Хроники Кан'Родана. Семья «ночной песни»

Хейси Люси радостно сели за стол, увидев в тарелках немного рыбы и пшеной каши. В семье не было голода благодаря тому,что отец служил в армии. «Отец криминального авторитета Кхильдона был военным» -столь ироничная фраза, некогда промелькнувшая в его мозгу, запомнится Хейсу надолго.

Отец никогда не говорил, где именно он работает. Да и мать старалась не отвечать на такие вопросы, словно это было нечто очень серьёзное и страшное. Однако,детей это нисколько не волновало –главное, что отец в основное время жил дома и любил их. Об остальном они и мечтать не могли.

Звонкое стучание ложек о дно тарелок, радостные глаза матери, глядящие на её подрастающих детей. Именно сейчас Хейс словно пришёл в себя. Ему показалось, что на месте этого маленького мальчика сидит он,настоящий: заляпанный кровью, с лёгкими ссадинами и ушибами. Почти неизменный от того маленького задиристого мальчишки, только его драки плавно переросли в нечто большее.

Ему стало невообразимо стыдно, он не решался поднять глаза на мать, однако, когда он это сделал, картина заставила его впасть в лёгкий шок: она всё также улыбалась,глядя на него.

Её губы разомкнулись, словно она собиралась что-то сказать. Хейс уже заулыбался,разгинаясь в полный рост и отдав всё внимание матери. Долгие доли секунды тянулись для него, словно года ожидания этих слов, которые в живую он уже никогда не сможет услышать. Особенно – с её уст.

И вдруг он проснулся.

XI

Леонард сидел на табуретке, глядя на Хейса. Тот лежал на полу, до сих пор переляпанный кровью и уже совершенно без чувств. На щеке виднелся ожог от окурка, что лежал неподалёку, прямо около трёх пустых бутылок из под виски.

Он уже видел это не в первый раз. Да и он был единственным, кто видел Хейса в подобном состоянии. Но он ничуть не отличался от тех, что до сих пор не знали, из-за чего Хейс ведёт себя столь странно.

Он мирно достал из кармана портсигар, после чего нажал на аккуратную кнопочку сбоку: послышался хлопок, после которого крышка отошла в сторону, а в воздух проник приятный аромат лепестков Мирены, которыми были забиты самокрутки Леонарда.

Он аккуратно достал одну из них и вставил между зубов. Портсигар быстро закрылся, уйдя обратно в карман его брюк, а руки быстро чиркнули двумя спичками, поджигая их, а впоследствии и прикуривая кончик самокрутки.

–Лео. – протянул Хейс, с трудом поднимаясь на колени и облакачиваясь спиной о стенку. Под его глазами зияли два ощутимых синяка, а щека, помимо ожога, имела на себе и маленькие подавленные кусочки лепестков Мирены.

Его рука поднялась наверх в сторону Лео. Все в нижнем квартале отлично знали этот жест: "дай закурить".

Лео аккуратно достал портсигар и коробок, укладывая их в холодную руку Хейса. Тот молча взял себе самую крупную самокрутку, зажав её между зубов, а после и подкурил, возвращая одолженные вещи «на базу».

– Опять хреновые воспоминания? – спросил Лео, переводя заинтересованный взгляд на Хейса. А тот лишь смотрел в пол, изредка потягивая самокрутку.

– Какие воспоминания? – совершенно беспристрастно переспросил его Хейс, поднимая пустой взгляд на своего товарища. Его взгляд был безумно тяжёлым, из-за чего Лео пришлось отводить свои глаза в сторону, чтобы не испытывать столь сильного дискомфорта рядом с ним.

«А ведь действительно – какие у этого монстра могут быть воспоминания?» – задал сам себе вопрос Лео.

Прошлое Хейса всегда было и будет загадкой для каждого обитателя этого паба. Никто, кроме Рэя даже не может вспомнить, как давно Хейс находится в рядах банды, да и это не было столь важным – он работал, причём работал невероятно эффективно.

«О нём разве что легенды не слагали» – пронеслось в голове Лео, пока тот вновь не повернул голову на своего товарища.

Тот расположился у окна, обращая свой взор куда то на улицу, попутно удерживая между своих пальцев моток самокрутки. Сладковатый аромат наполнил комнату, что уже была затянута сероватым дымом.

– Угораздило же меня связаться с тобой, «Тёмный» тебя задери. – спокойно сказал Лео, вставая рядом с товарищем и затягивая в себя сладковатый дым. – Знал же, что ничем хорошим это не закончится.

– В отличии от остальных ты всегда можешь уйти. – беспристрастно ответил ему Хейс, даже не наградив взглядом в его сторону.

Это сильно задело Лео. Он, конечно, всегда знал, что Хейс – совершенно бесчувственный человек, но не предполагал, чтобы настолько. Ему было словно совершенно плевать на всех, кто его окружал сейчас или годом ранее. Для него единственный интерес представляли деньги, которые он исправно зарабатывал.

– Тебе серьёзно настолько на нас всех наплевать? – неожиданно для самого себя спросил Лео, переведя обиженный взгляд на своего прямого начальника. Ему был уже известен ответ на этот вопрос, но он хотел это услышать напрямую от самого Хейса, дабы больше не тешить себя ложными надеждами.

– Да. – совершенно спокойно ответил он, выкидывая окурок на улицу и закрывая окно. Он встал напротив Леонарда, глядя ему прямо в глаза. – Не могу себе позволить привязываться к кому-либо. Потом больно отпускать.

Лео даже слегка опешил от слов Хейса, делая пару шагов назад. Как бы жесток и колок не был его ответ – аргумент свободно покрывал всё сказанное, не вызывая даже малейшего желания оспаривать правоту «мозга» банды.

Хейс лишь мирно кивнул, увидев реакцию своего товарища, после чего пошагал в сторону дверей.

– Через десять минут собираемся на первом этаже. Никто, кроме тебя и команды не должен об этом знать. На тебе и сбор всех остальных. – едва слышно сказал Хейс, обернувшись обратно к Лео.

Здесь даже у стен были уши.

Леонард лишь мирно кивнул ему в ответ, после чего Хейс свободно вышел, проходя коридор со скрипучими половицами и спускаясь по ветхой лестнице на первый этаж их небольшого замка: именно такое ощущение он вызывал у всех, кто жил здесь.

Леонард лишь мирно вздохнул, выходя из комнаты и закрывая за собой дверь на ключ, что Хейс оставил в замке с внутренней стороны: здесь комната, что не была заперта, сразу становилась достоянием общественности, что сразу позволяло каждому зайти к тебе в гости и взять то, что первое попадётся на глаза.

Ключ дважды повернулся в замке, после чего послышался тихий звон, которого Леонард никогда не мог понять: едва слышный, очень быстрый звон словно внутри двери. Что за ним могло скрываться, учитывая, кому принадлежала эта дверь?

Он мирно поплёлся дальше по коридору, пока не дошёл до комнаты, в который поселили Ванессу.

Ему всегда было жаль эту девушку. В первую очередь из-за того, как гнусно с ней обошлась воля святых – развеять всяческие надежды на счастливое будущее, за которым она приехала в этот город, потом сдать в дом терпимости, из которого она позже уходит в уличную банду, где её учат грабить и убивать.

С ним в этом плане всё было более благосклонно, за что он серьёзно благодарил святую обитель с её обывателями.

«Один лишь Хейс называл это сказками» – вспомнил Леонард, когда наконец постучал по двери.

В ответ изнутри раздавалась лишь глухая, томительная тишина. Леонард постучал ещё раз, но уже гораздо настойчивее и громче, отчего хлипкая дверь слегка затряслась, но результат был всё тот же: никакого и намёка на чьё-либо присутствие.

– Опять гуляет что ли? – спросил он сам себя, после чего отошёл от дверей, в коридоре случайно столкнувшись с Рэем – тем самым главарём «Воронов», о котором ему рассказывали так много сказок.

– Это ты один из парней Хейса, так? – сразу спросил он, словно их нелепого столкновения и не было.

– Да, а что такое? – спросил Лео, сильно взволновавшись. Разговаривать с Рэем уже было чем-то из ряда «вон», так ещё и факт того, что тот заинтересовался, кто выступает начальником человека, с которым он просто столкнулся в коридоре.

– Куда-то собираетесь? Передача Говарда вроде произойдёт завтра. – спокойно ответил Рэй, глядя заинтересованным взглядом прямо в глаза Леонарда.

«Так вот почему Хейс говорил держать рот на замке для всех, кроме нашей группы!» – прокричал у себя в голове Леонард. Но тут же пришло другое осознание: в этом деле всё было не так уж и чисто, раз даже Рэй не может знать подробностей дела, на которое идёт группа.

– Да-а… – протянул Леонард, стараясь выиграть время, дабы придумать наиболее правдоподобную ложь, которая могла бы спасти всё их дело. – Хотели определиться с местом, где всё это пройдёт. Посмотреть, куда можно было бы расставить стрелков и всё такое. Вы же знаете Хейса. – наконец ответил Лео, глядя прямо в глаза Рэя.

Тот лишь мирно кивнул, после чего удалился, ничего не говоря. А за его спиной показались две фигуры: Эфариэль и Ванесса, всё это время наблюдавшие за диалогом Леонарда и главного босса «Воронов».

– Врать ты так и не научился. – спокойно сказала Ванесса, проходя мимо Лео и слегка щёлкая того по носу.

–Эй! – чуть-ли не прокричал Леонард, уже готовясь схватиться за нос, как по нему прилетел и второй подобный «щелчок», но уже от Эфи, которая уже направлялась вниз за Ванессой.

– Хейс просил собраться на первом этаже. Опять появилась какая-то работа. – спокойно сказал Лео, отправляясь дальше по коридору в комнату Гельвиха, главного «старичка» их группы.

Он постучал ободранными в боях костяшками по двери, которая почти сразу со скрипом открылась, являя взору внушительных размеров бородатое «чудо», волосы которого превратили всю это картину в некое «возвращение пугала».

– Тебе бы причесаться, друг мой. – сказал Лео, слегка ухмыльнувшись и облакотившись о стенку.

– А тебе бы перестать так со взрослыми разговаривать. – с лёгкой ухмылкой сказал Гельвих, хлопая своего друга по плечу. За всё время он привык к постоянным подколкам от товарищей касательно своего возраста, поэтому теперь уже научился относиться к ним, как к шуткам.

– Аа, это ты тут взрослый? Молодеешь, молодеешь же в обществе молоденьких девушек, педофил недоделанный. – спокойно сказал ему Лео, слегка посмеиваясь.

– От педофила слышу. Не ты ли полгода за девчушкой тринадцати лет бегал? – спросил его Гельвих, уже взяв в свои руки, на которых был ясно виден отпечаток тяжёлых работ.

Гельвих до сих пор помнил те дни, что он проводил в шахте: когда он уже не мог заниматься охотой на волков, а деньги, необходимые на лекарства, требовались постоянно, он решил пойти в место, где каждый человек был на вес золота: шахта. Только почему, он узнал слишком поздно, когда с ним подписали контракт на полгода работы.

Люди здесь умирали телегами: каждый день собирались конвои по несколько телег, вывозившие тела в леса, где их выкидывали волкам на растерзание. А контракты подписывались для того, чтобы люди, увидев всё это не пожелали сбежать на второй или третий день работ.

Воздух внутри тоннелей был невероятно тяжёлый: он словно сжимал твои лёгкие, не давая им полностью наполниться свежим воздухом, невыносимая духота, от которой кружилась голова и свет, столь тусклый, что легче было бы наверное работать в темноте, когда глаза привыкнут к ней.

Даже с таким светом, который должен был помочь, многие слепли, выходя из шахт: здесь были невероятно длинные смены: в любой другой шахте каждый работал по 8 часов, после чего выходил наверх, однако, в «Железном молоте» ты мог провести под землёй несколько дней, отчего солнечный свет становился для тебя сродни раскалённых спиц прямо в глаза.

Их спасало лишь одно: знакомство со стражей, к которой часто обращались с жалобами на эту шахту, а она получала свою пачку Сгин и делала вид, словно ничего и не произошло.

Там он проработал полгода, которые, вероятно, состарили его на несколько лет. На деле же ему сейчас было всего 22 года, однако, никто не давал ему моложе 25.

«Но это не меняло того факта, что Хейс, Ванесса, да все в этой группе – мелкотня, которая смеет мной командовать» – тут же эхом пронеслось у него в голове.

XII

Гельвих со всей силы бил киркой по блестящей жиле, откалывая от неё кусок за куском,  которые падали прямо ему под ноги. Эхо каждого удара проносилось по всему тоннелю, переплетаясь с каждым другим звуком, отчего по тоннелю шёл словно странный, ощутимый всеми костями тела гул. Он проникал внутрь, оставляя следом за собой противную вибрацию, что вызывала странные чувства, чем-то похожие на удар, но очень слабый.

Первые дни Гельвих сильно пугался его, потом он лишь раздражал его, а теперь – он уже и привык к нему, словно без него он никогда и не жил. Настолько они приелись его слуху, в связи с чем каждый день на поверхности – был одновременно и радостью, и проклятием, что он ожидал и принимал с нескончаемой радостью: голова не выдерживала без знакомой вибрации и звуков ударов, однако, расслабление мышц сильно радовало его, отчего приходилось пересилить глупый организм, что не желал принимать любые изменения в образе жизни своего хозяина.

«Я явно помру здесь, не иначе» – твердил он сам себе, не переставая бить киркой по жиле, что всё никак не кончалась и не кончалась. Руки Гельвиха невыносимо болели, отдавая странный ритм, что разносился приступами боли по всему телу, доходя даже до пальцев ног, что было странным: вроде работал он лишь руками, попутно напрягая спину, но жизненные силы покидали всё его тело.

У него осталась ещё та пайка, которую ему выдавали в начале дня. Хотя какого дня? Здесь он уже потерял счёт времени, совершенно забывая, день сейчас или ночь. Да и дело до этого не было: работали они почти не покладая рук, ровно до тех пор, пока ты не упадёшь от переутомления и тебя не отнесут в специально оборудованный лагерь под землёй, где все приходили в себя и либо отправлялись наверх по истечению своей «смены», либо шли дальше колотить кирками серые стены тоннелей, продолжая их и продолжая, создавая ещё больше работы для будущих поколений местных работников, что придут на смену им, как только они помрут или, если повезёт – навсегда покинут эти стены, уже, наверняка, пропитавшиеся кровью от тел всех работников, что погибли здесь.

– Гельвих Штиц, Петли Симбер… – разносились имена вдалеке, эхом распространяясь по всем коридорам. В эти долгие секунды вся работа в шахте замирала, каждый ждал услышать своё имя. Глухая тишина висела в воздухе, противно вибрируя и затухая, отчего каждое имя отчётливо слышалось, вселяя некоторую надежду наконец услышать и своё, что означало: ты выжил. Ты ещё имеешь возможность навсегда покинуть это место.

«Да,да, меня назвали!» – кричал у себя в голове Гельвих. Вживую он бы не смог этого сделать – силы уже покинули его, а к выходу он двигался лишь благодаря той радости, что ему принесло его имя, выкрикнутое из уст бездушного охранника на входе в шахту. «Врата в обитель тьмы» – так ещё порой называли эти ворота рабочие, когда уходили в свой "может быть, последний путь".

Он с трудом пошагал по грязному полу, пробиваясь сквозь пыль, что попадали в нос, рот и глаза, словно забирая их у Гельвиха на долгие, томительные несколько секунд, что могли стать для него последними.

Нога об что-то споткнулась, отчего Гельвих не удержал равновесия и громко шлёпнулся на землю. Он почувствовал вибрацию, что разнеслась по стенам вокруг. Сейчас ему следовало замереть и даже не дышать.

Часто из-за хлипких конструкций, что были установлены на этой шахте, из-за слишком сильного удара или громкого падения случались обвалы, приводившие к множеству смертей. Ужасных смертей.

Людей заживо хоронило под обломками балок и огромных камнях, расплющивая, отчего те превращались в огромные кучи фарша, который шёл на корм подземным монстрам, которые порой встречались даже в этих тоннелях и которых изничтожала охрана. Если тебе удавалось выжить после обвала – то ты оказывался в кромешной тьме, без еды, воды и чаще всего – тяжело раненый, отчего заражение крови забирало людей раньше, чем голод или жажда. Лишь единицы в год могли спастись после подобного.

Вибрация прекратилась и он, тяжело дыша и переваливаясь с ноги на ногу, встал. На него обратились глаза других шахтёров, стоящих вокруг: в них читался лишь безумный ужас, перехвативший у каждого из них дыхание. Никто не желал помереть в этом забытом святыми жителями обители месте.

Он решил посмотреть, об что он споткнулся, однако, лучше бы он этого не делал: прямо под его ногами лежал человек, точнее то, что от него осталось. Его грудь словно разорвало на части взбунтовавшимися рёбрами, что под напором огромной глыбы вылезли наружу, разрывая плоть и органы своего хозяина, последние из которых теперь украшали область вокруг тела. Конечности были погребены под камнями, из под которых порой виднелись ошмётки мяса и костей, а также кровавые ручейки, свидетельствовавшие о том, что парень умер не сразу, а спустя долгие несколько секунд невыносимой боли. Его глаза застыли в ужасе, но рот не мог выразить подобной эмоции: нижнюю челюсть и часть щеки сорвало падением другого камня, отчего ещё одна часть тела шахтёра лежала неизвестно где, словно её никогда и не было тут.

От увиденного Гельвиха свернуло, а остатки той еды, что он ел, наверное, вчера, быстро вывалились на изуродованное камнями тело. Он уже был готов свалиться ещё раз на землю, однако, вовремя подставленная на стену рука удержала его от падения. Другие рабочие даже не обратили внимания на картину – судя по всему, они уже были привычны к подобным ужасам этих тоннелей, что вселяли ужас в каждого нового работника, многие из которых уходили отсюда из-за профессиональной непригодности, которая появлялась в связи с тяжёлыми психическими расстройствами.

Его дыхание постоянно прерывалось, в связи с чем он не мог сделать даже того краткого глотка воздуха, что позволял ему прожить несколько дней под землёй.

Он и раньше уже видел тела умерших здесь, в тоннелях, но никогда ему не доводилось встречать настолько изуродованные . Он каждый день боялся оказаться на месте одного из них, а теперь, при подобных мыслях, попавших в его голову при взгляде на эту картину – он и вовсе потерял себя.

«Я не могу помереть здесь так. Просто не могу» – выгрыз зубами Гельвих у себя в голове, дабы никогда не забыть обещание, которое он сейчас дал самому себе. Он понимал, что оно схоже с чем-то невероятным, однако, возможным. Это обещание должно было ему помочь прожить здесь то время, что ему оставалось перед тем, как выйти из этих тоннелей и больше никогда в них не возвращаться.

Набравшись сил, он оттолкнулся от стены и поплёлся дальше по этому длинному тоннелю, что разделял его и свободу. Свободу, которую он, былой охотник на волков, никогда не ценил, и лишь потеряв её – действительно понял, какую ценность включает это слово.

Ноги еле менялись местами, подводя Гельвиха всё ближе к выходу из этого проклятого места. Сердце начинало бешено колотиться, словно тоже поняло, что сейчас они находятся на грани, которая и решит судьбу Гельвиха – умрёт он в этих катакомбах сегодня или спустится сюда ещё раз спустя пару дней.

Но из философских раздумий его неожиданно вывел треск, раздающийся от стен тоннелей.

XIII

– Эй, мне тогда всего пятнадцать было, не начинай! – уже чуть ли не прокричал Лео, стукая товарища по плечу, благодаря чему и смог вывести его из тех страшных воспоминаний.

Они оба понимали, что это не более, чем просто шуточная беседа между двумя товарищами, над которыми сильно поиздевалась судьба, которая и привела их в этот город. Видно это было по их улыбкам, что словно грели душу их напарников: наверное, благодаря этому маленькому огоньку во тьме они до сих пор и не потеряли себя.

«И не стали такими, как Хейс» – пронеслось в голове у каждого.

– Ладно, пойдём, нас там ждут. Планируется какая-то важная работа. – сказал Леонард, похлопав своего друга по плечу.

– Хейс опять не в настроении?

– А разве бывает иначе? – переспросил его Лео, слегка ухмыляясь и наконец направляясь по лестнице вниз, к остальной команде.

Гельвих напоследок ещё раз глянул в окно: кому придёт в голову работать вечером? Все возвращаются домой с работы, да и это слабо походило на типичное рабочее время их группы: обычно их работа проводилась под покровом ночи.

– Да и насрать, главное, что работа оплачивается. – пробубнил он себе под нос, после чего резко оттолкнулся от подоконника и резво направился по лестнице вниз, где вся остальная группа уже заняла один из столиков, в ожидании всех остальных.

– А вот и он. – спокойно сказала Ванесса, глядя на подходящего товарища.

– Вспомнишь… Кхм. Ладно. – сказала Эфи, слегка усмехнувшись. По лёгким смешкам знакомых вокруг она поняла, что все поняли, к чему была сказано начало фразы и «достроили» его в своих головах.

На столе стояли пять старых фарфоровых тарелок, наполненных макаронами с кусочками мяса, кружка хорошего дворфийского пива (поскольку другого в пабе просто не водилось), а также хлебница с ожидаемым содержимым.

Гельвих сел за стол, когда трапеза почти для всех уже закончилась: один Лео, что тоже подошёл недавно, доедал остатки своего ужина.

– Так что у нас сегодня за работа? – спросила Ванесса, нарушив тишину, что повисла в воздухе.

Хейс лишь едва видно помотал головой, словно давая понять, что в таком месте он не настроен раскрывать все подробности своего плана. И его можно было понять: любые секреты никогда не следовало открывать в таком месте, как этот Паб, если конечно ты хотел бы оставить свои секреты – секретами.

Гельвих быстро протянул свою тарелку вперёд, давая понять, что трапеза окончена и можно выдвигаться по делам.

Хейс лишь мирно кивнул, после чего поднялся со стула, перед этим оставив на столе несколько купюр. Судя по всему – за этот самый ужин.

Группа ловко выбралась наружу паба, после чего последовала дальше по улице, проходя сквозь плотный поток людей. Каждый уже положил руки так, чтобы карманники, которыми полнился этот район, не могли украсть что-то ценное у них.

Хейс сам начинал с этого, поэтому знал каждую уловку и ошибки как молодых, так и уже опытных карманников. Также их знала и Ванесса, которая быстро учила и осваивала всё, что ей рассказывал или показывал Хейс. Пока это были лишь практические навыки, однако, она надеялась, что когда-нибудь он начнёт посвящать её и в свои планы.

«Ты действительно веришь, что Хейс сможет довериться тебе?» – переспрашивала она сама себя. Пускай она и была старше его на три месяца, если касаться умственных способностей, по сравнению с ним, она ощущала себя на уровне годовалого ребёнка.

Хейс постоянно строил планы, просчитывал на три, а то и четыре шага вперёд. Его было просто невозможно переиграть. По крайней мере, она ещё ни разу не видела, чтобы это удавалось хоть кому-то.

Наконец, группа вильнула в один из закоулков, а Хейс обернулся назад, что-то тихо шепнув Ванессе. Она мирно кивнула, после чего резко прыгнула вверх, цепляясь за крохотные выступы на стене, что позволили ей свободно вскарабкаться наверх, на добрые три этажа, пока она не скрылась за крышей дома, на которой сейчас скорее всего наблюдала за ситуацией, разворачивающейся вокруг группы.

– Теперь, когда Ванесса следит за ситуацией, обрисую всю картину – начал говорить Хейс, даже не сбавляя темп. Он резко менял направление, переходя из одного закоулка в другой, отчего все остальные уже потерялись в этом бесконечном лабиринте города, в котором лишь Хейс чувствовал себя словно дома. – нашей задачей является складское помещение на территории первой гавани. Источник сказал, что там находится хранилище запасов Марпс'а, а также то, что сегодня там проходит встреча между дилерами «Красного дракона», где подсчитывается прибыль и выдаётся следующая партия на каждого из них.

– Сто-ой, Хейс, ты хочешь сказать, что мы так просто зайдём туда, перебьём всех внутри и выйдем наружу со всем этим товаром? – спросила у него Эфариэль, глядя на Хейса удивлёнными глазами. – Ты хоть понимаешь, сколько там будет охранников? И насколько опытными они будут? Это не те молокососы, что мы вчера настругали.

– Не бойся, всё будет хорошо. Просто делай то, что я говорю и не поднимай паники. – сказал Хейс, глянув на Эфариэль краем глаза. Нужно было удостовериться, что та с винтовкой, а также убедиться в том, что каждый из членов группы уже взял с собой всё необходимое.

Группа наконец вышла из тёмных закоулков на свет, что уже побагровел из-за опускающегося за горизонт солнца. Перед ними стояли пристани, к которым пришвартовались корабли, а уставшие матросы бегали с палубы на пристань, с палубы на пристань, перетаскивая неизвестные им товары.

Хейс осмотрелся по сторонам, словно пытался соорентироваться, после чего мирно кивнул и пошагал дальше, минуя несколько заведений, что появлялись и исчезали со всех сторон: бордели, казино, отели. Всё то, чем мог завлечь моряков город.

«Ветра пустыни», «Морской бриз», «Дом мечтаний», «Алая роза». С последним заведением у всех, за исключением Эфариэль, были связаны не самые приятные воспоминания.