С Востока свет. Проза татарских писателей

– С какой стати ты, сестрёнка, парня унижаешь?

– А почему он издевается надо мной и называет товарищем? Мы что, с ним вместе революцию делали, что ли? Меня даже тётя Анна называет уважительно Айнур Ниловной!

– На вертолёт не опоздай, – сухо сказала Ниса. Продолжать спорить и доказывать девушке, что она не орлица, а воробьиха, было бы глупостью.

…Итак, получается, хозяин, новоиспечённый помещик, пригласил её и бросил на произвол судьбы. Ну что же, наверно, удивляться этому не стоит. А вот то, что человек такого уровня, как Сафаров, полетел на край света в связи с какой-то проблемой овец – вот это уму непостижимо! Ведь ещё совсем недавно он был самым богатым человеком, который мог решить любую проблему, лишь потыкав пальцами в кнопки телефона. Только безумец способен поменять свою золотую ложку на деревянный черпак.

– Ты давай, занимайся своим делом, а я тут похожу сама, посмотрю, – сказала она Айдару. Тот, похоже, всерьёз был задет оскорблениями «Айнур Ниловны» – лицо его всё ещё было красным. Потерев щёки, он возразил:

– Некрасиво это будет, сестрёнка. Да и заблудиться ты можешь.

– Не заблужусь. Мне у вас, наверно, ночевать придётся, да?

– В большом доме комнат много… – Парень невесело посвистел. – Почему я тоже не сделан из такого же теста, как и они, а, сестрёнка?

– Из какого теста?

– Вон, из какого этот товарищ… Из меня начальник ни за что не получится, ей-богу! Так я и не научился красиво говорить. Пытаюсь голос сделать звонким, а он, проклятый, сползает обратно в горло. Потому что мы – деревенщина. Навоз. А начальству нравятся такие помощники, как этот товарищ. Ведь не гонит же он её, мол, ты грубая, невоспитанная. Хотя… к нему-то она умеет подлизываться. Щебечет, согнувшись чуть ли не пополам, эта дочка Нила. Это деньги её так пригибают, деньги! Сафаров ей очень хорошо платит. Позволяет ей передвигаться только на вертолёте. Но только такие, как она, бывают ненадёжными. Если кто-то посулит им больше денег, они сразу переметнутся к нему. Предатели! – разгорячился парень, но тут же словно очнулся: – Фу, ну я тоже хорош, ещё мужиком называюсь, а о бабе сплетничаю! Тьфу, вот баран!.. Ну, сестрёнка, с чего начнём путешествие? Государство тут у нас большое, границ не видать…

– Начнём с тебя! – усмехнулась Ниса. – Почему ты не хочешь быть самим собой, почему завидуешь другим?

– Ты что же, как тётушка Анна, тоже станешь убеждать меня, что Всевышний создал людей разными и только могила сравняет всех?

– Но ведь жить, спрятавшись в искусственную оболочку, очень трудно, согласись?

– Начальству именно такие и нужны.

– Сафарову тоже?

– Нет, вообще-то он – мужик правильный. Сначала я сомневался. Думал, что он хочет заработать на продаже леса. Вы посмотрите, какие у нас сосны! Японцы, если бы это увидели, рыдали бы от зависти. Но хозяин лес рубить не стал, а на больших лесных полянах сначала построил фермы. Но и тогда сомнения у меня ещё оставались. Ну, думал я, это он нам пока мозги пудрит, а потом откроет тут развлекательный центр – притон, по-вашему, понавезёт девушек. Организует азартные игры, начнёт доить доллары. И потянутся сюда из города бритоголовые и широкоплечие богачи… И действительно, Сафаров начал возить. Но только не девушек, а породистых овец и коров. Технику завозил. Вспахал заросшие сорняками поля, засеял их. Вы бы видели, как радовались старики, которые испокон веку твердили: «это наша земля, это основа всей нашей жизни…» Но разве вам, городским, понять проблемы деревни?.. А ведь хочется, чтобы деревня моя, Рахмат-Алан, жила, разве можно заталкивать её живьём в могилу?!

Ниса сняла туфли. Идти в шпильках по траве было совершенно невозможно.

– Продолжай! – сказала она. – Продолжай, пожалуйста.

Всякое слово, касавшееся Сафарова, было для неё ценно. Может, ей удастся из всего услышанного подобрать ответ на вопрос, который сейчас не даёт покоя Шахриеву?.. И тогда ей не придётся тут торчать и ждать возвращения из Австралии этого таинственного Сафарова…

– Деда моего, когда узнали, что прозвище у него – «Сорока», не взяли в разведку, – Айдар показал направо. – Нам сюда. Дед всегда говорил нам: «Не забывайте, кто вы есть». А ты, сестрёнка, чем занимаешься-то? Надеюсь, не с проверкой какой-нибудь?..

– Я писатель.

– Писатель?! Да ну! Разве вы ещё не вымерли, как мамонты?! Тогда, значит, рядом с тобой языком-то молотить особо не стоит. А то потом напишешь в каком-нибудь произведении, что Айдар Кабиров трещал, как сорока, хе-хе…

По траве побежали лёгкие волны, листья деревьев зашелестели как-то по-особенному.

– Прибыл вертолёт для нашего товарища, – сказал Айдар. – Подумать только, сколько денег тратит на неё хозяин! Говорят, что один полёт в Казань стоит чуть ли не пяти коров… Значит, каждый раз, когда вертолёт поднимается в воздух, с фермы «улетают» пять коров.

– А ещё говорят, что ты не умеешь складывать и умножать.

– Нужда заставит, сестрёнка.

– Меня зовут Ниса.

– Значит, Минниса. Половину имени тебе отрезали…

…Действительно, «кабинет» Сафарова – вся эта огромная, бескрайняя территория – был словно отдельное государство. Вскоре ступни Нисы уже горели, в глазах начало мельтешить. А в голове всё перемешалось: овцы, здания, люди, деревья…

Солнечный жар тем временем спал, воздух наполнился влагой, стало зябко. Ниса обнаружила, что не прихватила с собой тёплую кофту. Ну кто же думал, что придётся ночевать в лесу!

Внезапно из кустов выскочила взлохмаченная девушка и вцепилась в Нису:

– Он мой! Убирайся, сейчас же убирайся!

– Отпусти, Сандра!..

С большим трудом, но Айдару всё же удалось оторвать девушку от её жертвы…

5

…Да, ей было приятно слышать даже сплетни о себе. Авзал по праву мог быть назван одним из самых лучших мужчин на этой земле. Слава блестящего гармониста распространилась быстро и вскоре вся округа начала приглашать его на свадьбы и различные торжества. Авзал не пил и плату за свой труд брал деньгами. Через некоторое время он поставил возле своих ворот новенькую «шестёрку». Теперь его авторитет в деревне удвоился. Парень цену себе знал: не желая утруждать свои пальцы бесплатно, он уже не играл ни в школе, ни в клубе. Впрочем, молодёжь его и не просила. На танцах теперь играла Сандугач – и как играла! Вместе с мелодиями она, похоже, рассыпала и остатки разума. Девушка словно ослепла. Внутреннее чутье покинуло её. Иначе разве возможно было бы так потерять голову из-за любви?! Однажды вечером Авзал позвал её в свой новый дом. Мол, давай посмотрим наше общее гнёздышко. Войдя вовнутрь, он не стал зажигать света и сразу жадно потянулся к девушке. Доверяла ему Сандугач, очень доверяла… И хотя эта ночь, эта воровская ночь, когда у неё словно украли что-то самое сокровенное, оставила свой чёрный след в её душе, всё же дни, которые их ждали впереди, казались ей белыми и чистыми, как облака… Скоро, совсем скоро они поженятся… Скоро она станет невестой и, следуя обряду, повесит в доме жениха новые занавески…

…После последнего экзамена Сандугач зашла в учительскую. Стучаться она не стала, потому что уже давно была здесь своим человеком. Ведь совсем скоро она сама начнёт учить детей!

Авзал сидел рядом с учительницей по имени Гелюса, обняв её за плечи и тычась носом в мочку её уха:

– У-у, что за духи приятные, милая?

– Так ведь сам подарил мне на день рождения, милый…

Сандугач покашляла. Обернувшись, Авзал увидел её и грубо сказал:

– Сначала, Садриева, надо попросить разрешения войти. Ты пока ещё только ученица.

И он твёрдыми шагами вышел из учительской.

На мгновение Сандугач потеряла дар речи. Что это?! Почему Гелюса и Авзал называют друг друга милыми?! Наивная девочка, едва сдерживая слёзы, наполнившие глаза, спросила учительницу:

– Гелюса-апа, почему вы разрешаете ему так вас обнимать?

– Садриева, тебе только что сказали, что ты – ученица. Ты что, глухая? – Гелюса поправила причёску. – Совсем стыд потеряла!

– А вы не потеряли, Гелюса-апа?

– Ты, Садриева, в бутылку не лезь! Застрянешь! И прекрати бегать за Авзалом. Сама подумай: что ему делать с такой малолеткой, как ты…

Сандугач, чья душа и так была измазана чернотой ночи, проведённой в доме Авзала, чуть ли не простонала:

– Не вставай между нами, Гелюса-апа, миленькая, ради бога, не встревай! Он любит меня!

А Авзал с того дня начал нарочно избегать её. На выпускном вечере учителя от души веселились со старшеклассниками на поляне в лесу, но Авзала среди них не было. Не было там и Гелюсы… А Сандугач не могла уже ни играть, ни радоваться. Какую бы мелодию она ни начинала, на сердце становилось только горше.

Когда праздник закончился и они, наконец, вернулись в деревню, уже рассветало. Тётя, успевшая к тому времени подоить корову и проводить её в стадо, племянницу жалеть не стала и сообщила ей прямо в лоб:

– Авзал женился, на Гелюсе… Вечером перевозил её вещи. Ну и накопила же приданого эта старая дева! Там и посуда, и телевизор, и холодильник…

Только вчера тётя Хайрия разобрала в бане печь, и во дворе высилась груда камней. Глотая слёзы, девочка наполнила ими два ведра. Затем подцепила вёдра коромыслом и прямо босиком пошла по росистой тропинке на другой конец деревни. Всё её существо находилось сейчас во власти гнева, душа была переполнена проклятиями и желала немедленной расправы. Подойдя вплотную к решётке знакомого дома, Сандугач начала швырять камни в окна. Со звоном посыпались стёкла… Внутри дома началось движение, послышалась мужская ругань, женский визг… Через мгновение на улицу выскочил Авзал в широких белых штанах и сильным ударом опрокинул наземь обезумевшую девушку. Соседки, провожавшие стадо, подняли Сандугач, её нос и рот оказались в крови. Кто-то, пожалев, начал протирать ей травой лицо, кто-то громко бранил, были и те, кто, развеселившись от увиденной картины, громко смеялся.

А вечером к ним в дом пришёл директор школы и отругал её:

– Знаешь, Садриева, если начнёшь бить окна каждому, кто тебя бросил, то стекла на всех не хватит! Чего только не случается между молодыми людьми. Да, бывает – не женятся, бывает – замуж не идут, но такой дурости, как ты, никто не делает. Я, заметь, Авзала Салимовича вовсе не защищаю. Он своей гармонью молодёжь-то распустил тут. Но не может ведь он жениться на всех сразу, в конце концов! Ну скажи, какая ты теперь учительница? И кто не побоится отдать тебе своего ребёнка, а?! В этом году я собирался дать тебе первый класс, но родители отказываются: «К Садриевой не пойдём». Они считают тебя припадочной. Ещё скажи спасибо, что Авзал Салимович не написал заявление в милицию.

– Потому что не может он заявить, – проговорила Сандугач сквозь рыдания.

Директор не понял смысла её слов. А девушка объяснять не стала…

– Я детей не обижаю, я их люблю! – Сандугач обеими руками ухватилась за последнюю надежду. – Дайте мне, пожалуйста, первый класс!

– Без согласия родителей, Садриева, тебе даже котёнка никто не доверит! Не надо было тебе бить окна и топтать репутацию учителя.

…Мучительно разрывая нити, связывавшие всё её существо с деревней, Сандугач сделала шаг в сторону неизвестности. Да, впереди неё громоздилась окутанная туманом неизвестность. Вступительные экзамены в Казанский государственный университет Сандугач сдала на «отлично», без особых сложностей устроилась в общежитие, однако всей душой чувствовала, что городская жизнь – не для неё. Да ещё, как назло, её соседки по комнате – Ниса и Шакира – оказались городскими девушками. Их семьи жили в старых бараках, поэтому по ходатайству деканов обоих факультетов им пошли навстречу и выделили места в общежитии. Ниса училась на журналиста, Шакира – на математика, Сандугач – на биолога. Некоторое время им пришлось привыкать друг к другу, ведь у каждой был свой характер, свой нрав. И всё же к прямодушной Нисе Сандугач вскоре почувствовала особое расположение. А Шакира была скрытной, к тому же, подобно артисту, играющему в пьесе одного актёра, любила перевоплощаться в разные образы. Сначала она замучила Сандугач обидными прозвищами вроде: Картоха, Лапотница, Валенок, Мочалка. Но Ниса вскоре отучила её от этой плохой привычки. Ну а на прозвище Птичка Сандугач не обижалась. Ведь она и в самом деле была птицей, только крылья у этой птицы были опалены. А иначе она обязательно слетала бы навестить родную деревню. Тоска по ней снедала душу, больно толкалась в сердце. По выходным соседки уезжали к родителям, а Сандугач безутешно плакала, беззвучно билась головой о стену и плакала… Кажется, Ниса о чём-то догадывалась и несколько раз пыталась вызвать её на откровенный разговор. Она была старше Сандугач на три года, и, наверно, перед ней можно было, не опасаясь, вскрыть плотину своей тайны, рассказать и освободиться от этого тяжёлого груза. Но разве Сандугач смогла бы это сделать?! Ведь позор-то какой! Вот они, хоть и живут в городе, а не позволили парням обмануть себя. Наверняка им попадались ребята и поопаснее Авзала…

Прошло пять лет, и раны на сердце Сандугач немного зарубцевались, только деревню забыть было невозможно. И по ночам она по-прежнему бредила деревенскими улочками, родником и речкой…

Однажды на улице Баумана Сандугач лицом к лицу столкнулась с младшей сестрой Гелюсы. Встреча эта была столь случайной и маловероятной, что, договорись они специально, и то не получилось бы так. Решив, что девушка не должна отвечать за поступки своей старшей сестры, Сандугач приветливо поздоровалась с землячкой.

– Я в школе преподаю, мне нужны татарские сказки, – сказала Нажия. – Чтобы детям на уроке читать. Где можно купить?

– Давай я тебе покажу!

– А у тебя время есть?

– Есть, конечно! Сегодня лекций не будет. Готовимся к госэкзаменам…

В магазине девушки долго и с удовольствием выбирали нужную книгу.

– Спасибо тебе, – сказала Нажия. – Как бы я без тебя разобралась в этой Казани?.. Ещё и на автобус могла опоздать.

Сандугач проводила её на вокзал. А там в какое-то мгновение ей вдруг показалось, что от её сердца вот-вот отколется кусочек её деревни. Не забыта она, не забыта… Но Сандугач не стала ни о чём спрашивать. Бьют ли ещё чистой водой родники в их деревне? Не обмелела ли речка? Как поживают соседи, живы-здоровы ли? Ни о чём не спросила… А коснуться словом, даже нечаянно, Авзала – ей было противно.

Но, уже стоя одной ногой на подножке автобуса, Нажия вдруг сказала:

– Этот… ну, Авзал… сестру мою бросил. Этот кобель на свадьбе в соседней деревне познакомился с какой-то шлюхой из Елабуги. У него в каждом районе по жене. Сестра плачет… До свидания, Сандугач.

Новость девушку не обрадовала. И хотя Гелюса когда-то украла у неё счастье, Сандугач сейчас не радовалась. Ах, как переменчива судьба! Никогда нельзя заноситься своим счастьем, потому что в любой момент ты можешь остаться у разбитого корыта. Как радовалась учительница тому, что ей удалось заполучить Авзала…

Автобус уже отъезжал, когда Нажия приоткрыла окно:

– Послушай, Сандугач, если Авзала случайно к тебе ветер занесёт, ты уж, ради бога, прогони его! Сестре трудно одной растить детей…

«А кому тут легко?» – мысленно возразила Сандугач. Ей тоже было тяжело. Она бы вот сейчас, если бы могла, прихватила бы книги, села в этот автобус и тоже поехала в свою деревню. Но это невозможно… Её подошвы намертво прикреплены к городскому асфальту. А в горле, выжимая из глаз слёзы, горчит закопчённый воздух.

…С самого приезда в Казань Сандугач ни разу не встречала на улицах города своих односельчан. Наверно, так Всевышний спасал её?.. Каждый из знакомых мог случайно заговорить о беспутном Авзале или несчастной Гелюсе и разбередил бы её раненое сердце.

…Дзинь-дзинь, дзинь-дзинь… Неужели так звенят в её ушах воспоминания? Неприятные воспоминания… Ах, да, это Рокия. Обычно, когда у неё есть дело, она звенит колокольчиком, который носит в кармане.

– Ты что-то долго паришься, милая. Не перегрей голову, – послышался через дверь голос служанки. – Там Бадри звонил. Спрашивал насчёт шофёра.

Сандугач вытерлась, собрала мокрые волосы в узел на затылке.

– Я одному удивляюсь, Рокия-апа. Почему Бадри Саматович не звонит прямо мне, а ведёт переговоры через тебя? Словно что-то тут не так…

– Я, милая, умею терпеливо его выслушать. Не перебиваю, не спорю. А вы, молодёжь, сразу заводитесь, потом долго остываете. Мужчин надо нежить и холить, они – очень мягкие существа.

– Тётушка, милая моя, откуда тебе – ни разу в жизни мужчины не видавшей! – знать, мягкие существа эти мужчины или твёрдые?!

– Почему не видавшей? Видала, слава Аллаху.

Застеснявшись, Рокия опустила голову вниз.

Пять лет Сандугач ела из рук этой женщины, но ни разу не удосужилась поинтересоваться её личной жизнью. Впрочем, служанка и сама была человеком замкнутым. Целыми днями она незаметно, как мышка, занималась хозяйством, а вечером пряталась в своей комнатке.

– У тебя, милая тётушка, может, и муж есть?

– И есть, и нет…

– Развелись, что ли?

– И да, и нет.

– Расскажи о муже! – Просьба Сандугач прозвучала как приказ.

Рокия испуганно отшатнулась.

– Ни за что, хоть убей! И зачем тебе, милая, знать о моём муже?

– Он что, сидит в тюрьме за преступления?

– Не-ет, это святой человек, который и мухи не обидит. Ой, как бы у меня там пирог не подгорел! Бадри сказал, что он уже недалеко от Казани. Я хотела к его приезду приготовить какую-нибудь мужскую еду. Ты тоже, милая, давай укладывай волосы и надевай красивое платье. Чтобы встречать мужа из командировки во всей красе.

И не капризничай, что тебе не нужен шофёр. Нервы мужу пустяками не трепли, сейчас таких настоящих мужчин, как он, днём с огнём не сыщешь, милая.

6

…Нет, Шакира так просто от своей цели не отступится.

– Ага, так тебе, значит, теперь китайцы понадобились?! На мамины деньги вырос, на мамины деньги выучился… Что же ты, придурок, тогда не бросился в ножки этим косоглазым?! Живо одевайся! – Из шкафа полетела одежда. – Вот этот песочный костюм, наверно, подойдёт. Золотистый цвет освежает. Ещё бы! У этого костюма и цена солидная! Я в него вложила половину своей зарплаты. Ты, мальчишка, должен сначала вернуть мне свои долги. А для этого камень тесать не надо, следует всего лишь жениться на Гульнаре. Азамат Азатович, между прочим, и сам о тебе спрашивал. Говорят, что конский хвост хорошо смотрится на теле жеребёнка, может, и шеф мечтает выдать свою засидевшуюся в девушках дочку за такого порядочного, как ты, свежего парня? Который не испорчен наркотиками, не знает, что такое венерические болезни… Некоторые высокопоставленные люди ищут себе именно таких зятьёв, а потом сажают их в кресла начальников. Одевайся!

Эдуард не шелохнулся. На его лице читалось безразличие.

– Одевайся, тебе говорят!

На этот раз Шакира буквально заорала. И только тут Эдуард словно «проснулся».

– Эх, мама, мама! Что с тобой сделалось, мама?! У тебя от этих мыслей о богатстве сердце скоро не выдержит, а меня будут обвинять в твоей смерти. Хорошо, я пойду на эту вашу выставку, но только ради того, чтобы присутствовать. На другое ты меня не склоняй, ладно?

– Слушай дальше и заруби себе на носу, – начала Шакира, делая ударение на каждом слове. – Не топчись в сторонке, словно убогий, а когда будешь рассматривать золото, приблизься к объекту, то есть к Гульнаре. Не ленись, разговори девушку, засыпь её комплиментами. От похвалы женщины просто тают… Потом останься на фуршет, попроси номер её мобильника!

Времени оставалось мало. Женщина позвонила Аделю.

– Ты далеко? Где? Поворачивай назад! Эдуарда пригласили на престижную вечеринку. Отвезёшь его. Только к самому входу не подъезжай, высади на другой стороне улицы. А то увидят, что парень разъезжает на такой машине – вообще уважать перестанут.

Подталкивая копошащегося, словно черепаха, сына в спину, Шакира наконец выставила его за дверь. Пробил час! Наконец-то впервые пробили часы её счастья! Эдуард очень красивый, так что любая принцесса легко потеряет от него голову. Гульнара сама кинется ему на шею. И пусть какие-то там американские метёлки, всякие нэлли-мэлли, разжиревшие на гамбургерах, даже не мечтают о таком принце. Не для того Шакира растила своего сына, чтобы он сейчас полол сорняки на рисовых полях в Китае.

Душа, охваченная радостным ожиданием, наполнялась им, как шар, и возносила женщину всё выше и выше. Теперь она могла плевать с облаков на землю. На чьи-то головы… «Ха, раньше ты со мной не считалась, мадам фу-фу, вот тебе за это, тьфу! Тебе, наверно, было очень удобно в кресле заместителя, да? Помнишь, как ты кричала на меня? «Проверяй все цифры ночи напролёт, работай!»

А сама неслась в салон красоты. В самый дорогой салон…»

До самого рассвета сидела Шакира, сгорбившись над своими цифрами… Так что отныне считать будешь ты, мадам фу-фу! Когда шеф посадит меня, свою сватью, на твоё место, а тебя отправит в отдел, ладно? Хотя… с таким богатством Шакира, наверно, и не станет горбиться на казённой работе. Сколько казанских салонов красоты её ждёт! Да, Сандугач уже давно пора щёлкнуть по носу. Вкусно ест, красиво одевается, разъезжает в иномарках.

А Ниса? Как бы поквитаться и с нею? Хотя… насчёт Нисы надо хорошенько подумать. Она – писатель, и её очень уважают. Когда говоришь: «Я – подруга Нисы Ахмеровой», порой даже не верят! Как будто Ниса – жительница другой планеты!

А Эдуард! О чём он говорит?! «Что с тобою сделалось, мама?!.» Как будто Шакира взяла и в одночасье превратилась из невинного ангела в рогатую чертиху. Эх, сынок, это жизнь изменила твою маму. Впрочем, в ней и раньше, в молодости (хотя нет, уже в детстве!), горело сильное желание «жить хорошо». Шакира завидовала некоторым своим одноклассницам. Они жили в просторных квартирах, а семья Шакиры задыхалась в бараке. Её родители, оба рабочие, не видели способа выбраться из этого курятника. Наоборот, совершая молитву, оба в конце обычно добавляли: «Благодарим тебя, Всевышний, за то, что есть». А ведь их соседи, не жалея сил, бегали по различным инстанциям и вскоре один за другим переехали в новые дома. В их барачные каморки – в эти спичечные коробки – набились всякая шваль да оборванцы. И живи теперь с ними! Нюхай эту вонь и спотыкайся о мусор! В общежитии тоже оказалось не лучше. Её постоянно упрекали: «Ты – казанская, почему ты занимаешь место, выделенное деревенским?» Видеть она уже не может эту деревенщину, тошнит её! Они цепкие и наглые. Бедный горожанин до конца жизни мучается в своей старой квартире, а деревенские через два-три года после приезда в город вселяются в самые хорошие дома. Эта мадам фу-фу – тоже деревенская курица. А строит из себя! Словно выросла она не на мелкой беспородной картошке, а на чёрной икре. И хоть в ушах у неё сверкают бриллианты, на шее – золотая цепь толщиной с палец, и пусть она носит платья из натурального шёлка, сшитые парижскими модельерами, – всё равно всё в ней кричит: «Я – деревенщина!»

Закончив университет, Шакира сунулась в первую же школу, которая попалась ей на пути. Другого выхода у неё не было. Директор с плоским, словно у лягушки, лицом, сразу обрисовал перед ней «блестящую перспективу»:

– Зарплата – три копейки. Контингент – истеричные дети богатых родителей. Давай дерзай!..

Вскоре «мужика-лягушку» отправили на пенсию. Вот тут-то Шакира и загорелась, ох как загорелась. Почему бы ей не сесть в директорское кресло? Пословица «кто смел, тот и съел» имеет весьма глубокий смысл. Во-первых, в случае успеха увеличивается зарплата, во-вторых, ты становишься главным и приказывать будешь ты, в-третьих – в твоём распоряжении оказываются карманы богатых родителей.

Пока девушка сгорала изнутри этими тайными мыслями, им неожиданно назначили нового директора – молодого парня. Его звали Хикмет и он… был деревенским. Учительский коллектив был переполнен старыми девами… Все глаза оказались теперь нацелены на Хикмета. И надежды тоже… Но Хикмет увидел Шакиру – и всё. А она уже не могла позволить себе ломаться. Раз директорское кресло не досталось самой, так пусть в нём восседает хотя бы её муж. Ведь деньги всё равно будут в её распоряжении.

До женитьбы Хикмет казался деловым человеком, но когда его впрягли в семейную арбу, выяснилось, что он просто-напросто мерин. Он не смог везти свой груз и оказался не в силах заставить работать других. Коллектив немедленно сел ленивому мерину на шею. А вот её – дуру, которую угораздило родить от этого недоумка двоих детей, – ей-богу, убить было мало! Шакира начала срочно исправлять свои ошибки. Махнув рукой на школу, записалась на бухгалтерские курсы. Затем заочно окончила финансово-экономический институт. Но самой её большой ошибкой оставался Хикмет. Она понимала: если не развестись с ним сейчас, пока дети маленькие, потом будет поздно – дочь и сын пожалеют отца. Шакира дала мужу безжалостного пинка под зад… Двухкомнатная квартира принадлежала Хикмету, однако добрый деревенский недотёпа не стал ничего требовать и, взяв чемодан, тихо ушёл. Ох, как скучали по нему дети! Из-за их плача: «папа, папа…» у Шакиры полголовы поседело. Иногда к ней в голову даже приходила недопустимая мысль: а может, вернуть его назад? Но сколько раз ни запрягай мерина, который не в силах тащить, телега жизни с места не сдвинется, и нищета, скаля зубы, всегда будет стоять рядом.