Одно Целое

Глава 34

У каждого этапа жизни своя петля времени. Ты встречаешь людей, проходишь с ними определённое количество развития. А потом, когда вновь достигаешь отправной точки (с новыми реалиями, естественно, с новым опытом, с новыми знаниями о себе и об этих людях), возникает возможность выбора: пройти круг заново или перейти к следующему уровню. Уровень может быть не только выше, лучше и интереснее, он запросто может оказаться совершенно отвратительным и печальным, даже трагичным. В идеале всё происходит само собой: один круг общения уходит, другой приходит, и улучшенный опытом ты с интересом вступаешь в новый этап. Это происходит у кого-то обыденно, без особых изменений и потрясений, у кого-то внезапно, из-за каких-то серьёзных резких факторов: измена, предательство, успех, благополучие. То есть не обязательно плохих факторов, а именно важных, без знаков плюс или минус. Завершение цикла просто ощущается, что вот он – Этот Этап. Совершенно индивидуально. Нужно просто расслышать настоящего себя. Не заниматься сравнительным среднестатистическим анализом среднестатистических дел и среднестатистических обстоятельств, мол, «все вот обычно делают это, все обычно поступают так», не приводить доводы «за» или «против», не создавать сравнительную таблицу «это – хорошо, это плохо». Усреднённый подход хорош лишь тогда, когда дело касается обыденно бытовых вещей. Когда вопрос заключается в индивидуальном духовно-нравственном выборе, то здесь решения нужно принимать сугубо индивидуально, в некоем вакууме, незанятом никаким воздействием со стороны, как хорошим, так и плохим. Правильный выбор – это твой выбор. Тот, в котором ты себя чувствуешь комфортно при полном спокойствии своей совести. Это такой маяк, придающий правильное направление. Многие путают совесть с моралью, нравственностью или чем-то ещё. Все применяют это слово в удобном для себя контексте, в соответствие со своим пониманием и определением. Игра терминологии. Пожалуй, совесть – это именно индивидуальный внутренний незыблемый ориентир, отвечающий на любые вопросы в режиме реального времени, он никому кроме тебя не доступен, его слышишь и знаешь только я. Вот это совесть. У каждого – оригинальная, неповторимая и своя. Она не требует каких-то подвижек, стремлений, рассуждений, мыслей, это не её сфера. Она действует категориями «хорошо», «плохо», не более того. Если ты через неё переступаешь, то потом не получаешь покоя, вот и всё.

Когда происходит смена Этапа твоей жизни, ты это чувствуешь, можешь не осознавать, но чувствуешь. Шаг на ступень уже неизбежен. Конечно, хорошо, когда планомерно и гармонично одно сменяется другим, но, зачастую, это иллюзия. Чаще всего, все оказывается внезапно и неподготовленно. Вот воспринимаешь ты мир определённым образом и думаешь, что разбираешься, а потом, бац, появляется новый фактор, новая переменная в твоём уравнении и меняет восприятие. Банально и просто: ходишь в школу, делаешь уроки, играешь в футбол во дворе и всё тебе понятно, потом видишь девочку, влюбляешься и не думаешь уже об уроках, о школе, о футболе во дворе. То есть и в школу ты ходить продолжаешь, и уроки, вроде как, делаешь, и в футбол играешь, но думаешь о девочке, которую, можешь даже и не знать. Вот. В твою жизнь, с известными тебе переменными и постоянными, вошла новая переменная (или постоянная) и изменила расклад суждений. И чем дальше и больше этих неизбежных нововведений, процессов в процессе, тем сложнее. Всё уже не чёрное и белое, всё размывается и приобретает оттенки. В один момент ты чётко знаешь «так и так», а в той же ситуации, воспринимая и понимая дополнительные факторы и обстоятельства, ты уже думаешь «а хрен его знает?». Не потому что ты сдулся, испортился, стал хуже, а потому что ты чего-то не знал, а теперь знаешь.

Смена Этапа – не страшная вещь, к ней просто нужно стараться быть готовым. И когда эта смена наступает, не нужно цепляться остервенело за пройденное. Ты же не цеплялся за детский сад, не орал: «Нет, нет, я отсюда не уйду!» Да и в десять, двадцать, тридцать, сорок лет ты бы не очень гармонично смотрелся в младшей или подготовительной группе. Во взрослой жизни, если круг твоих интересов меняется, и с тем же задором и весельем ты уже не можешь постоянно проводить время в старой компании, то, значит, надо пробовать новые варианты. Не нужно сжигать мосты, не общаться, ссориться, предъявлять претензии. Если ваши шаги оказались на разных ступенях, и на новом Этапе стало меньше общих точек соприкосновения, то в этом никто не виноват: ни ты, ни они, ни вы вместе. Просто пришло время искать «новые» интересы и смыслы существования. От этого «старые» ничуть не померкнут, и если вас что-то когда-то сближало, то оно с вами и останется. Оно даже разовьётся и станет больше, когда отсеется ненужное. Так что, не стоит эксплуатировать лучшее, в надежде вернуть прошлые ощущения. У каждого Этапа своя петля времени. Зацикливаться не нужно. С ростом и увеличением всегда требуется большая амплитуда и траектория. Самое главное, чтоб было интересно.

Глава 35

Процессы, переписки, описки и записки. Продолжение неопределённого ритма вносит свои коррективы в ход мыслей и суждений. Расслабление не бывает вечным, не в этой формации бытия. Лень, как правило, деструктивна, хотя приятная лень – очень даже ничего. Такая аморфная безделица, влекущая за собой, прячущаяся в недосыпах, стрессах, скучном вялом течении. Всё время хочется что-то поменять и изменить, но когда дело доходит до конкретных перемен, то и хочется уже чуть меньше, и осознание, что всё можно изменить, уже не такое яркое. Вот так и тянется домысел за домыслом, событие за событием. Транда! Пурга! Пурга вокруг, пурга внутри! И что? Ну, да. Когда все вокруг скулят – это печально, когда скулишь ты один – это внутреннее преодоление. Самое главное не проблеваться от собственной исключительности.

Шли восьмые сутки или восьмая неделя, или сорок пятый месяц, или… Или… Или это не я, или это не со мной. Эта череда уже перестаёт радовать и начинает пугать. Кто эти люди, кто я среди них? И это уже не философский вопрос, а самый что ни на есть буквальный. Случайные люди (всё время разные), случайные места (всё время разные). Я, конечно, не против новых мест и новых знакомств, но, пожалуй, остановите, я сойду, меня что-то уже мутит от этой карусели.

Иду по квартире, думаю: «хорошая большая квартира». Смотрю – лестница, значит не квартира, а дом. Опять мы куда-то переехали. Но когда и зачем – остаётся загадкой. Вокруг народ: кто пьёт, кто спит, кто играет на чём-то, прямо хиппилэнд или рок-вписка, или типа того. Как бы это не называлось, смысл примерно тот же. Осторожно карабкаюсь на второй этаж. Ничего особо не болит, просто движения немного скованны и совсем не искромётны. Ага, здесь наверно чилаут, лежанка для запыхавшихся тусовщиков. Несколько дверей впереди. Заглядываю – нет знакомых лиц, следующая – та же хрень, иду дальше – закрыто. Присаживаюсь на диван возле окна, глубоко вздыхаю. За окном сыпет снег, красиво. Погода немного пасмурно-серая, но не гнетущая. Нахожу взглядом чьи-то сигареты, беру одну, прикуриваю, выпускаю дым и пялюсь в окно. Хочется свежего воздуха. Я приоткрываю окно и стряхиваю пепел на улицу. Из одной из дверей выходит Димон, слегка потрёпанный, но довольный.

– Здаров, брат, как сам? – спрашивает, а я не совсем уверен, что он меня узнаёт.

– Да нормально, – отвечаю с мыслью, что надо, наверное, как-то намекнуть на то – кто я.

– Что-то я замотался совсем, какой день сегодня? – снова спрашивает, – дай сигаретку.

– Там вон пачка валяется, – я протягиваю зажигалку.

– Ага, пасиб, – он прикуривает и возвращает мне её обратно, – так какой день сегодня?

– Пасмурный, но приятный, – отвечаю я, хотя, скорее всего, он имел в виду дату или день недели.

– Это хорошо в гостях, но, пожалуй, домой пора двигать, ты как? – Димон всё-таки меня узнаёт, и я испытываю облегчение.

– Я тоже об этом подумал, – выкидываю в окно окурок.

– Неплохо оттянулись, – подмигивает.

– Ага, – поддакиваю я.

– Ты отвлёкся хоть от своих загонов? – Димон тоже выбрасывает окурок, закрывает окно.

– Вполне, еле вспомнил своё имя, – смеюсь.

– Нормально, Димон помогает правильным людям, – он хлопает меня по плечу.

– Так что? Когда стартуем?

– Скоро. Шмотки соберём и двинем. Главное, чтоб водила в адеквате был. Я бы за руль не пустил себя сейчас. В общем, ладно, давай я там дела закончу с мадмуазель. Проститься надо, ну ты понимаешь, так свалить, не попрощавшись – моветон.

– Само собой. Пойду тогда попробую найти кого-нибудь, кто вести сможет, – вызываюсь добровольцем я, хотя совершенно не понимаю как, кого и где мне искать.

– Давай, – Димон снова хлопает меня по плечу и идёт в одну из дверей.

Я осторожно спускаюсь по лестнице вниз и выкрикиваю:

– Эй, народ, чья-нибудь птица-тройка в город мчать собирается? Есть попутчики!

В ответ тишина. Ноль реакции, совсем.

– Никто не собирается, – слова звучат где-то позади меня.

Я оборачиваюсь и вижу…

Глава 36

Вика. Та самая Вика, невеста Сержа. Она стояла такая немного потрёпанная, но красивая. Странно, почему я вдруг оценил её красоту, вовсе не бросающуюся в глаза? Вика смотрела на меня какими-то полупрозрачными обессиленными глазами, ищущими, взволнованными. В этой её беззащитности ощущался растерянный испуг. Не будучи уверенным в том, что она меня узнала, я рефлекторно несколько изменился в лице: чуть отвёл взгляд, чуть рассеял взор, немного сдвинул брови. Я так и не понял, хочу ли быть узнанным? Вообще, сам по себе факт нашей встречи представился мне крайне неожиданным. Я ведь так и не сформулировал для себя своё отношение к Вике. Кто она? Испорченная наглухо богатая овца или заплутавшая овечка, ищущая спасения? Её присутствие в моей жизни оказалось стремительным, мимолётным, случайным, но повлекло за собой какие-то невообразимые масштабные последствия. Если разделить мою жизнь на «до Вики» и «после», то это две совершенно разные жизни. Спокойствие, лёгкость, романтика, мечтательность сменились хаосом, страхом, отчаяньем, потерянностью. Но при этом при всём виновата ли Вика? Отчасти, конечно, да, но и винить только её во всём глупо, так как она вообще не участница моей жизни. Почему она возникла сейчас? При всевозможном раскладе обстоятельств я с большей долей вероятности мог встретить Чебурашку. Судьбу Вики после сочинских событий я представить себе не мог. Я, честно говоря, вообще о ней не думал после той злополучной ночи. Предположил бы, наверное, что она где-то в Европе восстанавливает силы после перенесённого стресса, такая избалованная неврастеничка завравшаяся вдрызг. Предположил бы, что она как-то выкручивается, пытаясь отбелить свою испорченную репутацию. Допустил бы даже, что у неё изменилось мировоззрение, и она ушла в монастырь. Но то, что вообще мы с ней можем когда-либо встретиться, я и представить не мог. Неужели планета Земля такая тесная? Как это вообще возможно? Мысли перескакивали в моей голове с темы на тему, от их беспорядочного движения меня даже слегка начало мутить. Немая пауза слегка затягивалась, и я выдавил из себя:

– О, привет. Не ожидал тебя здесь увидеть.

– Привет, мы разве знакомы? – она посмотрела на меня всё тем же полупрозрачным взглядом, к которому теперь добавилась доля вопросительности.

– Нет, просто я тут иду. А ты из темноты… – попытался увильнуть я, смастеривши из своего рта вежливую дежурную полуулыбку.

– Да я особо не подкрадывалась, – Вика приближалась ко мне, всё больше выходя из тени. – Так что, как бы свалить отсюда? Все, похоже, не в состоянии ехать.

– Надо поискать, наверняка есть кто-то живой, – я озираюсь по сторонам.

Вика, кажется, меня не узнала. Хотя, возможно, наша встреча для неё – такая же неожиданность, как и для меня.

– Не знаю, я тут прошлась, – скептически поморщилась она, – всё как-то нетранспортабельно.

– Да уж, хреново, – выдыхаю я.

– Меня Вика зовут.

– Костя.

– Похоже, мы первые ласточки, желающие выпорхнуть из этого гнезда, – она чуть улыбается.

– Ты здесь с кем? – спрашиваю я.

– Было тут несколько знакомых, только что-то не нахожу я их, а ты?

– С Димоном.

– Что за Димон?

– Ашхабад.

– Не знаю, ладно не суть. Голова болит, у тебя таблетки нет? – теребит пальцами виски.

– Нет, – мотаю головой я.

– Жаль, – Вика отходит от меня, – если найдёшь с кем поехать, найди меня.

– Хорошо, – отвечаю.

Я стою несколько ошарашенный, как вдруг у меня возникает мысль: а почему бы не вызвать такси? Шарю по карманам, нахожу несколько мятых купюр, которых явно не хватит. Да, уж. Стою, думаю, а где вообще я? Телефона нет, денег нет, сам по себе не уеду. Что делать? Подхожу к дивану, на котором сидят какие-то люди. Они бросают мне что-то на вроде «эй, как сам?», стреляю у них сигарету, сажусь возле окна, закуриваю. За окном смеркается, вечереет. Отключаю мозг, не думаю ни о чём. Я сюда как-то попал, значит, как-то отсюда уеду рано или поздно. Всем нужно будет на работы, в институты, к родителям, к детям, к жёнам, к любовницам, к любовникам, так что выберусь. Эта пофигистическая мысль меня успокаивает, я спокойно курю и пялюсь в окно.

– Я тут кофе нашла, ты будешь? – слышу вдруг, оборачиваюсь – Вика.

– Давай, – за чем-то соглашаюсь я.

Глава 37

В самых дальних уголках Вселенной, в самых укромных и незаметных Её закромах зарождается какое-то подобие импульса, кусочка энергии, который однажды стартует в одному ему известном направлении. Так летит этот посыл, огибая всевозможные астероиды, кометы обломки космических кораблей и всякого прочего вакуумного мусора. Пересекает галактики одну за другой. И вот, наконец, спустя невозможно огромное количество световых лет наталкивается на шарик под названием Земля. Волею случая или Судьбы кусочек энергии приземляется куда-то в центрально-чернозёмную Россию, находит дом из тёмно-красного кирпича, пробирается в него, бредёт между не вполне адекватными полураздетыми людьми, заползает на кухню, видит меня. Я стою и размешиваю сахар в чашке с кофе. Возле меня стоит Вика и делает тоже самое. Вдруг, хлобысь! Есть контакт! Импульс запрыгивает в меня, резонирует со всем, что внутри. Он запускает какие-то реакции, движения, бахает откровениями, новыми вопросами и умозаключениями. Затем перемещается куда-то глубже, видимо, в мою внутреннюю Вселенную и скрывается из вида так незаметно, что дальнейшая его судьба и маршрут следования остаются совершенно неизвестными. Не заметив и не осознав всего этого с одной стороны масштабного и эпичного, а с другой – каждодневного и обыденного события, я делаю глоток кофе и вместе с чашкой перемещаюсь за стол. Вика садится напротив меня, достаёт сигареты и начинает разговор:

– Как там Серёжа?

– Не знаю, – отвечаю я, слегка поперхнувшись от неожиданности и внезапности вопроса, – мы не общались уже несколько месяцев.

– Предвкушая твой вопрос, скажу, что да, я тебя узнала и да, ты не обознался. Я действительно – та самая Вика из того самого сочинского номера, – произносит она.

Я киваю, делаю ещё глоток кофе и спрашиваю:

– А здесь ты какими судьбами вообще очутилась? Я, честно говоря, не ожидал тебя увидеть. Уж кого-кого, но только не тебя.

– У меня был не самый лучший период. Гостила у подруги в Москве, потом туда-сюда, закрутилось, замоталось и вот я уже здесь, у каких-то её друзей или знакомых, или у друзей друзей. В общем, не важно… – Вика немного теряется и отводит взгляд в сторону, – так что там с Серёжей? Вы совсем не общались? Ты хоть что-то знаешь про него?

– По большому счёту ничего я не знаю. Последний раз видел его в ту самую ночь. После аварии к нему не пускали, потом он сбежал из больницы, прихватив с собой близкого мне человека. Больше я ничего о нём не слышал.

– А этот близкий тебе человек, это – девушка?

– Да, – я прикуриваю и выдыхаю струю дыма.

– В смысле твоя девушка? – Вика тоже берёт сигарету.

– Да и не совсем, у нас достаточно своеобразные отношения, общими формулировками сложно их описать, – уклончиво отвечаю я.

– Всё сложно и запутанно. Понятно, что не понятно… – Вика берёт задумчивую паузу и через минуту продолжает. – Я не буду оправдываться, хотя во всём, что произошло, я сыграла не последнюю роль. Ты в праве меня ненавидеть, хотя ты меня совсем и не знаешь…

– Мог бы, но не ненавижу. Я вообще пока не понимаю, как к тебе относиться. Наша теперешняя встреча – полная неожиданность для меня. Но, думаю, мы можем просто поговорить, пока всё как-то не прояснится, – я стараюсь улыбнуться более-менее дружелюбно.

– Хорошо, – Вика тоже слегка улыбается.

– У тебя нет никакой информации о Тамаре или о Серже? – спрашиваю я.

– Тамара – та самая девушка?

– Да.

– Нет, про неё я ничего не знаю, а все мои попытки поговорить с Серёжей закончились ничем. Сначала длинные гудки, а потом номер и вовсе отключен, – выдыхает Вика.

– А с его отцом?

– С Виктором мы тоже не общались. Это больше по моей инициативе было. Сразу после всего он мне несколько раз звонил, но я была не в том состоянии. А потом мне передали сообщение от него, в котором говорилось, что любые контакты нужно прекратить совсем.

– Понятно, – теперь задумчиво вздыхаю я.

– Знаешь, я не из последней семьи, – продолжает чуть издалека Вика. – В таких семьях зачастую многое ради показухи делается. Общение, встречи какие-то, семейные слёты. По статусу, что ли, так положено? Не знаю. Как по мне, так это хрень собачья. Искренности в этом нет никакой, будто из пластмассы всё. А хочется чего-то живого, настоящего. В общем, видимо, поэтому взаимоотношения мои с семьёй как-то совсем не задавались практически с самого моего детства. Меня забрасывали деньгами, покупали всё на свете. Даже один раз пони в розовый цвет покрасили. Но мне не это было нужно. Мне хотелось, чтобы меня просто любили, играли со мной, проводили время, а родители виделись со мной раза два в году, не больше.

– Не часто, конечно. Но, может, они действительно заняты просто очень были в тот момент? – говорю я. – Мне сложно представить себе твои чувства, я из простой семьи. Но, поверь, там тоже далеко не всегда всё гладко бывает. А насчёт денег… Обычно люди мечтают о богатстве.

– Наверное, не знаю. Я мечтала о другом, – Вика встаёт и наливает себе ещё чашку кофе. – Вышло так, что я, в общем-то, была ребёнком корпоративным, не по любви какой-то неземной получившимся.

– В смысле? – немного не понимаю я.

– Семьи моего отца и матери всегда были достаточно обеспеченными и влиятельными сами по себе. Но вот однажды они решили объединиться в один охренительно крутой клан для ещё большей выгоды. Свели моих родителей и сыграли свадьбу для закрепления сделки. В результате получилась я. Друг друга они никогда особо не любили, постоянно изменяли и, вообще, год от года проводили всё больше и больше времени отдельно, разбегаясь по разным уголкам Европы.

– Ясно. Но, знаешь, всё равно тебе многие бы позавидовали, – я тоже подливаю себе ещё кофе.

– Знаю, так в основном и было всегда. Мне завидовали, мной пользовались ради денег, иногда я сама покупала себе друзей, – Вика берёт ещё одну сигарету. – Не научившись искренности и не познав любви изначально, очень сложно не стать циничным и меркантильным. Вот и у меня особо не вышло. Я отрывалась, как могла, доила своих родителей, мстя им за не любовь. Так в итоге и оказалась в обдолбаном сексуально раскрепощённом зазеркалье постоянных гулянок. Учёба естественно вылетела в трубу. Меня отовсюду повыгоняли, но мне было всё равно. И вот однажды заявился отец. Помню, он стоял такой с плюшевым медведем под мышкой, когда мы в диком угаре разносили, купленную им хату…

– Ты вспоминаешь эту историю с удовольствием? – уточняю я, не совсем поняв усмешку Вики.

– Нет, скорее с сожалением, – отвечает она. – Но у этой истории, тем не менее, хороший финал. Мы с отцом немного сблизились, начали общаться. Может, у него проснулся родительский инстинкт, не знаю. Постепенно всё как-то начало налаживаться внутри меня. Я прошла курс реабилитации, вернулась к учёбе. В общем, получила второй шанс на душевное равновесие.

– Но всё же, что-то пошло не так, раз ты сейчас здесь, – предполагаю я.

– Видимо, да. Года три я чувствовала себя хорошо и спокойно. Закончила обучение, занималась благотворительностью, ездила на курорты. На одном из них мы с Серёжей как раз и познакомились. Сначала дружески просто сошлись, потом чуть больше, роман небольшой закрутился. Наши семьи стали пересекаться, вести какие-то дела параллельно. Начались разговоры о возможной свадьбе в перспективе.

– Вроде, нормальный ход дел, – говорю я.

– Нормальный то нормальный, но не в моём случае. Ко мне начало возвращаться чувство тревоги, что я повторяю судьбу родителей. Очередной брак по расчёту, очередное слияние кланов для обогащения. Мысль о том, что я просто какой-то винтик в этой тотальной циничной системе плотно засела у меня в голове.

– А Серж?

– Мы редко виделись. Он постоянно работал, проявлял себя бизнесменом, заключал какие-то договоры, видимо, пытаясь доказать, что вполне способен вести дела.

– А ты его любила?

– Не знаю. Сначала мне казалось, что да. А потом я потерялась в этой чехарде. Потеряла себя и сорвалась. Вернулось то старое разрушающее чувство. Понеслись опять какие-то гулянки, вечеринки. Одно к другому, и вот уже та самая ночь, после которой всё окончательно сломалось, пошло кувырком и, по сути, выкинуло меня в неизвестность.

– А что было после?

– О свадьбе, само собой, речь уже не шла. Скандал удалось как-то скрыть, чтобы подробности не вышли наружу, не стали достоянием общественности и не обросли ещё большими домыслами и слухами. Внутри же всё оказалось безвозвратно потерянным и уничтоженным. Со своей семьёй я больше не общалась, как и с семьёй Серёжи. Все просто вычеркнули меня из жизни, из памяти, отовсюду… Извини, мне нужно побыть одной, – Вика замялась, у неё проступили слёзы и она быстро сбежала из-за стола.

После её ухода я просидел почти недвижно ещё несколько минут, пытаясь осознать и переварить услышанное. Затем, не придя ни к чему, встал, помыл чашки, убрал их в шкаф с посудой и вышел на улицу в поисках свежего воздуха, невольно погружаясь в новый водоворот появляющихся вопросов.

Глава 38

Очень быстро темнеет. Стремительно и молниеносно. Казалось бы, только-только светило яркое солнце, но резко наступили сумерки, и вот уже непроглядная темень заполонила всё вокруг. Возможно, это такая модель в масштабе: день, ночь – жизнь, смерть. Начинают все новую жизнь утром или более масштабно – в понедельник утром, или с нового года. Короче говоря, какой-то новый цикл, чистый лист всегда начинается поутру, после сна. И ассоциируется он с новым рождением, с отрицанием произошедших с тобой ранее событий. Возможно, даже с полным забвением прошлого и исключением себя из него. Если утро – это рождение, день – жизнь, ночь – смерть, то мы проходим каждые сутки определённую модель всего нашего существования, а, следовательно, можем сами поиграть в бога, проанализировать без прикрас и понять чего заслужили по итогам дня: ада или рая. Вся эта модель, по сути, учит нас правильному распределению и планированию отведённого нам времени. Увеличивая цикл со дня на год, например, получается более сложное и масштабное уравнение, но смысл остаётся тем же. Итак, это ты, твоя Вселенная, ты в ней царь и бог и можешь смело выносить себе вердикт по любым всевозможным важным для тебя своим критериям. Прелесть в том, что тебе не нужно притворяться, оправдываться, лукавить, доказывать что-то кому-то, придумывать отмазки и отговорки, ты видишь всё по факту итога. Вся правда предстаёт перед тобой такой, какая есть. Учёные придумывают коллайдеры, моделируют вселенную, пытаются ответить на какие-то вопросы, связанные с Жизнью. Работа у них такая (с профессиональной точки зрения). Работа же любого человека в том, чтобы найти себя, ответить на вопросы своей Жизни, своей Вселенной. Так почему бы не воспользоваться дневными моделями или десятилетними? Мы знаем, что родились, что живём, что умрём. В остальное можем только верить или не верить. И тут, опять-таки, всё не однозначно. Мы не помним досконально каждый день своей жизни, если он не ознаменован каким-то важным событием. То есть если ткнуть пальцем в календарь десятилетней давности и попасть в обычный вторник, то можно и не вспомнить, что там с нами происходило. Были ли мы вообще в этом дне? Раз уж родились десять лет назад, то, значит, были, но его не помним, значит, как бы и нет. В вопросах и датах жизни мы хоть как-то можем ориентироваться, что-то исправлять. После смерти этого не получится сделать, так как уже не будет привязки к нашему календарю. Будем ли мы помнить нашу жизнь неизвестно. Возможно, будем, если она была яркой и наполненной. Возможно – нет, как и обычный заурядный вторник десять лет назад. Возвращаясь к модели день-жизнь, мы получаем шанс привнести яркие краски, меняя что-то постепенно, чтобы в итоге осознать, что наша Жизнь – этот День прожита не зря, её стоит запомнить.