Двадцать кубов счастья

Прошло около пятнадцати минут, из подъезда появилась Марина. Подойдя ко мне, взяла за руку, и сказала, улыбаясь:

– Пошли домой.

– А что Савелий? Жабас? Что было? – растерянно расспрашивал я.

– Нормально все. Не стал Савелий его трогать, – как бы успокаивая меня, ответила она. – Я, короче, зашла к Жабасу, предложила выйти в подъезд, типа разобраться. Он вышел. С таким видом еще, типа я что-то просить пришла. А когда Савелий с пацанами поднялся, у Жабаса глаза на лоб вылезли, прикинь? Савелий ему сразу втащил, тот упал. Я никогда не видела его таким удивленным. Он не ожидал. Савелий ему все объяснил, сказал, что в следующий раз говорить не будут, пусть сразу готовится…

– А где они сейчас?

– Да нормально все, успокойся ты! Не тронут они его больше. Так, убедятся, что он все понял, и домой поедут. С тебя поляна, кстати.

На следующий день Леша не заставил себя ждать, и уже в обед нарушил наш покой. Мы часто оставались с Мариной у меня. Мама одобряла мой выбор, и наш союз для нее был благоприятным знаком, хотя она понятия не имела, какого размера кости скрывает погребальный ангар моей девушки. Конспирация была на высшем уровне.

– Что тебе нужно? – спросил я Жабаса, приоткрыв дверь.

– Спартак, привет! Позови, пожалуйста, Марину. Десять минут. Мне только пару слов ей сказать, – с фингалом и улыбкой на лице попросил меня недруг.

– Ты гонишь, что ли?!

– Спартак, Спартак! Расслабься! Я без задних мыслей, отвечаю. Я пришел один, на мировую. Реально был не прав… Перегнул, приревновал. Мне просто нужно сказать это лично Марине! Мы поговорим этажом ниже. Можешь покурить на своей площадке. Я отвечаю, все ровно…

– Спартак, – послышался сзади голос, – нормально все, я выйду. Ты просто постой выше. Мы поговорим.

После этого случая Леша понял всю серьезность положения, в котором он оказался. Поэтому все закончилось его извинениями и тихим исчезновением из нашей жизни. Мне было досадно, что все закончилось именно так, ведь я знал его с самого детства.

СЛОМАННЫЕ ЖИЗНИ

– Ты извини, чувак, за жестокий юмор, но не могу удержаться просто. Короче, когда ты выйдешь, этот дом уже достроят, – ухахатывался Глеб, докуривая сигарету и тыча на стройку напротив моего балкона.

Это мой новый друг. Начитанный, информационно прокаченный и умный парень, с которым мы познакомились благодаря общим интересам в ДК РТП. Каждые выходные во дворце собирались филателисты, нумизматы, любители кино и музыки. Тоннами продавалась литература, диски и видеокассеты. Глеб был киноманом и много читал. Это он приглашал меня в свой ресторан, где работал барменом, это весь его коллектив я в свое время снабжал травой. Нашему общению, к моменту моего фиаско на поприще драгдиллерства, был уже год, и за это время мы с Глебом сдружились. Если вначале он был простым пассажиром, то уже через полгода новый приятель, вошедший в наш круг, потреблял героин, амфетамины и курил матрасами марихуану.

Паренек отличался от обычных ребят, если не считать семью. Отец ушел, жил он с мамой. Друзей отбирал тщательно, любил читать, увлекался, помимо кино, еще и музыкой. Я не вспомню, чем он хотел заниматься в жизни, какие имел цели, но чувствовал, что у него есть внутренний стержень. Про таких людей еще говорят что-то вроде «его ждет хорошее будущее», и называют смышлеными, сдержанными и осторожными.

Новый друг увлекался многим, был разносторонне развит и, конечно, любил подискутировать. Нам всегда нравилось поболтать, особенно, когда собирались дома у Реда. Во время подобных коллективных мероприятий, накурившись до уровня Кришны, Глеб начинал философствовать о жизни, морали и других высоких понятиях. Именно после этих ораторских просветов, мы с Родионом единогласно пришли к выводу, что парень явно мудрый, и сообща дали ему прозвище – ЖиЖиэР. Кроме Жана-Жака Руссо9 в наши туманные головы тогда никто не пришел.

– Жижиэр! Теперь ты будешь ЖижиэР! – задыхаясь от смеха на кухонном табурете дергался Ред.

– Ну, пацаны! Хорош уже, – с досадой говорил он, видя, как мы уже не в состоянии были его слушать и слышать.

Так Глеб стал Жижиэркой, постепенно превращаясь из смышленого малого в безудержного полинаркомана и дерзкого хищника. Если раньше, когда мы только познакомились, он не переступал грань и курил только траву, безобидно увлекаясь своим хобби и будучи примерным и надежным сыном, то теперь Жижиэр тусовался в клубах, пил, курил, травился и просто развлекался. В тот день, когда его злая шутка про стройку ударила меня по открытой ране, напротив меня уже стрелял глазами самоуверенный, хитрый и гордый кентавр, готовый разорвать любого, кто встанет у него на пути. Жижиэр любил покутить, и был не прочь подзаработать у себя в ресторане. Однажды, на почве нашего разговора о финансовых расходах, возникла тема, над которой в свое время мне самому пришлось ломать голову и принимать кардинальное решение. Я притих и вышел из дела, лишь иногда покуривая, если кто-нибудь угостит. У Глеба осталось немало знакомых, которым он помогал решать траву, пользуясь моими услугами. Однако теперь, стабильного выхода у него не было, а залетные и непостоянные барыги не внушали доверия. Тут я и открыл ему глаза, до конца не сознавая, чем все это может кончиться.

– Слушай, по сути, ты сейчас делаешь то же самое, как если бы ты сам продавал шмаль своим пацанам. Чтобы избежать проблем с ментами, нужно ведь только одно – банчить проверенным и только своим чувакам.

– Согласен, Спартак, но ведь Боб был своим чуваком. Риск тоже есть.

– Риск есть всегда, просто нужно быть еще осторожнее. Главное – не загнаться. Иначе начнешь пулять всем подряд, а это и есть первая ошибка!

– Я понимаю, – соглашался Жижиэр, – понимаю…

– А вообще, Глеб, не стоит оно того. Не станешь ты богаче. Легкие деньги легко и уйдут, только соблазнов будет больше. Жизнь так можно сломать. А свобода – она дороже… Марина говорит, что мне еще повезло, и успокаивает, что могут дать условку. Но как знать… Лучше подумай, как заработать по-другому…

– Мало, Спартак, мало. У меня потребности растут каждый день, и вообще, я хочу съехать от мамы, хватит с ней жить. Свою жизнь надо как-то строить, – говорил Глеб, словно собирался взойти на престол.

Уже месяц спустя, Жижиэр щеголял с улыбкой на лице, принимая на телефон пулеметную ленту звонков от пассажиров. Он нашел выход на «стакан» и решил планомерно и осторожно двигаться к финансовой независимости. Я смотрел на него, как генерал смотрит на молодого солдата. Мой контракт окончен, теперь эстафету принимали те, что словили рентабельность продукта и выстроили беспалевный входящий поток клиентов. А что до закона, то все думали, что они опять же не сядут «в тот самый самолет». Их самолет еще не взлетел, а в обломках моего шел поиск черного ящика.

Глеб уже снял отдельное жилье, и мы с Редом иногда приезжали к нему в гости, где устраивали вечеринки. Манеры его стали важные, а взгляд мудрый.

В те весенние деньки вновь, как из бездны, явилась Софка – наш ангел смерти и чарующий призрак. Глеб и Софка уже были знакомы, поэтому интересы быстро оказались в чаше общих предложений.

– Слушай, Софка, а что, если взять винта оптом? У тебя остались «винтовые»? Но только нормальные? – спрашивал Жижиэр, – без палева чтобы…

– Конечно, остались, – отвечал, бегая глазками, наш общий друг. – Сейчас их, конечно, не так много, как раньше…

– Хорошо, ну а сколько сейчас у тебя было бы желающих прикупить винт? Ну, например, в неделю? Вернее, сколько бы ушло кубов?

– Думаю, десять в легкую. А что, к чему эти вопросы?

– Есть надежный выход, Софка, – включаюсь я в разговор. – Ты же слышала про то, что у меня сейчас идет суд? Как видишь, все не так плохо, – я пока на свободе. Так вот. Когда я ошивался в суде, я познакомился с человеком – выходил покурить и как-то разговорился. Он оказался адвокатом. Я сразу обратил внимание, что уж очень он энергичный. Без умолку тараторил, что-то рассказывал. Ну, я ему и поведал о своей беде. Потом я выяснил, что этот чувак может решить двенадцать кубов прозрачного и охрененного винта. У тебя есть покупатели, у Глеба деньги, а я всего лишь разовый посредник. Дальше сами рулите.

Интересный поворот, да? Вернемся к моему новому знакомому. Этот парень был «винтовым», а иной раз не отказался бы убиться и героином. Предприимчивый адвокат спокойно шел в табор и покупал отраву у цыган, а если его останавливали опера в гражданке, то он обычно доставал свою ксиву и договор на оказание юридических услуг.

– У меня в этом доме клиент живет. Вы совсем охуели? Отличить торчка от адвоката не можете?!

После такого отпора к нему уже никто не подходил.

И вот, как-то мы с Редом взяли через него пару кубов винта и позвали друга-киномана в гости для экзотических процедур. Вечером того же дня мы разговорились о продаже этого зелья. Хоть эта тема и была на тот момент лишь фантазией, но Родион и я, при любых раскладах, отказались от всякого участия в подобном мероприятии. Но калейдоскоп двенадцатикубового опта захватил мысли Жижиэра и не давал ему покоя, маня перспективами повысить свой капитал. Уже через неделю после того, как я рассказал о своем выходе, сделка со знакомым адвокатом была совершена. Тогда Софка, Глеб и я двинули в неприметный подъезд, чтобы апробировать смертоносный эликсир.

Человеческая жизнь может измениться мгновенно. Совсем недавно я разъезжал на тачках, обедал в ресторанах, танцевал в клубах, и меня окружало много людей. Теперь же я был иждивенцем с непонятным будущим, без работы, без денег, и ко всему этому – встречался с бывшей арестанткой, которая вечно прессовала своих лохов и что-то мутила. Если бы мне рассказали о том, что такое возможно, я бы не поверил. Но все было именно так.

Глебу удалось выстроить сбыт винта, но основным источником дохода все же была шмаль. Родион, наконец, благополучно решил свой вопрос с судом, получив условный срок. Дела шли, но удары судьбы не переставали сыпать на наши головы. Как потом выяснилось, Марина до меня встречалась с парнем, который сидел и только что вышел на свободу. От прошлой любви ничего не осталось, и возвращаться к нему она не намеревалась, но несколько встреч этой парочки положили конец нашей двухмесячной любви. Помню тот наш холодный разговор и ее ледяной взгляд. В тот вечер я изрядно выпил, а вернувшись после горькой разлуки домой, разрыдался прямо у мамы на глазах. Она пыталась меня успокоить, но я плакал. Мама потом ей при встрече скажет:

– Марина, ты ведь знала, с кем встречаешься! И в такой сложный момент – так поступаешь!

Но что Марине оставалось делать? Появление ее бывшего парня вновь разбудили в ней былые чувства. Она поняла, что лишь влюбилась в меня. А я, тлевший угольками в своей боли, брошенный, оставшийся наедине со своей бедой, разрывался от мук. В тот момент я навсегда понял, что доверять можно, лишь постоянно оглядываясь. Но разве это доверие? В конце концов, вообще, можно ли быть до конца уверенным в человеке? Случай и обстоятельства могут изменить все: и взгляды, и чувства.

Постепенно боль отпустила, и на душе остался едва заметный рубец. В те времена Родион поддерживал меня, говоря, что все, что не делается, делается к лучшему, и что, в конце концов, итак было понятно, что Марина мне не пара. Друг говорил о терпении, о том, что нужно еще немного подождать и процесс закончится, и на моей улице тоже заиграет моя песня. Я был искренне благодарен ему, но понимал, что до мелодии души еще далеко, и нам еще только предстоит расплачиваться за наши безудержные пороки.

На улице уже было лето, но судебный процесс никак не заканчивался, что вызывало тревогу. Семейные отношения моего брата потерпели крах. Когда-то перспективный начальник крупного производства полуфабрикатов был разжалован и теперь довольствовался должностью обычного повара холодного цеха. Вот что делает алкоголь, наркотики и корона вседозволенности. Все к этому и шло. Слеп тот, кто не видит истинного положения дел у себя под носом. Мы думаем, что все образуется, что возьмем себя в руки. На самом же деле начинаем закрывать глаза на грядущую опасность, лелеять себя отговорками и с пренебрежением относиться к своим близким. Они развелись, жена забрала дочь, и теперь брат возвращался в пустой и убогий дом поломанной жизни. Нужно ли еще что-то говорить о причинах такой глупой потери…

***

Время шло, и вместе с летом пришли перемены. Брат бросил заниматься полуфабрикатами и устроился грузчиком в растущую, как на грибах, продуктовую сеть. Там он обзавелся новыми знакомыми и начал постепенно привыкать к другой жизни. Эта смена обстановки повлияла и на меня. Однажды брат пригласил к себе в гости, где собралась компания из молодых ребят. Там я впервые встретил Марту. Резкий, заносчивый комочек импульса, в котором спустя пару недель я увидел свет и надежду. Она знала себе цену, и если ей что-то не нравилось, била в лоб. Что я в ней нашел, сложно сказать, но на почве разыгрывающейся судебной трагикомедии, исход которой был еще не ясен, эмоции вновь устроили разгром моему рассудку. Отношения стремительно развивались, даже несмотря на то, что я все рассказал ей о суде. На это Марта заявила лишь, что ей хронически не везет с парнями. Работала она кассиром в том же магазине, что и мой брат, жила с родителями, больших планов на жизнь не строила, любила попить пиво и весело провести время. Это как-то и привело нас в гости к Жижиэру. Киноман к тому времени уже делил свое ложе с молодой девочкой в двухкомнатной квартире. Это была фатальная встреча для нашей дружбы с Родионом. Компания собралась большая, все изрядно выпили и, к сожалению, как иногда это бывает, несостыковка интересов разных по натуре и темпераменту людей разожгли глобальный конфликт. Так и мы стали жертвами яблока раздора со всеми вытекающими последствиями: разбитой посудой, кровью и скорой помощью. Родион и Марта сцепились, и началась потасовка. Ребята разделились на два лагеря, и нас с Редом закрыли в разных комнатах.

– Ты сука, Спартак! Из-за бляди друга кидаешь, – кричал несоображающий Ред.

– Ты дебил! Зачем ты устроил драку? Она же девушка! Ведь знал, что она со мной, и все равно полез на рожон! Не умеешь себя контролировать! Значит, так ты уважаешь меня, урод?! – кричал я через запертую дверь.

– Иди на хуй! Кидала! Из-за бабы друга предал!

– Иди сам на хуй! Когда проснешься, сам поймешь, что поступил, как дебил!

Истинной причины стычки так никто и не понял, но после этой ночи мы с Редом перестали общаться не на один год. Было больно и обидно. Он ведь был моим другом и поддержкой. Это он молнией полетел за адвокатом для меня, он первым после ареста прибежал ко мне ночью с пакетом еды, это благодаря ему я впервые почувствовал вкус финансового благополучия и научился зарабатывать. Но если посмотреть на картину иначе? Окружение либо ломает и разрушает твою жизнь, либо ее развивает. Я пойму это еще не скоро. Насколько важны люди, которых мы называем друзьями, приятелями и товарищами? К чему привела наша дружба с Редом? Мы ведь только и делали, что убивались, отмораживались и разлагали другу друга. Именно поэтому при реабилитации наркоманов, пациента изолируют от таких же торчков. В кого, в итоге, я превратился? В переступившего закон, отмороженного наркобеса!!! Винить при таком раскладе некого. Все вопросы – только к самому себе.

Судебный процесс длился уже шесть месяцев. День вынесения вердикта назначен, и я иду на растерзание с группой поддержки в лице Жижиэрки и его девушки. Влад, как всегда активный и респектабельный, жмет мне руку и рассказывает о том, что сейчас будет происходить.

– Короче, Спартак, смотри сюда.

– Да, слушаю, – отвечаю я, охваченный страхом и с туманом в голове.

– Ты должен сейчас успокоиться, вести себя естественно. Прокрути все то, о чем мы с тобой говорили, и без суеты отвечай на все вопросы. У судьи сегодня хорошее настроение, прокурора я знаю, весь процесс будет без свидетелей и в закрытом формате. Ты, главное, не переживай. Будем просить тебе два на пять, и все решено.

– Два чего?.. на пять?..

– Короче, условный срок. У тебя нет криминальной истории. Даже приводов. Комплект документов тоже в норме. И трава – это мелочь. К тому же, ты сотрудничал с оперативниками, ну и так далее…

– Да, Спартак, не гони, – шепотом включается Глеб, видя, что я не улавливаю сути. – Два года условного. Пять дадут, если что натворишь. Все нормально. Идите, мы рядом Спартак! До конца! Сейчас все кончится, отметим.

Все прошло как во сне. Я держался вполне достойно, как потом скажет мой адвокат, но чувство тревоги не отпускало. Решение вынесено, я получаю условный срок. Теперь один раз в месяц на протяжении двух лет я буду вынужден стоять в очереди с плохими парнями, чтобы отметиться у инспектора. Органы фиксируют визит в табеле, контролят твое трудоустройство, ну и, в целом оценивают положение твоих дел, – некая извращенная и запущенная форма взаимодействия социального педагога и девианта. Я был счастлив и бесконечно благодарен своему адвокату. Помню, как мы стояли возле районного суда, и я крепко сжимал его руку. Влад улыбался, и глаза его были наполнены гордостью за одержанную победу. Больше мы никогда не увидимся.

Как оказалось, Глеб пошел на судебный процесс с тремя забитыми косяками. Об этом я узнал, когда мы возвращались ко мне домой. Этот наглец, совсем недавно попавшийся за хранение двух пакетов шмали, получив год условно и проторчав какое-то время в коридорах правосудия, совсем потерял страх. Впереди меня ждали новые испытания и трудности, ну а пока мы шли с ребятами праздновать подаренный мне шанс на искупление.

Постепенно наше сообщество начало разрушаться. Глеба, в конце концов, тоже настигли опера. Он получил три с половиной года строгого режима после контрольной закупки: бесстрашный друг, находясь под кайфом, стоял возле кафетерия, и одному за другим впаривал дурь. Ирония злой судьбы, но это он выйдет, когда будет достроен тот дом, напротив моего балкона. Софку карма тоже не оставит без внимания и подарит ей два года в колонии.

С настоящими друзьями ты растёшь, а не идешь на дно. Теперь мы блуждали среди осколков своих собственных сломанных жизней. В этот тяжелый период брат как-то скажет мне: «Самое сложное в жизни – это быть порядочным и честным». Эти слова навсегда запомнились мне.

ГЕПС

В определенный момент все дружки исчезли, гады скрылись в своих норах и я, стиснув зубы, начал строить новую жизнь. Мне нужно было реабилитироваться: найти работу и двигаться вперед. В те дни сложнее всего было принять новую действительность. Куда идти и чем заниматься – было непонятно. Газетные объявления о работе, с изучения которых я начал, обрисовали общую картину на рынке труда: на предложения и зарплаты больно было смотреть. Продавцы-консультанты, кладовщики, подсобные рабочие и прочие вакантные должности давали не больше восьми – десяти тысяч в месяц. И это считалось благоприятными финансовыми условиями! Боже! Как жить на эти деньги?! В моей голове не укладывалась мысль, что мне придется батрачить целый месяц и получать сумму, которую я раньше спускал за неделю. Кому-то подчиняться, исполнять чьи-то указания! Но на что хватало моих способностей и знаний?! Пока ни на что. Поэтому я смело начал искать работу в супермаркетах.

Когда мои поиски не увенчались успехом, поскольку у меня даже не было трудовой книжки, я приуныл. Но дело случая: однажды брат, обратил внимание на одно объявление в газете.

– Слушай, Спартак, тут консультант нужен. Зарплата от восьми тысяч.

– Кто такие?

– Какой-то супермаркет открывается. По ходу, москвичи. Я тебе как опытный человек скажу – нужно идти в открывающуюся фирму.

– Почему? Там же ни хрена нет…

– В этом – то и есть суть, – ответил брат с видом сэнсэя. – Когда магазин только открывается, ты и с начальством общаешься на одном уровне, и с работниками знакомишься до открытия. Сразу можно сдружиться с нужными людьми. Открывают магазин все сотрудники, и все занимаются одной работой: не важно, директор, грузчик, продавец. Ну и вообще, тебя могут заметить. Потом можно подняться. А когда приходишь туда, где кипит работа, там все уже на своих местах, и надо начинать с самого начала.

– Слушай, может на собеседование тогда записаться? Дай посмотрю, какие там условия…

Так, благодаря брату я записался на интервью, и в назначенный день мы вместе пошли в открывающийся магазин. Накануне визита мне, по стечению обстоятельств, удалось намутить жирный косяк беломорины, который был взорван нами прямо перед встречей с рекрутером. Я начал гнать, что сейчас меня спалит кадровик и все коту под хвост, но брат успокаивал, мол, нужно расслабиться и не думать об этом. Только сложность как раз и была в том, чтобы вообще думать, и выглядеть при этом адекватным собеседником. Из этого случая вышел забавный эпизод. Не изменяя своей пунктуальности, точно в указанное время я сидел в коридоре и ожидал приглашения. Молодая и худенькая девушка с папкой в руках позвала меня по имени и через мгновение мы заперлись в ее кабинете. Собеседование происходило по стандарту: история их компании, чем вы занимаетесь, где работали, какие планы на жизнь и прочая лабуда. В процессе поиска работы я понял, что отсутствие рабочего стажа снижает мой рейтинг, поэтому для работодателей, как в свое время и для мамы, была использована легенда об оптовой фирме по продаже макаронных изделий, где я якобы работал неофициально. Интервью продолжалось, и в какой-то момент девушка прекратила задавать вопросы и, в упор посмотрев мне в глаза, спросила:

– Спартак, скажите, пожалуйста, вы наркотики употребляете?

– Нет, что вы! Нет, конечно! А с чего такой вопрос? – изумился я.

– А что у вас тогда с глазами?

– С глазами у меня конъюнктивит. Иногда, в основном на улице, из-за пыли и ветра темнеют глазные яблоки и лопаются капилляры. Это обычное дело.

Когда я рассказал об этом брату, дожидавшемуся меня на улице, мы долго смеялись. Удивительно, насколько люди порой проницательны, но еще удивительнее – когда удается внушить таким людям нужную истину. Правильная мимика, тембр, тон, верно подобранные слова и честные глаза – это лишь часть арсенала. В конце концов, я получил работу в крутом московском сетевом супермаркете, который отличался своим элитным статусом и предназначался для состоятельных господ. Испытательный срок в три месяца с зарплатой в девять тысяч рублей на этот период – в моей ситуации это было достойным предложением. На меня напялили служебную форму синего цвета, отчего я стал похож на Тинки-Винки из «Телепузиков», и отправили в кондитерский отдел к печенькам, конфеткам и прочим вкусностям. Так началась моя законная трудовая деятельность.

Человек адаптируется к любым обстоятельствам – такими уж нас сделала природа. Положение мое было не столько плачевным, сколько неприятным и чуждым. Работа шла. Я узнал, что такое артикул, как нарезать ценники, как выставлять товар на полки и ставить тот, что посвежее, подальше от покупателей. Работал я два через два, поэтому времени хватало и на досуг. Когда туман рассеялся, и жизнь начала приходить в норму, воля и уверенность в завтрашнем дне начали придавать мне храбрость. Если совсем недавно я был осторожен и стремился избегать соблазнов, то теперь хотелось вновь ощутить прелести былых времен.

Мои новые знакомые в лице Марика и Рены помогали мне в этом. Ребята, можно сказать, были из числа тех, у кого родители зарабатывали прилично. Оба были обеспечены, но связаны маковыми цепями – они сидели на героине. Марика в свое время родители не раз увозили на лечение в закрытые пансионаты и платили тогда по сорок тысяч в месяц, чтобы вытащить сына наркомана. Изоляция, труд и прочие техники. Но паренек возвращался, и через пару недель уже нес мамину шубу и продавал ее за десять тысяч рублей, которые потом растворялись в его венах.

Рена часто приглашал меня к себе в гости, а после я стоял под балконом и ловил хранившиеся дома женские сапоги. Мама его занималась предпринимательством – продавала на рынке женскую обувь. Натаренные ее сыном пять пар сапог с легкостью определялись на базаре, и белый порошок заполнял наши тела.

Не сказать, что подобные мероприятия были постоянны, но поражало то, что избавляться от этого говна я не собирался. Это как последний глоток воды, который хочется растянуть, как оставшаяся частичка тебя, которую ты не хочешь терять. Почему алкоголика трудно вылечить? Все просто – алкоголик не готов жертвовать! Да, его ждет новая жизнь и все изменится только к лучшему, но как отказаться от рюмочки холодной водки, вкусной закуски и хорошей компании? Как можно пожертвовать внутренним чувством счастья, которое приходит после этого? Это непостижимо для алкоголика. Ведь человеку, по большому счету, нужно отказаться не от предмета обожания и объекта страсти, а от самого образа жизни, образа мыслей в целом, от всего того, чем человек, по сути, и является. Здесь и традиции, и ритуалы. Именно в этом и состоит вся сложность, когда речь заходит о переменах. Человек запрограммирован на такую жизнь. Подобная ситуация была и у меня. Я готов был меняться, но частичка меня, та, что сидела на левом плече с рожками и копытцами, не отпускала и пользовалась моей слабостью. Одно успокаивало: я стал более сдержанным.