Простые девичьи тайны

И я вновь горько заплакала, прекрасно понимая, что дело тут не в деньгах.

–Кто тут еще скорбящий?– услышала я над головой мягкий голос.

Над кроватью стоял батюшка, и смотрел на мои терзания с сочувственной улыбкой. Я попыталась отвернуться и вытереть слезы рукавом халата.

–Ничего, не обращайте внимания!– пробормотала я,– Это глупости!

Священник не удовлетворился этим ответом. Он присел на давно пустеющий стул рядом со мной и заговорил:

–Глупости, это когда маленькие детки капризничают. А ты не маленькая. Если взрослый человек плачет, значит у него что-то болит. Или ножка. Или, к примеру, душа.

Ножка не болит у тебя? (он указал на многострадальную ногу в гипсе).

–Нет, не болит,– призналась я.

–Значит, душа?

Я промолчала.

–Апельсину хочешь?– поинтересовался он,– Я там много принес.

–Не хочу!– ответила я, и снова заплакала.

На этот раз, как капризный ребенок. И почему-то мне не хотелось, чтобы батюшка уходил. Хотелось, чтобы пожалел.

–Будет тебе слезы лить!– скомандовал он.– Смотри, какое солнышко на улице. Видишь?

Я повернула голову к окну, и увидела ясное голубое небо, с редкими нитками облаков на нем. Солнечный свет проникал сквозь, еще с лета немытые окна, и щедро заливал палату.

Застиранные простыни преобразились, и сверкали белоснежным огнем. Коричневый линолеум стал похож на жирный чернозем, что по весне привозили к нам на огород, подновить землю.

–Видишь? – снова спросил батюшка.– Как все преобразило солнышко!

Я смотрела во все глаза и мне казалась, что я понимаю, о чем он. Мне казалось, что на моих глазах происходит чудо.

–Вот я на прошлой неделе заходил к Валечке, – стал рассказывать священник,– погода стояла смурая. Без солнышка в палате было тоскливо, бедно. А сегодня Бог дал солнце. И все тоже. И на улице, и у вас, во временном вашем жилище. Все тоже, но преображенное. А на улице как красиво! Вчера было где-то плюс два. Снег за последние дни подтаял, лужи везде, грязь. А стоило выйти солнышку, грязь уже не грязь, я земля-кормилица, лужи высохли. Красота кругом!

Так и ты будешь сырость разводить, пока не впустишь в свою душу Солнышко!

–Это как, впустить солнышко?– спросила я, понимая, что говорит он иносказательно. Но все равно покосилась в сторону окна.

–Что это мы с тобой говорим, а так и не познакомились,– спохватился батюшка,– Меня отец Михаил зовут.

–Очень приятно, меня Даша,– улыбнулась я.

–Даша, тут мне Валечка шепнула, что тебя редко навещают…

–Нет, вовсе нет,– горячо возразила я,– меня не бросили!– есть и мама, и папа, и подружка осень хорошая, и брат. Они не могут, просто, часто приезжать.

–Что ты, деточка! Я и не думал, что тебя бросили. Знаю, у всех бывает, что и времени, и возможности нет. Я не к тому, чтобы (Спаси Боже!) осудить. Я к тому, что если ты хочешь, я могу тоже тебя навещать. Даже когда Валентину выпишут.

–Ой, что вы!– засмущалась я,– Мне совсем ничего не нужно! Что вы будете утруждаться?

–У меня такая работа!

–Какая?– не поняла я.

–Я служу тут при больнице. На территории небольшая церковка есть. Поэтому, все кто в больнице, мои подопечные. И если тебе религия позволяет со мной общаться…

–Я такой же религии, правда, давно в церкви не была.

–Такой же?– улыбнулся отец Михаил, значит, точно моя подопечная!

Я удивилась такому повороту. Что за больница интересная? Для верующих что ли?

–А я думала вы знакомый Валентины!

–К Валентине меня пригласила ее мама, когда зашла в наш храм свечку поставить, а потом я уже и с другими родственниками познакомился.

Тут я неизвестно откуда вспомнила, что в храме все стоит денег. И «работа» священника тоже имеет свои расценки.

–Я была бы рада, – осторожно начала я,– чтобы вы заходили, но сейчас очень плохо с деньгами. На лекарства впритык хватает.

–Не беспокойся!– улыбнулся батюшка, – беседы со священником у нас ничего не стоят.

–Ой, простите, если я обидела…

–Не в коем случае! Ты права, требы стоят. Там в храме даже расценки вывешены. Но это для тех, кому не трудно заплатить. Остальным бесплатно, конечно.

–Правда? Какая у вас церковь удивительная!

– Ты просто не знаешь, многие не знают и расстраиваются. А ведь в любой церкви, если объяснить ситуацию, пойдут на встречу. Церковь – не рынок. Но редко встречаются люди, которым Бог не дал денег на венчание или отпевание. Чаще встречаются те, которые становятся в позу и говорят: Почему мы должны платить?

–Интересно!– удивилась я.

– Да, ничего интересного!– улыбнулся отец Михаил, показав прекрасные белые зубы,– Мы с тобой о ерунде говорим, мелочах житейских. Но уже хорошо, что ты отвлеклась и плакать перестала. Ну, так что, друзья?

Отец Михаил протянул мне большую мягкую руку. Я неуклюже пожала и спросила:

–Я думала, у священников только благословение брать надо.

–Права! Права! Молодец!– закивал батюшка,– А умеешь ты его брать?

Я неуверенно покрутила головой.

–Ничего! Захочешь, научу!

Глава 8

Отец Михаил стал навещать меня почти каждый день. Заходил не надолго, минут на десять. Но всегда приносил улыбку, фрукты и праздничное настроение. Медсестры шутили, что фрукты отца Михаила чудодейственные. От них быстрей стали заживать раны. И я пошла на поправку. Действительно, даже скромное яблочко от батюшки благоухало мне чем-то необыкновенным. Оно было из другого мира, полного тайн, и… солнца. Того самого, о котором отец Михаил говорил в первую нашу встречу. Это таинственное солнце приходит в душу и полностью ее преображает. Мне часто хотелось расспросить батюшку о вере, о церкви, но стеснялась слишком отнимать у него время.

С тех пор, как странный человек вошел в нашу палату, я, сама не знаю почему, перестала плакать по Сергею. Он уже не казался мне сосредоточием всех надежд на будущее. И я согласилась с Розой, сказавшей мне как-то:

–Твой бывший начальник не единственный мужчина на земле!

Согласилась, но в душе перефразировала:

«Сергей, не единственный добрый человек на земле!».

Встретив отца Михаила, я вдруг поняла, почему влюбилась в начальника, обыкновенного, по большому счету, человека. Он покорил меня не красотой, а добротой! Вот что я искала в жизни. Добро, во всех его проявлениях. Разочарование в Сергее, стало моим разочарованием в мире. Но в этот страшный момент, мир протянул мне руку помощи. И я только начинала осознавать, что это действие не какого-то неопределенного понятия, как мир, судьба. Что руку помощи протянул мне Бог.

Я ничего не знала о Боге. И вряд ли стала бы его искать, если бы он сам не вышел мне на встречу.

Отец Михаил не заходил три дня, и я стала волноваться. Жалела, что не попросила у Вали его мобильный, когда она выписывалась. Может, я ему надоела? Может, не то сказала? Может, помощь нужнее другой болящей?

Но на четвертый день все разъяснилось.

В палату вошла совсем юная девушка, лет шестнадцати и спросила:

–Кто Дарья?

–Здесь! – отозвалась я.

Девушка широко улыбнулась и стала очень похожа на отца Михаила.

–Я к вам! Зовут меня Александра, можно, Саша. Я дочь отца Михаила.

–Я так рада с тобой познакомится!– засуетилась я,– Можно, на ты?

Она кивнула.

–Присаживайся! Что с батюшкой?

–Он приболел. Ничего серьезного. Простуда. Волновался за вас…, тебя. Вот, апельсинов передал!

Я радостно прижала к себе благоухающий цитрусом подарок.

–Спасибо, что зашла! А я и не знала, что у батюшки дочь есть!

– Ну, отец – не монах! Приходской священник. Больничный ваш. Мы живем недалеко, в пятиэтажке. И еще у меня два брата. Младшему семь лет.

–Надо же!– удивилась я,– Думала у всех батюшек обязательно есть дом, хозяйство. А вы в квартире живете. Знаю, какая в пятиэтажках теснота.

–И не говори! – вздохнула Саша, – тесно, как в скворечнике. И вообще, мне тесно в городе. Но отец доволен. Это квартира его родителей. Он и нас учит быть довольными, что не послали в деревню, в разрушенном домике жить, разрушенный храм восстанавливать. А если Бог этого не послал, значит нам не по силам. Папа радуется и нашей квартире, и новенькой церкви.

–Так он, вообще, всему радуется, заметила,– улыбнулась я.

–Конечно!– ответила она на улыбку,– так наш Господь велел.

–Правда? Я думала, Бог не любит, когда радуются.

–Что ты?!– подняла тонкие светлые брови Саша,– Иисус Христос сказал: « Всегда радуйтесь! Непрестанно молитесь! За все благодарите!».

–А я думала, что в нашей вере Бог любит, когда оденут черное и плачут, – возразила я.

Саша открыла рот, чтобы что-то сказать, потом закрыла, и засмеялась.

–Ну да! Любит и это тоже! Ты что же, ничего о вере, о Христе не знаешь?

– Кажется, немного знаю, но только то, что слышала, – оправдывалась я.

Мне стало обидно, что какая-то девчонка, хоть и дочь священника, смеется над моей безграмотностью.

–Ты молодец!– вдруг решила она,– Многие, кого я встречала, ничего не знали о Боге и церкви. Знали только по слухам, но были уверены, что знают все!

От ее одобрения мне немного полегчало.

–Ты Евангелие не читала, наверное?

–Нет, не читала. Когда-то хотела почитать, но уж слишком не понятно показалось.

–Может, оно было на славянском?– задумалась Саша,– Ну, ладно! Если ты хочешь, я зайду еще и принесу Евангелие на русском. Попробуешь почитать. Это самое главное. Без него ты ничего о Боге не поймешь.

–Я буду рада, если ты придешь!– согласилась я, – и книгу приноси. Где ж еще читать, как не в больнице?

В конце недели пришел отец Михаил и застал меня за чтением Евангелия.

–О!– радостно воскликнул он,– Небось, Сашка моя миссионерствует потихоньку!

–Да это Саша мне дала,– улыбнулась я.

Как всегда батюшка говорил странными словами, но общий смысл их стал мне понятен.

–Гуляешь уже?– спросил он, кивнув головой в сторону костылей.

–Только по коридору и в туалет.

–Может, прогуляемся на улицу? – вдруг, предложил он.

–Не знаю, разрешат ли…

–Я спрошу врача!

Отец Михаил быстро вернулся. В руках он держал мой пуховик.

–Разрешили пройтись до церкви, – сказал он,– вот шинельку выдали.

Тут я вспомнила, как насмехались мои сотрудницы над новым пальто. Тоже сравнивали ее с солдатской одеждой. Но тогда было так горько, а сейчас весело! Удивительно!

Больничный дворик встретил меня лужами на провалившемся асфальте, кучами спекшегося от вчерашнего солнца снега, и холодной водой, льющейся с крыш.

–До весны далеко, а уже капель,– констатировал отец Михаил.

–Тепло для начала февраля,– согласилась я, но зябко поежилась.

На гипс брюки было не надеть, и под халат поддувало. С солнцем в этот день не повезло. Небо устилала серая дымка. Отец Михаил вел меня под руку, обходя скользкие места.

Мы завернули за угол, и вышли к небольшому храму. С помощью батюшки я поднялась на крыльцо.

–Умеешь креститься? – спросил он.

Я неумело перекрестилась, и отец поправил. Старательно повторила, пытаясь запомнить, как правильно.

Резная дверь отворилась, и я очутилась в месте, в котором просто не смела вести себя как обычно. Здесь я ощутила волнение, как бывает, наверное, когда оказываешься на аудиенции у королевы в неподобающей одежде.

Батюшка давно сказал: «Проходи!», а я все топталась на своих трех ногах у порога, не зная куда ступить.

Откуда-то сбоку вынырнула женщина, замотанная по брови, и протянула и мне платок. Беленький в мелкий розовый цветочек. Я покрыла голову и стала чувствовать себя уверенней. Даже перекрестилась самостоятельно и почти правильно.

Глава 9

Мы пили чай в маленькой комнатке за свечным ящиком. Перед этим отец Михаил провел меня по храму, объясняя, что где расположено. Я узнала новые понятия: аналой, прикладываться, иконостас, большие и малые врата. Узнала, что иконостас отделяет от храма алтарь. Куда мне, как женщине, вход заказан.

Приложившись к иконам, я сама захотела поставить свечу за здравие. Отец Михаил посоветовал поставить перед образом святого мученика Пантелеймона, в честь которого был освящен больничный храм.

Теперь я пила из особой, пахнущей чем-то церковным чашки, горячий чай, закусывала баранками, и слушала Ольгу Павловну, служившую здесь свечницей.

– Моя коза лучше всякой собаки!– твердила Ольга Павловна,– она добрая, любящая, преданная, ласковая. А еще и польза от нее! Молочко дает. Если бы не это молочко, не вылечить бы мне мои болячки. Другие всю жизнь с такими же, как у меня проблемами, на таблетках сидят, а я вот на молочке.

–А где же вы козу держите?– удивилась я.

–Ясное дело где, – в сарае! Я живу за городом и приезжаю сюда на маршрутке.

–Тяжело, наверное!– посочувствовала я.

–Тяжелее жить в этом городе!– возразила свечница, как приезжаю со своих полей, как нюхаю этот воздух – так и голова кружится! Здесь еще, на территории больницы ничего. Деревьев много. Но пока доедешь! Зеленая добираюсь. Вам, городским, не понять.

–Да, какая ж я городская?– засмеялась я, из Васютина приехала.

–Знаю, Васютино!– встрепенулась Ольга Павловна, не далеко от моей деревни. Там храм у вас такой хороший. Хотела там устроиться. Да все занято. А в город бы дорогу забыла, но не могу. Тут при Божьем деле состою. А ты что в городе делаешь?

–Училась тут.

–Ну, выучилась?

–Уже как два года.

–И что теперь делаешь. Карьеру?

–Да, какая карьера! Работала не по специальности. Ксероксы делала. А теперь без работы осталась. Где искать не знаю.

–Зря ты в этой коптилке здоровье гробишь! Вот что я тебе скажу!– строго изрекла Ольга.– Город, он такой! Пожует и выплюнет. Вот ты работала, работала. И много ль заработала? А заболела, и выкинули тебя. Права я?

Я молча покачала головой.

–А земля, – мечтательно закатила свечница глаза, – она живая. Она труд и ласку помнит, и молитву любит. Земля тебя не оставит- отблагодарит. Вот в городе все кошек, собак заводят, и носятся с ними. А они и нагадят, где не надо, и имущество испортят, и хозяина поцарапают. Видно, страсти человеческие заразны, и на животных перебегают. А я думаю, и на людей, с человека на человека…

Ольга Павловна понизила голос, и с опаской оглянулась на отца Михаила. Батюшка сидел в углу за письменным столом и перебирал бумаги. Но взгляд свечницы от него не утаился.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.