– Надо, Деля, надо! Вместо Люси. Третий – Альберт Силыч, четвертый – Валентина, пятый… клятвенно обещался выступить за нашу команду известный бегунок, шлифовщик с завода, Паша Серемагин.

– И где он?

– Действительно, где?!

– Под административным арестом. На все пятнадцать суток, – поделился информацией сварщик Кутепов.

– Что же делать?! Тогда…

– Разрешите мне!

– Антонина Велюровна?! Не ожидал!

– Доковыляю, гарантирую! Чувствую себя на миллион!

– Пруф засчитан! Последний – господин Кометов. Итак, сегодня в четыре! Проявим массовость и неукротимую волю к победе!

Все голоснули чоканьем бокалов. «Аперитивка» подошла к завершению, так как весь аперитив был оперативно выпит.

– Что ж, по коням! – директор по обычаю выстрелил петардой в потолок. – Ап!

И все присутствующие мигом (таковы правила чирлидинга) рассредоточились по своим местам в пятиярусной пирамиде. В самом низу на Аристотеле распластался подбрюшьем Кофейня. Кольцов венчал построение сверху, виртуозно балансируя на пышной прическе Аделаиды Викторовны, под разными подмышками которой уютно расположились параллельно полу Сеня Важник и Серега Кометов. Сама старший методист ногами на ширине плеч опиралась на шейные сгибы Альберта Силыча и Михайло Потапыча, водителя директора, которые, в свою очередь, симметрично стояли на вытянутых в стороны локтях главбуха Виолетты Макаровны. Последняя же в пятой позиции прочно топталась на спине мэтра, прижимая его живот к скульптуре древнегреческого философа.

Остальные сотрудники (кладовщица тетя Тося, фельдшерица Валентина, мастер Прохоров, слесарь-гипертоник Тимофеич, фрезеровщик Прокопчиков, сварщик Кутепов, повар столовой Татьяна Кирюхина) удачно дополняли гимнастический ансамбль различными античными позами.

На этой апогейной ноте слегка разомлевший Кольцов начал семафорить сигнальными флажками: «К мортирам!»

Потом все грянули гимн лицея, умело переделанный из полонеза Огинского.

По завершении песнопения Проктер с Татьяной привычно сделали тодес, Валентина – ползунок, Тимофеич – ковырялочку, Прокопчиков – арабеск, а кладовщица Антонина Велюровна зашлась в футвоке нижнего брейка, предварительно лихо оттарабанив повермув. Одновременно Кофейня на голове Аристотеля зажигательно исполнил тверк.

После чего пирамида моментально распалась на составляющие, и все с облегчением стали расходиться (а кто и расползаться) по своим рабочим местам.

– Господа! И не забываем: за час до эстафеты у нас сегодня еще предваряющая «мадерация»! – произнес вслед удаляющимся сотрудникам директор лицея.

Глава 5

10.25

Так и не дождавшись Савелия у подъезда, Люлипупенко забрался под грибок. Там еще никого не было. Оно и понятно: воскресенье. Дрыхнут товарищи. Но не прошло и пяти минут в дверях подъезда возник Музян:

– Бессоница проклятая.

Старый «капельмейстер» вышел в надежде составить компанию остальным. Но обнаружил только Арнольда.

В течение десяти-пятнадцати минут к песочнице подтянулись Витек-Гагулек, Вадик Дулепистый и Шуран Кисельков.

Пенсионер Евсеич также посетил своей персоной утренний сбор.

– Что-то не видел я сегодня нашего общего друга, поди, заболел, – горестно зевнул Музян, имея в виду Бодуненца.

– Может быть, по случаю воскресенья отдыхает? – проронил Вадик.

В отсутствие главного спонсора задушевный разговор в компании явно не клеился.

– Мне сегодня очень-очень печень надо раскачать, – в стихотворной форме пожаловался Шура. – Для эстафеты.

– Так и мне то же самое, – откликнулся Вадик. – Почему я здесь, а не в супружеском ложе.

Витек-Гагулек важно изрек:

– А я, ребята, жду: Саня Водник машину за мной должен прислать. Не забыли? Первый день, как работаю финансовым директором у него. Хотя сегодня по трудовому кодексу и выходной, но дело предстоит, как вы уже отметили, ответственное – эстафета. Кстати, камрады, относительно нее. Мы с Саньком – спонсоры. Поэтому к четырем прошу на ликеро-водочный завод. Компенсируете утренний голод. Уж я вас уважу!

Идея безусловно понравилась всем.

– Мы и так по старинке в числе болельщиков, – пошевелил бровями Молик.

– Одно другому не помешает, – мудро заметил Арнольд. – А пока будем ждать. Авось, что-нибудь да обломится.

Друзья стали пристально всматриваться в происходящее и проходящее по двору.

Вот прошлепал Лева в сторону автобусной остановки и опять в бахилах.

– Эсхил – фанат бахил, – озорно крикнул вдогонку Люлипупенко.

– А мне кажется, он это делает умышленно: использует вместо галош, – заметил Шуран. – Смотрите, сколько невысохших луж.

– Малярчука никто не смякивал? – задал наводящий вопрос Арнольд. – Сегодня в тамбуре ночевал, на теннисном столе уже холодно. Поэтому проснулся поздно.

– Видел: в девять нарисовался. – ответил Евсеич. – Я Джеки выгуливал. Спрашиваю: «Куда засеменил в такую рань?»

– В строительный гипермаркет за инструментом. Жена отпустила. За флейчиком. Надоть батарею в кухне докрасить.

– Он же в одиннадцать открывается.

– Пока доедешь, пока дойдешь. Того и гляди, всё расхватают.

– Правильно! Ночевать ему надо было там, – прогундосил Музян. – Чай, мы с Всевой не юнцы галопом бегать.

Пацаны продолжили наблюдение за двором.

К мусорному контейнеру крался Гунар, опасливо озираясь. Волок мешок с обрезью. Там его уже с вечера ждали какие-то мутные типы.

Зашевелилась крышка колодца. Из отверстия показалась кепка слесаря Мавлюгаева.

– Который час?

– Одиннадцатый.

– Вечера?

– Утра!

– А день?

– Воскресенье.

– А год?

– Восьмой.

– Девятьсот?

– Нет, восемьсот!.. До нашей эры.

– Тогда, еще посплю, пожалуй, – широко зевнул слесарь. – По машинам! Меня не сдавать.

И он скрылся в зеве канализации, задраив люк.

Тут же объявился Самвел Маисович, старший по дому, с двумя новенькими вентилями в бойлерную и в поисках Мавлюгаева:

– Моего, х-значит, архаровца не видели?

– Нет, – дружно ответили хлопцы.

Возник Никеш с портфелем, из которого торчал березовый веник – опять намылился в баню.

Из пятого подъезда нарисовался заспанный Саша Квартет: заночевал у дяди. Махнул рукой: «Не до вас, братва» и скрылся в тонированном «мерсе».

Выскочили Климуки – выбивать ковер.

Мимо озабоченно промаршировал с неизменной папочкой Гурген.

– «Товарищ Брагин всегда на посту», – процитировал Арнольда Кисельков.

Ребята тормознули его:

– Гургеныч, что там со змеюкой? Как идет расследование?

Участковый отчитался:

– Если вы имеете в виду «сбежавшую» из зоопарка кобру, то нашли!

– Нашли?? И где?!

– На плече у слесаря Мавлюгаева. Перепутал со шлангом. Связал сначала в бухту, а потом стал откачивать через нее воду из коллектора. Прокачал кубометра три сточных вод.

– О! Этот любого заставит! Особенно, когда не в духе.

Во двор на всех парах вырулила «Скорая помощь». К шестому подъезду.

– К пенсионерке из 186-й квартиры, – догадался Арнольд. – Постоянно кризы, особенно, в кризис.

Артемка с отцом отправились в парк.

Фройлен Марина заторопилась в аптеку за микстурой для приболевшего Костика.

Издалека Софрокина послала пацанам воздушный поцелуй, направляясь в редакцию.

– Как самок-чувствие? – уважительно крикнул корреспонденту Люлипупенко.

Поманили ее. Та ребром ладони по горлу:

– Харэ, завязала. С прошлого раза. Чуть из редакции не выперли.

А у нее, видишь ли, почти тридцатилетний стаж.

В «Скорую» загрузили носилки с Гуньдюком, его женой и, как ни странно, женой Батумыча, Маришей.

– Видать, отравились последним изобретением – мездровой настойкой, – предположил Музян. – Или «табуретовки» перепили.

Внимание «посонов» привлек ярко раскрашенный автобус с надписями на английском, который заехал прямо во двор.

Из него выкатилась толстая афроамериканка в стильных очках. При виде завсегдатаев песочницы ее лицо расплылось в широчайшей улыбке, и она направилась прямо к ним. Дама заголосила:

– Братьяа Пермьяки? Ис'н тит?

– «Братва, грудь не маловата?» – дословно перевел полиглот Кисельков. – Расстроилась, требует сочувствия.

Люлипупенко придирчиво осмотрел гостью:

– Не комплексуй зело. Дыни в норме.

– А мне сдается у нее всё-таки есть проблемы с силиконом, – вставил слово Музян, настырно тыкая в бюст незнакомки пальцем.

Дама в ответ замахала флажками двух стран:

– Пис. Пис. Фридом (Мир. Мир. Свобода – англ.).

– Там. За углом, – понимающе кивнул Люлипупенко. – Кусты, – и указал рукой направление.

– Картошечку «фри» ей подавай, – пробурчал Кисельков.

– «Домашнего приготовления», – дополнил Дулепистый. – Привыкли там, в Америке, к роскоши!

– А что ты хочешь? У них в квартире в каждом углу по телеку, в том числе и в тубзике, – со знанием дела усмехнулся Музян.

Американка в знак благодарности сунула в руку Люли один из флажков, а Вадику прикрепила нагрудный значок с какими-то черно-белыми запятыми и бодро последовала в указанном направлении…

Кремов выскочил из «Ламборджини» после пати:

– Ребята, все на митинг сегодня. В 15.00. На Сентябке.

– Ага, чтоб было как позавчера? – съязвил Витек-Гагулек.

Витек и Люлипупенко явственно представили пятничное мероприятие…

В кои-то веки Трифон Гжечкин и Ромуальд Кремов решили провести совместную акцию протеста против тридцать первого октября.

Соперники по политическому Олимпу дружно подали в мэрию заявку на Сентябрьскую площадь. Но разрешили лишь семидесяти сторонникам Гжечкина. Кремову же, как более эпатажному, вспомните хотя бы субботник («Деды в индиго», стр. 54.) отказали наотрез.

«Вы опять отпиаритесь в прямом эфире до физических травм и инвалидности!» – таково было мнение чиновников.

Видя подобную дискриминацию, Кремов в своем блоге обозвал Гжечкина «отпетой рожей».

Гжечкин очень обиделся на слово «отпетый».

– Я еще живой и живее некоторых… Хотя бы «пропитой» и то звучало бы правдивей! – сокрушался Гжечкин, празднуя победу.

Но, не обращая внимания на злобные выпады конкурента, решил бросить «недоглоданную кость» – отправил Ромуальду факс: так, мол, и так, можем снизойти до понимания ваших проблем – позволить вам поработать на нашем мероприятии в качестве разносчиков колы и пиццы. Приглашение на двадцать человек. Ни больше ни меньше.

Кремыч был взбешен:

– Шестеркой у Трифона – никогда! Соберемся индивидуально, не взирая на запреты. Денег на предстоящие штрафы с лихвой выбьем у спонсоров…

В означенный день на трибуне у Политехнического университета состоялся санкционированный митинг партии «Всенародная воля». «Народная совесть» же со своими активистами локализовалась на противоположной стороне, на ступеньках «Дуби-банка».

Сторонников Кремова, благодаря посулам бесплатной раздачи мохито во время мероприятия, собралось значительно больше: почти вся команда Люлипенко (кроме Малярчука и Киселькова), пацаны с соседних дворов, работники фирм-однодневок. Перетаптывались девушки с шеста. С плакатом «Чубайс – не айс!» к акции присоединились левые.

На разогрев публики в начале митинга Гжечкин пригласил остатки «Битлов» с «Бони-М» + Брекоткина, а Кремов, чтобы не ударить в грязь лицом, рэпера Питбуля с Мадонной, Алекса Спарроу и Ольгу Бузову с подпевкой из ток-шоу «Дом-2»…

– Вот!.. Вот! – торжествовал Рома, обводя рукой ряды зевак. – Это вам не дежурное событие. Смотрите, какая всенародная поддержка!!

Но не успели кремовцы толком развернуть транспаранты, как рядом объявился начальник милицейского участка.

– Здесь мьютинговать запрещено! – вежливо одернул за шиворот полковник пресс-секретаря Кремова.

Тот слегка удержался на руке, болтая ногами.

– Почему? – задал резонный вопрос депутат.

– Вы че? Не понимаете, оболтусы, что сегодня весь наш народ славно и многочисленно отмечает Хэллоуин? – мрачно сверкнул глазами полковник Мубриков, почесав для убедительности небритую синюю щеку.

– Настоящий «оборотень в погонах», – подумал про себя Дулепистый.

– Хэллоуин – это, конечно, культовый праздник, но мы к нему присоединимся позднее, – попытался сгладить назревающий конфликт интересов Арнольд.

После третьего безуспешного предупреждения омоновцы бережно взяли за выступающие части Кремова и его друзей, отнесли и бросили к пыльным замшевым туфлям Трифона Гжечкина.

– Забирайте ваше барахло!

Гжечкин обиделся на слово «забирайте».

Кремов обиделся на слово «ваше».

«Партия "Народная совесть" валялась в ногах у Трифона», – так интерпретировали этот эпизод на новостных сайтах рунета.

Очистив одежду от осенней грязи, соратники Кремова вознамерились продолжить мероприятие у «Дуби-банка».

Но, надо отдать должное: правоохранительные органы оставались начеку. Они стали оттеснять сторонников «Народной совести» от крыльца здания к ограждениям и водворять их в спецмашину.

Ромуальда сначала было хотели загрести вместе со всеми, но полковник Мубриков скомандовал:

– Не туда, лейтенарь, [censored].

Вообще слово в квадратных скобках звучало в тот день из уст милиционеров многажды.

Кремова, между тем, аккуратно положили на переднее сиденье «Ягуара».

Но не таков депутат Прикамской Думы, чтобы мирно отлеживаться рядом с шестиступенчатой коробкой-автоматом.

Кремов выполз через потолочный люк авто и, создав классическую «свинью» из остатков своих единомышленников, сломал ограждение. Далее протестующие выскочили на шоссе Энтузиастов и пошли по встречке.

Машины трусили по тротуарам. Пешеходы, выжатые с тротуаров, увеличивали ряды «нарсовов». И тут демонстрантам снова учинили препятствие: два мощных «КамАЗа» встали поперек дороги. Что делать?! Как прорваться вперед?

Юная активистка в парео воскликнула:

– Человеки, я знаю тропинку между гаражами! Хожу курить туда на переменках в школе.

Все ринулись за ней.

Растерявшиеся омоновцы бросились дворами догонять кремовцев и перегородилиим путь буквально в двух шагах от мэрии.

Репортаж с места события Татьяны Софрокиной:

– Мы ведем прямую трансля… Извините, помидор просвистел мимо… Еще раз мимо… Мимо меня, но не нашего обожаемого редактора Кондрата Мельтягина!.. Да ты утрись, утрись… Извините, это я не вам, дорогие телезрители, а нашему звукооператору Федору Комелькову… А то прям в кадре своей красной от томатного сока рожей мельтешишь!.. Вот, наконец, появился и наш всеми любимый редактор Кондрат Мельтягин, размазывая на ходу куриные желтки по щекам. Не расстраивайся, Коня, это очень, очень полезно для кожи!.. Вообще нашей профессиональной команде в этот раз с избытком досталось «яичным шампунем»!

– Архивируйте всех! – милостиво разрешил запыхавшийся полковник Мубриков, увертываясь от града ово-овощей.

Действовали его подчиненные жестко и решительно: замели и кремовцев, и зевак, и водителей, припарковавшихся недалеко от мэрии авто.

Татьяна в очередной раз приникла к микрофону:

– Продолжаю репортаж из автозака, куда меня по привычке забросили с тремя десятками сторонников и посторонников. На кадрах рядом со мной видно людей в дынях с прорезями, которые явно направлялись на празднование Хэллоуина. Как вам здесь, ребята?

– Страшно! По-настоящему, страшно!

– Сорвали мероприятие! – негодовал Кремов из-под лавки, куда его затоптали в давке.

Но как рядом оказался Трифон Гжечкин?! Причем бок о бок с Ромиком? Нонсенс! Вероятно, его ошибочно приняли за оппозиционера. А возможно, он так увлекся преследованием, что не заметил, как очутился в стане своих противников. При этом в руках у Гжечкина оказался недоеденный кем-то арбуз, которым он пытался закормить до смерти сопротивляющегося Кремова…

Депутат повторил:

– Ребята, жду на митинге. Санкционирован мэрией после моего обращения в Совет Европы.

– Боюсь, не успею, – откликнулся Кисельков. – У нас в четыре часа забег на городской эстафете.

– И не только у тебя! – оживились остальные…

Пока американка шлындала по кустам, из кабины автобуса вышел водитель – перекурить. Вид у него был взъерошенный, глаза красные:

– Представляете, мужики, что с нами приключилось! Сам я из Москвы, водитель. Пригласили нашу делегацию на международную конференцию по правам человека «Пилорама». Начало в три в Культурно-деловом центре. Губернатор там, министр культуры, словом, вся знать. Позавчера поздно вечером приехали, а конференция вчера была. Но без нас: не успели! А почему? Спросили тут одного:

– Где в вашем городе улица Садовая? Знаешь?

– Седова? Я? Я-то, конечно, знаю. А зачем она вам?

– Гостиница «Рэдиссон-Славянская» там.

– «Редисон», то бишь «Редиска»? Славяна? Лосева? Там! Славка-хозяин, мой кореш! – гордо стукнул себя в грудь местный. – Хостел или хоспис, хош – спишь, хош – не спишь. Короче, три квартала прямо и у светофора вниз налево…

Приехали по указанному адресу. А уже ночь. Спрашиваем: «Отель? Пять звездочек? Йес?»

– Откель? А-а-а. Есть, всё есть! – подмигнула слегка трезвая администраторша, доставая пятизвездочный коньяк. – За отдельную плату!

Расселили в номерах купейного типа. Номер на восемь, восемь! коек. Четыре яруса. Вперемешку. Мужчины, женщины. Вот такой отель-коктейль, такие пять звездочек… Утром чуть свет (с клопами особо не наспишь) бросаюсь к автобусу – оставил рядом, у какого-то покосившегося гаража. Черт возьми! Спустили шины! Оказалось, подпер хозяина. Тот из-за этого, видимо, опоздал на работу и отомстил…

Водитель хотел было еще что-то сказать, но в эту минуту из-за дома, очевидное, из кустов появилась толстая афроамериканка. Вся голова и одежда ее оказалась усеяна засохшими репьями.

– Йог-Макар-йог! – завопила она. – Дисгастинг!! (Отвратительно – англ.)

– Дискотеку просит, – уверенно пояснил Люлипупенко.

– А потом на кастинг, – вставил слово Дулепистый.

– Явно не в духе. Не понравились наши «удобства во дворе»! – посочувствовал Витек-Гагулек.

– Хелп ми бэдли! (Помогите, мне плохо – англ.) – снова заверещала бэбэна.

– Помогите же мне, быдляки, – дословно перевел уникум Кисельков.

– И это вместо «спасибо»!

– Хи дас индид, Мона. Зис ис э мистэйк (Действительно, Мона, это ошибка – англ.), – высунул голову в окно автобуса седовласый джентльмен в очках.

– Спрашивает: «Можно, он даст индейку, а еще лучше стейк», – перевел Шуран. – Если загрузим ее обратно. Благодарный и благородный тип!

– Не «можно», а «Моня», Моня – это имя американки, типа нашей Маньки, также кошку у Батумыча кличут, – менторским тоном уточнил перевод фразы второй дворовый вундеркинд Люлипупенко. – Давай, Моняша, подсобим.

Ребята дружно затолкали женщину обратно в автобус и стали ждать обещанного подарка.

Но автобус резко тронулся с места и скрылся из глаз. Вот и верь после этого иностранцам!

– С этой бы делегацией лорда[3] на родину отправить, – вздохнул Арнольд. – Давно его никто не видел? Поди, уж того?!

Музян обозлился:

– Был недавно в ритейловском маге. Смотрю: наш лорд при кассе околачивается. На выходе. В форме охранника. Обыскивает покупателей. Металлоискателем. Причем достаточно успешно. Идет шикарно одетый мужичок, взял минералки. Без газа. Лорд живенько к нему. Ручонками подрыгал. Хоп, и вытащил бутылку французского коньяка из-за пазухи. Покупатель весь красный. Достал портмоне и отстегнул без сдачи. Скандалы ему не нужны. Наверняка, чиновник или из правящей партии. Да таких там много. За день стольких разведешь, ой-ей-ей! Выручка магазина утроилась. Понаблюдал я за этим безобразием… подхожу так вежливенько к лорду и на чистом английском: «Ви до сих пор не кам обратно, в Лондон?» Только я про это заикнулся, и раз! у меня изо рта яйца полезли! Александровской птицефабрики. По сотке за десятку! Стоило слово – яйцо тут как тут. На тыщу меня развел, сквалыга! Домой пришел. Там Лолита, дочь. Спрашивает: «Ты что тут инкубатор решил завести, птенцов выращивать?!» Что ей ответишь?

…Арнольд почесал за ухом:

– Ребята, свежий анекдот: великан поймал лилипутов, затолкал их в пещеру, расставил вдоль стенки и приказал: «На первое, второе рассчитайсь!» Или еще: «Мы с тобой одной крови, ты и я», – сказал Маугли и раздавил давно впившегося в шею комара.

– Захожу в трестовскую столовую, – продолжил тему Вадик. – Тоже сплошной анекдот! Взял в качестве первого солянку. Спрашиваю у раздатчицы: «А почему в ней женские волосы плавают?»

– Читать умеете?! В меню черным по белому написано: «Солянка по-домашнему».

– Ты, Риня, даве ляпнул, что опять в тамбуре ночевал? – дернул за рукав свитера Арнольда Музян. – А не лучше ли тебе найти съемную квартирку? Смотри, вон, на гараже, написано белой краской: «Сдам жилье. Недорого». Рядом номер мобильника…

– Еще бы за такую жильёзяку хозяин запросил по первому разряду! – засопел Люлипупенко.

Арнольд посмотрел на Евсеича.

– Ты недавно хвастался своим отпрыском. У тебя где сын работает?

– Кочкодавом.

– Качков-давом? В секретном подразделении спецназа ГРУ? – в глазах братвы застыло уважение, переходящее в трепет.

– Да нет, «коч-ко-да-вом» – геологом, по болотам ползает, нефть ищет… В тему, а твой двоюродник?

– Падаваном.

– Понятно: в кафе-баре закуски подает.

– Не, сантехником, ванны устанавливает. Всё время под ними ползает.

– А мой племяш – опекун.

– Ухаживает за немощными? Альтернативщик? Или на хлебокомбинате? Батоны подрумянивает?

– Если по правде, то в ОПЕК топ-менеджером подвизается. Цены на нефть роняет…

– Тогда у тебя, Арнольд, жена – специалист по по ненормативной лексике!

– ?? Я при ней не выражаюсь!

– Сто-МАТ-олог.

Тем временем из подъезда сорок пятого дома вынырнул Рауль. Детектив поманил пальцем Евсеича, а потом и Киселькова:

– Александр, ты нам очень нужен…

Главного спонсора Бодуненца всё не было. Стало совсем тоскливо.

– Его вчера куда-то на «волжанке» увезли, – силясь, вспомнил Люлипупенко, – а вот чтобы обратно? Не видел!

– Поди, в очередную командировку сбагрили, за циркулями, – предположил Витек-Гагулек. – Тогда в ближайшие дни ждать не приходится.

Рядом с песочницей размещался сваренный из железа миниатюрный грузовик, в кабине которого свободно могли разместиться два мальчика детсадовского возраста. Этот грузовик был изготовлен по заказу Самвела Маисовича и имел двойное назначение: для детей и «Детей». Вот и сегодня с раннего утра в нем кантовался товарищ из первого подъезда. После четвертого посещения «Банки» (лечпрофилакторий «Банная Гора» для алкашей) врачи диагностировали: деменция.

Подвигнуть Самвела на данное решение заставило собрание жильцов дома.

– Надоела нестабильность газа! – возмущался Евсеич, основной производитель самогона на Средней Ямской, который первым заметил неладное: газ то вспыхивал, то угасал.

Причину определили достаточно быстро – Колесников, пенсионер, бывший шофер строительного треста.

Все, однако, называли его Харитоныч – из-за красного цвета лица («хари тон», прим. автора).

Именно он повадился крутить газовые вентили на стенах сорок пятого и сорок седьмого домов. Они напоминали ему баранку.

Ограничили доступ к вентилям, зачастил в бойлерную – начались перебои с теплом и горячей водой.

Тогда старший по дому Самвел Маисович и принял мудрое решение: сварить из старого железа макет самосвала и разместить на детской площадке. Восторгам ребятни не было конца. Но не только им. А и всем жильцам домов, кроме, естественно, Люлипупенки с компанией.

– Поберегись! – высунул лохматую голову в кепке из кабинки Харитоныч и включил карманный фонарик. – Сдаю назад.

Пацаны послушно переместились на противоположную сторону грибка.

– От винта! – крикнул водила и зарычал, подражая реву двигателя «ЗИЛа».

Минут через семь Харитоныч опять показался в проеме окна железной кабины с уже набившим оскомину «поберегись».

– Че сачкуете, лентюки? А ну, живо разгружайте!

Братва послушно достала кирпичи из кузова.

Через час.

– Грузи песок, мне задание выписали на второй объект.

Пришлось из песочницы оставленными детскими совочками накидать кучу песка в кузов.

И так этот спектакль продолжался обычно до обеда, пока незадачливого водилу не вытаскивали за шкирку из кабины разгневанные родительницы…

Через полчаса Харитоныч, прикорнувший за рулем, снова ожил:

– У меня наряд на вывоз мусора. Собирайте быстрее и в кузов!