Между нами война

Глава четырнадцатая

Наступило прощальное утро. Старшина всех вызвал в столовую.

Эрис заплела высокую, вплетенную от макушки до затылка, косу и оделась в свои обычные одежды: две туники, длиной опускающиеся до колен – одна коричневая с коротким рукавом поверх другой, темно-бордовой; в свободные черные шаровары и узкие кожаные, мягкие и высокие сапоги – сандалии пришлось оставить дома. Она надела кольчугу и доспехи. Георгиус зашел за ней.

– Сестра, пойдем. Хоть сегодня ты поешь что-нибудь?

– Да. Спасибо, братишка. – грустно покачала головой девушка.

– Чем ты вчера поужинала? – спросил Георгиус.

Эрис рассмеялась:

– Водой. – довольно сказала она.

– Так. Вставай. – своей огромной длиннопалой рукой он потянул её за край накидки.

– Ладно. Иду я, иду…

– Почему ты грустишь? – спросил Георгиус. Его огромные черные глаза с объемными ресницами и большие губы, меж которых были ровные ряды белых крупных зубов, делали его похожим на доброго верблюда.

– Не знаю. Эти дни… Они были замечательные. Они сплотили нас, мы многое пережили, многому научились… – она замолчала. – Я буду скучать по этим местам. И мой Буцефал… – на её глазах появились крупные градины слёз.

– Ничего. Даст Бог, у нас будет еще множество таких дней. А насчёт Буцефала – он умер по-геройски, в стать своей хозяйке. – он улыбнулся. – К тому же, я слышал, командир уже попрощался со своим Сириусом.

– Я не возьму его коня. – отрезала Эрис.

– Ха! Он не будет тебя спрашивать. – ответил Георгиус.

Эрис было грустно и из-за того, что ей совсем не хотелось прощаться с Тарросом. И это была самая сильная причина её печали…

В столовой собрались сан марковцы. Ребята еще спозаранку вернули всё, поблагодарив кандийцев. Эрис с парнями заняли свой стол, рассевшись на длинные скамьи.

У Антонио был удрученный вид. Обычно спесивый, пышущий гонором задира, вот уже пару дней находился в подавленном состоянии. Во время завтрака он, несмотря на уговоры соратников, так и не поел. Виной тому была совесть. На его сердце камнем лежало преступление, к которому его принудил командир. Маурисио тоже переживал, но его характер был беспринципным.

– Эй, Чезаре, ты вчера удивил нас своим танцем! – выкрикнул шутник Атрей сидящему за соседним столом.

– Куда нам до вас! – без злости, с сильным венецианским акцентом ответил тот.

– Да! Вот вы зажгли вчера – если бы за танцы тоже первенство давали, Каннареджо одержали бы и его! – крикнул Риккардо, имеющий более широкий словарный запас.

– А сеньориты? – уже потише спросил Исос, скользя по скамье и приближаясь к Антонио. – Сеньориты – так много и такие красивые!

– Прекрати. – мрачно ответил Тони.

– Тебе больше не о чем думать, балбес?! – сделала замечание Эрис, сидящая между Георгиусом и Никоном, соседом Исоса. Никон дал ему подзатыльник и Исос сказал:

– Да ладно, я же пошутил. Этот парень что-то мутный в последнее время, развеселить хотел.

– Тони, не бери в голову – в этой жизни нашего Исоса интересуют только девчонки. Он полагает, все такие. – сердобольно обратилась к нему Эрис.

– Ничего. – ответил Тони, опуская голову.

– Ты не болен? Что с тобой, друг? – продолжала она под дружное лязганье столовой посуды. – Ведь мы же друзья? Так, да?

– Конечно. – улыбнулся Тони, кротко посмотрев на неё.

– Давайте соединим столы! – предложил Аргос, и все согласились. Парни встали и началось громыхание и дребезжание. Затем ребята, толкаясь и споря, расселись. Эрис, по-прежнему, села меж двух своих «охранников». Антонио досталось место напротив неё. Все принялись продолжать трапезничать. Все, кроме Антонио, который, как Эрис на пире, медленно, с хмурым видом копошился в каше.

– Тебе седло отдали? – спросил Никон, засовывая полную ложку в рот.

– Старшина сообщил, что я могу забрать его в конюшне после игр. – со вздохом ответила Эрис, уже наевшись меньше, чем половиной порции. – Но я не могу решиться… Я так и не сходила на его могилу…

– Будешь продолжать? – спросил Эллиут, указывая на её миску.

– Нет, забирай, брат. – доброжелательно ответила девушка, пустив чашку по скользкому столу.

– Вот обжора! – воскликнул Филон.

– Не смущай братишку! – сказала Эрис.

Антонио навострил уши, услышав про седло. Он вздрогнул, и его блестящие глаза сделались большими и круглыми.

– Что-то не так? – спросила Эрис.

– У кого? У меня? – растерялся он, покраснев.

– Да, не у меня же. – продолжила она. – Ты стал какой-то странный. – сказала Эрис, по-хулигански подняв левую бровь и пристально посмотрев. – Или на тебя так подействовал проигрыш? – шутливо произнесла она и улыбнулась. Тони опустил голову, чуть не поперхнувшись завтраком, с помощью поедания которого решил отвлечься от того, чтобы не смотреть на Эрис. – Или ваш командир обижает тебя? Это потому-что вы уступили? Удача сегодня с нами, завтра с вами. Я скажу ему, чтоб не был так строг с тобой, обещаю. – быстро закивав головой, честно заверила его девушка.

– Это у него после того, как капитан в шлеме снял его. – произнес бесцеремонный Маурисио.

– Э, неудачная, тупая шутка! – рявкнула грубым голосом Эрис, выкатив глаза и сдвинув свои черные брови. Она сидела прямо, по мальчишечьи раскинув плечи и ступни. Смотря на такое строгое поведение, сан марковцы начали понимать, за что её уважают сверстники.

– Прости-прости. – ухмыльнулся он несерьезно. Тогда Эрис резко встала, зацепив свою кружку ремнем нарукавника, отчего та шумно перевернуласъ и вода разлилась.

– Ты! – вспылила она. – Ты-попутал! Я не позволяю тебе так себя вести со мной! Если что-то хочешь сказать, говори в лицо, а не кидай намёки, как трусливая баба! – выкрикнула она с достоинством, поставив обе руки на стол, отчего Маурисио попятился назад.

– Маурисио, idiota chiudi la bocca! *Закрой рот, идиот! (Итал.)* – Антонио вспылил не хуже Эрис, но он говорил опустив свой взор. – Sono tormentato dalla coscienza, a differenza di te, idiota. Sono stato io ad aver avvelenato il suo cavallo e hai portato un ragazzo di strada sul luogo della competizione. *В отличие от тебя, идиот, меня мучает совесть. Это я отравил её лошадь, а ты привел уличного мальчика на место соревнований.* – Маурисио опустил голову. – Tu, sapendo tutto, stai ancora facendo beffe. Sei un mascalzone!!! *Вы, зная все, еще издеваетесь. Ты негодяй!!! (Итал.)* – говорил Антонио громко, и ноздри его расширились. Он дрожал. Софос резко вскочил с места.

– Софос! Сядь! – приказал Никон.

– Они подлецы, брат! – крикнул Софос.

– Да, ты прав, брат… – уже тихо сказал Тони, и в его лице было столько досады и сожаления, что Эрис стало жаль парня.

– Я тебе не брат, подлый пёс! – крикнул багровый от злости Софос. – И никто из нас вам не братья, и никогда ими не станут! – кричал он и брови его эмоционально прыгали. Старшины и стражники сбежались на шум.

– Что, чёрт возьми, тут происходит! – Таррос пришел, как всегда, в самый неподходящий момент.

– Ничего, командир. – ответила Эрис, грубо сажая Софоса, потянув его за одежду. Софос хотел что-то сказать, но Эрис страшно посмотрела на него, отбив всё желание.

– Антонио, прости его за грубость. – промолвила Эрис, садясь на место.

– Сестра! – возмутился Софос дрожащим голосом, но Никон отрицательно помотал головой, и он, нехотя, замолчал.

– Неужели вы решили на прощание разругаться? – твердо говорил командир. – А я-то подумал, что некоторые будут поумнее. – медленно выговорил он, сжигая глазами отворачивающегося от него Антонио.

– Командир Таррос! Вы же знаете, молодость и горячность, граничащая с глупостью – неразделимы. Парни немного поспорили из-за… – она замолчала, не зная, что придумать, затем шутливо продолжила. – Места! – она сделала почтительно испрашивающий, но в то же время лукавый вид. – Прошу, не будьте так строги с Антонио. Он хороший, воспитанный лидер и очень сильно уважает Вас. – уже серьезно и спокойно закончила она. – Лучше садитесь с нами, мы скоро уходим. – с добротой в глазах предложила Эрис.

– Мне нравится, когда ты принимаешь меня за дурака. – он сел. – Ты делаешь это с самого первого дня, прекрасно понимая, что я вижу твое неумелое вранье, смелая Эрис. – он улыбнулся. – Ничего не могу с собой поделать, позволяя тебе это. – он непринужденно развел руками.

– Вы завтракали? – спросила она, нахмурившись.

– К сожалению. Знал бы, что ты предложишь, не ел бы со вчерашнего дня. – сказал он, продолжая улыбаться.

– Нам пора! – воскликнула Эрис, смутившись от нахальства командира.

– Что? Только посадила за стол – уже уходишь. Что я, Антонио не видел что-ли? Или Алонзо с Марселло? – спросил Таррос, невинно смотря на неё своими жгучими лазурными глазами.

– Нам действительно пора! – заносчиво вскипела она, встав. Ребята с шумом поднялись с ней вместе.

– Да брось ты, солдат! Я так шучу. – он с уважением посмотрел на Эрис, перестав улыбаться. Его руки, сжатые в кулаках на столе, раскрылись в ладонях и он поднялся следом за ней.

Эрис с полминуты смирно постояла. Таррос ненавязчиво и с кроткой надеждой во взоре указал ей и парням на скамью. Она резко бухнулась на место. Ребята последовали примеру.

– Простите, капитан Каннареджо. Я хотел проинформировать Вас, Сириус при полном параде ожидает свою новую хозяйку у выхода. – продекламировал командир.

– Я не приму Ваш подарок. – отрезала Эрис с присущей ей резкостью.

– Кто сказал, что это подарок? – спросил он. – Это трофей. Заслуженный трофей, заработанный в честном поединке.

– Мне хватит того, что наша команда победила.

– Не будь глупой. Ты приехала сюда. Потеряла казенного коня. Я, как главный командир, просто восстанавливаю то, что должно быть в конюшне Ситии. – сказал он, невозмутимо отпив из кружки Фернандо. – Да!

Эрис щурясь помотала головой из стороны в сторону, удивляясь его уверенности в себе.

– Что? – спросил он. – Мои слова – твои приемы поведения, капитан. – он попил снова.

– Хорошо. Я беру только коня. Седло у меня есть. Казенное седло моего Буцефала бессмертно. – она нахмурилась.

– Твой Буцефал – крупнее и шире моего Сириуса. Сириус – поджарый. Буцефал – испанец. У моего больше позвонков. Твоё седло не подойдет. – козырял командир.

– Я могу поменять ремни. В крайнем случае – смогу и без седла добраться до дома. – спорила Эрис, а окружающие наблюдали за ее дерзостью и снисходительностью командира. Такого доброго Тарроса из его людей мало кто припоминал. Может, даже никто.

– А ты оставишь свое седло мне. Сириусу будет удобно со своим. И всё! – он сыграл бровями, сохраняя серьезность.

– Нет.

– Да.

– Нет, командир. – твёрдо добавила она.

– Не упрямься. Не будь о себе высокого мнения. – он знал, на что надо давить.

– Я вовсе не спесива! – сразу возмутилась она. Командир точно нашел болевую точку – Эрис не нравилось, когда ей несправедливо что-то приписывают. Проницательный Таррос давно уловил это.

– Чем же тогда оправдать твое упрямство? Тебе нравится, что я уговариваю тебя?

– Нет… Всё. Пусть будет по вашему. – Эрис проиграла. Таррос в душе возликовал. Теперь он понял, как её переспорить.

– Вот так. – закончил он. – Я напишу Дожу. Как получу разрешение, прибуду к Вам.

Вошёл лучезарный Алессандро. Он, как всегда, был весел.

– Дорогие гости, не хочу с вами прощаться. Я будто б помолодел, наблюдая за вами! – воскликнул он. Таррос нахмурил брови – его напрягала привычная развязность лучшего друга.

– Да ладно Вам, Вы пока не старый! – воскликнул Атрей.

– Я старей Тарроса на три года. – сев рядом с командиром, поделился он, удивив словами окружающих. – Но мой веселый взгляд на жизнь помогает сохранить свежесть, а мой вспыльчивый и вечно недовольный единственный друг уже скоро покроется сединой и морщинами. – он заразительно засмеялся, и Таррос гулко шлепнул его по спине.

– Не порть момент. – попросил Таррос.

– Спасибо, командир. Пожалуй, мы пойдем. Чтобы до жары успеть пройти хоть немного. – попросила Эрис.

– Конечно. Пойдемте! – командир поднял ребят. Своих тоже. Алессандро встал.

– Я бесконечно рад, что провел эти игры – теперь мы знаем свои слабые стороны. Благодаря вам мои парни избавились от спеси и самодовольства. – командир улыбнулся, окинув их всех взглядом. Алессандро, улыбаясь, наблюдал за ним.

– Я помню ваш приход. Кажется, это было давно, хотя не прошло и недели! – лирично воскликнул Таррос. – Теперь я знаю, что всегда могу полагаться на вас, ребята из Ситии.

– Да. Вы правы. Знаете, Вы оказались совсем не тем, кем показались вначале. – улыбнулась Эрис сдержанно, смотрев на него глазами, в глубине которых Таррос прочёл грусть. Алессандро примечал абсолютно всё.

– Ты тоже. – уголки губ Тарроса снова поднялись. Они обменивались фразами и никто не смел помешать им. На этой положительной ноте Эрис продвинулась, подталкивая юниоров. Таррос смотрел, как они выходят и приказал своим подопечным проводить их. Ребята в последний раз прошлись по длинным, гулким и прохладным коридорам, ставших их домом на несколько дней. Всем было немного жаль уходить.

– Девчонка расстроена. Пройдоха, ты победил. – рассмеялся Алессандро.

– Что мне до победы, когда они уходят. – задумчиво сказал Таррос, скрестив руки на груди.

Все вышли. Солнце уже палило вовсю. Привычная перекличка чаек сегодня звучала отчаянно и печально. Море искрилось и шумно билось волнами о каменные стены.

На площадке заботливые немые сержанты выставили запряженных коней ребят. Сириус стоял привязанный у входа, как и обещал командир. Эрис не смела приблизиться к нему, пока Таррос сам не предложит. Парни забрались на своих лошадей. Вышедший с Алессандро командир подошёл к Эрис. Его понятливый друг отстранился, не желая мешать. Некоторые наблюдали за этим. Но ребята больше были заняты своими лошадьми и пустыми разговорами. Сан марковцы выстроились в шеренгу, во главе которой стоял печальный Тони.

Эрис смущенно опустила взор.

– Эрис. Я не мог сказать при других. Самое ценное, что я приобрел от этих игр – знакомство с тобой. – Эрис нахмурилась. – Подожди-подожди, не злись. – торопливо воскликнул Таррос. – Я от чистого сердца. Я постараюсь поскорее приехать к вам. Я буду скучать, уж прости за откровенность. Ты – необыкновенный человек. – она подняла глаза. Командир смотрел на нее искренне, с долей грусти.

– Вы – тоже. – решительно отрезала она и выражение её лица было лишено радости. Таррос осторожно и почтительно вглядывался в серый изумруд её загадочных глаз, желая узнать, что таит сия скрытная душа. Но время и обстоятельства неумолимы.

– Давай, седлай своего скакуна! – крикнул он, шлепнув по Сириусу. Таррос вновь надел свою непринужденно – строгую командирскую маску. Она ловко прыгнула на коня. Командир отвязал вожжи и дал ей в руки.

– Спасибо. – тихо сказала Эрис, смотря на свои пальцы, одетые в грубые воинские перчатки из бычьей кожи.

– Я всегда готов прийти к тебе на помощь. – тихим голосом добавил он. Эрис слышала это. Казалось, они интуитивно чувствовали друг друга. Девушка, по привычке, невозмутимо замотала голову и красивое лицо в большую льняную ткань так, что остались видны только глаза – наподобие сарацинских пиратов или грабителей. Таррос наблюдал за ней. Он молча восхищался ее непревзойденным умением держаться в седле – тонконогий Сириус и стройная Эрис прекрасно смотрелись вместе.

Она развернула коня и направилась к своим. Алессандро подошел к Тарросу и обнял за плечи, помахав Эрис. Учитель Яннис только появился. Он, в отличие от других наставников, вел себя, как тень. Это было странно и непонятно – то ли это было связано с признанием, то ли со страхом перед командиром. Юниоры, построившись по двое, помахали руками и со своим знаменем выехали ровной колонной из широких ворот под ликование сан марковцев. Таррос стоял под ярким, слепящим глаза, солнцем и смотрел на них – простых, но волевых и отчаянных парней, главой которых являлась смелая и честная сопливая девчонка. Отчаившийся взгляд грустного Антонио провожал ее молча.

Уходящие олимпийцы оглядывались на фрески львов и бордовые колыхающиеся на морском ветру флаги – всё, казавшееся пугающим и необычным совсем недавно, стало родным, невосполнимым.

Эрис не оглянулась ни разу. Она не хотела показывать, что питает слабость в этот трогательный момент. Кони, со стуком копыт и лязганьем узд, шли спокойной рысью. Каннареджо переправлялись через город. На удивление, здесь то и дело ребят приветствовали узнавшие их группки простолюдинов, детей и даже женщин. Им это ужасно прельстило – они почувствовали себя народными героями.

Вот и закончилась приветливая Кандия, за ней начались густые оливковые насаждения. Возделываемые людьми земли издали казались причудливыми квадратами на ярком и модном восточном полотне. Серые горы в голубой дымке незыблемо возвышались над ним. Мимо их лиц с жужжанием пролетали медоносные пчелы, несущие в своих карманах обилие ароматной пыльцы, собранной из разнообразных изобилующих ею критских диких цветов – таких же щедрых, свободолюбивых, добрых и красивых как народ, обитающий здесь. Они всё шли под фырканье и топот коней, звон мух, шуршание травы и пение птиц, под веселую болтовню легкомысленного Атрея и смех разговорчивого Аннаса. Софос молчал, проглотив язык, словно боясь рассказать что-то лишнее. Никон со знаменем в руках был крайне серьезен. Казалось, будто бы он возвращается домой с войны. Впрочем, как и остальные.

К полудню, когда горячее солнце раскалилось в зените, юниоры решили отдохнуть, сделав привал. Теперь Эрис показалось, что она уже не та, которая всего несколько дней назад шла в обратном направлении – ей мерещилось, что что-то внутри нее изменилось. Только что? Или она повзрослела, или сделалась серьезней: она не могла ответить на этот вопрос, зато точно знала – прежней девчонки больше нет. Есть другая – возмужавшая девушка Эрис, стоящая во главе бравых соратников, приведшая их к победе. Девушка, чьё сердце в первый раз в жизни испытало, как оказалось, тяжкую для него привязанность к противоположному полу. Это очень сильно изменило её внутренне.

Ребята тоже ощущали перемены. Теперь они, отроки, перешагнули в стадию возмужания и становления себя как личности. И сейчас главное правильно воспитать душу – привить высокую мораль и правильные понятия, которые навсегда останутся по жизни вместе с их хозяином.

Яннис наблюдал за своими оперившимися птенцами и его накрыла ностальгия. Вот они – сопливые малявки, оборванцы и задиры, каждый день настырно приползающие к нему. До сегодняшнего дня остались только самые целеустремленные и волевые, сильные характером юнцы, на лицах которых начала пробиваться первая, редкая борода. Эрис, отдельно сидевшая под деревом и смотрящая вдаль – она казалась учителю вольной смелой птицей, над которой никто не властен. И он видел, как в её глазах проскальзывает тихая грусть, с причиной которой она не поделится даже под страхом смерти. Даже с самыми лучшими, приближенными друзьями.

Привал закончен и долгий путь продолжался.

К вечеру они подступили на окраину своего родного городка. Эрис потянуло душу – ей казалось, что жизнь здесь стоит на месте, закованная в каменные кандалы временем. Она подумала, как будет возвращаться в угрюмый старый дом – обиталище ее одиноких детских слёз. Как её, новую, требующую жизни, встретит недоброжелательная, принципиальная бабушка. Всё это тяжелым грузом легло на ее юное, исполненное внутреннего волнения сердечко.

Парни встрепенулись – их, бравых, будут встречать дома с фанфарами и почестями, а Эрис опасалась, как бы ее с позором не прогнали на улицу, лишив ночлега и последнего родного человека, оставшегося с ней с раннего детства.

Заезжающие на родные сумеречные улочки под тенистыми деревьями, парни по одному откалывались от строя. Яннис тоже попрощался с остальными. Никон, кивая и улыбаясь, со знаменем в руке, ускакал, стеганув коня. Остались хмурый Ахиллес и тихий Георгиус, ехать в сочетании с которыми было просто пыткой. Ладно, с Георгиусом – молчун, мог и повеселиться шутками остроумной Эрис. Но сейчас она была не в настроении. А присутствие Ахиллеса неприятно нагнетало обстановку. Ну вот и они разъехались по домам. Осталась Эрис, одиноко бредущая в сгущающейся темноте…

Она осталась одна, наедине с мыслями, воспоминаниями и переживаниями. Ее вороной Буцефал остался в земле Кандии – и на глаза девушки невольно навернулись слёзы. Она чувствовала себя его предательницей, сидя верхом на красивом белом Сириусе. И ее успокаивало только то, что это был любимец далёкого командира, с которым Эрис так внезапно столкнула судьба. Она, почему-то, поверила ему. Каждому слову. Но ей казалось, что обстоятельства сложатся неблагополучно, и Эрис больше никогда не увидит его… К горлу подкатил комок. Ей захотелось заплакать. Она устала быть сильным, бесчувственным парнем и теперь, в скрывающей её темноте, вдалеке от глаз, почувствовала себя слабой, эмоциональной девушкой…

Очертания родного дома не позволили ей расслабиться и ударить лицом в грязь. Она медленно приближалась, и сердце ее больно колотилось. Девушка поспешно вытерла лицо. Эрис постучалась в ветхую калитку. Собачий лай превратился в преданный скулеж по прибывшей любимой хозяйке. Она спешилась.

– Кто?! – послышалось из глубины двора.

– Я. – ответила Эрис.

– Слава Богу, я уж распереживалась! – шаркая ногами, быстро ковыляя, ворота открыла бабушка. Эрис держала в руке узду. Сириус мотнул головой и фыркнул.

– Мать честная! Что за бес рядом с тобой?! – воскликнула бабушка.

– Это не бес. – оскорбилась Эрис. – Это мой боевой конь. – ответила она.

– Какой еще конь? – скептично и возмущенно сказала бабушка. – На кой он нужен мне здесь?! – разозлилась она. – Затопчет всё, загадит, да и вонизма от него – ужас!

– Я уведу его утром. И ты не спросишь, как у меня дела, откуда этот скакун? – разочарованно спросила Эрис.

– Главное – жива, здорова. А дурь в твоей башке и ее последствия меня не интересуют. – отрезала бабушка.

Эрис молча завела огромного Сириуса на тропинку. Собака остервененно залаяла. Сириус громко заржал и та шарахнулась в будку.

– Господи, чудовище какое! – воскликнула бабушка, поспешив домой.

– Милый мой Сириус… – погладила его Эрис, привязав возле своего окна. – Ты будешь моим лучшим другом… – она, закрыв глаза, обняла его и почувствовала запах командира. Из глаз Эрис покатились горячие слёзы. Она накормила и напоила его. Затем вошла в дом, где ее, получше бабушкиного, встретили мяукающие коты.

А в это время в Кандии Таррос горевал по-своему, скупо проявляясь внешне, но яро в горячем мужском сердце. Он, скрывшись у себя, вдыхал аромат нежного платья гордой девушки и созерцал его, читая благодарственную бумажку, которую она написала для Каллисты, искренне полагая, что та, подготовив ее к пиршеству, дала ей свои одежды. Его восхищала такая детская доверчивость. И он прокручивал в памяти образ юной Эрис – снова и снова наслаждаясь каждым мгновением, проведенным в её обществе. Он теребил сильными пальцами нежный хрустальный кулон, который еще вчера красовался на длинной шее девушки, затем положил украшение в свой нагрудный карман.

Таррос, взяв в руки перо, начал строчить Дожу прошение о скорейшем рабочем отпуске в Ситию – с целью постройки новой крепости Каза де Арма и модернизирования старого военного гарнизона.

Глава пятнадцатая

Эрис открыла глаза и вновь оказалась в своей мрачной комнате. Стало рассветать. Утренняя прохлада пробивалась в нос, прокрадываясь под тонкое одеяло. Она не помнила, что видела во сне, суровая реальность окутала её.

Эрис услышала грохот посуды на кухне. Ей совсем не хотелось вставать – хотелось закрыть глаза и уснуть, забывшись. Но нужно было подниматься, вопреки разбитости. К тому же она вспомнила о Сириусе – нужно было кормить малыша. Ей вновь вспомнились события прошедших дней, ликование народа, а здесь – непонимание и недоверие. Эрис не могла отогнать от себя назойливые мысли о Тарросе – она думала о нём постоянно. Интересно, что он сейчас делает? Как себя чувствует? Каково его расположение духа?

Эрис поспешно оделась, поздоровавшись с бабушкой, принялась за свои обычные домашние хлопоты. Накормив кур, кошек, собаку, под причитания бабушки она накормила и огромного Сириуса – овсом и морковью. Потом девушка убрала дом, успевший запылиться в её отсутствие. Постирав и омывшись, принялась за тесто. После всех дел Эрис быстро позавтракала и, экипировавшись, опять же, под недовольные возгласы, отправилась в гарнизон.

По пути она заехала за Георгиусом, что жил неподалёку. Её тетка Татьян, увидев Сириуса, не сдержалась и позвала из дому своего братишку – дядю Аркадиуса, местного столяра. Они долго нахваливали коня и порадовались успехам девушки, подняв её боевой дух.