Простые девичьи тайны

–Ну, готова? Ты ж в него втюрилась! Не так?

– Скрывать не буду. Но, знаю, если он сейчас пригласит меня куда-то, то я со страху могу отказать, а потом не прощу себе этого.

Ленка засмеялась так громко, что Толику стало завидно. Веселятся! Без него! Он бросил свой телик и присоединился к чаепитию. Интересный разговор пришлось прервать.

Я снова стала нуждаться в деньгах. Все запасы ушли на одежду и косметику. Я покупала только самые дешевые вещи с распродаж, но и это было не по карману. А делать нечего. Стыдно было при Сергее Петровиче носить одежду, купленную мамой в Васютине лет пять назад.

Когда я в первый раз после выходных, вышла на работу в коричневой узкой юбке элегантной длины, блузке бутылочного цвета и новых полусапожках на маленьком каблучке, Сергей одарил меня взглядом, которого я никогда не забуду.

«Ты моя умница!»– прочитала я в его глазах. Весь день работа моя спорилась. Я летала за конторкой, как на крыльях. А вечером по дороге домой зашла не в булочную, а в магазин бытовой химии. И купила там не средство для мытья посуды, а тушь и пудру.

«Вот увидишь, Сережа!– думала я, стоя в очереди к кассе,– Я стану не хуже наших выскочек-дизайнеров!».

Дни сменялись днями, настроение мое оставалось приподнятым. Работу свою полюбила и стала делать ее лучше и быстрее. Мне улыбались клиенты. Мужчины заигрывали. В этих случаях, я не горбилась и пыталась отвернуться, как было раньше, а кокетничала и искала глазами Сергея: «Видит ли?». Уставать стала меньше, так как делала только свою работу, обязанности секретарши для всех, начальник с меня снял. Так что мы с дизайнерами оказались в равных условиях. Утром бездельничали они, а вечером – я. В свободное время, я уходила в чайную комнату и читала над чашкой остывшего чая. Но часто, по нескольку дней читала одну и ту же страницу, потому что в это время мой ум погружался в сладкие мечты. Иногда волшебство нарушал сам предмет мечтаний, входящий в комнату, чтобы приготовить себе кофе. Он пытался заговорить со мной, но я всегда тушевалась и краснела. Так что разговора не выходило, и он оставлял меня в покое наедине с его прекрасным образом, живущим внутри меня.

В декабре возникла новая проблема. Близился день рождения Сергея Петровича. Девчонки уже содрали долю на подарок, как только я получила зарплату. Но мне безумно хотелось подарить что-то от себя. Что-то, с чем бы он мог не расставаться, вспоминая меня. Денег катастрофически не хватало, но выручила Лена. Она же и помогла выбрать подарок: кожаный чехол для мобильного телефона.

«Уж, эта вещь всегда будет у него перед глазами!»– уверяла подруга.

В ночь перед праздником Лена долго заплетала мне косички, и в день Х, волосы легли на плечи роскошными локонами.

В конце рабочего дня, Сергей с Владом- дизайнером сдвинули столы. Девочки накрыли их скатертью и уставили закусками, принесенными начальником из магазина. Я активно участвовала в процессе. Нарезала, украшала, носила…. Улучив момент, когда Сергей за чем-то зашел в кабинет, я юркнула за ним и протянула свой подарок в красивой коробочке.

–С днем рождения, Сергей Петрович!– смущенно пролепетала я.

–Дашенька! Это мне?– обрадовался он,– Не стоило тратиться! У тебя и так зарплата маленькая. Но мне приятно.

Он сразу же вскрыл упаковку.

–Какая красота! У меня как раз старый чехол. И заметила же!– удивился он.

Я густо покраснела, но не стала признаваться, что подарок случайный и выбирала его подруга.

Сергей Петрович достал свой телефон, освободил его от старого чехла и надел мой.

Когда мы вышли из кабинета, вид у меня был настолько сияющий, что коллеги многозначительно переглянулись.

Банкет шел своим чередом. Звучали тосты. Одна за другой опустошались бутылки вина. Девушки говорили громко, перебивая друг друга. Наконец, стол опустел. Коллеги группками удалялись на перекур. А я радовалась, что не курю. Что можно сидеть в тепле и опустошать тарелки с вкусными бутербродами, пока никто не видит. Хоть на меня мало обращали внимание, но все равно стеснялась показывать свой здоровый аппетит, особенно перед Сергеем. Дома мы редко баловали себя колбасой и сыром, только по праздникам.

На краю стола стояло блюдо с половиной торта. Кусочек мне уже выдали, но захотелось повторить. Я отрезала себе треугольничек побольше, взяла чашку и пошла в подсобку, долить чаю.

Чайник уже закипал, но картина, увиденная мной в комнате, заставила начисто забыть о напитках. Единственный оставленный стул занимал именинник, а на его коленах восседала Люба, крепко обвивая цепкими руками его шею. Руки задрожали и чашка, соскользнув с блюдца, упала на пол.

Заметив меня, Сергей и Люба вскочили на ноги. Дальнейшего я не видела, так как в ужасе выбежала на двор, где веселый Влад стал предлагать мне сигарету.

До конца вечера я пыталась взять себя в руки. Даже улыбалась и смеялась, хоть смех звучал странно. В сторону Сергея и Любы упорно не смотрела. Все подмывало уйти пораньше, и наплакаться вдоволь на Ленкином плече, но дала себе слово продержаться до конца. Трудно скрыть эмоции, когда лицо покрыто предательскими красными пятнами, а руки дрожат. Гуляющие стали расходиться, и я заметила, что Сергей крутится рядом. Он ходил за мной, когда я носила посуду и стоял рядом, когда я ее мыла. Он как будто дожидался, когда мы останемся вдвоем. Мешали сотрудники, которые один за другим подходили прощаться с именинником. Мне не хотелось говорить с Сергеем. Была уверена, что расплачусь. Поэтому находила дела, в надежде, что он уйдет первым. И он, наконец, ушел.

Заметив, что его нигде нет. Я быстро облачилась в сапожки и пуховик, и, не прощаясь с парой засидевшихся коллег, выбежала на улицу. Но там стоял он!

–Даша!– окликнул меня Сергей,– я тебя жду!

Деваться было некуда, и я остановилась, уставившись в мерзлый асфальт.

–Даша, я хотел объяснить, – продолжал он,– то, что ты видела – это глупый фарс, к которому я не имею отношения.

При этих словах сердце застучало громче, и я подняла глаза. Он стоял такой растерянный и виноватый, что захотелось притянуть к себе и поцеловать. Он оправдывается передо мной! Разве мне он что-то должен, что-то обещал? Видимо, да!

–Вы ничего не должны объяснять!– хотела я сказать строго, но голос и улыбка выдавали любовь.

Он должен был ее почувствовать, ведь любовь меня переполняла. Хотелось сказать: «Не переживай! Я все прощу!».

–Не должен!– согласился он,– Но я не хочу, чтобы ты так обо мне думала! Люба перепила чуток и стала вести себя развязно. Я и ахнуть не успел, как она на меня уселась. И тут ты! Понимаешь?

– Понимаю,– радостно выдохнула я.

– Вот и хорошо, – обрадовался Сергей,– ты где живешь?

–На Днепровской.

–Далековато. Я в другую сторону. Сейчас такси вызову, машину дома оставил. А тебе вызвать?

–Нет, не нужно,– запротестовала я,– тут в двух шагах маршрутка.

–Давай провожу тебя до нее,– предложил Сергей.

Не чувствуя ног от счастья, я шла бок о бок с любимым. Иногда в скользких местах, он придерживал меня под локоть. В эти моменты по телу разливалось блаженное тепло.

Поджидая маршрутку, Сергей вновь затронул неприятный вопрос.

–Я бы никогда не завел шашни на работе, особенно с подчиненной. Это мой принцип!

–Но почему же? – неожиданно для себя спросила я.

–Это не этично. Могут возникнуть проблемы.

–Ну, а если любовь…

–Ты права,– немного подумав, согласился он, – но не к Любе же Любовь!

Он засмеялся, и мне тоже стало смешно.

– Как бы то не было,– добавил Сергей, – у меня уже есть девушка, которую я люблю.

От этих слов в животе запорхали бабочки, я подняла на него благодарные глаза, но наш разговор прервала, так некстати подошедшая маршрутка.

Глава 6

Лена поджидала меня на кухне, и по выражению лица поняла, что есть новости.

–Ну, как ему понравился подарок?– спросила она.

–Очень понравился! Он сразу же надел его на мобильник. И очень благодарил.

– Вы поцеловались?– поинтересовалась подруга.

–Нет, что ты!– засмеялась я,– Но он признался, что любит меня!

–Да ты что?!– подпрыгнула Ленка,– Вот это новость!

Не в силах усидеть на стуле, она заметалась по кухне:

–Скорей раздевайся! Я чаю соображу, а ты мне все расскажешь подробно! И дословно!

Я скинула пальто и, потирая замерзшие руку, вошла в кухню.

За мной просочился Толик:

–Дамы, меня чаем не угостите?

–В другой раз!– сказала Лена и решительно выставила за дверь удивленного Толика.

Я грела руки о чашку, закусывала печеньем (откуда только аппетит после банкета появился), и рассказывала все по порядку.

Лена слушала очень внимательно, расспрашивала, если ей казалось, что я что-то упустила, и кивала головой. В конце рассказа, она, вдруг, помрачнела и остановила меня:

–Стой! Чего-то я не поняла! Ты точно помнишь, что именно он тебе сказал?

–Конечно!– удивилась я,– Как сейчас помню каждое его слово и каждый взгляд!

–Тогда, может, я чего не расслышала. Повтори!

– Он сказал: «Как бы то не было, у меня уже есть девушка, которую я люблю!».

– Значит, он тебе признался, что у него есть девушка?– уточнила Лена.

– Что за глупости!– возмутилась я, но сердце предательски екнуло,– он имел в виду, что есть девушка, которую он любит!

–Эх, Дашка, Дашка!– покачала головой подруга,– откуда тебе знать, что он имел в виду? Ты девушка не опытная, что с тебя взять? С мужчинами нельзя делать таких поспешных выводов. Даже, если он четко и ясно говорит, радоваться рано. А если уж намекает…. Но в его словах, я даже намека не заметила, уж прости!

Минуту я сидела молча. Потом слезы закапали в чай.

Ленка подсела ближе, взяла мою голову и прижала к своей тощей груди.

–Ну, будет тебе плакать!– пробормотала она,– ничего же не случилось! Может, я не права! Может, он так по-дурацки выразился. Но ты-то сердцем почувствовала! Сердце тоже нельзя снимать со счетов.

Я согласилась с последним ее утверждением и немного успокоилась. Но на следующий день проснулась в самом помятом виде, на мокрой от слез подушке.

Привычно подойдя к зеркалу в офисе, я испугалась своего опухшего лица. Правда, в тот день, все сотрудники выглядели как близнецы-братья, а я как их сестрица. Все равно показываться в таком виде на глаза Сергею не хотелось. Но он и не искал со мной встреч.

И на следующий день был также ровно благожелателен, как раньше.

Потекли дни за днями. Ничего не менялось, только становилось все холоднее. Гололед и снег заставляли передвигаться по городу мелкими перебежками. Градус отношений между мной и любимым не повышался. Я не знала что думать. Иногда в голову стучалась мысль: «У него есть девушка! Он же сам сказал!». Но долго эта мысль в голове не задерживалась, уж слишком болезненно отражалась она на моей психике.

Часто раздумывая над вопросом: «Почему, если он любит меня, не предпринимает шагов к сближению?», я пришла к выводу, что дело в работе. Ведь он ясно дал понять, что из принципа не заводит романов на службе. Появились мысли об увольнении. Думать об этом не хотелось, работа мне полюбилась с тех пор, как туда пришел Сергей. Я решила, что увольняться не стану, но все равно ловила себя на том, что просматриваю объявления о вакансиях.

Не известно на что бы я решилась, но судьба все решила за меня.

В то утро Ленка объявила, что купила себе новые сапожки, а старые отдает мне. Они из натуральной кожи, на настоящем овечьем меху. Не то, что мои опорки, из натурального Чебурашки! Сапожки были хороши, и мне впору. Только вот каблук слегка высоковат. Ленка-кокетка, скачет на каблуках в любую погоду, а я не привыкшая. Наши препирательства заняли какое-то время, и продолжались бы долго, если бы я не заметила, что опаздываю на работу. В ужасе, без разговоров натянула новые сапожки, и стремглав понеслась на остановку. Маршрутка уже отходила. И я кинулась ее догонять, отчаянно размахивая руками. И тут каблуки и гололед не нашли общего языка. Я растянулась на льду, недалеко от остановки, и уже не смогла встать на ноги. Правая лодыжка отзывалась на любую попытку подняться острой болью. Пришлось звонить Лене, которая еще не успела уйти на работу. Подружка вызвала скорую и сопроводила меня в больницу. Там замуровали меня в гипс и, подержав несколько дней, отправили домой отдыхать. Пока я лежала в больнице, меня навестил Сергей Петрович. Правда, не один, а с полным офисным составом. Делегация принесла мне апельсины, букет замерзших гербер, и так шумела, что скоро их всех выставили из отделения. Наказали приходить по одному. Но больше никто не приходил, кроме Лены.

Наотдыхалась я вдоволь. Все сидела дома, смотрела телевизор и в окно, на заметаемый снегом двор.

Приезжала мама, поохала, дала денег. Ведь больничный в нашей конторе выходил совсем копейки, а нужно было за квартиру платить. Мама прожила с нами два дня. В это время Толик прятался у друга. Мы с Ленкой боялись, что мама не поймет нашу специфическую «семейную» жизнь втроем.

Я очень была рада родному человеку. Пока не видела, не понимала, как соскучилась. Все липла к ней. Мама даже в шутку спросила, не забрать ли меня домой? Я подумала, и отказалась. Не смотря на шиканья Ленки, призналась, что у меня здесь есть любимый человек. Мама захотела познакомиться, но я возразила: «Рано еще! Отношения толком не завязались».

–К весне приезжайте в гости с женихом, и с Леночкой! – пригласила мама.

Потом забила холодильник деревенскими продуктами и удалилась на автовокзал.

Заканчивался месяц моего домашнего ареста. Осталось только снять гипс, и я свободна.

Так соскучилась по Сергею, что многое бы отдала за то, чтобы увидеть его лицо. Или, хотя бы, услышать голос.

Но в больнице меня ждал крайне неприятный сюрприз. Кость срослась неудачно. Необходима операция!

Это была первая операция в моей жизни под общим наркозом. Страх сковал все тело, но я плыла по течению, доверяясь врачам, и стараясь ни о чем не думать. Операция надолго уложила меня в больничную койку. Но я не чувствовала особой боли или неудобств. Только остро скучала по маме и Сергею.

После первых тяжелых дней, я воспрянула духом, и даже познакомилась с двумя моими соседками, которые тоже оказались молодыми девчонками.

Девушки оптимистичнее относились к своим травмам. Роза, двадцатилетняя смуглянка с забавными косичками, радовалась, что сломанная рука помогла отсрочить сессию, к которой та не успела, как следует, подготовиться. Она неугомонно болтала, приставая к медсестрам и соседкам по палате с историями и анекдотами.

Бледная Валя, несмотря на перелом обеих рук, нежно улыбалась, как невеста у алтаря. И выглядела счастливой и уравновешенной. Она, как и Роза, еще училась. Но в консерватории. Роза радовалась за Валю, что та не пианистка, а певица. И компетентно заявляла, что руки в пении не пригодятся, простуда – вот чего стоит опасаться соседке!

Из-за работы, Лена не могла приходить часто, и я находила удовольствие в общении с Розой. У нее на уме были только тряпки и мужчины, и эта пустая болтовня, волшебным образом, успокаивала мои расшатанные болезнью нервы. Разумеется, Розу интересовали и мои любовные похождения. Выяснив, что вспомнить мне нечего, кроме симпатий и пары взглядов еще в институте, Роза была ошеломлена. Она уверяла, что со мной что-то не в порядке и рекомендовала психолога. Тут я не выдержала и призналась, что люблю одного человека, и, возможно, он отвечает взаимностью. Соседку по палате моя история любви к Сергею Петровичу, а также невозможность встречаться из-за работы, не впечатлила. Она охарактеризовала мои терзания одним словом: «Чушь!».

–Это че-пу-ха!– склонившись над кроватью, твердила Роза,– большей глупости я в жизни не слышала! Нет у тебя никакого романа с начальником! Ты ему даже не нравишься, как женщина!

Меня растаивали ее слова, но, все-таки, я не верила им. Пусть болтает, что хочет! Много она понимает!

Один из таких споров прервал телефонный звонок.

–Это он!– воскликнула я, победно взглянув на соседку.

Сергей Петрович не звонил мне раньше. Просто так не звонил, значит, дело было серьезное. Так оно и вышло.

–Дашенька, как твое здоровье?– услышала я его нежный голос.

–Уже лучше, но из больницы теперь выпустят не так скоро,– призналась я.

–У меня есть для тебя новости. Но не хотелось бы по телефону,– сказал он,– Можно я приду, навещу тебя?

–Конечно, Сергей Петрович! Я вам всегда рада! Приходите в приемные часы.

–Договорились, зайду сегодня в шесть! Выздоравливай!

–Вот видишь!– повернулась я к Розе, – Он придет! Один!

–Ну, наконец-то!– сквозь зубы проговорила она. – Будем ждать! Правда, вид у тебя не для свидания.

Соседка открыла свою тумбочку, и достала косметичку. К шести вечера я возлежала на свежих подушках (за дополнительную плату попросили сменить постель), накрашенная, причесанная и благоухающая французским парфюмом.

Сергей пришел в половину седьмого. Как положено с букетом цветов. Мне казалось, он так же смущен как я. Несколько делано улыбался, и пытался избежать прямого взгляда.

–Ну, как наша больная?– бодро начал он.

–Ничего, выздоравливаю!– ответила я.

–Дашенька, я пришел по серьезному вопросу. Это неприятно, но необходимо сделать.

Я, лично, никогда так бы не поступил, особенно с тобой. Но я человек подневольный. Директор центра принял решение взять на твое место другого работника. Работа стоит, девочки не справляются. А тебе придется выздоравливать еще долго. К тому же, неплохо бы после такой травмы пройти курс реабилитации. Ты, наверное, и сама уж не хочешь работать в нашем центре?

–Ну, вообще, Сергей Петрович, – растерялась я, – мне нравится работа.

–Но ведь ты нуждаешься в деньгах!– нашелся начальник,– знаешь, как мало получишь по больничному. А если подпишешь по собственному желанию, то хозяин обещал за время болезни выплатить полную ставку!

Сергей Петрович достал из портфеля бумагу с печатями, закрепил ее в специальной папке и положил мне на колени.

–Напишешь заявление?– заискивающе спросил он, протягивая ручку.

–А вы как посоветуете?– спросила я, ища в его глазах поддержку.

–Посоветую подписать! Я бы не стал ссориться с директором. Он человек мстительный, откровенно говоря. Так что, как друг, советую тебе согласиться.

Я вздохнула, и под диктовку бывшего начальника написала заявление об уходе.

Он посидел еще пять минут. Пожаловался на холод за окном. Пожелал поскорей выздоравливать. Пообещал хорошую характеристику для нового места работы. И распрощался, поцеловав меня в щеку. Пребывая в некотором ступоре, я даже не почувствовала этого, недавно, такого желанного поцелуя.

Как только дверь закрылась за посетителем, Роза метнулась в мою сторону, так быстро, как будто ее все время удерживали. Она уселась на мою койку и прижала к себе здоровой рукой.

–Вот мерзавец!– кричала она мне в ухо.– Вот предатель! А ты ему верила, бедная!

–Перестань Роза! – неожиданно для самой себя резко оборвала я.– С чего он, вдруг, мерзавец? Это же не он меня уволил! Что он мог сделать?

–Что мог?– возмутилась соседка.– Мог бы не стараться угодить директору, а посоветовать тебе не писать заявление. И, в случае увольнения, подать в суд!

–Я бы никогда не подала в суд! Не умею это делать.

–А он на что? Жених выискался! Помог бы!

–Но… но… Может, он хотел, чтобы я уволилась?– выдала я.

–Зачем это?– удивилась Роза.

–Теперь мы не работаем вместе. Он не мой начальник. Теперь у нас могут быть другие отношения.

–Тьфу!– мотнула головой Роза, вскочив с моей кровати.– Ну, ты и дура! С такими дурами я даже разговаривать не хочу!

Она вышла из палаты, хлопнув дверью. Я оглянулась и встретилась глазами с Валей. Ее взгляд выражал печаль и жалость. Слезы потекли сразу обильно и залили мне шею.

–Ты тоже думаешь, что я дура?– давясь слезами, спросила я Валю.

–Нет, – ответила она, – но, в остальном, Роза, пожалуй, права.

У меня еще оставалась капля надежды, но шел день за днем, и она испарилась, как роса на солнце. Сергей не звонил. Он забыл о моем существовании. И я, наконец, поняла, что заблуждалась с самого начала.

Это была первая моя работа. Первая начальница, закидоны которой я принимала, как обычное явление, была странной женщиной. А Сергей… его хорошее отношение, желание пресечь ссоры в коллективе, создать здоровую атмосферу. Все это, после прямой травли меня, как сотрудника, я приняла за любовь. Сергей Петрович был просто «демократичным начальником», любившим обожание сотрудниц, и не брезгующим легким флиртом «для поднятия тонуса». Вот и все! Но это я поняла много позже, приобретя жизненный опыт. А тогда, я считала Сергея мерзавцем. Мое сердце было разбито. А в глазах открылись водопады слез, как весной в горах.

В связи с этим, раны заживали плохо, а врачи ругали за настроение и не желание выздоравливать.

Глава 7

Одним солнечным воскресным утром, в нашу палату вошел странный посетитель.

В это время все ее обитатели уже получили положенные уколы и капельницы, и занимались каждый своим делом.

Я горько плакала, Роза зависала в мобильном Интернете, а Валя ушла в себя и что-то сосредоточенно шептала. Я уже не раз заставала ее за этим занятием, и на мой вопрос: «Что ты делаешь, поешь что ли?», она ответила: «Молюсь!». Тогда я не стала расспрашивать, какому Богу молится, все-таки, это вопрос интимный.

И вот, в этот самый момент, в палату зашел человек, вид которого просто не мог не привлечь нашего внимания. И не только нашего, но и всего персонала больницы. То и дело медсестры и санитарки просовывали в дверь свои любопытные носики.

Посетитель был высоким, в остроконечной шапке, добавляющей росту. В теплой фуфайке на длинной коричневой рясе, пошитой из шерсти. Ткань мне напомнила мамино школьное платье.

Я давно не видела священников так близко. С детства, не пересекались наши пути. Но теперь сразу узнала – передо мной батюшка.

Батюшка весело вошел в палату, почти влетел. Сделал общий поклон, и широко перекрестил Валю, после чего подсунул свою руку прямо ей под нос. Валя, просияв, поцеловала ее.

–Валентина, готова?– спросил он.

–Насколько могу, отец Михаил!– сказала Валя, окинув грустным взглядом перебинтованные руки,– даже перекреститься не могу. Правило не читала. Мама приехать не смогла. Только Иисусову молитву. Не знаю, можно ли? Допустите ли?

Я смотрела в окно, но ушки были на макушке. Уж очень мудрено звучала речь собеседников. Слова, вроде, все понятны, но смысл разговора не ясен.

Священник присел на табуретку и достал странного вида саквояж, наполовину тканный, наполовину кожаный. Я не удержалась и стала поглядывать одним глазком.

Он вынул из саквояжа нечто, напоминающее игрушечную церковь, затем книгу в кожаном переплете (похоже, старинную) и крест из белого метала. Все это бережно разложил на тумбочке. Встал, снял тужурку и шапку, утер платочком мокрый лоб, откинул прилипшие к нему седые пряди, и наклонился над Валей, ловко накрыв ее голову подобием передника. Некоторое время я наблюдала лишь затылок склоненного над больной священника, и заметила, что его волосы скрепляет какая-то уж слишком изодранная резинка.

«Странно,– подумала я,– он что, не может себе новую купить? Так-то выглядит вполне ухоженным. И ботинки хорошие, крепкие».

Я раздумывала, долго ли они будут шептаться под передником, когда священник выпрямился, положил руку Вале на голову и бодро пробормотал какую-то молитву. Когда он снял передник с моей соседки, она выглядела растрепанной и счастливой.

Я думала, что обряд окончен, но батюшка положил на грудь Вале расшитую ткань, достал что-то из маленькой церкви и дал ей съесть. После этого приложил крест к губам больной. И стал собирать все обратно в саквояж.

Я не представляла себе, что означают все эти действия. Хотя смутно помнила, как в раннем детстве бабушка водила меня в церковь, и батюшка что-то давал есть из ложечки. Но, когда я пошла в школу, походы в храм почему-то прекратились.

Все эти обряды, вероятно, были серьезным делом, потому что в это время священник сохранял самый серьезный и сосредоточенный вид. А, покончив с этим, расплылся в добродушной улыбке, достал мандарины и стал ими кормить Валю.

Я уже привыкла к странному виду посетителя и больше не прислушивалась к их разговору. Тем более он потерял свою загадочность. Речь шла о родственниках Вали и общих знакомых. Обычный разговор, ничего волшебного.

Я вспомнила о том, что давно меня никто не посещал, не развлекал. Лена все занята, маме не на кого оставить отца и брата. А больше у меня и нет никого. С тех пор, как Сергей приходил с бумагой, от него не слуху ни духу. И зачем я подписала так поспешно? Надо было после того, как хозяин даст мне положенные деньги. А теперь может и не дать. Теперь он мне ничего не должен. На что же я рассчитывала, поверив на слово? Знаю, на что! На Сергея рассчитывала! Верила, что он обязательно проследит, чтобы меня не обидели. А теперь вот не верю. Не верю ему!