Следящий за горизонтом

С каждым словом, вылетавшим изо рта Волкова, Майкл чувствовал к этому персонажу всё большее отвращение. Не так давно говоривший о ценностях и правилах Волков, на деле оказался расчётливым коммерсантом, который подводил разговор к чему-то, что будет касаться бизнеса, а не людей и правды. Ему с трудом верилось, но похоже в основе сегодняшней встречи не произошедшая трагедия, а польза, которую из неё можно извлечь…

– …У нашего города сейчас есть два основных пути: умирать и дальше, пугая абсолютно всех вокруг историей здешней окраины или возродиться, став оплотом надежды. И боюсь, основная ответственность за будущее города сейчас лежит на вас, Майкл Рейв.

– Да вы что.

– Нам всем известно, что вы спасли младшую дочь Маркезов…

– Спас? Ты издеваешься, чёрт тебя дери?! – Энцу ударил по столу кулаком.

– Энцу, я просил. Тебе тоже придётся поработать ради этой возможности, как и нам всем. Так вот, Майкл. Вы спасли ребёнка, противостояли убийце, – Волков бросил взгляд на Мислава, который бесцельно раскачивался взад-вперёд. – Майкл Рейв – непосредственный участник и свидетель инцидента пятнадцатой улицы. Вы не можете предстать в глазах аудитории зачинщиком. Вы должны быть тем воином, если хотите, который действовал во спасение. Нам известно, что в действительности именно вы были катализатором того зверства, который учинил вот он, – Волков неуверенно указал на хорвата, – однако, ради нашего общего блага, этого никто больше узнать не должен. И вот вам моя история событий: вы стали жертвой воздействия Бабича на вас, вы шли за ним, но ровно до тех пор, пока этот путь не поставил вас перед ужасным выбором. И вы выбрали добро! Это очень важно. Вы пытались спасти людей в доме. Потом всё как было, так и рассказывайте – вы думали, что наступил конец света. Но вот один нюанс – вам, мистер Рейв, нельзя упоминать об Эрбе. Вам уже почти написали альтернативную историю, так что дело в шляпе.

– Прелесть. – Майклу было всё равно.

– «РОД», в случае если мы следуем общему плану, так сказать, предоставит вам лучшего адвоката на будущий суд, восстановит дом с тем прекрасным видом, в который вы так влюблены, ну и выплатит вам неустоечку. Всё же бывший сотрудник как-никак, – Волков сдержанно усмехнулся.

– А если я откажусь? – спросил Майкл.

– Вам очень хочется это услышать?

– Очень.

– Помимо того, что мы не станем вам помогать, хмм… – Волков облокотился на стол. – За долги отберём дом. Лишим выплат вашу бывшую жену. А в конце всей шумихи, когда вас таки признают таким же сумасшедшим, как вот того, ну вы поняли, мы подселим вас поближе к Энцу. Он жаждет мстить.

– Вы сейчас серьёзно? – спросил Рудо.

– Доктор, вам не стоит вникать во всю схему больше, чем того требует ситуация. Следите за состоянием своего подопечного.

– Я не виноват… – вдруг жалобно промычал Мислав.

– Закрой ты пасть! – Энцу ударил Мислава по голове.

– Ты вообще зачем притащил сюда этот фрукт? – Волков проверил телефон.

– Для наглядной демонстрации для этого урода. Когда совет директоров примет решение в пользу моей выписки? – Снова, уже без всякой причины, ударив Мислава по голове, Энцу перевёл взгляд обратно на Майкла.

– Этот мир не перестаёт меня удивлять, – вскользь глянув на доктора Рудо, который в свою очередь был озадачен и немного растерян, Майкл в голос рассмеялся.

Смех впервые за долгое время разбирал его на протяжении почти полуминуты, Майкл даже не прикрывал рукой рот, выставляя напоказ свои желтоватые зубы. Весь этот спектакль, не для того чтобы Энцу мог учинить самосуд, не для того, чтобы выявить хоть толику правды, им это было не интересно. Бизнес – вот в чём дело. Восстановление общественного доверия посредствам лжи, циркового представления. История инцидента пятнадцатой улицы – универсальное оружие в руках маркетологов «РОД».

– Ну, прекратите, Майкл. Что это за шоу, у меня не так много времени.

– Ещё одно, – сквозь затихший смех проговорил Майкл.

– Я предполагаю, что вы не в том положении, Майкл, чтобы говорить об условиях.

– И всё же. Вы отселите Мислава от Энцу. Или наоборот.

– Вы посмотрите на этого ублюдка, – Энцу рассвирепел, – помни, Рейв, что будь только моя воля, никаких подобных предложений я бы тебе делать не стал. Скажу больше…

– Прекратите уже! – Волков взмахнул рукой. – Я жду вашего решения Майкл.

– Вы не ответили.

– Я сделаю всё возможное.

– Это возможно сделать в течение пары дней.

– Этого не будет, – проскрипел Энцу.

– Интересы компании должны быть выше, чем этот твой мешок с костями, который ты пинаешь.

– Я не позволю, – блеск глаз Энцу стал приобретать нездоровый оттенок.

Схватив Энцу под руку, Волков отошёл с ним в сторону и начал что-то активно доказывать.

– Весело, доктор? – Майкл обратился к Рудо, но тот ничего не ответил.

Каждое слово, сказанное вполголоса Волковым, отдавало лёгким эхом, от чего, как ни странно, разобрать суть разговора было практически невозможно.

– Мы согласны, – объявил вернувшийся Волков. В это же время Энцу достаточно быстро скрылся в дверном проёме, противоположном от выхода на улицу. – Ну а на черта он пропащего оставил нам?

– Что с тобой делают? – Майкл неожиданно обратился к Миславу.

Хорват поднял полный отрешённости и боли взгляд, и до последнего казалось, что кроме этого взгляда, который уже говорил о многом, никаких ответов не последует. Однако немного выпрямившись, он-таки произнёс:

– Твоя вина. Это ты…

– Не столь важно, что с ним происходит здесь, – встав напротив Майкла, Волков провёл рукой по волосам, – куда важнее, что вы теперь можете это остановить.

– Пиво есть? – Мислава снова начало потряхивать.

– Нет, – вздохнул Майкл, – что от меня требуется?

…1.7

Несколько следующих недель Майкл делал то, что у него получалось лучше всего – он плыл по течению. Чужая воля угрожала как его жизни, так и жизни Лорис, он это понимал. От него также зависела дальнейшая участь Мислава. Удивляясь собственной реакции, он всё чаще замечал, что судьба этих двоих последнее время трогала его куда больше, чем собственная. Но он всё ещё тот человек, который оставил умирать людей в горящем доме, был слеп к желаниям своей жены, трусливо прятался от любых ответственных решений.

Чувства, так тесно переплетающиеся друг с другом, были настолько противоположными и неразборчивыми, что Майкл начинал ненавидеть себя. Копаясь в себе более усердно – всё глубже и глубже, пытаясь создать картину дальнейшего существования, в которой есть возможность быть счастливым, он самолично пожирал себя, не оставляя себе никаких шансов.

Всё, что наказывали говорить, Майкл говорил, что нужно было делать, делал. За короткий срок он стал примером дисциплины для своих «директоров», для «РОД» в частности. Отвечая на заранее обыгранные вопросы, он не чувствовал ничего, кроме боли.

Майкл успел побывать на двух телевизионных шоу, дать бесчисленное количество интервью, даже поучаствовал в благотворительном мероприятии, организованным фондом «РОД». В глазах окружающих Майкл стал одновременно и мучеником, и героем: будучи заложником обстоятельств, он боролся во спасение людей, был заключён под землю, введённый в заблуждение совокупностью разных факторов, выживал в нечеловеческих условиях. Оставшись сегодня один, продолжал верить в добро, поддерживая других своим примером.

Майкл уставал перечислять в уме количество нестыковок в этой выдуманной альтернативной истории своей жизни, но казалось, нестыковки ищет в этом всём только он, остальные с радостью верили в хэппи-энд, в доброе начало и справедливость.

О Лорис ничего не было слышно. Ни где она, ни чем занимается. И вроде она какой-никакой участник всех этих событий, но её значение так же умолчали, за что Майкл был в определённой степени благодарен своим покровителям. Его даже восстановили на должности, дав прибавку к зарплате. И всё это было как будто в пустоту.

Красота природы, возможность лицезреть новые горизонты, ничего из этого Майкла больше не интересовало, хотя он иногда и пытался убедить себя в обратном. Вид из окна дома стал пустышкой, как и любой другой, новые знакомства были всегда ни к месту, музыка и книги не вдохновляли, а деньги, получаемые им от консалтинга просто складировались либо в банке, либо на прикроватной тумбе – Майклу они были не нужны.

На улице холодало. Синоптики не исключали возможность появления снега к концу месяца. Сегодняшний праздник, на который Майклу неминуемо нужно было явиться, был обусловлен масштабным открытием лабораторией Флеминга в области медицины. Подробностей Майкл не знал и не интересовался ими, всё, что ему было известно, это то, что в основе открытия лежала совершенно передовая формула борьбы с пыльцевой аллергией. Искренность, с которой Майкла забавляло данное совпадение, была максимальной. Участвуя в той или иной беседе с гостями, он не упускал возможности внести какую-либо невнятную реплику, которая ему одному казалась остроумной.

Но в основе любого разговора была договорённость, потому как о легенде выживания Майкла тут знал, казалось, каждый. Именно что о легенде – правдой он делиться не имел права. Ни ради себя, а ради ушедшей спутницы жизни и убийцы психопата, каким его сделал сам Майкл. Он как машина, действовал по заранее введённой программе, не получая изнутри никакого эмоционального отклика.

В один момент ему стало душно, каждый из этих зевак обременял Майкла, ему захотелось найти тихий уголок, «отдышаться», чтобы потом с новыми силами продолжить играть эту партию, победа в которой сулила «РОД» большую прибыль. Под звон бокалов, лёгкий смех и бесконечные однообразные разговоры Майкл вырвался к двери, белой двери, за которой могло оказаться всё что угодно. Хватало того, что оттуда не доносился никакой посторонний шум.

Не успев нырнуть в темное помещение и закрыть за собой дверь, Майкл услышал очень тихий женский голос:

– Закрой дверь.

«О боже, только этого мне сейчас не хватало. Что за игрища?» – думал Майкл.

– Вы знаете, я лучше пойду.

– Майкл, закрой дверь, – голос стал настойчивей.

То ли из-за интереса, то ли по какой ещё причине, услышав своё имя, Майкл остался. Но то, что суждено было увидеть Майклу после щелчка дверного замка, выбило из него любое желание противиться происходящему.

Перед ним предстала комната с серыми стенами, так явно отличавшимися своей простотой от отделки зала, откуда только что пришёл Майкл, а на самой широкой стене располагалась панель… куча индикаторов и кнопок, с огромным монитором во всю стену. На мониторе изображение: рыжеволосая девушка с уверенным взглядом, с улыбкой глядящая на Майкла так, будто она его тоже видит. Всё в той же одежде, с тем же выражением лица, которое излучало надежду. Перед ним была Лорис.

Майкл уселся на деревянную табуретку, так к месту стоявшую прямо напротив монитора.

– Ты пытался обмануть меня? – спросила Лорис.

– Я так рад тебя видеть. – Майкл был не в силах признать, что происходящее сейчас лишь иллюзия.

– Ответь мне, Майк! – её тембр отдавался эхом звериного рёва.

– Нет, я не хотел. Я… не помнил, забыл, переврал самому себе… да, чёрт возьми, я не знаю что со мной! Всё что угодно, но я не врал… или делал это не умышленно.

– За то время, что мы не общались, потому что с тобой невозможно было связаться, в Айнисе меня научили распознавать ложь. Трюки со мной не пройдут, Майк!

– Скажи, что любишь меня, Лорис.

– Я люблю тебя.

Майкл зажмурился. Он что-то припомнил, что-то очень важное. Главное, как говорил доктор Рудо, быть честным с самим собой.

– Айнис, чёрт его дери, название того отеля, где ты стала мне ближе самого себя.

– Да-да, это верно. Вот так совпадение.

– Да уж.

– Так как ты попал в бункер к Энцу?

– Я выстелил себе дорогу кровью, как мёртвых, так и живых.

– Ты поэт, Майкл. – Лорис рассмеялась.

– Что ты нашла во мне, Лорис? – не рассчитывая услышать что-либо новое, Майкл запрокинул голову.

– Глупый вопрос. Даже не знаю, как на него правильно ответить. Ты как будто бы был частью меня, которую я когда-то потеряла.

– Мы как будто бы одно целое, – Майкл слышал биение своего сердца.

– Точно! – восхищённо воскликнула Лорис.

– Я так скучаю, ты бы знала.

– Скоро пророют тоннель…

– Нет, Лорис, – Майкл обтёр вспотевшие ладошки о брюки, – не пророют. Боюсь, мы два разных человека, чьи пути должны были разойтись давным-давно. Мы две отдельные личности, два дурака, которые ограничивали друг друга во всём.

– Но ведь… я люблю.

– А вот и нет. Только я.

Лорис молчала.

– Нам следует попрощаться… хотя бы так, – Майкл пробубнил последнюю фразу себе под нос.

– Мы ведь не сможем, Майкл.

– Мы должны попробовать, как бы это сказать…

– Принять себя.

– Да, – усмехнулся Майкл, – ты знаешь, всему приходит конец. Конец юности, любви, конец привычным радостям. А потом и конец жизни.

– Смерть.

– Правильно, Лорис. Ты всегда будешь частью меня. Однако я должен попытаться жить без тебя.

– Ты прав, мы должны попытаться.

– Всему когда-нибудь настанет конец. В этом и есть вся жизнь.

Майкл продолжал сидеть с запрокинутой головой, и лишь обратив внимание на долгое молчание, снова опустил взгляд к месту, где несколько секунд назад перед ним было лицо его любимой. Но кроме горящей вывески, которую, судя по всему, сняли со стены на улице, он ничего перед собой не увидел. В дверь с той стороны постучали:

– Мистер, вам нужна помощь?

– Нет, – Майкл встал, – сейчас выйду.

…1.8

– Ты её взяла к себе?

– Да. Не только я одна – Крис, мой муж, стал ей отцом.

– Кристофер и Лорис Джонс, – улыбнулся Майкл, – звучит здорово. А что же с Энцу? Он же её родной отец, богатый бизнесмен и всё такое.

– Я не знаю, – пожала плечами Лорис, – видимо ему было плевать. До твоего… воскрешения, мы не столкнулись с трудностями касательно удочерения этой девочки. Тогда она рассказывала, в интервью какой-то программе, что ты её спас, погиб ради неё, а Энцу после попал в психлечебницу. Достаточно сентиментально, чтобы сделать её частью моей семьи? – по щекам Лорис текли слёзы.

– Вы всё сделали правильно. Не грусти, пожалуйста, – Майкл положил ей руку на плечо, – я обещаю, мы останемся хорошими друзьями.

– Как же я рада это слышать, – Лорис всхлипнула, – рада, что ты жив. Почему, почему ты не объявился сразу? Почему я узнала о тебе только через заголовки городских новостей?

– Потому-что я испугался. Не хотел тебя… ставить перед выбором. Но потом, прочитав письмо, которое ты мне оставила в доме, понял, что выбор уже сделан.

– Ты прочёл его только когда…

– Когда вернулся.

– Какая же я сука, – она отвернулась, чтобы вытереть слёзы.

– Прекрати, – Майкл улыбнулся. – Мне вот что интересно: в доме же ничего не было тронуто. Ты туда даже ни разу не заглядывала?

– Нет. Дом по документам был моей собственностью, но он был… – Лорис замолчала.

– Говори, прошу тебя, не стоит подбирать слова.

– Он был твоим краем чуда, мне он никогда не нравился. Ещё эти тучи мух, фу!

– Понимаю.

– Я думала его продать, но… короче опять сантименты, Майк.

– И мне есть где жить. Ты счастлива?

– Да, счастлива. И как бы там ни было, ещё счастливее меня делает новость, что ты жив-здоров, честное слово.

– Верю. Слушай, а почему ты в тот день не брала трубку, в день инцидента?

– Я же писала… Тогда я не хотела тебя видеть, Майк.

– Оно было написано тобой в тот же день?

– Да.

– Чёрт, хех. У тебя уже тогда был роман с твоим нынешним мужем?

Лорис промолчала. Они сидели в фойе отеля «Айнис», который до сих пор исправно работал. Как сказал местный бармен, за эти годы ежемесячная прибыль отеля стала почти в два раза выше – они процветали. Когда Майкл позвонил Лорис, чтобы пригласить её на встречу именно сюда, она безотлагательно согласилась, но с одним условием: она приедет только со своей семьёй. Крис с их приёмной дочкой сейчас находились в своём номере, готовясь к скорому отъезду.

– Тебе всё ещё платит «РОД»?

– Я, честно говоря, не понимаю почему, но да, они до сих пор пересылают деньги. Изначально этот жест доброй воли был связан с твоей гибелью, но сейчас?

– На семейные расходы, – отшутился Майкл.

– Чем собираешься заняться?

– Работа есть, дом есть. Денег даже больше, чем нужно. Я уже устал придумывать, на что их можно потратить.

– Думал о вложениях?

– Да, – соврал Майкл, – оставлять их дальше пылиться смысла точно нет.

– Хочешь познакомиться с нашей дочерью? Ты всё же…

– Не стоит, правда, – Майкл опустил глаза. – Она так сильно похожа на тебя.

– Крис тоже так говорит. Значит, можно будет рассказывать друзьям, что родная, – улыбнулась Лорис, – да нет, нет. Это просто дурацкая шутка.

– Сойдёт.

– Нам… мне уже нужно ехать, Майкл.

– Конечно. Рад был с тобой повидаться.

– Как и я, – Лорис приобняла Майкла.

Она была совсем не такой, какой он её помнил. И то ли это было делом времени, то ли Майкл идеализировал образ Лорис в своих воспоминаниях, но женщина, представшая перед ним сегодня, не была его жизнью: она даже двигалась не так, как раньше.

Айнис находился между городком, в котором Майкл жил лет до двадцати шести и городом-мегаполисом, на окраине которого находился его нынешний дом. Из окна самого верхнего этажа, через широкие окна коридора, с одной стороны можно было рассмотреть контуры долины Путука, с другой – ту самую больницу, в которой умер его отец.

Сейчас Майкл ехал на самый вверх, чувствуя определенное облегчение, он хотел взглянуть на этот вид, который он приберегал на самый отъезд Лорис. Поднявшись на нужный этаж, створки лифта разъехались, и Майкл, пройдя пару десятков шагов вперёд, остановился. Перед ним предстала идиллия: отсюда, сверху, мегаполис и его окраины так естественно вписывались в общий пейзаж окружающей природы, что казалось, будто бы гармония этих мест непоколебима.

Казалось, будто бы грязный и удушливый город является такой же подлинной частью здешней экосистемы, как горы, чьи заснеженные вершины виднелись вдали, или река, прилегающая к ним. Над зданием отеля пролетела стая птиц, двигаясь в сторону юга, они балансировали как в невесомости, образуя собой конусовидную фигуру. Майкл глубоко вдохнул.

Внизу три знакомых силуэта сели в новенький внедорожник белого цвета, после чего автомобиль, выехав с парковки, скрылся на повороте к четырёх полосному шоссе, ведущему к самому большому мегаполису на горизонте.

Майкл ещё долго следил за небесным светилом, что всё больше и больше краснело, уходя в закат, следил за одинокими пористыми облаками. Чувство от лицезрения картины мира было, но всё равно недостаточно яркое, чтобы вызвать восхищение, на которое так рассчитывал Майкл.

Сегодня утром умер Мислав, у него не выдержало сердце. Доктор Рудо, который обещал через знакомых санитаров в клинике отслеживать состояние хорвата, не уточнил, как это произошло, но прямую причастность к этой смерти имел Энцу Маркез. Последнего перевезли в более отдалённое место, из-за рецидива расстройства, он, как опять же рассказал Рудо, стал совсем безумен и неуправляем.

Майкл стал почётным жителем города. Мэр даже выдал ему медальку, которую Майкл положил в доме сверху на конверты с деньгами и ни разу после этого её не трогал. За последние две недели Майкл и купил себе только джинсы, пару комплектов нижнего и постельного белья, поло и пистолет с полной обоймой, который сейчас лежал в кармане его пальто.

В этих краях Майкл Рейв оставил всё, что ему было дорого, кроме одного. Он уже смирился со смертью, но до сих пор не отдал свою жизнь. Его философия за последние два дня куда больше напоминала бред сумасшедшего, чем когда либо. Однако сейчас другой не было – это была его правда. И с ней придётся считаться. Он вынул пистолет и снял его с предохранителя, являя собой спокойствие во плоти. То, что раньше вызвало бы животный ужас, сейчас даже успокаивало: мысль о смерти была спасительной лодкой в той бескрайней пустоте, в которой он пребывал.

Майкл поднёс дуло к подбородку, раскрыв глаза по шире, начал считать до десяти, сам не зная, на каком счёте спустит курок. Счёт был нужен только лишь для придания этой ситуации драматизма в собственных глазах. В бога он не верил, а значит, никто за ним больше наблюдать не мог.

«Один, два, три…»

…0.1

– Вы знаете такого художника, Исаака Левитана?

– А?

– Исаак Левитан.

– Нет. Я не фанат живописи.

– Совершенно потрясающая личность. Его на родине постоянно подвергали всяческим унижениям, из-за его Еврейского происхождения, а он всё равно остался верен своей земле. Верен тем видам, которые он писал и любил, благодаря которым стал всемирно известным.

– Он писал пейзажи?

– Да, именно. Его преданность делу была выше любых уловок гордости и самолюбия. Даже можно сказать, что выше чувства самосохранения, – лёгкий женский голос звучал без единой нотки волнения.

– Этот художник был так силён за счёт того, что обрёл себя, я полагаю. – Майкл слегка опустил руку и прижал пистолет к груди.

– Читаете мои мысли, – слова из-за спины зазвучали чуть громче.

– Какие у вас планы на вечер? – Майкл медленно убрал оружие в задний карман пальто.

– Честно?

– Ну конечно.

– Хочется наглотаться транквилизаторов и упасть на кровать.

– Как много таблеток? – Майкл обернулся.

– Ну, пока не вырубит.

Перед ним, держа ключи от номера возле замочной скважины, стояла миловидная шатенка с прямыми волосами, в свободных штанах и массивном демисезонном пуховичке. Она вкрадчиво взглянула на Майкла, и тут же отвела взгляд.

– Вы же Майкл Рейв? Типа герой.

– Да не слушайте вы, что говорят другие. Почти всё это ложь, приукрашенная ложь.

– И насколько приукрашенная?

– Ну, чтобы вы понимали, – Майкл сменил тембр, – я на самом деле почти главный виновник.

– Инцидента пятнадцатой улицы?

– Ага.

Девушка захихикала. Делала она это настолько комично, что Майкл не смог удержаться, и рассмеялся вместе с ней. Она что, не поверила?

– Что вы делаете в этом отеле? – отсмеявшись, поинтересовался Майкл.

– Не знаю, – только и ответила девушка.

– Я тут подумал, – только сейчас до Майкла дошло, что он никогда не кадрил девушек, не знал, как знакомиться и о чём разговаривать с малознакомыми особами, – что закинуться таблетками вы успеете в любой момент. Сегодня… ну, сегодня… мы, может, могли бы, там, выпить с вами? Признаться, я последнее время просто не знаю, куда деть все те деньги, которые довелось заработать за последнее время.

– Давайте выпьем, – девушка спрятала ключи обратно в карман, – только вот платить за меня не надо.

– Мне же лучше, – попытался отшутиться Майкл, лишь позже осознав, что сморозил чушь.

– Герои нынче совсем не те.

– Вы абсолютно правы. Могу я узнать ваше имя?

– Амалия.

Фото Кристиана Ньюмена / https://unsplash.com/@cristian_newman