Разговор об иллюстрации в пижаме и с чашкой кофе

В детстве я очень любил читать волшебные сказки разных народов. Среди прочих у меня был трёхтомник казахских сказок, который я зачитывал до дыр, перечитывая раз за разом. Одним из главных отрицательных героев казахских сказок являлась злая ведьма по имени Жалмауыз Кемпир.

Помню, как я весь сжимался от страха, когда эта ужасная старуха с железными зубами и медными длинными когтями бросала в большой котёл маленьких детей. Ужас!

Разумеется, с самого раннего возраста я был знаком и с русской Бабой-ягой, и она тоже была очень страшная, и хоть без железных зубов и медных когтей, но зато очень ловко летала в своей ступе с помелом, а детей бросала не в котёл, а в печь. Страх ещё тот!

В общем, к моменту, когда я пошёл в школу, я уже приблизительно знал, как должна выглядеть настоящая ведьма. С когтями или без них, в ступе или без неё, это обязательно должна была быть уродливая и страшная во всех смыслах старуха, от которой ничего хорошего ждать не приходится, особенно если ты маленький ребёнок.

Но вот несколько лет назад, будучи уже совсем взрослым и не верящим в сказки бородатым дядькой, я иллюстрировал рождественскую рекламную кампанию для одной швейцарской сети торговых центров. Одним из главных персонажей этой кампании была ведьма из фольклора франкоязычных кантонов Швейцарии по имени Катийон.

Это традиционная героиня швейцарских сказок, вот только в отличие от всех известных мне доселе ведьм, она изображается молодой и весёлой рыжеволосой ведьмочкой, вполне себе доброй и без каких-либо склонностей к каннибализму. Кто бы мог подумать!

Отступая чуть в сторону от темы нашего разговора, скажу, что жестокая ирония истории с Катийон заключается в том, что у неё был реальный прототип, женщина с тем же именем, одинокая, нищая, полусумасшедшая и горбатая старуха, которая стала жертвой диких предрассудков толпы и была сожжена на костре за колдовство в 1731 году. Тем не менее, ныне, почти 300 лет спустя, её изображают вполне себе привлекательной молодой особой.

К чему я вам это всё рассказываю? А вот к чему. Допустим, к вам обратился заказчик и поставил вам задачу проиллюстрировать некую историю, в которой фигурирует ведьма, при этом детального описания этого персонажа он вам не предоставил.

Как вы будете подходить к решению этой задачи, какой образ брать за основу? Нарисуете её молодой как Катийон или старой как Баба-яга? Злой или доброй? Уродливой или красивой? Может, добавите ей медные когти или помело со ступой? Это, вне всякого сомнения, придаст ей жути и даже некоего шарма, но как много людей поймут эти аллюзии на казахский или русский фольклор? Как много людей с ним знакомы?

Или даже давайте поставим вопрос иначе, как должна выглядеть наша ведьма, чтобы быть максимально узнаваемой и понятной как можно более широкой аудитории?

Смею предположить, что наиболее понятный большинству людей нашей планеты среднестатистический ведьмовской образ будет включать в себя следующее: чёрный плащ и чёрная же островерхая шляпа с полями, зелёная кожа, крючковатый нос с бородавками и метла. Ни ступы, ни медных когтей. Скажу более, добавь мы к этому образу, скажем, ступу, мы очень сильно рискуем потерять часть аудитории, которая элементарно будет сбита с толку таким нововведением.

«Что это ещё за ерунда такая?» – спросят люди, и будут правы. Откуда же взялся такой чётко определённый, практически канонический образ ведьмы в сознании людей? Всё дело в том, что в 1939 году кинокомпания MGM выпустила свой знаменитый фильм «Волшебник из Страны Оз», который моментально стал классикой. В нём злая ведьма, главный антагонист истории, выглядит именно так, как я описал выше: чёрный плащ и островерхая шляпа, зелёная кожа, нос с бородавкой и метла. Двумя годами раньше, в 1937 году студия Уолта Диснея выпустила свой первый полнометражный анимационный фильм «Белоснежка и семь гномов», и там тоже была злая ведьма, и хоть она и не носила остроконечной шляпы, но тоже была одета в чёрный балахон и тоже щеголяла своим замечательным крючковатым носом с бородавкой.

Подобный образ ведьмы существовал, разумеется, и раньше. Например, в 1900 году в первых иллюстрациях к «Волшебнику из Страны Оз» американский иллюстратор Вильям Денслоу изобразил злую ведьму в столь знакомой нам островерхой шляпе, хотя вместо чёрного плаща на ней была белая куртка с жабо, а вместо метлы зонтик.

То есть первые наброски классического образа ведьмы были заложены давно, но полностью сформировался и утвердился он в сознании массового зрителя и читателя только после того, как был миллионами копий растиражирован Голливудом.

Сотни миллионов детей посмотрели эти фильмы за прошедшие 80 лет. И, превратившись в сотни миллионов взрослых, они показали эти фильмы и своим детям, а те своим. В итоге сотни миллионов, если не миллиарды людей носят в своих головах образ злой ведьмы именно в том виде, в каком им показал его Голливуд. И этот образ настолько глубоко и прочно сидит в сознании людей, что вытравить его или заменить другим, пусть и более удачным образом, может быть очень тяжело, если вообще возможно в принципе.

Хорошо это или плохо, но голливудские фильмы являются, вероятно, главными творцами визуальных канонов в нашей цивилизации. Они столь качественно сделаны и настолько сильное впечатление производят на массового зрителя, настолько популярны во всех уголках мира, что практически любой образ или персонаж, на который положит свою цепкую лапу какая-нибудь большая голливудская студия, моментально цементируется и становится каноном.

Попробуйте кому-нибудь объяснить, что Геракл должен изображаться массивным, кучерявым, черноволосым бородачом с волосатой грудью, каким он, собственно, и изображался в Древней Греции.

Ведь все прекрасно знают, что Геракл это стройный, гладко выбритый юноша, и к тому же голубоглазый блондин, каким его нам представил Дисней. Попробуйте, проиллюстрируйте Белоснежку не в жёлто-синем платье и не брюнеткой с короткими волосами. Вас просто не поймут, не узнают в вашем персонаже ту самую Белоснежку.

Не подумайте ничего дурного, я не призываю всех иллюстраторов равняться на Голливуд и отказаться от собственных интерпретаций. Ни в коем случае! Я просто хочу сказать, что подобные устоявшиеся и ставшие классическими образы надо принимать во внимание, ибо именно они являются наиболее узнаваемыми и понятными наиболее широкой аудитории. Не тиражировать их бездумно и слепо, но и не отказываться от них полностью.

Однако вернёмся к нашей ведьме, вернее к решению задачи по созданию её образа.

В своё время создатели серии фильмов о мальчике-волшебнике Гарри Поттере совместно с автором книги Джоан Роулинг решали подобную же задачу. Им необходимо было придумать некую униформу для ведьм и волшебников, одежду, которая бы сразу отличала их от людей-маглов. И что бы вы думали? Они взяли за основу тот самый образ из «Волшебника из Страны Оз» – плащ, островерхую шляпу с широкими полями и метлу. Нос с бородавками и зелёную кожу они, разумеется, отбросили, так как это индивидуальные особенности конкретного персонажа, к тому же персонажа отрицательного.

И вот миллионы детей по всему свету наряжаются на праздники и карнавалы Гарри Поттером и Гермионой Грейнджер, и попробуйте их убедить в том, что у ведьмы могут быть медные когти или ступа! Образ сложился окончательно и бесповоротно. И образ этот универсальный, понятный всем и каждому, не требующий пояснений, подписей или, не дай бог, каких-либо заумных манифестов.

Разумеется, пример с ведьмой – это частный и малозначительный случай, но, надеюсь, общий принцип достижения универсальности как-то начинает вырисовываться.

Вот ещё один небольшой пример.

Когда я преподавал на онлайн-курсах иллюстрации и дизайна персонажей, одно из еженедельных заданий, которое я давал своим студентам, заключалось в том, что им надо было нарисовать полицейского.

Просто полицейского, никаких других требований или уточнений к заданию им предоставлено не было. Большинство моих студентов в ту пору было из России. И они естественным образом все как один сдавали мне персонажей, которые выглядели как типичный российский полицейский, несколько гипертрофированный с целью сделать его более смешным: низенький, толстый, в огромной как стадион фуражке и с характерной полосатой палкой регулировщика.

Получалось вполне узнаваемо, вот только, кроме россиян, вряд ли кто-то ещё бы оценил весь юмор такой стилизации, ведь нигде за пределами России полицейские так не выглядят. Форма российского полицейского – это исключительно местное явление, уникальное, как, скажем, белые портупеи итальянских карабинеров или кепи французских жандармов.

Я тогда, помнится, объяснял своим студентам подходы к решению этой задачи следующим образом:

Представьте себе, что вы оказались в незнакомой вам стране, на языке которой вы не говорите и даже не знаете её алфавита, т.е. не можете прочитать простейшее слово в случае нужды. И вот вам, беспечному туристу, понадобилась помощь местного полицейского. Как вы его узнаете на улице? Как должен выглядеть человек, чтобы вы безошибочно определили его как служителя правопорядка, а не скажем, пожарника, охранника или военного?

Полицейские носят униформу и имеют очень важный и многозначительный вид. Однако, между нами говоря, практически любой, кто носит униформу, имеет важный вид. Оружие? Да, как правило, полицейские носят оружие. Как и охранники, но не как пожарные.

Пожарные на этом этапе отпадают. Итак, униформа, оружие, что ещё? Рация? Верно. Но не только. Большинство патрульных полицейских, которых вы имеете шанс встретить на улице, помимо униформы, оружия и рации, носят ещё дубинки и наручники.

Дубинки с наручниками, как правило, не носят военные, зато их в некоторых странах носят охранники. И правда, зачастую охранника или инкассатора легко спутать с полицейским, так как и те и другие экипированы приблизительно одинаково. Однако одна вещь всегда отличит полицейского от гражданского охранника, и это шевроны. То есть нашивки, говорящие о его звании и принадлежности к определенному подразделению.

В охранных компаниях званий нет, а в полиции на них держится вся внутренняя иерархия. Разумеется, эти рассуждения могут показаться наивными. Они, конечно же, очень упрощены, и легко можно найти тут и там исключения из правил, однако если вы оказались в незнакомом городе и ищете полицейского, то ориентируйтесь на униформу, оружие, дубинку и шеврон – и, смею вас уверить, не ошибётесь.

Также если вы, уже как иллюстратор, а не как попавший в беду турист, решите изобразить некоего условного, легко узнаваемого полицейского, то, используя подобную логику, вы будете знать, как это сделать. Образ такого полицейского будет универсальным, и его без труда поймёт ваш читатель, к какой культуре бы он изначально не принадлежал и в какой бы части света не проживал.

Все эти долгие и нудные рассуждения про ведьм, Голливуд и полицейских я завёл с одной целью – показать, что такое универсальность образа, как и из чего она складывается и почему такой образ является в ряде случаев наиболее предпочтительным для использования в работе иллюстратора. При том, необходимо сказать, что очень легко могут сложиться ситуации, когда использование универсального образа может быть неверным и стоит использовать что-то более локальное.

Как-то несколько лет назад довелось мне иллюстрировать авторскую колонку британского журналиста и писателя Тони Парсонса.

Колонка была изначально написана для британского журнала GQ, однако я иллюстрировал её переводной вариант для GQ Russia, и это факт довольно немаловажный. Сейчас поймёте, почему. Текст был авторский, свободный, практически поток сознания, и рассказывал что-то о болезнях сердца и бренности нашего существования. Вот, мол, живёшь себе, живёшь и однажды падаешь посреди улицы, сердечный приступ, и нет тебя. Длинный, грустный текст такой.

Я решил проиллюстрировать из всего текста тот самый кусок с падением посреди улицы. Взгляд сверху на беспомощно лежащую на мокром асфальте фигуру, раскрывшийся портфель с разлетевшимися бумагами, машины вокруг, столпившиеся вокруг люди, суетящиеся парамедики и амбуланс.

И вот, дойдя до амбуланса, я задумался. Как он должен выглядеть? Как российская скорая помощь или как некий универсальный, знакомый и понятный всем амбуланс из голливудских фильмов? Или может быть как британский амбуланс?

Возможно, вам покажется, что сама проблема не стоит и выеденного яйца, так как ну какая в конце концов разница, как именно выглядит амбуланс в иллюстрации? Однако это не совсем так. В той иллюстрации амбуланс, по сути, был единственной деталью, позволявшей определить место действия, а место действия, в свою очередь уже влияло на восприятие текста.

В силу разных культурных и исторических причин один и тот же текст, описывающий событие, произошедшее в двух разных странах, может восприниматься очень по-разному.

Поэтому мне было важно понять, какой именно амбуланс подходит к данной истории? В разных странах амбулансы все очень разные, и окрашены по-разному, и даже сами машины в каждом случае свои, очень сильно отличающиеся друг от друга. В данном случае у меня был выбор между локальным образом, то есть российской скорой помощью, универсальным амбулансом из голливудских фильмов и чем-то средним – британским вариантом.

После долгих размышлений я решил остановиться на британском амбулансе. Во-первых, изначально журнал был британским и колонка писалась британским журналистом о британских реалиях, и таким образом я как бы сохранял некий «британский дух» этого текста.

А во-вторых, я подумал, что это как раз тот случай, когда гнаться за универсальностью картинки не обязательно. Возможно, ей стоит остаться локальной.

5. Глубина

Понимаю, что утомил вас предыдущей главой, всё же букв в ней было довольно много. Поэтому новую главу мы начнём с разговора о приятном и даже милом. О котиках.

Представим на мгновение, что вы нарисовали иллюстрацию. И в иллюстрации этой изображены котики. Они ужасно милые, пушистые, игривые и всем нравятся.

Чёрт побери, они такие милые, что хочется их обнять и не отпускать никогда! И слушать, как они фырчат фрр-фрр-фрр. И кроме котиков там, в вашей иллюстрации, разумеется, есть ещё и история.

Ну, что-нибудь не очень сложное, не «Война и мир», а попроще. Скажем, два котика играют с клубком ниток, а третий, рыженький, сидит в углу и грустно смотрит на них. Его не позвали играть! В общем, драма.

Иллюстрация получилась по всем правилам. История присутствует. Читабельность – как у барабана. Универсальность так вообще на недосягаемом уровне, ибо кто же не любит котиков? Котиков любят все, от мала до велика, и финн, и ныне дикой тунгус, и друг степей калмык. Но что же у вас получилось в итоге? Поздравляю, у вас родился китч.

Слово «китч» впервые появилось в Германии в 1860 году и означает безвкусицу, халтуру, пустышку, рассчитанную на самый неприхотливый вкус или вообще на отсутствие оного. То есть для понимания вашей иллюстрации с котиками не требуется особый художественный вкус или даже интеллект. Она типичный продукт массовой культуры, культуры, которая нравится абсолютно всем. Художественная ценность такой иллюстрации очень низка, если вообще имеет смысл её там искать.

О нет, не подумайте, что я против рисования котиков! Я целиком и полностью за. Просто очень важно понимать, что, рисуя вещи, не требующие от читателя особо высокого культурного уровня, вы сознательно занижаете себе планку качества как художнику. Кроме того, вы помещаете себя в профессиональную нишу, которая не очень ценится, и поэтому имени вы себе на такой работе не сделаете, хотя, конечно же, деньги можете заработать, но не за счёт качества и уникальности каждой иллюстрации, а за счёт их количества.

В иллюстрации, помимо хорошо рассказанной истории и универсального визуального языка, также очень важна глубина её культурного слоя. Иными словами, ваша иллюстрация должна быть умной и быть рассчитанной на интеллигентных людей.

На этом месте, дорогой читатель, я предвижу два вполне естественных вопроса: «Зачем рассчитывать на интеллигентных людей?» и «А как же универсальность?». Очень верные и своевременные вопросы! Отвечу на них по порядку.

Зачем рисовать для интеллигентных людей? И нет ли тут снобизма?

Скажу честно, небольшой снобизм тут, без сомнения, есть. Однако в нём есть и немалая практическая для нас, иллюстраторов, польза. Заключается она в том простом факте, что интеллигентные люди – это наши лучшие и самые ценные работодатели.

Конечно же, в итоге мы рисуем для своей конечной целевой аудитории, т.е. для тех людей, которые покупают иллюстрированные нами книги, журналы, игры, постеры, товары с иллюстрациями на упаковках. При этом исключительно важно помнить, что мы не продаём наш труд напрямую публике. Между публикой и нами есть посредники, те самые издатели, редакторы, арт-директоры, которые нам платят.

Потому каждый раз, создавая новую иллюстрацию, важно думать не только о том, выполнит ли она свою сверхзадачу, беспокоиться не только о том, понравится ли она вашему нынешнему заказчику, но также и о том, принесёт ли она вам новых заказчиков. А если и принесёт, то каких?

Представьте себе на секунду весь иллюстраторский рынок, вернее, всю ту работу, которая существует в области иллюстрации в нашем мире, в виде пирамиды. В самой нижней её части, у основания, находятся самые дешёвые виды работ.

Они не требуют большого мастерства от иллюстратора, за них мало платят, но таких работ довольно много. Особого профессионализма или уровня образования заказчика такие работы тоже не требуют.

Чем выше мы поднимаемся по пирамиде вверх, тем выше класс и престижность работы, выше оплата труда иллюстратора и требования к нему, а также выше уровень профессионализма самого заказчика. Собственно, суть всей карьеры иллюстратора заключается в том, чтобы вскарабкаться по этой пирамиде как можно выше и задержаться там как можно дольше.

На самом верху находятся самые популярные журналы, богатейшие книжные издательские дома, крупнейшие рекламные агентства, игровые компании и даже голливудские студии.

Там везде на ключевых должностях редакторов, арт-директоров и продюсеров работают самые крепкие профессионалы индустрии, люди исключительно интеллигентные и опытные, как правило, с высшим образованием, а бывает, что и не с одним. Заинтересовать таких людей своей иллюстрацией может быть очень и очень непросто.

Скажем так, если ваше портфолио будет содержать в себе только сентиментальных котиков, вы не будете представлять для них особого интереса, как бы хорошо у вас эти котики не получались.

Ни ваше выдающееся техническое мастерство рисовальщика, ни ваш особый стиль, ни даже ваши отточенные навыки сторителлинга не произведут особого впечатления на человека, если своей иллюстрацией вы не затрагиваете его интеллект. Особенно если этот человек привык его задействовать с самой юности, если он привык к хорошим умным книгам, интеллектуальному кино и общению с умными людьми.

С такой аудиторией иллюстратор по возможности должен разговаривать на их языке.

Разумеется, не любой заказчик настолько требователен, да и не любой проект требует интеллектуального напряжения.

Однако даже отбросив в сторону практическую сторону вопроса и не беря в расчёт возможных высоколобых заказчиков с вершины пирамиды, мне кажется, всё же стоит стремиться к тому, чтобы вас оценили не только массовая нетребовательная аудитория, но и специалисты с большим вкусом.

Всё же в любой области человеческой деятельности высокая оценка опытного специалиста стоит гораздо выше, чем любителя или человека со стороны.

Вот к этому, мне думается, мы и должны стремиться, чтобы наш труд ценился высоко теми, кто разбирается, и теми, кто платит нам за него деньги.

Только постоянно задирая для себя планку качества, только метя как можно выше, мы сможем постоянно расти и развиваться как профессионалы. Ну и да, разумеется, вверх по пирамиде тоже поползём.

Так что же нам требуется для того, чтобы увлечь, привлечь и завлечь искушённого зрителя? Всего-то ничего.

Нам нужна глубина. Глубина культурного слоя, заложенного в иллюстрацию.

Что это за слой такой, спросите вы. Охотно отвечу. Он состоит из всех идей и смыслов, заложенных вами в вашу историю, а также из всех предыдущих идей, на которых она была основана, и из всех отсылок к другим идеям, а также ассоциаций, которые могут быть вызваны вашей историей в уме зрителя.

При этом, чем более образован и разносторонне развит ваш потенциальный зритель, тем больше интересных идей и аллюзий вы можете заложить в вашу историю и тем больше удовольствия получит тот, кто их все увидит и поймёт.

А теперь, как и обещал, про универсальность.

Да, я понимаю, что уже прожужжал вам все уши этой универсальностью и тем, что иллюстрация должна работать на как можно более массового зрителя.

И тут вдруг настоятельно советую в своих иллюстрациях рассчитывать на людей исключительно умных и интеллигентных, которые составляют довольно тонкую прослойку общества.

Получается, скажете вы, явное противоречие. Действительно, противоречие есть. Но оно не очень большое. Всё дело в приоритетах, помните? Универсальность в списке приоритетов стоит важнее глубины.

Универсальность даёт вам хлеб, продаёт вашу иллюстрацию, делает вашу историю максимально читабельной. При этом, если позволяют условия, заказчик и проект, стоит подумать о глубине и наполненности вашей истории смыслами, но никогда не в ущерб её читабельности.

То есть если ваш заказчик требует от вас рисовать котиков, и это именно то, что ему нужно и будет им оплачено, смело рисуйте котиков! Даже если иллюстрация получается простоватой и не очень глубокой. В конце концов, это ваша работа, ваш хлеб. Что-то более глубокое и интересное нарисуете в другой раз.

Возвращаясь снова к культурному слою, представьте себе всю нашу культуру, все накопленные цивилизацией культурные ценности в виде огромного многослойного пирога.

Начиная с древнейших цивилизаций Междуречья, Египта и позже Греции и Рима, через Средние века и Возрождение, на протяжении всей нашей истории поколение за поколением, каждое в свою очередь, добавляло слой за слоем в этот огромный цветной пирог.

Каждый новый слой опирается на предыдущий и никогда бы не мог существовать отдельно от предшественников.

Чем больше этих слоёв вы имеете возможность использовать в своей истории, тем более ценной она будет представляться людям образованным и понимающим.

Упрощённо говоря, чем лучше вы знаете историю вообще, историю изобразительного искусства, историю архитектуры, военную историю, историю костюма, историю поп-культуры и кино, тем более богатым материалом вы можете оперировать в своей работе и тем больше интересных смыслов и идей вы можете закладывать в ваши истории.

Если хотите, называйте это общей эрудицией. Чем она шире у иллюстратора, тем лучше, тем шире спектр тем, которые он может иллюстрировать. Я всегда говорил своим студентам: «Иллюстратор должен знать всё и интересоваться всем».

И это не преувеличение. В идеале иллюстратор должен знать о той теме, над которой он в данный момент работает, больше, чем его заказчик, который ему эту работу заказал.

Заказчик обращается к вам как к специалисту, он ждёт от вас качественного продукта, ждёт полной самоотдачи и серьёзного подхода к делу.

Если для того, чтобы тщательно изучить новую тему, новый исторический период или какие-то неизвестные вам детали, вам требуются несколько часов или даже дней на сбор материала, садитесь и учитесь.

Ваш мозг – это бездонная копилка, которую постоянно надо наполнять новыми знаниями, новыми визуальными образами, чтобы было потом чем оперировать в работе.

Ваша эрудиция, ваш культурный багаж – это ваш инструментарий. Иллюстратор, если он, конечно, не сидит в своей тёплой уютной маленькой нише, о чём мы поговорим чуть позже, должен быть готов работать над любой темой.

За свою карьеру мне приходилось иллюстрировать тексты весёлые и грустные, тексты про смерть, порнографию, болезни, коррупцию, оккультизм, нищету.

Мне приходилось рисовать забавных персонажей на упаковки и чудовищ для рекламных кампаний, динозавров для голливудских блокбастеров и мушкетёров для настольных игр, людей и животных, насекомых и рыб, духов и чертей, роботов и ведьм.

И каждый раз я тратил многие часы на поиск и изучение информации по данной теме, исследовал её со всей тщательностью, ещё даже не приступив к рисованию начальных эскизов. Всё это для того, чтобы быть полностью уверенным, что я делаю всё правильно и полностью владею предметом.

Подобный подход лично я считаю неотъемлемой частью профессии иллюстратора. Без него вверх по пирамиде не вскарабкаешься, каким бы талантом ты не обладал при рождении.