Падение Флавиев

– Не буду я тебя наказывать. Ты для меня не рабыня. Более того, я тебя освобожу. Только надо узнать у Гнея, как это сделать по закону.

– Правда, господин, ты меня хотеть освободить?

– Конечно, ты будешь либертином87.

– Благодарю, благодарю. – Опойя кинулась его обнимать и целовать.

– Да рано еще благодарить. – Улыбнулся Флавий. – С первого момента, как я увидел тебя на форуме Тарента, сразу же влюбился без памяти. Ты идеал красоты и нежности. Мне так хотелось бы на тебе жениться. Но римские законы запрещают брак гражданина и бывшей рабыни. Да и не к месту это. Но освободить-то я тебя смогу. Это лишь малое из того, что ты заслуживаешь. А пока мне надо уйти ненадолго. – Он ее чмокнул в губы.

Туллий накинул поверх туники латерну и, прикрыв голову, вышел в сад. Вся охрана попряталась в тени, спасаясь от палящего жаркого солнца. Выждав, пока они отвлеклись, чтобы выпить воду, он, минуя двери, выбежал на улицу.

Путь его лежал в ложбину между Эсквилином и Целием, рядом с амфитеатром Флавиев, где находилась Большая школа гладиаторов88. Внутри этого прямоугольного трехэтажного кирпичного строения расположился дворик с портиком и четырьмя фонтанами по углам, который представлял собой уменьшенную копию амфитеатра Флавиев. Здесь гладиаторы тренировались, оттачивали свое мастерство и устраивали показательные бои в присутствии зрителей, где на девяти ступенях его трибун может разместиться 1 200 зрителей. В центре северной и южной сторон находились трибуны для особо важных гостей. На арену вели два входа, расположенных друг напротив друга. Центральную часть восточной стороны занимало большое помещение с колоннами, которое являлось святилищем культа императора. Амфитеатр окружали казармы, выходящие во внутренний двор и состоящие из клеток-кубикул, в которых гладиаторы жили по четыре человека и спали на полу. Всего же здесь проживала тысяча гладиаторов. Школа соединялась с амфитеатром Флавиев подземным тоннелем, и гладиаторы могли легко выходить на арену незаметно для народа.

– Мне нужен Меланкомос! – гордо объявил Туллий стражникам при входе в школу гладиаторов. – Позовите его.

– А мне нужен император! Если позовешь его, то я позову Мелана, или Комоса, или обоих, – и стражники расхохотались.

– Он мне срочно нужен, я его очень близкий друг.

– Близкий? Насколько близкий? – и стражник сказал один другому: – А ты говорил, что Меланкомос только по девицам, – и снова хохот.

– Каждому по денарию, если позовете его.

– Давай монеты вперед, и если не найдем его, то ничего не вернем.

Туллий кинул им по денарию, и стражники начали долго спорить, кто пойдет искать, а кто останется. Наконец они решили проверить, кто из них сильнее в соревновании на руках, и проигравший пойдет искать. Флавий же оперся на стену и не вмешивался в развлеченье стражи. Они долго не сдавались друг другу, пока не вышел главный страж, здоровый и лысый, похожий на гладиатора.

– Какого лысого галла вы тут устроили представление, как овцы перед соблазнением волков? Вы ничтожные fellator89! Сегодня целый день будете отрабатывать свой хлеб у меня.

Стражники встали как вкопанные, боясь шевельнуться, а на Туллия вдруг напал смех, он не смог сдержаться и согнулся напополам. Главный страж подошел к Флавию.

– Тебе это кажется смешным? Ты mentula90!

– Нет! – все еще не успокаивался Туллий. – Я просто… просто… ищу моего друга Меланкомоса!

– Я его лучший друг, но тебя не знаю.

– Могу ли я его увидеть? Это очень срочно.

– Как зовут, и кто ты? – Оценивающе стал разглядывать его.

– Клитус. Он меня знает, клянусь.

– Ладно, идем со мной, но если ты меня обманул, я тебя брошу на арену против толпы гладиаторов. Усек?

– Вполне.

– Ну а вы, – он обратился к двум стражником, – чтобы нормально все тут охраняли, cunnus91!

Страж с Туллием поднялись по лестнице на третий этаж, где лысый здоровяк умудрялся по пути то ногой пнуть кого-то, то по подзатыльнику дать, и все это сопровождалось нецензурными комментариями в адрес гладиаторов, школы, амфитеатра Флавиев да и всего Рима в целом. Остановились они возле кубикулы, где стоял только стол со скамном. Там и сидел Меланкомос.

– Тут это… – заговорил лысый страж. – Я мясо костлявое привел по имени Клаудиусус, – и он толкнул Туллия так, что тот вбежал в кубикулу.

– Эй, а поосторожней нельзя? Так и убить можно. И я Клитус, а не Клаудиусус, – начал ругаться Флавий.

– Пищал, что хочет тебя видеть, да я думаю: а давай-ка я, ну, это… ну, приведу… сюда… вот… Может, сразу выпотрошить его, а кожу как украшение над входом повесим? А то больно малец дерзкий. При тебе вон как похрабрел.

– Ха, – даже Меланкомос, вечно суровый, развеселился. – Не надо, Лавр. Я сам разберусь с ним.

– Ну, как хочешь! – и он с шумом и криком стал возвращаться по коридору: – Какого дохлого египтянина вы тут разлеглись? У нас что, сейчас время для простибул? Так я сейчас вас пристрою на их работу в лупанарий…

– Я зря тебе рассказал по дороге в Рим, где меня можно найти! – грустно пробубнил грек, не глядя на Флавия. – Только думай, прежде чем упоминать имена или о ком-то говорить. У этих стен есть уши.

– Почему ты меня бросил на въезде в Рим?

– Я не нужен тебе более. У тебя есть хороший наставник и учитель. Тебе повезло. А у меня есть свои обязанности.

– Ты обещал меня научить искусству боя.

– И научу, будешь приходить сюда и тренироваться.

– Это опасно для меня – быть на виду, ты же знаешь.

– Жизнь вообще опасна.

– Я отбываю в Иудею, и ты мне нужен.

– Как охрана?

– Нет, как мой друг и наставник. Я должен узнать о родителях, которые были христианами.

– Я-то тут при чем? Я не христианин.

– Помоги мне, прошу тебя. Я очень хочу научиться всему у тебя.

– Я не идол для подражания.

– Благодаря тебе я жив, и это не просто так.

– О-о-о, да-а-а, не просто так, тебя ведут все боги мира!

– Правда?

– Ага, конечно! Я сегодня ночью как раз про тебя с Юпитером общался!

– И что бог сказал?

– Что тебя выпороть надо розгами!

– Я серьезно вообще-то!

– Взаимно! Я здесь тренер и учитель, как ты прикажешь все это бросить?

– Так же, как ты бросил тогда, когда пошел защищать меня и отвез к родным.

– Если честно, порой мне так хочется просто одной рукой придушить тебя и тело выбросить в Тибр. Тогда моя жизнь была бы спокойной и размеренной.

– Я знаю. – Улыбнулся Туллий. – Я тебя тоже очень люблю.

– Ладно, вечером буду у тебя, и там все обсудим.

– А ты знаешь, где я остановился?

– Я знаю все.

Туллий вернулся на виллу сенатора до прихода Гнея. Охрана очень удивилась, увидев его, не понимая, когда это Флавий вообще выходил. Он посетил кальдарий и хорошенько пропарился после зловонной школы. Затем написал письмо на папирусе, а когда вернулся Сервий, тут же пошел к нему.

– А, блудливый Туллий, – произнес сенатор, перекладывая папирусы на своем столе в таблине.

– Блудливый?

– Как прошла встреча с твоим греческим другом? Школа гладиаторов тебе понравилась? Это же Домициан ее отстроил.

– Почему все люди вокруг меня всегда все знают?

– Может быть, потому что мы не простые люди, а очень влиятельные?! А ты влиятельная личность для нашего будущего. Но про встречу я узнал уже от самого Меланкомоса.

– Тогда ясно.

– Я, как и обещал, нашел его, а ты не выполнил того, что обещал. Я не люблю несерьезных людей. Но я все же надеюсь, что это твой юный возраст сказывается и когда ты вырастешь, то станешь человеком слова.

– Виноват.

– Будем надеяться, что ты это сказал осознанно, а не просто потому, что так положено.

– Сенатор, я бы хотел дать моей рабыни свободу. Что для этого надо?

– Если хозяин не младше двадцати лет, а рабыня не младше тридцати, тогда нужно обратиться к табеллиону – писцу, который заверит правовой акт. Только надо иметь документ при себе, что она твоя собственность.

– Но мне нет двадцати, а ей только двадцать. Да и принадлежала она Авлу, у меня нет ничего на нее. Наверное, теперь ты ее хозяин?

– Я не буду искать на вилле Авла в Таренте, где документ на нее, и тем более что-то переоформлять… Пока что не буду, может, потом. Но есть и другой способ: надо при друзьях объявить о ее освобождении и все.

– Так просто?

– Да, а лучше всего вывези ее за пределы Рима и отпусти на все четыре стороны. Так она попадет домой, если по дороге ничего с ней не приключится. Кстати, откуда она?

– Скифия.

– Да, далеко забралась.

– К тебе гость, господин! – перебил их номенклатор.

– Пусть зайдет.

Появился Меланкомос.

– Садись. – Указал на бисселий сенатор. – Как доехал?

– Я шел, – сурово ответил грек.

– Да, это полезно. – Повел бровями Гней. – Итак, я достал пропуск на онерарию92, идущую в Палестину, но судно отплывает с рассветом от Тройных ворот. Так что стоит поторопиться. Конечно, Фортуна очень благоволит Туллию, так как это редкое явление. У нас в основном в том направлении товарооборот только с Египтом. Зерно же доставляют из Александрии.

– Я не один плыву. Со мной отправятся Меланкомос и Опойя, – заявил Флавий.

– Я догадался. Ты можешь взять с собой до пяти человек.

– Благодарю, сенатор, за постоянную помощь.

– Уже отправляемся? – удивился грек. – Я пришел сюда обсудить поездку, а не двигаться в путь.

– Решать тебе. – Пожал плечами Сервий.

– Ты со мной? – спросил Меланкомоса Туллий.

– Да, только мне надо вернуться в школу и предупредить всех.

– Встретимся на рассвете у выезда из Тройных ворот.

– Хорошо. – Сурово кивнул гладиатор и ушел.

– Это тебе. – Сенатор дал несколько мешочков с монетами Флавию. – Чтобы не нуждался в дороге.

– Я не могу взять.

– Можешь и должен.

– Опять благодарю.

– Сейчас поужинаем, и отправишься в путь.

– Гней, ты не мог бы послать это письмо моему другу Манию в Тарент? Я очень буду признателен, – и он дал папирус.

– Конечно, завтра я пошлю его с гонцом.

– Нет, это не спешно. Можно просто в ближайшие месяцы.

– Хорошо.

Поев, Туллий приказал Опойе собрать ее и свои вещи, а сам тем временем заглянул в кубикулу к Лукине и попрощался с ней, но она в ответ лишь кивнула. К Оливии заходить ему явно не хотелось. Наконец он обнял сенатора.

– Благодарю за все. Надеюсь, что путешествие пройдет без проблем и я вернусь в Рим через год, – проговорил Флавий.

– Молись богам.

– А вы будете собираться еще на обсуждение дальнейших планов?

– Конечно, я расскажу им о том, что ты уехал, что женишься на моей дочери и отправишься потом исполнять воинскую повинность. Она как раз начинается с семнадцати лет. Но ты чуть задержишься с этим. Нестрашно.

– Да, чуть задержусь.

– Иди, на улице вас лошади ждут. Одна – для тебя и твоей рабыни, две – для моих охранников. Вещей у вас мало, так что карруку использовать не стоит.

– Тогда увидимся через год.

Рим не зря назывался Столицей мира! Миллион человек – это лишь официально проживающие здесь граждане, а еще были приезжие. По периметру город составлял 112 стадий. Но как можно было управлять и наводить порядок в столь огромном городе? Великий реформатор Октавиан Август в 7 году до Р. Х. с целью полного присоединения всех населенных территорий Рима увеличил число округов93 города с 4 до 14, каждый округ при этом был поделен на 265 кварталов94. Первоначально районы были известны лишь по номерам, позднее появились названия: Regio Palatii, Regio Campi Martii, Templum Pacis и другие. Территориальное деление города позволило наладить работу пожарных; специально выставили караульные посты и ввели ночную стражу. Районами управляли магистраты, которые выбирались из простого населения каждого квартала: по 4 на квартал, позднее 48 с каждого района независимо от числа кварталов. Магистраты занимались по большей части религиозными церемониями в округе.

Проехав через Большой Форум, Флавий с путниками оказался у Тройных ворот Сервиевой стены, находящихся между северным склоном холма Авентин и рекой Тибр, с юго-восточной стороны Бычьего форума. В соответствии со своим названием они имели три прохода, из которых центральный предназначался для каррук и груженых повозок, а два боковых – для пешеходов. Еще два века назад за этими воротами была гавань и склады, но теперь Главная гавань находилась в Остии, куда и шла прямиком Остийская дорога. Сейчас же здесь обитали бездомные и остались лишь старые пирсы для швартовки нескольких торговых судов. Пирсы пустовали, кроме одной онерарии. К ней-то Туллий и подъехал. Возле судна не было никакого движения. Складывалось ощущение, что вообще никто никуда не собирается. Туллий с рабыней слезли с лошади и отдали поводья другому всаднику.

– Возвращайтесь на виллу.

– Но нам поручено дождаться твоего отплытия.

– До рассвета еще далеко, я и сам не знаю, почему сенатор так рано меня выставил. Нам же не до Остии надо было скакать. Как бы там ни было, благодарю за службу, вы свободны.

Двое всадников пожали плечами и скрылись в темноте. Туллий же, подойдя близко к судну, увидел трап и вместе с Опойей прошел на палубу. И здесь никого.

– Ловушка, господин? – спросила рабыня, слегка волнуясь.

– Не думаю. Но вот только сейчас до меня дошло, что я зря у сенатора кинжал не взял.

На палубе появился матрос.

– Гнилая рыба, – выругался он. – Как вы посмели сюда зайти без разрешения капитана?

– Я купил билет и направляюсь в Иудею.

– И что? Сказано же было – приходить к рассвету, а сейчас что, рассвет? Может, рассвет, а? Может, это я плохо вижу?

– Что ты тут опять разорался на весь Тибр, а? – Появился капитан, лет пятидесяти, похожий на пирата. Одного глаза не было, на правой руке три пальца вместо пяти. Борода и усы скрывали наличие лишь нескольких зубов во рту.

– Да тут, капитан, пришли раньше времени. Пытаюсь прогнать.

– Чего же вы так спешите, родные мои? – поинтересовался у Туллия капитан.

– Думали, не успеем.

– Далеко, бедненькие, живете? Небось, из Британии добирались?

– Мы римляне.

– Родился в Риме?

– Нет, но римский гражданин.

– Ладно, идите в свою каюту, и чтобы ни звука от вас не слышал.

– Нет, я жду еще одного, моего друга Меланкомоса.

– Что? Великого гладиатора? Молния Колизея? Да ты шутишь!

Капитан с матросом как-то странно посмотрели друг на друга.

– Не шучу.

– Хорошо, дорогой ты мой, – ласково произнес капитан. – Мы его встретим со всеми почестями. Вас-то как зовут, дети мои?

– Опойя и Клитус.

– А я Папа.

– Чей?

– Да ничей! – рявкнул капитан, и все дернулись. – Почему реакция на мое имя у всех всегда одинаковая? Это имя такое, очень древнее.

– А откуда ты?

– С Сицилии.

– Ух ты, зайдем на Сицилию на пару дней?

– Нет! – опять он рявкнул. – Мы не сможем. – Уже улыбнулся Папа. – Я там разыскиваюсь всеми, начиная с моих шести жен с двадцатью семью детьми и заканчивая ростовщиками с местной властью.

– А в Риме ты еще не разыскиваешься?

– Не успел, – и он скривился, пытаясь выдавить улыбку. – Отведи их в каюту для почетных гостей, – приказал он матросу и рассмеялся.

Каюта была, мягко говоря, без удобств. Пять полуразломанных кроватей, стол посередине, две селлы, вспученный пол и затхлый запах повсюду лишь дополнял ужасающие впечатления.

– Сколько же нам плыть придется в этом домусе? – поинтересовалась Опойя.

– Это каюта, а не домус, – поправил ее Туллий и вышел.

Несмотря на то что снаружи все было тихо, внутри судна кипела жизнь. Все матросы суетились, бегали с какими-то вещами и складывали их. Флавий поднялся на палубу и выглянул через борт, обнаружил, что к онерарии примкнули две лодки и с них что-то передают матросам.

– Не сидится в каюте, да? – напугал Туллия капитан.

– А? – дернулся Флавий.

– Скажу честно, так как я человек прямой: за то, что ты увидел, полагается перерезать тебе глотку и скормить рыбам в Тибре.

– А что я увидел? – поперхнулся Туллий.

– Хорош глупцом прикидываться. Но с учетом того, что твоим другом является великий гладиатор, я пощажу тебя. Но если ты мне солгал и он не придет, тогда тебя уже никто не спасет.

В этот самый момент на палубу зашли Меланкомос и Лавр.

– Что это за вонючее крысиное гнездо? – спросил лысый главный страж школы гладиаторов. – Такое ощущение, что я здесь целый год мочился на палубу.

– Да как ты смеешь лучшую онерарию империи так оскорблять?! – обиделся капитан. – За такое я тобой сейчас палубу вымою.

– Ох-ох, – перекривлял его Лавр, выкручивая себе руки. – Девочка обиделась? Зови себе на помощь всю матросню. А то скучно лишь одного убивать.

Часть матросов оказалась тут как тут.

– Я бывший чемпион по… – начал было говорить Папа.

– По поеданию червей, – перебил его Лавр.

Матросы рассмеялись.

– Ты такой лысый, что я никогда не мог отличить твой зад от головы! – завопил капитан, вытаскивая меч.

Опять матросы расхохотались.

– Ты никогда и не сможешь что-то отличать – прежде высунь свою голову из зада. Страус ты недорезанный.

– Где тебя похоронить?

– На могиле твоей матери. Я тоже потом там упокоюсь. Твои же родители должны быть снова вместе.

Уже все рассмеялись, только Папа долго пытался понять, что это означает, после чего вновь завопил:

– Убью!

Капитан бросился с мечом на Лавра, но тот даже не пошевельнулся. Не отпрыгнул и не достал свой меч. Папа в локте от него остановился, спрятал меч и обнялся вначале с Лавром, а потом и с Меланкомосом. Матросы также их радостно поприветствовали.

– Ах ты ж вонючая морская свинья. – Потрепал капитана по щеке Лавр. – Давно тебя не видел, старый ты развратник.

– Да только вчера приплыли, и опять сегодня в путь. Устал я уже, хочу на берег.

– Скучаешь по гладиаторским боям? – спросил у него грек.

– Скучаю, но я уже стар для сражений. Море – единственная утеха.

– И развлеченье, – дополнил лысый гладиатор.

– Это да, ни одно плавание не проходит без приключений.

– Ах ты ж беззубая каракатица. Скучаю я по тем временам, когда мы вместе сражались на арене и ходили в море.

– А я нет, потому что большую часть зубов ты мне выбил.

– Да ты вечно вспоминать мне это будешь? Перебрал я тогда… немного.

– Немного? Да ты по пьяни выбил стену в таверне, и она обрушилась. А я, когда хотел было тебе помочь, получил с ноги по зубам.

– Я ж немного растерялся, подумал, что это Нерон меня тащит за ноги, чтобы унести в подземное царство. Ты же тогда вылитый он был.

– Да, сколько я всего нового узнаю о ваших похождениях, – высказался Меланкомос.

– На самом деле Папа – отличный мужик. – Похлопал его по плечу Лавр. – Конечно, придурковатый авантюрист, но в целом хорош.

– Прямо себя описал, – ответил капитан.

– Как поживает мой друг здесь? – спросил грек, глядя то на капитана, то на Туллия.

– Уже нашел проблемы на свою голову. Засек нашу контрабанду, – высказался Папа. – Даже подумывал, как бы его замуровать где-то в трюме.

– Я об этом каждый день мечтаю – кого-то куда-то замуровать.

– Не вы одни, – поддержал их Лавр.

Флавий лишь развел руками.

– Так ты с нами? – с надеждой спросил капитан лысого гладиатора.

– Нет, я лишь друга проводил. Вы же знаете, по ночному Риму опасно сейчас гулять, пока вся эта перестройка идет. Могут напасть даже на такого здоровяка, как Меланкомос.

– Ну да, мне же нужна защита от всех, – съязвил грек.

– Нет, мы народ защищали от тебя, – и опять хохот. – Ладно, с вами хорошо, но мне пора обратно в школу гладиаторов. Без меня там вообще никакого порядка не будет.

Лавр обнялся с друзьями и покинул судно. Как раз начинало светать, когда капитан скомандовал:

– Поднять якоря!

Меланкомос не захотел оставаться на палубе и ушел в каюту, но вместо него появилась Опойя и, обнявшись с Туллием, стала осматривать местность. Рабы в трюме веслами оттолкнули от пристани судно и затем стали слегка грести одной стороной, чтобы развернуться. Делали это медленно. Постепенно солнце осветило Рим, и он, как сказочный город, заблистал золотом и мрамором. Онерария развернулась и так же не спеша стала плыть по Тибру. За очередным поворотом Вечный город исчез из виду.

– Почему так медленно плывем, и все время изгибами? – поинтересовался Туллий у ближайшего матроса.

– Да Тибр постоянно загрязняется – песком, илом, мусором, и приходится огибать подозрительные участки, иначе сядем на мель где-то – и прощай, плавание. Так что скоро суда здесь вообще перестанут ходить. Пока еще капитан помнит путь, но он же не может все знать и видеть. Придется эти сто тридцать пять стадий плыть очень медленно. На лошадях и даже карруках быстрее было бы.

– А ты откуда родом?

– Из Остии.

– Так ты сейчас дома окажешься.

– Да, уже два года дом не видел и снова не скоро увижу, только проплывать будем мимо.

– Мне нравится Остия.

– Да, старинный город в Лациуме95. Главная гавань Рима и его первая колония. Не зря же Остия в буквальном смысле слова – устье. Город был заложен царем Анком Марцием благодаря наличию богатых солеварен и дабы предотвратить проникновение в Рим вражеских судов по Тибру.

– Рим основан 836 лет назад.

– А Остия – на сто лет позже.

Онерария вышла из устья Тибра, минуя прекраснейшую Остию, и оказалась в Нижнем море96. Далее путь держали к острову Сицилия, а оттуда через Мессанский пролив вошли уже во Внутреннее море97.

Глава XI

Плавание проходило тихо и спокойно в неспокойном море и в неспокойное время. Пираты не встречались, и это было связано с тем, что судно держалось близко к берегу. Благо путь позволял, ведь целью плавания была Палестина, а не Египет, следовательно, пересекать Внутреннее море не было необходимости.

Туллий каждый день на протяжении уже полутора месяцев плавания тренировался с Меланкомосом на мечах и топорах. Не забывая до сражения и после него качать мышцы. С ним занимались так, будто готовили нового чемпиона для игр в амфитеатре Флавиев.

После очередных тренировок Флавий, обессиленный, упал на кровать. Грек же, как ни в чем не бывало, без единой капли пота, поедал лепешки.

– Что плохо в плавании, так это помыться нельзя нормально и поесть мяса, – возмущался гладиатор.

– Да, сейчас бы баранину съесть. М-м-м… – протянул Туллий.

Опойя села рядом с ним и стала гладить его голову, перебирая волосы.

– Кстати, как тебе мой гладиус? – и грек положил свой меч на стол.

– Хорош.

– Его мне подарил Тит Флавий за победу в гладиаторских играх.

– Правда?

– Нет, вру я все. Конечно, правда.

– Хороший дар. А мне отец подарил родовой серебряный кинжал, но мне пришлось отдать его… – и Туллий рассказал историю имитации его смерти перед Домицианом.

– Определенно, тебе теперь полегче будет.

– Увидим. А почему ты Молния Колизея, а не амфитеатра Флавиев?

– Потому что в народе принято называть данный амфитеатр Колизеем, неофициально, конечно же. Дословно Колизей98 переводится как «колоссальный», «громадный», «огромный». Думаю, это название ему лучше подходит, так как в мире нет больше таких размеров амфитеатра.

– А ты был рабом?

– Нет, атлетом с детства. В Олимпии на первых моих Олимпийских играх я проиграл в борьбе и выбыл из состязания. Тогда сильно отчаялся и хотел все бросить. Но мне было всего лишь восемнадцать. Я переборол себя, свой страх, уныние и сомнение. Ждал четыре года и тренировался так усердно, что на следующих играх победил. Потом меня пригласили в Рим поучаствовать в гладиаторских боях и в борьбе. Больше мне нравилась борьба, ведь я выбрал особую тактику – никогда никого не ранить и даже не бить, а лишь с помощью выбора позиции и вытянутых вперед рук смог побеждать своих соперников, уходивших с поля боя, радуясь снисхождению, даже если терпели в схватке поражение. Тит, как человек благородный, не мог не оценить это и пригласил к себе. Тогда он еще не был императором, а был консулом, и мы подружились. Когда же стал Цезарем, то пригласил на ужин не только меня, но и Клитуса, и Цецилию. Рассказывал о своих победах в Германии и Британии, а потом и в Иудее. Он был не только великим воином, но и мощнейшим тактиком. Мы с ним могли разговаривать о боях, войнах, тактиках до глубокой ночи. Ни один мой бой он никогда не пропускал. А потом, после череды неприятностей в период его правления, после Помпей, пожара в Риме и мора, он как чувствовал что-то. Незадолго до смерти он меня позвал во дворец и спросил, что я знаю о заговоре против него со стороны Домициана. Я был ошарашен таким вопросом, так как считал, что этого не может быть, брат хочет сместить брата? Конечно же, я ничего не знал и не слышал. Но Тит мне рассказал, что Домициан действительно обсуждал с патрициями план переворота, однако большинство его не поддержало. Тогда Домициан, видимо, решил действовать самостоятельно. Тит же, зная о заговоре, решил простить брата и никак не наказал. Как по мне, это была его самая главная и смертельная ошибка. Я об этом императора предупредил, но он не захотел слушать, так как сказал – цитирую: «семья – это самое главное и ценное в жизни каждого человека, и только на нее надо полагаться». Эта ошибка вылилась в его преждевременную смерть. Домициан не собирался ждать старости брата, а с учетом того, что Веспасиан умер почти в семьдесят лет, считал, что и Тит также мог жить долго. И, видимо, отравил. Но, может, и не травил, может, ему просто повезло. Как бы там ни было, Веспасиан и Тит, видя, что собой представляет Домициан, допустили его к власти, и на них лежит большая вина за то, что будет твориться дальше в империи.