Падение Флавиев

– Сабинов, младшего или старшего.

– Ты же сама говорила, что они ничтожества.

– Тем легче будет ими управлять.

На сей раз сенаторы задумались.

– Вариантов много, конечно же, – стал размышлять Нерва. – Но Туллий – лучший кандидат. Он ведь Флавий, пусть не по крови, но по имени, – и он подмигнул ему.

– Тем более, – продолжил Гней. – Даже невооруженным взглядом видно, что Домиция явно не любит Туллия. Не знаю, что у вас произошло, да и не хочу знать, но мы должны придерживаться основного плана. А в нем Туллий – главный претендент.

– Может, проголосуем? – предложил Марк.

– Да, как в сенате. Люблю эту процедуру, – поддержал один из гостей.

– Хорошо, давайте поиграем, – вздохнув, согласился Гней. – Кто за то, чтобы Туллий сел на императорский престол? – Руки подняли Сервий и его дочь, Нерва и половина сенаторов. – Кто за то, чтобы Сабин-отец или его сын? – Лонгина подняла руку и оставшиеся. – За Туллия большинство.

– Почти ничья. – Зло улыбнулась Домиция. – Слабая победа, – и она собралась уходить. – Сообщите, когда опять будет встреча. Мне почти понравилось у вас, – и ушла.

Другие гости также стали понемногу расходиться. Нерва же подошел к Туллию и Сервию.

– Если хотите, я могу у себя приютить Туллия. Дядя Марк гарантирует его безопасность.

– Это не очень хорошее предложение, – ответил за Флавия Гней. – Вдруг к тебе заявится Домициан среди ночи, и что тогда? Не только Туллий погибнет, но и ты тоже.

– Да последний раз Домициан был у меня в гостях еще до императорства. Я же говорил, он стыдится уже меня, – обиженно произнес Нерва.

– Мы учтем, и если понадобится это для общего блага, то Туллий поживет у тебя.

Марк кивнул и гордо удалился.

– Ох, как с ними всеми сложно. – Сел на селлу81 и расслабился Сервий. – Еще ничего не достигли, а уже делят власть, и так всегда было во все времена.

– Так, может, стоит мне пожить с Нервой? – поинтересовался Флавий.

– Не нужен тебе этот развратник. Он начнет приставать к тебе, как когда-то приставал к Домициану. Тебе это не нужно! Или хочешь быть его любовником?

– Нет, вообще-то я только девушек люблю.

– Вот и славно. Я тоже люблю только женщин, что, безусловно, большая редкость для Рима. Почти все в Риме любят мужчин и женщин одинаково.

– Так что мне делать дальше? Я же не могу здесь остаться жить, да и незачем.

– Вообще-то кое-что ты можешь.

– Что?

– Завтра расскажу, когда повидаю Домициана и удостоверюсь, что он тебя похоронил. Надо идти шаг за шагом к намеченной цели, а не все сразу.

– Согласен.

– А пока иди отдохни.

Ночью к жилью сенатора подъехала каррука. Из нее вышли двое странников в накидках и постучались в ворота. Их открыл раб и обомлел. Перед ним предстали двое здоровых и крепких мужчин среднего возраста с изрезанными лицами и видом явных убийц. Один из них сплюнул и хрипло проговорил:

– Зови хозяина сюда, быстро! Проклятый евнух.

Раб закрыл ворота, весь трясясь, и что есть мочи побежал к таблину сенатора.

– Господин! – взмолился он, врываясь без предупреждения. – На улице убийцы и хотят тебя видеть.

Сервий расхохотался от вида своего раба.

– Уже иду.

– Позвать всю нашу охрану?

– Да ты что? Не смей никого будить. За полночь уже.

Гней спокойно переоделся и вышел из виллы, двое незнакомцев расступились перед ним на улице. Он заглянул внутрь карруки и довольный кивнул.

– Отличная работа. Даже очень.

– Куда доставить посылку?

– Я с вами поеду.

Каррука двигалась по ночному Риму в сторону Палатинского холма. Как ни странно, но именно ночью в столице мира кипела жизнь. Огромный поток каррук, извозчиков и целых обозов, процессий вьючных животных буквально заполонили все улицы грохотом своих колес, топотом и вонью, заставляя содрогаться окрестные инсулы и домусы, а Тибр отвечал крикам носильщиков эхом. Естественно, что этот нескончаемый поток и гул, который его сопровождает, обрекает римлян на бессонницу. Как можно было заснуть в своей кубикуле в инсуле, когда проезд каррук через уличные повороты, ругательства погонщиков, которые не двигаются с места, лишили бы сна даже императора? В этот период массовой застройки и реконструкций, когда на небе не было луны, улицы погружаются в глубочайшую тьму, в целях безопасности от пожаров. Не было никаких масляных фонарей, факелов или свечей на стенах, никаких ламп, подвешенных к дверным косякам, кроме тех исключительных иллюминаций, когда кто-то отмечал праздник. В обычное же время ночь падает на Рим, как тень некой опасности – смутной, коварной и грозной. Каждый гражданин направляется к себе домой и там затворяется, укрепляясь наглухо. Все лавки вымирают, за створками дверей пропускают охранные цепи, ставни в кубикулах также запирают, а цветочные горшки убирают с окон, которые они украшали. Патриции, если им приходится выйти из виллы, берут в провожатые рабов с факелами, чтобы они освещали и защищали их передвижение. Другие не слишком-то надеются на ночные обходы82, предпринимаемые несущими большие свечи отрядами городской когорты, слишком большого района, чтобы одновременно можно было наблюдать за ним целиком. Опасность преследует каждого, кто отправляется ужинать, не составив прежде завещания. В случае преступлений, префект со стражей обязан преследовать убийц83, взломщиков84, грабителей85 всякого рода, изобилующих в Вечном городе, так как каждому возвращающемуся домой по погруженным во тьму улицам, следовало опасаться множества бед. Впрочем, все выглядело не столь трагично, хотя ночной прохожий рисковал подвергнуть себя смерти или по крайней мере заражению «всякий раз, как над ним отворялись окна, за которыми еще не спали». Довольно частым явлением был и тот факт, когда на пирах засиживались допоздна и, выйдя на ночные улицы, за отсутствием факелов сбивались с пути, так что в этом лабиринте улиц без указателей, без номеров и света им удавалось отыскать свое жилище лишь с рассветом.

Достигнув цели, каррука остановилась прямо возле главных врат дворца Августа, которые ярко освещали огромные факелы. Буквально тут же возле нее появились стражники, оголяя мечи.

– Если тебе жить не надоело, поезжай дальше, кто бы ты ни был! – грозно выговорил охранник. – Здесь останавливаться нельзя. Это дворец императора Римской империи!

– А я сенатор Римской империи Гней Юний Сервий! – и он спрыгнул с карруки. – И тебе стоит разбудить императора немедля, так как по его приказу я раскрыл заговор и должен срочно отчитаться. – Стражники переглянулись. – Чего вы стоите? Быстрее.

– Я не хочу будить императора! – сказал один охранник.

– Как и я, – ответил другой.

– Да вас к его покоям преторианцы не пустят. Разбудите управляющего дворцом Парфения хотя бы. Он же его спальник. Я ему сам все объясню.

– Это можно. Стой здесь.

Один из стражников скрылся на территории дворца, а Гней стал расхаживать взад и вперед, наслаждаясь пением светлячков и абсолютно темным небом, без луны и звезд. Кое-где завыла собака, тем самым спровоцировав остальных, и вскоре это больше напоминало уже вой волков. Спустя время появился заспанный Парфений.

– Я сенатор Гней Сервий! По приказу императора раскрыл заговор и принес доказательства. Это очень и очень срочно.

– Сенатор, ты уверен в своем решении? – спросил Парфений. – Если я разбужу повелителя среди ночи и окажется, что это ложная тревога, то…

– Не беспокойся за меня…

– А я не за тебя беспокоюсь, а за себя, ведь меня накажут тоже.

– Это очень серьезное дело.

– Хорошо, идем.

– Я не сам. Со мной подарок, – и он свистнул двоим путникам.

Те вытащили из карруки длинный большой ковер и вдвоем понесли.

– Что это? – спросил Парфений.

– Дар императору.

– Преторианцы сейчас вас тщательно обыщут!

– Конечно, но сразу говорю: у меня с собой серебряный кинжал, и это тоже дар повелителю.

– Хорошо, но тебе придется отдать его мне на время. Никакого оружия в присутствии императора не должно быть.

– Разумеется.

После того как преторианцы тщательно всех обыскали и проверили ковер, сквозь длинные коридоры дворца в сопровождении охраны из двадцати человек их провели прямо к тронному залу.

– Останьтесь здесь, я пошел будить императора, и дай нам всем боги, чтобы он был в хорошем расположении духа, – грустно вздохнул Парфений и ушел.

Гней осмотрел охранявших их преторианцев, затем перевел взгляд на своих двоих путников, держащих ковер.

– Может, опустите на пол? Тяжело же.

– Нет, мы привыкшие ко всем тяготам, – вновь ответил самый разговорчивый.

– Трепещите, наверное? Не каждый может попасть во дворец императора.

– Нам безразличен дворец.

– А вы как поживаете? – спросил у преторианцев Сервий. – Проклинаете меня, что не даю спокойно нести ночную службу?

– Такова наша служба, сенатор.

– Приятно слышать, что нашего правителя охраняют профессионалы.

В этот момент отворились двери тронного зала.

– Проходите внутрь, – объявил им Парфений. – Император уже идет.

В тронном зале множество рабов зажигали факелы, и зал все больше и больше освещался, пока наконец не засиял как днем. Преторианцы стали стеной ближе к трону, сделанному из золота, готовясь защищать повелителя в случае опасности. Минут двадцать пришлось ждать, прежде чем боковые двери отворились и оттуда, сутулясь, зашел в белой тунике император. Вид его был не под стать торжественному приему, да и не удивительно, в такое-то время. Он сел на подушку на троне, внимательно всматриваясь в лица гостей, и зевнул. Все здесь находящиеся поклонились.

– Повелитель, во-первых, долг меня обязывает высказать свои соболезнования по поводу утраты твоего сына, Домициана-младшего! Я как отец…

– Гней, ты же нас разбудил посреди ночи не для этого! Давай переходи к делу.

– Во-вторых, я разбудил тебя, потому что вечером на мою виллу явился Туллий Флавий…

– Что? – Домициан резко поднялся. – Туллий у тебя?

– Он здесь, – и Сервий указал на ковер.

Двое людей сенатора положили ковер на пол и раскрыли его. Там оказалось обугленное черное тело.

– Это и есть он? – спросил император, подходя к ковру в окружении преторианцев.

– Да, мой повелитель!

– Почему черный?

– Когда он оказался на моей вилле, то стал требовать, чтобы я ему помог средствами и связями. Я спросил его, почему он не идет к Нерве, ведь он друг семьи Флавиев, а Туллий ответил, что не доверяет Марку, так как последний является человеком императора. Я отказался помогать, более того, сказал, что сейчас живьем доставлю к повелителю, так как это мой долг. Он сказал, что скорее умрет, чем дастся живым. При входе на мою виллу у него забрали кинжал, так что ему ничего не оставалось делать, как взять факел и себя поджечь. Мы не успели вовремя его потушить.

– Его кинжал сохранился?

– Да, я отдал Парфению.

Парфений передал в руки императора серебряный кинжал. Домициан тщательно и вблизи стал его рассматривать.

– Да! – произнес Август. – Это родовой кинжал Флавиев. Тит, видимо, подарил его Туллию. Вот, значит, куда он пропал. Парфений! – обратился он. – Зови Фуска, немедленно.

– Да, повелитель, – и он, поклонившись, ушел.

– Преторианцы! Кто может определить возраст этого умершего? – спросил император.

Несколько из них присели возле трупа и начали исследовать его.

– Повелитель, это тело юноши, – ответил преторианец.

– Возраста какого?

– До восемнадцати лет, судя по зубам.

– Шестнадцати может быть?

– Вполне, владыка.

– Почему он к тебе пришел, Гней, как думаешь? – спросил у сенатора Цезарь.

– Я пустил слух по Риму, что ищу Туллия, дабы помочь ему. Видимо, где-то он это услышал.

– Умно, если это правда.

– Повелитель?

– Ты умный человек, Сервий. Ты должен понимать, что если бы ты принес нам тело без повреждений, то у нас не было бы никаких вопросов, но на данный момент они есть. Почему тело обугленное?

– Мой император, я же объяснил…

– Это твоя версия, но правдивая она или нет, мы не знаем.

– Значит, мой повелитель мне не верит?!

– Мы этого не говорили. Мы лишь сказали, что все надо тщательно проверить. Ты бы на нашем месте поступил так же. Правильно мы говорим?

– Да, Цезарь.

– Эти твои помощники, кто они?

– Галлы, повелитель. Верные слуги.

– Они были свидетелями гибели Туллия?

– Конечно, они и пытались его задержать.

В тронный зал вошел префект преторианцев.

– Звали, император? – спросил Корнелий.

– Да, тут у нас дилемма. Надо проверить слова нашего уважаемого сенатора на правдивость.

– Что прикажешь?

– Возьми двоих помощников Гнея и тщательно выведай у них правду насчет этого тела и как оно дошло до такого. Только недолго, до утра не хотим оставлять этот вопрос открытым. И да, применение силы допускается.

– Как прикажешь, повелитель! – Затем дал указания преторианцам: – Схватить их.

Двоих галлов скрутили и выволокли из тронного зала.

– Не ожидал такого? – спросил у Сервия довольный Домициан, снова садясь на трон.

– Нет, мой император, – произнес растерянно сенатор. – Но это твое право, так как дело очень серьезное.

– Конечно, тем более мы тебе дали время до сентября найти Туллия, иначе смерть. А ты, естественно, будешь все делать, чтобы спасти себя. Но, может быть, ты говоришь правду. Кинжал является серьезным доводом, чтобы тебе поверить. Как бы там ни было, под пытками они расскажут всю правду. Фуск умеет разговорить любого человека.

– Как прикажешь.

– Как твоя дочь поживает? Надеемся, она в здравии?

– Да, повелитель. Благодарю за оказанное внимание…

– Не ожидал, что мы знаем про нее?

– Это честь для меня.

– Она ведь беременна? Скоро рожать?

– Еще два месяца.

– Жаль ее, этот Туллий и его приспешники убили супруга, оставили ребенка без отца, – и он задумался. – Ты ведь был в ярости, когда узнал, да?

– Само собой, повелитель.

– Парфений, – обратился задумавшийся император, – приведи Фуска, быстро.

– Цезарь, могу ли я задать вопрос насчет Туллия? – спросил Гней.

– Какой?

– Кто его настоящие родители?

– Почему ты спрашиваешь?

– Всегда интересно знать о поверженном враге.

– Тит рассказывал про Туллия Иосифу Флавию, а тот – нам. Да и сам Иосиф знал отца Туллия, который тоже был Туллием… М-да, одни Туллии кругом… Я не помню, откуда именно его отец, из Лузитании, кажется, но мать его точно из Иудеи.

– Иудейка?

– Да, которая приняла христианство, как и ее супруг.

– Христианство?

– Представляешь, если бы Туллий стал императором, то это был бы не римский правитель, а смесь лузитанца и иудейки из христианской секты. Ужас какой-то.

– О боги! – поразился сенатор.

Наконец Корнелий появился.

– Что они сказали? – поинтересовался император.

– Что Туллий сам себя поджег, – заявил Фуск. – Повелитель, я только начал их пытать, дай мне время, и они расскажут всю правду.

– Уже не стоит, мы и сами узнали правду. Сенатор соврал нам. Гней! – обратился Август уже к нему. – У тебя был веский мотив убить Туллия. Это ведь ты его убил, а не он сам себя поджег?! Он лишил твою дочь супруга, и ты поклялся богам, что лично его убьешь. Верно? Казнь выбрал более чем страшную… древнюю казнь… казнь мести… живьем сжег юношу. Вот почему тогда, возле Курии Юлия, когда мы сказали, что Туллий нужен нам живым, ты ответил: «если получится».

– А ты, повелитель, сказал, что в любом состоянии он должен быть доставлен до твоего отъезда из Рима.

– Вот видишь, Корнелий? – обратился к нему довольный Домициан. – Порой и пытки не нужны, если работает логика.

– Может быть, лучше все же попытать их дальше? – аккуратно спросил Фуск.

– Нет, не надо, мы спать хотим. И так уже все ясно – это труп Туллия. Так что отпусти этих вонючих галлов.

– А тело куда?

– Отдай собакам на съедение.

– Да, повелитель, – и Корнелий, поклонившись, удалился.

– Что же нам с тобой делать, а, Сервий? – спросил сам у себя император. – С одной стороны, ты избавил нас от очень серьезных проблем. С другой, врал нам в глаза.

– Повелитель, я…

– Гней… тихо… не перебивай нас… Будем считать, что ты выполнил уговор, – вставая, произнес Домициан. – Жаль, что тобой двигала месть, а не служение нам. Поэтому приближать мы тебя не станем, как обещали ранее. Солгав один раз, человек склонен повторять это и в будущем. А нам не нужны такие. Свободен.

Сервий поклонился быстро покидающему зал императору и направился к выходу из дворца. Там его уже ожидали два галла. Все вместе сели в карруку и отправились назад.

– Сильно вас потрепали? – спросил у них сенатор.

– Бывало и хуже, – прохрипел все тот же.

– Вы любимчики фортуны. Я думал, что одного из вас точно убьют во время пыток.

– Ты же нас предупреждал, что император будет пытать нас, а возможно, и убьет.

– Зная Домициана, это было не трудно угадать.

– У нас же была договоренность: наши дети и жены получают гражданство Рима и твой протекторат, а взамен мы рискуем нашими жизнями, но подтверждаем твои слова о гибели Туллия.

– Я же предупреждал, что вы можете выжить, а можете нет. Фортуна была на вашей стороне сегодня. Даже я не ожидал, что все так гладко пройдет. Где труп нашли?

– Ты же описал, какой настоящий Туллий. Мы нашли такого же возраста и внешности молодого патриция и похитили его ночью, пока он пьяный домой шел. Убили и спалили. Затем сразу же к тебе доставили.

– Печальная участь юноши. – Каррука прибыла к вилле Гнея. – Ваши услуги мне больше не понадобятся. Свободны!

Гней лег в свою кровать и хотел было заснуть, но показавшийся за открытым окном рассвет не дал ему расслабиться.

Глава X

Туллий проснулся в объятиях Опойи. Поцеловав ее, он вышел в триклиний. Там рабы вовсю трудились над приготовлением завтрака. Флавий пошел в кальдарий и привел себя в порядок. Когда уже было все накрыто, за столом собралась семья Сервиев.

– Как спалось, Туллий? – поинтересовался Гней.

– Благодарю, господин, чувствую себя как дома. Странно это, но я давно не ощущал себя в полной безопасности. Даже живя на ферме в Таренте, все время ожидал прихода преторианцев. А тут, находясь недалеко от Домициана, в более опасном месте, казалось бы, чувствую себя защищенным. Очень странно.

– Это радует, но ничего странного нет. Этой ночью я был у Домициана. Привез ему твой обожженный труп и серебряный кинжал.

Все удивленно на него посмотрели.

– И как все прошло, отец? – спросила Лукина.

– Он долго проверял, но поверил. Так как у меня был мотив отомстить Туллию за смерть Авла. Я нанял людей, проверенных головорезов… – и он детально все рассказал.

– Значит, все? Домициан отстал от меня? – радостно спросил Туллий.

– Да, приказал скормить твое тело собакам, и на этом все.

– А вам юношу не жаль, что просто так погиб? – поинтересовалась Лукина.

– Молодого пьяницу жаль? Нечего по ночам гулять.

– Значит, я в безопасности? – не успокаивался от радости Флавий.

– Пока не опознают. Есть же люди, которые хорошо знают тебя. Поэтому ты должен быть более осмотрительным. От тебя теперь зависит моя жизнь и моей семьи. Если тебя обнаружат, то донесут Домициану, и моя ложь всплывет. Оправдаться я уже не смогу. Последствия этого тебе и так понятны. Так что прошу: помни об этом.

– Конечно, господин, я никогда об этом не забуду.

– Замечательно.

– Я тут подумал, может быть, лучше для всех будет, если я покину Рим навсегда? Я хочу отправиться на восток и все узнать о своих родителях. Мне Тит повелел отыскать их, да я и сам хочу. Там смогу остаться жить.

– Что тебе известно о них?

– Отец – Туллий-старший, мать – Рахиль. Отец похоронен в Иерусалиме, а мать – в Антиохии Сирийской. Мне надо найти епископов Еводия и Симеона.

– Ты христианин?

– Так мне Тит сказал. Даже назвал имя при крещении, христианское имя – Осия. Таким же именем был крещен и мой настоящий отец.

– Да, Домициан рассказал об этом.

– А разве он все знает? – поразился Туллий.

– Да, что твой отец из Лузитании, иберо-римлянин86, а мать – из Иудеи, иудейка.

– Мне надо увидеть епископов. Я ведь не считаю себя христианином.

– Думаешь, спустя все это время они живы?

– Не проверишь – не узнаешь.

– Ну что же, у тебя есть год, чтобы отправиться на восток, все узнать и вернуться в Рим.

– Почему год?

– Почему? – поразился сенатор, переходя на повышенный тон. – Потому что ты уже участник заговора, за тебя проголосовало большинство, ты тот человек, который защитит нашу империю от развала после смерти тирана. Ты не можешь на следующий день просто взять и передумать. Так римляне не поступают, так настоящие мужчины не поступают. Мы все в одной лодке, помнишь? Ты же сам пришел ко мне в Таренте просить о помощи, говорил, что твоя жизнь состоит из мести. Тем более твой священный долг – покарать убийцу истинного императора Тита Флавия. Неважно, кто тебя родил, главное, кто тебя воспитал, а это был твой отец Тит. Ты обязан отомстить, а мы тебе в этом поможем.

– Я лишь хотел вас защитить, уехать, исчезнуть, и тогда меня никто не опознает.

– Гней, послушай его, мальчик дело говорит! – вмешалась Оливия. – Для всех будет лучше, если он уедет навсегда.

– Туллий, – продолжил Сервий, игнорируя свою супругу, – план таков: ты плывешь на восток, возвращаешься через год и женишься на моей дочери.

– Что? – поразилась Оливия. – Как так, почему?

– Мы с Лукиной все обсудили, и она согласна.

– Но зачем? – спросил удивленный Флавий.

– Это политический брак. Он даст мне возможность официально помогать тебе, как члену уже нашей семьи. Ты отправишься на военную службу, пройдешь подготовку, дослужишься до высших чинов с моей помощью. И тогда будешь идеальным кандидатом на императорский трон. А моя дочь, согласись, превосходно подходит на роль императрицы. Но ей необходимо скоро родить и к тому же выдержать траур по усопшему мужу. А это как раз год. Пока ты сделаешь все свои дела и вернешься, все будет готово к свадьбе. Согласен?

Туллий посмотрел на Лукину, и та ему подмигнула.

– Как тут не быть согласным жениться на самой красивой девушке Рима?!

– Ха, вот это слова настоящего мужчины, – произнес довольный сенатор.

– Да еще и породниться с таким великим родом.

– Рад, что ты правильно мыслишь, сын мой, – и он рассмеялся. – Надо выпить за это. Рабы, вина!

Лишь Оливия недовольно на всех посмотрела и вина не пригубила.

– Тогда мне надо поскорее отбыть из Рима, – объявил Флавий.

– Дай мне два дня, и я устрою тебе пропуск на торговое судно.

– Хорошо, а я пока пойду и разыщу моего друга Меланкомоса.

– Меланкомос – твой друг? – удивился сенатор. – Хорошие у тебя друзья!

– Лучшие. Ты меня как-то спрашивал, кто меня спас от убийц Домициана в Риме, так это был он.

– Понятно. Так ты собрался гулять по Риму, словно уже император?

– Нет, но мне очень нужно его найти. Он мой спаситель.

– Хорошо, я его найду, а ты даже не думай покидать виллу до отплытия. Понятно? Я не шучу.

– Хорошо, господин.

– Договорились. И на будущее: хватит называть меня господином. Ты не раб, и мы не на ферме в Таренте. Пожил там год с лишним – и уже разговариваешь как плебей.

– Я понял.

Сенатор вскоре покинул виллу. Оливия делала вид, что с Туллием вообще не знакома. Лукина лишь изредка улыбалась, когда они встречались взглядами, и на этом все заканчивалось. Наконец Флавий заговорил первым:

– У нас не было особого случая познакомиться поближе. Пожалуй, теперь он наступил. Я не знаю, помолвлены мы уже или нет, но, как будущие супруги…

– Туллий, это же брак не по любви. Не относись к нему так серьезно. Возможно, я скоро во второй раз стану вдовой, и мне опять придется искать нового супруга, уже третьего.

У Туллия округлились глаза от ужаса.

– Да шучу я! – рассмеялась она. – Видел бы ты свой вид. Ты такой смешной.

– Ну и перспективы.

– После свадьбы мы расстанемся надолго, так что этот брак, по сути, простой договор для печати на пергаменте.

– А дети?

– Ты хочешь детей?

– Наследников императорского трона.

– Аха-ха, ты действительно такой смешной. Это будем решать, когда станем императором и императрицей.

Туллий посмотрел в сторону и увидел, как Опойя подслушивала их разговор, после чего убежала.

– Стой! – приказал он и ринулся за ней.

– Смотри не ушибись случайно, пока за рабыней бегаешь, – съязвила Лукина.

Туллий догнал Опойю в своей кубикуле. Там она молча села на кровать.

– С тобой все в порядке? – спросил ее Флавий.

– Да, господин.

– Почему убегала?

– Нельзя подслушивать разговоры хозяев. Это правило. Теперь ты меня наказать.