по профилирующим дисциплинам, которые отец Ирки будет преподавать на пятом курсе. Мужик в плане науки – зачётный. Круто рассуждает, знает очень много. Не перебивает, даёт договорить до конца, но как только заминаюсь, уточняет, дополняет…

Ровно кивает, тихо улыбается, в глазах живейший интерес, а когда я устало тру переносицу, подытоживает:

– Вот видишь, ничего нет сложного – сдать мне предмет. Если ты знаешь тему, заваливать не собираюсь. Завтра зачётку принесёшь на кафедру, я поставлю оценку.

– Что? – торопею от неожиданности.

– И если будешь продолжать в том же духе, я бы с удовольствием поработал с тобой над проектами.

– Я… – запинаюсь. – Я… – не нахожу слов.

– Душ и спать, – вновь становится холодным мужик. – Устал, пойду отдохнуть.

Провожаю его растерянным взглядом, и только он скрывается за дверями своей комнаты, беззвучно ору:

– Да! Да! Да!

Бл***, да я везунчик! Единственное омрачающее момент – радуюсь, что человек, которого ненавижу, признаётся в уважении и готовности сотрудничать!

Хрен с ним. Потом подумаю об этом. Главное, основную проблему на ближайшее время решил!

***

Принимаю душ, но спать не ложусь. Сижу в зале с конспектом по предпоследнему предмету из оставшихся, и читаю материал, чтобы завтра закрыть дисциплину. Тетрадь между прочим у сокурсника одолжил. Ему предмет сдавать через неделю, а мне уже завтра. Успею вернуть!

Не то чтобы не помнил, просто повторение – мать учения, да и время убить нужно. Жду женщин. Идея у меня появилась… Хочу попробовать воплотить её в жизнь.

Однажды вычитал интересную мысль, что завоёвывать женщину нужно с её матери. Если смогу найти подход к… мамы у Ирки нет, значит остаётся бабуля, – к Юлии Степановне, то… есть вероятность, что Королёк тоже поддастся моему очарованию.

Вот такой я мило продуманный, очаровательно неповторимый, подло неподражаемый гад!

Когда возвращаются охающие и скулящие «девчата», невольно кошусь на них. Никогда подобной картины не видел. Даже мелькает в голове глупая фраза «настоящая семья». У меня никогда не было такого. Бабушек и дедушек, братьев, сестёр… Только мать, да отец, и то, пока последний не умер…

Поглядываю на Ирку. Прикольно бы было, если б и моя девушка вот так… рядом с моей мамой… Плечом к плечу, без ссор, упрёков. Аха-ха, прикольно, даже улыбаться начинаю:

– Девчонки, да вы, как в поговорке, и коня на скаку, и в горящую избу…

– Очень смешно, – кривится Ирка. Смахивает прядь волос, выбившуюся из косы, но на лице оставляет грязный след от копоти, которой испачканы руки.