Сердце терновника, или Фаворитка эльфийского императора

– Я проверю, оставайтесь на местах! – командный тон деда пригвоздил всех к креслам, но лишь на мгновение – друзья сорвались вслед за ним. А мне под ноги упал лазурный кристалл.

– Не спеши, – шепот коснулся уха, выбивая опору из-под ног, – бери ребенка, грифона возьми за ошейник, переносимся.

Мне дозволено взять с собой Гришу!

– Подожди, а как же… – синяя вспышка вокруг нас стремительно сужалась, – вещи…

– Гхар с ними, я тебя одену в шелка и золото.

Вокруг уже сияло золото – или то избыток солнечного света, обнимающего каждый предмет мебели в просторной круглой гостиной. Гриша тут же устроился на меховой шкуре у камина.

Нечего злиться из-за вещей, повторяла я про себя, против воли восхищаясь изящной работой селестарских мастеров. Энергия кристалла бесценна, а мои тряпки можно перевезти и вручную. Если останутся уместны для дворца…

– Ленс, это Селестар, – с сыном на руках я подошла к белому резному балкону, разрезающему море облаков подобно носу корабля. Ирисса лежала далеко внизу, остальная часть дворца плохо просматривалась из моей башни – будто и не было ничего кроме бесконечного пенного покрывала да синего неба. Пока я не знала, как к этому относиться. – Фил? – наконец набралась смелости и взглянула в лицо снарра, одетого по-эльфийски изысканно, не как в нашу прошлую встречу, – ты так боялся встречи с моей семьей, что решил уйти не прощаясь?

– Долгие проводы – лишние слезы, – эльф явно был доволен, – и, предвосхищая следующий вопрос – вы сможете видеться. Не сразу, но сможете. Почтовый ворон в той клети, пиши хоть каждый день по роману.

Элитная почтовая птица действительно восседала на жерди и тут же подала голос, заставив вздрогнуть. Непривычно после голубей, но на тех воронов наверняка тонну заклинаний накладывают, чтобы даже стрела не сбила с правильного курса.

До чего здесь все другое. Камень, дерево… Двери, ведущие в смежные комнаты апартаментов. Надеюсь, там найдется костюм укротителя.

– Благодарю. Я смогу продолжить работу?

Эльф вскинул пшеничную бровь, и мне пришлось повторить вопрос – уже немало волнуясь. Когда Ленсару исполнилось полгода, я вернулась к любимому занятию и числилась в ариэтаре5 придворного погонщика снарра Майлериса. Фил не мог не знать.

– Ты ни в чем не будешь нуждаться, – тон прохладнее на градус и снисходительный, как если бы я была малолетней дурочкой – а может, до сих пор являюсь такой в его глазах, – зачем тебе это? Из твоих покоев есть выход в закрытую часть Садов, что только для тебя – предоставлю тебе виверну, да и с грифоном сможешь полетать без иллюзии.

Гриша никогда не выражал желания взлететь из-за магии ошейника – и из-за нее же вел себя как разнеженный кот, так что сейчас предложение снарра звучало верхом щедрости. Нереальной щедности! И все-таки…

– Я люблю свою работу. Я хочу приносить пользу людям, общаться… – как он не понимает! – Жить как раньше…

На этих словах я и сама поняла всю бессмысленность своей просьбы, но надежда слабо трепыхала плавниками, пока вода не превратилась в изумрудный лед.

– Пока над нами висит угроза, о «как раньше» можешь забыть, – справедливые слова, но как больно, когда их вырезают на сердце, – тебе будут прислуживать две девушки. Они объяснят, что можно, а что нельзя.

И он ушел. Только взметнулись полы удлиненного белого камзола с мелкой золотой вышивкой. Ушел! Оставил меня на новом месте в одиночестве. Нет, с Ленсом и грифоном, конечно же, но вы поняли, о чем я. Нас разделяли три года разлуки, а он просто ушел. И чего я, собственно, ждала?

Надо было молчать про работу. Ведь ясно же как день, что появляться на людях опасно. Ридгийцы начали охоту. И стоило позаботиться о защите родных, а я все о себе да о себе. Эгоистка гхарова.

Чмокнув заснувшее дитя в нос, я пошла искать детскую. За первой дверью обнаружилась роскошная опочивальня – иначе не назовешь, за шелковыми занавесями цвета зари – деревянная люлька с периной.

Гриша устроился сам, задремав на облюбованном ранее ковре.

Короткий стук в дверь пробудил робкую надежду, пробившуюся сквозь страх— снарр вернулся!

Но нет, после моего одобрительного приглашения на пороге возникли две девицы в длинных воздушных платьях по эльфийской моде.

– Госпожа Сайерона, – они склонили по той же моде заплетенные темноволосые головы. Наритянские приграничницы, вроде Лили. Вот только Лилиенну я за годы дружбы научилась отличать, а эти служанки были для меня близнецами.

– Нас прислали Его Величество в Ваше распоряжение, – сообщила та, что с родинкой на правой щеке – вот так и буду их различать, – Я Макра.

– Вериенна, – подруге «родинки» не повезло щеголять эльфийским именем, как и мне.

– Очень приятно. Вы будете здесь прибирать? – без стеснения осведомилась я. Прислуги в моем новом доме так и не завелось – нянюшка для Ленса не в счет.

– Госпожа, – «родинка» потупилась, – я Ваша камеристка.

– Я няня, – пискнула Вериенна.

Камеристка – не слишком хорошая новость, я привыкла заботиться о своем туалете самостоятельно, но кто знает, какие наряды или прически придется носить. Няня порадовала больше. Хотя их поведение пока совсем не радовало – девушки тряслись от страха, боялись не угодить? Где вообще берут таких затюканных? Рабство в провинции Нари'и упразднено сотни лет назад, а эти словно прямиком оттуда.

– Присядете? – я пригласила Макру и Вериенну на мягкий угловой диванчик. Как две куклы, девушки синхронно сели и сложили руки на коленях, – хорошо. А теперь говорите, почему вы меня боитесь.

– Госпожа, – обе впервые посмотрели мне в глаза, и то лишь от неожиданности.

– Мы просто выражаем почтение… простите…

– Нашему магистру мы тоже почтение выражали, но как розолист на ветру не тряслись. Вы впервые меня видите, так в чем дело?

– В Вашем статусе, – наконец призналась Вериенна под моим особо настойчивым взглядом – по словам очевидцев, способным раскалывать грецкие орехи, – нам впервые доверили прислуживать столь знатной особе… такая честь…

Это я знатная? Насмешили гхарову шкуру.

– Не обессудьте, ежели чего, – быстро добавила Макра и отвела глаза, – Вы фаворитка его Величества, мы простые служанки.

Хорошо, что обе снова потупились, потому что челюсть я подобрала не сразу. Веселая бы картинка им предстала. Но правильный ответ нашелся быстро – молоденькие дурочки что-то со страху напутали. Таких благообразных выпускниц пансиона за лигу видно, но нельзя же быть настолько… раболепными.

– Вериенна, – обратилась я к темнокожей без родинки, и та испуганно вскинула большие глаза глубокого кофейного цвета, – ты можешь идти.

– Но как же…

– Это приказ.

Она покинула комнату, пятясь и кланяясь, сложив руки у груди. Вот же ее надрессировали, и вторая была не лучше. Оставшись одна, приграничница лишилась последней поддержки и, кажется, была на грани обморока.

Отдав Грише ментальный приказ следить за колыбелью, я поманила девушку за собой. Большая круглая гостиная имела пять дверей, и я толкнула первую попавшуюся, открывшую проход в белокаменный коридор.

– Что там? – разумеется, я могла исследовать покои самостоятельно, но требовалось отвлечь свою «жертву» и успокоить, введя ее в привычные условия. Так нас учил Карлион по отношению к вивернам, но с людьми должны работать те же законы.

– Там сад, госпожа, позволите?

Я кивнула, она потянула на себя тяжелую дверь. В ноздри ударил одуряющий аромат розового сорта циклоний, что считался особенно модным среди дам всех сословий в нынешнем сезоне. У Лили насчитывались целых три драгоценных бутылочки. Но духи духами, а настоящие живые цветы ценились куда дороже. И тут их было не счесть… Они обвивали колонны, змеились по заграждениям у крутых каменных лестниц. Фил хотел меня поразить? Или во дворце это типичная вещь?

Конечно, лестно думать первое, но… даже в этом случае не стоит радоваться раньше времени. Если хотел уделить внимание, то почему ушел быстрее, чем студиозы из аудитории после звука гонга? Впрочем, разглядывание сада настолько меня увлекло, что мысли о снарре ненадолго меня оставили.

Помещение был трехъярусным – на каждый вела лестница, жмущаяся у стены из грубого камня. Прямо на стенах, так напоминающих скальный пласт, цеплялись орхидеи и другие растения, коим я не знала названия. Посредине лиственного великолепия сверкал бликами рукотворный бассейн с водопадом. Наметанным взглядом я оценила пространство и уютные лужайки для грифона. Пожалуй, здесь Гриша смог бы снять ошейник и впервые взлететь…

Также от меня не укрылось неприкрытое восхищение Макры. Значит, даже для верхнего дворца это зрелище не из рядовых, и в Селестаре меня приняли как знатную особу. Не удивительно, что прислуга приняла за фаворитку или кого там еще.

– Макра, это тебе, – из бархатного поясного мешочка я достала золотой, – будешь служить верно, не обижу, – словно приручаю пугливую лиграссу, похищенную в яйце на далеких островах.

– Благодарю, госпожа, – блеск в кофейных глазах подсказал, что я поступила верно. Теперь пора перейти ко второму шагу. Только бы не ошибиться…

– Пойдем, тут так красиво, – жестом я пригласила девушку к водоему и, расправив юбки, первая присела на плоский камень в окружении листвы, – хочешь жить в таких покоях?

– Что Вы, госпожа… Солнце справедливо дарует свои блага… – Макра осеклась и засмущалась, как на смотринах невест.

– Но ты же хочешь, чтобы в твою сторону оно светило ярче? Не бойся, все хотят. И ты можешь получить желаемое, если будешь мне преданна. Только мне.

Три года назад Фил предлагал жизнь взамен на подлость, а служанка из Нари'и готова вручить верность за мешок денег. Если человек способен продаться, это его и только его проблемы, а мне просто необходима поддержка в чужом огромном дворце. И все же… Прекрасная роза правды колола шипом.

– Приказывайте, госпожа, – с таким взглядом, за которым слепая преданность, и убивать идут. Невидимый шип втянулся обратно, будто его и не было. Хорошо бы собрать под собой побольше таких, как Макра – чтобы поменьше осталось способных навредить.

– Пока… просто развлеки меня, – придала лицу самое легкомысленное выражение, – Мне скучно.

– Но как, госпожа? Только скажите.

– Давай поиграем. Я загадываю кого-то, а ты должна догадаться о его личности по описанию из трех черт. Не отгадаешь – исполнишь мое желание.

В школе укрощения девушки частенько загадывали парней, а проигравших отправляли их целовать.

– О, я знаю эту игру! Я готова!

– У него изумрудные глаза, пшеничные волосы и… золотая печатка.

Не похоже, чтобы снарр когда-то с ней расставался.

– Это слишком просто, госпожа, – наритянка с облегчением улыбнулась, – Вы загадали Его Величество.

– А вот и нет! – кажется, Фил все же в родстве с высшей знатью, потому придется пойти другим путем, – ты проиграла и должна провести меня на аудиенцию императора. Но так, чтобы ни он, ни стража ни о чем не догадались.

Мне необходимо увидеть прославленного государя. Если Фил с ним в роду, если будет с ним разговаривать, это даст… информацию, для начала. О том, в каких они отношениях, а там недолго выяснить его личность.

Но противный внутренний голос твердил, что я просто ищу встречи со своим старым знакомцем. Гхар побери, я действительно хотела его увидеть! Прошло меньше часа, но нетерпение грозило достичь критической отметки.

Нет, это все потому, что от него зависит судьба Ленса. Только поэтому!

– Пойдемте, госпожа. У нас на юге нанесение макияжа возведено в ранг искусства. Опытный мастер способен нарисовать на вашем лице совершенно другое лицо, верите?

– Рисуй, – махнула я рукой, и мы с некоторым сожалением покинули сад, чтобы вернуться в гостиную и через нее пройти в будуар.

Кремовый будуар, смежный с опочивальней, поражал роскошью – но не помпезной, а почти по-домашнему уютной. Макра жестом спросила разрешения повернуть мое кресло спиной к зеркалу.

– Для лучшего эффекта, – пояснила служанка доверительно.

И ее руки запорхали над разноцветными баночками, почти невесомо касаясь кожи беличьей кистью. Затем она взялась за прическу и, судя по ощущениям, что—то по—снартарийски плела.

– Теперь можно смотреть, – торжественно объявила Макра – наконец из ее голоса полностью ушел животный страх – и развернула кресло назад.

Я ахнула. С помощью грима, теней и прочих приспособлений наритянка умудрилась изменить овал лица, сделать нос тоньше и длиннее, а губы уже. Разрез глаз стал по-северному размашистым. Но если Дане эта черта придавала очарование, то мое новое обличье было совершенно… обычным. Пройдешь мимо такого и через секунду не вспомнишь. То, что надо!

– Подождите пару минут, госпожа, принесу подходящие одежды.

– И Вериенну позови, чтобы приглядела в детской.

Не хотелось оставлять ребенка на незнакомого человека, но в присутствии грифона можно было не волноваться, что Ленсу причинят вред. Вериенной я займусь позже, а пока… Пока…

– Позвольте, помогу, – принесенное платье из серого сукна со скромным вырезом у шеи и длинными рукавами подходило бедной горожанке, какой я была еще не так давно.

– К императору целая очередь просителей, два дня в декаду он принимает и бедняков, – в низком голосе девушки проскочило восхищение, – Вас никто не узнает. Пойдемте, проведу в тронный зал.

***

Так вот он какой, тронный зал Селестара. С детским восторгом я взирала на ожившую гравюру из дедовой книги – темный пол, обозначенный в моей памяти штриховкой, оказался из черного фаргонского мрамора, редчайшего на земле Ниариса. Белые прожилки ветвились огромным безлистым деревом до самого трона, пока пустующего, и не отпускали взгляд. Закатный отсвет из огромных стрельчатых окон прошел волной, сменив образ – мрамор стал обсидианом, покрытым трещинами. И если присмотреться, можно было увидеть пламя, вырывающееся сквозь эти трещины из недр. Будто испугавшись подступающих сумерек – или моего разыгравшегося воображения – на стенах сами собой зажглись факелы.

Гхар! На миг меня ослепило, но затем зал утонул в золотом свете, так что даже серые платья и робы просителей показались белее. И тут я увидела… их. Металлические статуи в нишах, принятые мной за статуи, были големами! Мать их, големами! Как вчера, один из этих обманчиво недвижимых монстров разорвал участника Джерсовых скачек. На части. Время не успело обтесать и как-то сгладить неприятное воспоминание, оно было четким, как лицо Макры в локте от меня. А то и ближе – нас все больше теснили прибывшие.

– Госпожа, Вам душно? – глаза служанки обеспокоенно заблестели. Принимает меня за хрупкую высокородную леди?

– Нет, все в порядке. В полном, – я глубже вздохнула – не дело показывать свою слабость, даже если ее причина никому не видна.

– Кроме меня, големы никого не смущали – простые люди не знали, кто их истинная стража. Алебардисты при входе, готовые скрестить свое оружие перед нежеланным гостем, были для отвода глаз. Клянусь Солнцем.

Скоро немаленький зал набился народом, как рыбачьи сети форелью.

– Здесь пол-Ниариса? – даже главной площади среднего города я не видела столько горожан сразу. Хотя… насчет горожан, похоже, поспешила с выводами. Многие были крестьянами. Удивительно, что их пропустили во дворец в их запыленной одежде, – Они издалека? – чтобы посекретничать с приграничницей, больше не требовалось наклоняться. Нас и так зажимали плечом к плечу.

– Со всей империи. Кто0то добирается месяц, но это малая цена за императорскую милость. У кого-то наместник незаконно повышает налоги, где-то городские власти замалчивают проблемы. Простые не приходят сюда без крайней нужды, госпожа.

По логике вещей, да. Ведь их просьбы должны решать наместники. Получается, император – последняя инстанция. Последняя надежда.

Двери в тронный зал начали смыкаться, отрезая от нас жаждущих – тех, кому сегодня не повезло. Меня уколола совесть – я заняла чье-то место, просто по глупой прихоти, от скуки.

Толпа заволновалась.

– Сейчас начнется, не пугайтесь.

Я не успела спросить, чего должна испугаться, как свет беззвучно погас – будто накрыла слепота, но почти сразу снова начал разгораться, пока не заполнил собой зал, как раньше.

На возвышении перед толпой теперь стояли три стола, за которыми с перьями наготове восседали седовласые мужи в белых камзолах. Даже на расстоянии видно – не эльфы. Напрасно я надеялась увидеть… да сколько можно думать о проклятом снарре!

– Три секретаря ведут запись приема, – едва слышным шепотом поспешила поделиться Макра, – одновременно. Когда все заканчивается, их записи сверяют маги, чтобы никто не изменил текст указа – по чьей—то просьбе, например, или не вписал что-то для своей выгоды.

– Хитро придумано.

Интересно, насколько может затянуться мероприятие? Спросить я не осмелилась, потому что появился снарр. Церемониймейстер.

– Его Императорское Величество, Феликс Двенадцатый Сияющее Солнце, из рода Элвелоров, долгожданный и вернувшийся, Владыка снарров, людей и малых рас, хранитель древней земли Снартари.

Я аж поперхнулась – как у мужика язык в трубочку не свернулся от такой речи. Ах, ну это же снарры, у них они без костей.

Людское море передо мной заволновалось, и я поспешно последовала примеру остальных – упала на колени, опустив голову. В висках стучал пульс, и отчего-то все убыстрял свой ритм, как барабаны кочевников. Когда все стали подниматься, сердце было готово вылететь из груди. Нехорошее предчувствие? Со мной никогда подобного не случалось. Напротив, даже в сложных ситуациях, когда однокурсники пасовали, я сохраняла холодную голову. Что же происходит сейчас?

Я не делаю ничего предосудительного, совершенно ни-че-го! и весьма мала вероятность, что прямо сейчас на меня укажет перст императора. Но хотелось спрятаться за чужими спинами, как робкой ученице – жаль, что по-людским меркам я довольно высока.

Но пока гром не разразился, и я вместе со всеми, в каком-то тумане устремила взгляд вперед.

Золотая мантия покрывала плечи императора, расправлялась за спиной как огромные крылья и уходила далеко вниз, по всем двенадцати ступеням, на которых стоял трон. Вместе с короной из переплетенных золотых ветвей Феликс Двенадцатый даже сидя – расслабленно, положив руки на подлокотники, внушал трепет. Если бы бог Солнца спустился к своим почитателям, то он был бы именно таким. Наверное. Будет что Коре рассказать, если когда-нибудь свидимся. Я видела самого императора! Ну, почти. Лица в таком отдалении, как ни силилась, так и не смогла рассмотреть.

– Мы можем подобраться ближе? – любопытство и банальное тщеславие затмили страх. Что обо мне подумает прислужница, считающая меня фавориткой владыки, волновало и того меньше.

– Попробуем, – Макра заняла позицию полубоком, выставив острый локоток – благо мы были не единственными, кто пусть и по другим причинам стремился оказаться поближе к Его Величеству. В зале наметилось уже несколько таких «подводных течений».

– Мои подданные, – начал император глубоким, хорошо поставленным голосом, и я споткнулась на месте. Да проклянут меня Луна и Солнце, если он мне незнаком! – приветствую вас под сводами справедливого Селестара.

Совершенно точно слышала. Только где и когда – не могу понять. Давно забытое чувство, когда взрослые водят за нос, утаивая очевидную истину.

– Многие из вас проделали долгий путь, – влекомая служанкой, я машинально переставляла ноги, не в силах контролировать еще и их – все внимание поглотил голос, властный и убеждающий в каждом своем слове. Император говорил, и в измученных глазах пахарей зажигалась вера. Что они пришли не напрасно, что их услышат… спасут.

– Отсюда видно лучше, – голос приграничницы резанул досадной помехой. Мы остановились, я подняла голову.

И тут… опора ушла из-под ног. Живя, каждый выстраивает вокруг себя мир – или мирок? – на прочном фундаменте нерушимых истин. И плохо, если его расшатывают сомнения. Но мой попросту разошелся на два полюса, как старая рванина, как разводной мост, а я ухнула в бездну. Пшеничные волосы, отливающие золотым, изумрудные глаза – его глаза. Фила. Феликса. Шантажиста. Спасителя. Интригана. Законного императора. Опасность. Надежда. Жесты, фразы, воспоминания, щедро перемешанные встревоженными лицами вокруг – все кружилось и кружилось, пока меня затягивало на дно.

Мой тщательно выстроенный мир рухнул, окончательно и безоговорочно. Я падала, голоса стихали, и только один вопрос звучал ясно, как ранее голос владыки. Что ждет меня в новом мире, когда приземлюсь?

Глава 4. Феликс, или Муки и средства от них

Третий и девятый день декады традиционно дарили успокоение. Примерно как общество верховной жрицы, умеющей ненадолго снимать тяжесть с души. Отец бы не понял, но он даже не пробовал последовать примеру Алиссана и выслушать простой народ. Выстроить мост между ними и собой, позволить им показать себя. Отголосок чужой радости грел мой давно остывший эйши, и это стоило многочасовых приемов.

А с сугубо практической точки зрения «доносы простолюдинов» выявляли неверных среди верхушки. Так навыявляли, что подземные казематы ныне переполнены. Устроить, что ли, серию показательных казней? На центральной площади среднего города, с големами в роли палачей. Уверен, желающих нажиться на казне Снартари резко поубавится.

…Как и желающих избавиться от императора. Даже хорошо, что у меня нет родни и близких, через которых мне могли бы навредить.

Не было до сегодняшнего дня. Я собственноручно вогнал себя в яму, приведя во дворец Сай с ее вампиром. Совет уже знает и выражает беспокойство. К големам совет и его заговоры. Я иду по верному пути и никому не позволю сбить меня с него.

Нет, я сам себя слышу? Где правильный путь? Как в старых сказках – налево пойдешь, счастье потеряешь, направо пойдешь – страну.... В одном Клериен права – вампир потенциально угрожает империи. А ридгийцы меньше? Нет, для успокоения мне не обойтись народными приемами и вечерами со жрицей.

Рука привычно нащупала тайный карман за шелковой подкладкой камзола. Несколько гранул мерцающей соли6 помогут. Ненадолго.

Как же прав был настоятель, когда предупреждал о душевной боли. В полном отсутствии боли физической душевная ощущалась сильнее. Не только своя, чужая. Верно, потому я и выслушивал каждого деревенщину – их ликование приглушало мою боль.

«Иногда я жалею, что обучился у призрачных», – обронил в одной из бесед со Смеей.

«Иногда», – только и сказала верховная, донеся весь смысл одним словом.

Гораздо чаще я был убежден, что так было правильно. В юности я подвергся пыткам и сделал все, чтобы случившееся не повторилось, чтобы на меня не смогли надавить, используя боль как рычаг.

Вот только нынешняя боль в груди сводила с ума не меньше заклинаний мучителя. Тогда агония чередовалась с затишьем, теперь затишье вызывал я сам, и один из способов лег мне на язык. Чуть сладковатая гранула – первая, вторая. Третья вызовет желание быть с женщиной, мне это ни к чему. Лучше бы вместе с физической болью отрубило и остальные чувства, Сайерона три года была ноющей занозой у меня… везде. Простая смертная, кому сказать. Отец бы посмеялся надо мной – снова те же грабли. Нет, я не был одержим своей первой женой, она мне нравилась… как юнцу нравится красивая женщина, как любая красивая женщина, но не более. Сай не любая. Она сама так сказала, еще не подозревая, насколько права.

Наркотик начал действовать, приводя ритм сердца в норму. А что, если я сам создал свою одержимость, изначально запретив себе даже смотреть на смертную? Да, будь она первой, кого я увидел после монастыря, то понял бы.

А ведь я прав. И не прав. Все вместе. Я создал одержимость, потому что запретил думать о девушке, в которой почувствовал опасность для своего сердца. Сай имела потенциал, и я его развил.

Знаю, что забуду все до последнего слова из приходящего под влиянием соли. Эти слова не беспокоили – они скользили бликами по гладкой поверхности моего спокойствия. Пусть.

Сжал в кулаке цепочку с кристаллом, чтобы перенестись в покои из опустевшего зала, когда услышал шаги Клериен.

– Мой император.

Была в том повинна усталость или действие кристаллов, но я совершенно не удивился дерзости снаррит – просто отстраненно знал, что удивлюсь и разгневаюсь позже.

Ладонь советницы легла мне на запястье и двинулась выше. Эльфийка никогда не позволяла себе подобного – даже мысли не приходило, что она поступится почтительностью и страхом из-за чувств. А от самого их наличия я несколько опешил. Впрочем, соль сделала из меня экспериментатора. Почему бы не попробовать впустить в свое сердце ту, что всегда сможет быть рядом, сможет разделить долгую эльфийскую жизнь?

Телепортационный кристалл упал на ступени, рассыпаясь снопом синих лучей.

Спустя пару часов я сел на постели, и рука советницы соскользнула с моего плеча, как рука падающего в пропасть. Она боялась. Я видел в ее глазах – боялась как огня, что недавно полыхал между нами.