Патрициана

– Я так и думал, что вы уже слышали эту нелепую сплетню. Велена ведь поэтому не показывается на форуме, так?

Лемера нахмурилась.

– Вообще-то, сомневаюсь, что причина в этом. Скорее я поверю, что ей опостылел пустой трёп. Простите, – гетера неискренне улыбнулась, – это её мнение. Не моё.

– Я так и подумал, – Артемис наклонился и приник губами к её руке, – прелестная Лемера. Вы никогда бы не осмелились оскорбить наше общество, в отличие от вашей… подруги.

– Ещё бы, – раздался за спиной Артемиса хрипловатый бас, – одно дело воротить нос, когда ты третья патрициана Рима, другое… в общем, у вас другой случай, так, госпожа Лефендорф?

– Не совсем поняла, что вы имеете в виду, патриций Сант, – Лемера вздёрнула носик и отвернулась, – простите, я не хочу опоздать к началу боя.

Луцио пританцовывал на месте. Его воодушевление бросалось в глаза издалека.

– Ну-с, господин мастер боёв, чем вы порадуете нас сегодня?

– А, прелестная… желаете снова взглянуть на снежного барса? Или пришли посмотреть на другую диковинку?

Лемера закусила губу и отвернулась в сторону арены.

– Нет, Луцио, она сегодня не придёт. Да и что вам за дело до Велены, она никогда не делает ставок!

Распорядитель расхохотался.

– Она сама – ходячая ставка. Её присутствие вносит в моё расписание элемент непредсказуемости. Непредсказуемости, Лемера – даже для меня самого. Какую бурю она вызвала в прошлый раз… ставки скакали на ходу, когда всем казалось, что бой уже сделан. Мне пришлось снова открыть тотализатор, чтобы пари не прошли мимо меня. И этот восхитиельный жест. Вам понравилось, Лемера?

– Нет, – отрезала гетера и сверкнула глазами из-под густых ресниц.

– Ну что вы, это было очень красиво! – продолжил он, но тут же поспешил сменить тему. – А вчера вечером, представьте, она пришла ко мне снова. Знаете, зачем?

– Представления не имею, – и это было правдой. Лемера была убеждена, что вечер Велена провела с императором.

– Не поверите. Эта чудачка… эта сумасшедшая патрициана пыталась купить у меня моего лучшего бойца!

– Зачем он ей, – брови Лемеры взлетели вверх, хотя на сей раз она сразу догадалась о ком речь. Догадалась и о том, что за каприз сподвиг Велену на эту попытку.

– Ума не приложу. Думал, вы прольёте свет на эту прихоть.

Лемера вспомнила, как завороженно следила Велена за боем. И эта выходка в самом конце…

– Не знаю и знать не хочу, – она помолчала. – И что же, вы согласились?

– Что? Лемера, милейшая. Хейд знатна и знаменита, но деньги… деньги не её сильная сторона. Она не смогла бы предложить мне достаточно, даже если бы продала свой столичный особняк.

– Должно быть, она была сильно огорчена, – сказала Лемера с некоторым ехидством.

Луцио расхохотался.

– Она был зла, как семь химер. Я уже думал, как бы по-тихому позвать стражу да спровадить её из амфитеатра, пока до кровопролития не дошло. Но представьте… быстро угасла и, кажется, успокоилась.

Лемера усмехнулась.

– На вашем месте, Луцио, я бы не верила обманчивому спокойствию этой грозовой тучи. Если Велену что-то зацепило, то гром грянет. Не знаю только где и как. Этот гладиатор ещё доставит вам проблем.

Распорядитель усмехнулся в ответ.

– Этот гладиатор пока приносит мне только дожди золота. Так что грома я не боюсь.

– Смотрите сами, – Лемера отвернулась, помолчала, а потом спросила: – А как по-вашему, Луцио, у меня хватило бы денег его купить?

– Милейшая… денег – нет.

Лемера окинула взглядом грузную фигуру распорядителя.

– Вы не в моём вкусе, мастер боёв. Это вас не беспокоит?

– Ни капли.

– Жаль. Всё же подумайте о деньгах.

Она отвернулась, разглядывая зрителей в других ложах. Гости арены пестрели яркостью и разнообразием нарядов. Здесь были и лёгкие газовые одеяния на манер варварских, и бархатные камзолы, и кожаные плащи в подражание доспехам первых энтари. Солнце палило неимоверно, и Лемера удивилась упорству этих франтов. Сама она в такую погоду не могла носить ничего тяжелее шёлковой туники, подпоясанной под грудью расшитым золотом кушаком.

Дверь за спиной гетеры хлопнула, она услышала шаги и негромкое перешёптывание. Лемера напрягла слух, но в шуме толпы расслышала лишь:

– … чтоб он сдох. Выставляйте Сарацина.

Дверь снова хлопнула, и Луцио опять оказался рядом с ней.

– Какие-то проблемы, мастер?

Тот лишь дёрнул плечом.

– Скучная кухня нашего театра, – Луцио помолчал. Лемера видела, как сжимаются и разжимаются пальцы, впиваясь в каменный парапет. – А сколько бы вы дали, Лемера?

– Дала бы? – Лемера уже забыла давешний разговор.

– Сколько бы вы дали за этого раба?

– Ну… – девушка задумалась. Инстинктивно положила ладонь на атласный кошель, привязанный к поясу. – Полагаю, тысячу золотых.

Она не стала упоминать, что именно эту сумму и так собиралась проиграть сегодня.

– Вы режете меня без ножа, прелестная.

– Да, – рассеянно сообщила она, – красота жестока.

– Я согласен. Забирайте его сегодня же. Сейчас же.

Лемера изогнула бровь и посмотрела на распорядителя.

– Что за перемена?

– Не могу смотреть, как печальны ваши глаза.

Лемера закусила губу. Обман был налицо, только вот где он – понять она не могла.

– Сейчас же… тогда мне придётся послать за слугами. Я ведь пришла одна.

– Я пошлю гонца к вам домой.

Бровь изогнулась ещё сильнее. Впрочем, что бы ни задумал Луцио, сделка выглядела выгодной. И она ничего не теряла.

– По рукам, – Лемера отцепила кошелёчек и бросила его распорядителю, – я взгляну на товар?

– Не оставляйте меня одного. Я погибну без вашей красоты.

Лемера нахмурилась, но деньги уже были в руках Луцио. Путь назад был отрезан.

– Ведь только ради служения прекрасному я согласился лишить себя источника дохода.

Лемера холодно рассмеялась. Впрочем, уходить она не стала. Лишь повернулась к мастеру боёв боком и снова принялась рассматривать гостей.

***

Лемера дважды хлопнула в ладоши и замерла.

– Постой-ка. Если тебе понравится подарок… будешь мне что-то должна.

Лемера игриво улыбнулась. Велена ответила усмешкой. Будь на её месте кто-то другой, она бы сказала резкое «нет», но в Лемере было что-то такое, что заставляло ей доверять. Конечно, обманщиками всегда становятся те, кто вызывает доверие, но тут было нечто иное. Лемеру патрициана знала много лет и действительно хотела ей верить, потому что иногда нужно верить хотя бы кому-то.

– Давай свой подарок, – пробормотала она.

Лемера снова хлопнула в ладоши – теперь три раза. Велена встала, осматривая то, что появилось на пороге.

***

Двое крепких рабов вкатили передвижную дыбу – она стояла на доске, закреплённой на колёсиках. Гладиатор был накрепко привязан к постаменту. Щёки его, зажатые в тисках, уже начали синеть.

Велена сделала два шага вперёд и остановилась. От Лемеры не укрылось, как засверкали её глаза.

– Вот я и знаю, что дарить тебе на день рождения, – пропела гетера из-за плеча.

– Пусть рабы выйдут.

Лемера кивнула слугам – исполнять.

Велена подошла к дыбе и сверху вниз посмотрела на пленника.

– Он опасен?

– Говорят, что да.

– Отвяжи его и осмотри руку, – приказала Велена хрипло.

Лемера вздёрнула гордую бровь.

– Ну, Велена, я тебя люблю, но всему есть предел.

Велена не смотрела на неё. Она зачарованно разглядывала новую игрушку.

– Тогда позови лекаря. Вариуса.

Лемера пожала плечами.

– Ладно, чего ещё от тебя ждать, – буркнула она обиженно и собралась уходить.

Уже у самой двери гетера услышала за спиной очень тихое:

– Спасибо.

Глава 5. Раб

Оставшись наедине с рабом, Велена осторожно коснулась пальцами лба гладиатора. Проведя ладонью по впалым рёбрам крылатого, по предплечьям и локтям, она добралась до верёвок и стала неторопливо развязывать их. Потом замерла на секунду. Взгляд её упал на окровавленную тряпку, перетягивавшую торс пленника.

Крылатый не шевелился.

– Можешь встать, – приказала Хейд.

Крылатый напряг мышцы, но ни руки, ни ноги не слушались. У него получилось лишь слегка повернуть голову в сторону патрицианы. На губах гладиатора играла безумная улыбка.

– Энтари… если б я мог встать… ты бы там не стояла.

– Плохое начало для знакомства. Мне кажется, ты не очень общителен.

Улыбка стала шире. Велена увидела в трещинках на его губах капли крови.

Она снова подошла к пленнику и принялась развязывать верёвки на ногах.

– За что тебя так спеленали?

– Придумай сама.

– Видимо, пытался бежать?

Норен не отвечал. Он сконцентрировался на том, чтобы сесть.

– Ты – крылатый, я права? – задала Велена следующий вопрос.

Норен молча кивнул.

– Обычно крылатые не умеют драться. Крылатого-воина я вижу впервые.

– Рад, что удивил тебя, – сухо ответил Норен и, не вставая, изобразил полупоклон.

– Покажи мне крылья. Хочу рассмотреть своё имущество, – сказала Велена, слегка отодвигаясь, предоставляя рабу немного пространства. Она слегка кривила душой: за то недолгое время, что провела на войне, Велена видела крылатых-бойцов. В основном плохих. Но были и другие. Те, чьи крылья черны. Кто становился продолжением своих клинков.

Взгляд крылатого стал злым.

– Я не открываю их при чужих, – заявление слегка вывело Велену из себя.

Несколько секунд патрициана смотрела на своё приобретение, удивлённо приподняв брови. Рука сама легла на рукоять кнута, пристёгнутого к поясу.

Неизвестно, чем закончился бы разговор, если бы в этот миг не отворилась дверь – и на пороге не появился лекарь – полноватый лысеющий старичок в льняной тунике, подпоясанной простой бечевкой.

– Лечитель Вариус, – Велена слегка поклонилась, не более, чем того требовала учтивость.

– Третий час утра. Если б не ваш авторитет, патрициана… – голос у лекаря был скрипучий. Симпатии в нём тоже было ни граном больше, чем требовал хороший тон. – Кто болен?

Велена кивнула на пленника. Руки и ноги того уже были свободны, но он всё ещё оставался неподвижен. Лицо Вариуса скривилось, но это выражение тут же исчезло, когда он встретился взглядом с патрицианой. Лекарь подошёл к пленнику и поморщился.

– При всём уважении, патрициана, я не лечу дикарей. Неужели у вас нет лекаря для рабов?

– Я не желаю связываться с низкопробными костоправами. Они мне неприятны.

Вариус брезгливо коснулся кончиками пальцев повязки на плече гладиатора и тут же отдёрнул руку.

– Вы не могли хотя бы приказать… помыть его.

Велена почувствовала раздражение. Вариус позволял себе слишком много. Но раньше, чем она ответила, прозвучал абсолютно твёрдый голос с отчётливым северным акцентом.

– Я здоров, – сообщил Норен. Он снова попытался сесть, и на сей раз ему удалось оторвать плечи от деревянной доски.

Велена этого не заметила. Поведение лекаря оскорбило её лично. Уступить сейчас означало породить грязные слухи о собственной слабости. Вкупе с неудачей на арене, это приводило её в ярость.

– Вариус, – сказала она тихо, – я плачу чистым золотом. За работу и за молчание. Уверена, я не единственная ваша клиентка, желающая странного.

– Позвольте, – усмехнулся Вариус, – даже самые развращённые не предлагают мне ощупывать перепачканных в грязи рабов.

– Мне не нужен лекарь, – повторил пленник и ещё раз попытался встать. Сильная рука Велены припечатала его обратно к дыбе.

– Я сказала, лечитель Вариус, что мне требуются ваши услуги. Вы окажете мне их – так или иначе.

Немигающим взглядом она смотрела в глаза лекаря. Тот не был энтари. Разве что маленькая примесь древней крови. Вариус чувствовал, как от одного взгляда Велены по жилам разливается ледяная ртуть.

Он открыл рот, но ничего так и не произнёс. Только повернулся к крылатому и принялся распутывать повязку.

Велена отошла к столу и наполнила бокал вином. Затем переместилась к окну, за которым медленно колыхались на ветру верхушки кипарисов. Небо было почти чистым. Дым от очагов, обычно застилавший горизонт по ночам, отнесло ветром к востоку, и теперь дышалось необычайно легко.

– Дрянная рана, – прозвучал скрипучий голос из-за спины патрицианы, – можете делать со мной что хотите, госпожа Хейд, но здесь полно грязи, похоже, будет заражение.

– Что это значит? – спросила Велена, не оборачиваясь.

– Это значит, госпожа моя, что нужно или бережнее обращаться с имуществом, или не тревожить по ночам честных людей. Пару часов назад я мог бы просто промыть рану и наложить швы. Теперь же… надо удалять.

– Удалять что? – спросила Велена, наконец обернувшись.

– Руку, патрициана, руку. Вот отсюда, – он ткнул пальцем в самое плечо крылатого.

– Я здоров, – прошипел тот сквозь зубы в третий раз.

– Зачем же мне крылатый без руки? – спросила Велена.

– Вот и я не знаю зачем. На вашем месте я бы его продал, пока он ещё цел. Или выкинул в канаву, – Вариус помолчал. – Но, если будем удалять, мне нужно сходить за инструментами.

– Вы свободны, – Велена подбросила в воздух мешочек с золотом, и лекарь ловко поймал его на лету, – благодарю за визит.

Вариус поклонился – не более, чем того требовала учтивость – и вышел.

Велена повернулась к рабу. «Вот почему Лемере удалось его купить», – подумала она.

***

Когда дверь приоткрылась, выпуская лекаря наружу, Велена крикнула в тёмный проём:

– Шиана!

Затем подошла к гладиатору и спросила, разглядывая его обожжённое солнцем и исхудавшее лицо:

– Ты в самом деле не можешь встать?

Норен не отвечал. Он прикрыл глаза. Отвратительно было понимать, что, несмотря на то, что руки его свободны, он всё так же полностью во власти энтари. Свобода казалась такой близкой – но не было сил ни то что воспользоваться ей, даже шевельнуться.

Он вздрогнул, почувствовав, что рука патрицианы приподнимает его, помогая сесть. Но даже так, едва лишившись опоры, он тут же начал заваливаться на бок.

– Велена Хейд, – произнёс он одними губами. Что было в этой энтари такого, что заставляло Хозяина произносить её имя шепотом?

– Помоги мне перенести тебя, – сказала тем временем Велена и, обхватив раба за поясницу, заставила его встать. Крылатый был лёгким, будто пустая кукла. Намного легче любого энтари. Под обожжённой и изрезанной шрамами кожей отчётливо прощупывались кости.

В глазах у Норена помутилось, но он инстинктивно дважды переставил ноги, пока не почувствовал, что Велена отпускает его.

Когда кровавое марево расступилось, он обнаружил, что лежит на просторной кровати, застеленной шёлковым покрывалом. Слегка повернув голову, чтобы рассмотреть Хейд, крылатый вместо этого увидел в дверном проёме стройную девушку в полупрозрачных шароварах, с лицом, скрытым чадрой.

– Шиана, воду для омовения и ужин, – сказала патрициана, проследив за взглядом крылатого.

Шиана изогнулась в грациозном поклоне и исчезла в темноте. Отпустив пленника, Велена невольно отряхнула руки одну о другую.

Норен стиснул зубы.

– Как твоё имя? – спросила энтари.

– Норен, – процедил тот и в упор уставился на Хейд.

Велена подняла брови. Кое-что в именах крылатых она всё-таки понимала. И прозвучавшее слово не было похоже ни на одно из них.

На пороге снова показалась Шиана. На сей раз следом за ней шёл управляющий. Шиана несла в руках серебряный поднос с едой, управляющий – небольшую умывальницу, тоже серебряную. Когда взгляд его натолкнулся на нового раба, управляющий на секунду замер, но ничего не сказал. Норен, который был по горло занят собственными ощущениями в постепенно оживающих конечностях, всё же заметил эту секундную заминку, но лишь стиснул зубы и ответил упрямым взглядом.

– Что-то ещё, госпожа? – спросил управляющий.

Велена только махнула рукой, отпуская обоих. Она села на край кровати и поставила на колени умывальницу. Взяла в руки губку и повернулась к Норэну. Патрициана, конечно, предпочла бы оставить это унизительное занятие слугам, но опыт с лекарем показал, что это бесполезно.

В сопровождении пристального и недоумённого взгляда Норена, она поднесла губку к рваной ране на плече гладиатора и легко коснулась её края. Норен вздрогнул. Велена перевела взгляд с раны на его лицо. Оно не выражало ничего.

– Очень больно? – спросила Велена, без особого, впрочем, сочувствия.

– Обычная рана, – ответил Норен и Велена отметила про себя, что раб больше не язвит.

Велена отвернулась и ещё раз аккуратно коснулась раны с другой стороны. Губка оставляла на коже, покрытой толстым слоем грязи, заметный светлый след. Велена отжала её и, снова намочив, повторила движение.

– Лекарь сказал правду? – сухо спросил Норен.

Велена приподняла взгляд и подняла брови.

– Придётся… – он сделал паузу. – Удалять?

Велена честно пожала плечами. В медицине она понимала примерно столько же, сколько не понимала в лошадях.

Норен перехватил руку патрицианы, державшую губку. Поймал её взгляд.

– Пожалуйста… – Норен прокашлялся. Слова давались ему с трудом, но не потому, что он был слишком слаб. Одно за другим приходилось произносить те слова, которые он с трудом мог бы сказать даже другому крылатому. – Пожалуйста… госпожа… разрешите мне посмотреть, – Велена непонимающе глядела на него. – Зеркало…. Дайте зеркало.

Велена кивнула. Она опустила губку в изрядно помутневшую воду и встала. Подошла к туалетному столику и, взяв со стола небольшое зеркало в резной деревянной раме, поднесла его к плечу пленника. Велена хотела было отдать его Норэну, но потом подумала, что тот может не удержать хрупкий предмет.

Норен повернулся к зеркалу, разглядывая рану. Затем поднял здоровую руку и раньше, чем Велена успела перехватить её, запустил пальцы в глубину разорванных тканей.

Велена торопливо отвернулась.

Некоторое время она стояла, глядя в непроглядную темноту за окном.

– Уже всё, – сказал Норен тихо и как-то умиротворённо. – Спасибо. Большое спасибо.

Велена обернулась. Крылатый лежал, откинув голову на подушки, и тяжело дышал. Глаза его были прикрыты. Похоже, последнее действие стоило ему остатков сил. В окровавленной руке он сжимал что-то белое. Присмотревшись Велена поняла, что это обломок зуба виверны.

Глава 6. Договор

Норен пришёл в себя в маленькой комнатке, погружённой в полумрак. У одной стены стояла кровать, на которой лежал он сам. В изголовье постели – тумба, на ней – горящая лампадка, глиняный кувшин с водой, стакан и нож в кожаных ножнах. Особенно его заинтересовало последнее.

«Она сама даёт мне возможность себя убить? Какой в этом смысл?»

Оглушающее осознание свободы – от цепей, от плена, от необходимости стоять на коленях и терпеть прикосновения ненавистных рук нахлынули на него. Пусть всё только начиналось, и предсказать, что ждёт его в доме Велены Хейд пленник не мог, но он впервые за долгие годы имел достаточно свободы, чтобы по своему желанию шевельнуть рукой или ногой. Более того, он видел перед собой нож и мог воспользоваться им – чтобы убить проклятую энтари, как хотел того Хозяин. Или… – Норен затаил дыхание при этой мысли, – убить себя самого. Совершить, наконец, поступок достойный катар-талах, а не той жалкой твари, которой он стал.

Несколько долгих секунд Норен смотрел на нож и обдумывал эти два варианта – но принять решение так и не смог. Сквозь маленькое окошко в комнату проникал свет звёзд, и Норен хотел вдохнуть воздух свободы ещё раз. Ещё недавно он не мог представить, что когда-нибудь у него появится такой шанс. А теперь его оставили одного, без оков. Норен закрыл глаза и сделал глубокий вдох, успокаивая взбесившееся сердце.

Опыт, полученный за годы жизни в плену, говорил, что энтари нельзя доверять. Каждое слово патрицианы – двойная ложь.

Голос наставника, который он всё реже слышал в бреду, говорил, что нельзя принимать решения, которые не обратить, если ты полностью не уверен в них.

Норен не был уверен ни в чём.

Он попробовал пошевелиться. Определённо, он выздоравливал. Всё тело ныло, как после простуды, но это само по себе показалось ему прекрасным.

Он протянул здоровую руку и взял нож. Зажав ножны между бёдер, вынул его и осмотрел лезвие. Рукоять была очень простой, перетянутой бычьей кожей только затем, чтобы не скользить в руках. Но лезвие выглядело вполне надёжным.

Он спрятал нож обратно в ножны и, положив назад на тумбу, осторожно сел на постели. Голова слегка кружилась.

Норен протянул перед собой руки и осмотрел покрытые шрамами запястья. Следы от кандалов отпечатались на коже алыми знаками, но кто-то обработал раны. Тут же вспомнив про другую, куда более страшную, он осторожно коснулся плеча и обнаружил, что его затягивает бинт. Страх нахлынул солёной волной, страх остаться калекой был куда сильнее, чем страх возможной смерти или любой другой. Он закрыл глаза, заставляя себя успокоиться и сгорая от презрения к собственной слабости.

«Бесполезная трусливая тварь. Твой хозяин был прав».

Норен сделал ещё один глубокий вдох и попытался заставить себя сосредоточиться на том месте и времени, где он находился сейчас.

Осторожно подвигал прокушенным плечом. Оно было неумело, но старательно перебинтовано. Пальцами уже можно было шевелить, но более серьёзные движения отдавались ноющей болью в повреждённых тканях.

Убедившись в том, что руки целы и даже слушаются его, он осмотрел свои обнажённые ноги и пришёл к выводу, что и там критических повреждений нет. Затем ещё раз обвёл взглядом комнату.

На другом конце постели Норен обнаружил одежду – коричневые кожаные брюки, белую батистовую сорочку и алый бархатный камзол. Норен взял вещи в руки. При ближайшем рассмотрении одежда оказалась весьма поношенной, но абсолютно целой и только что вычищенной. Это было приятно.

Не сдержавшись, он потёрся щекой о нежную ткань сорочки. На глазах проступили слёзы. Он давно уже забыл, что прикосновения к чему-либо могут доставлять удовольствие.

Осторожно, стараясь не тревожить рану, Норен натянул брюки и рубаху. Рядом на полу обнаружилась пара таких же поношенных, но вполне добротных, а некогда даже роскошных сапог.

Сапоги он тоже трогать не стал, хотя уже заметил в них большую пользу – они позволяли спрятать кинжал.

Поколебавшись, Норен взял нож и засунул его под матрас. Расхаживать с оружием по дому вряд ли пристало, даже если это дом энтари – рассудил он. Взял в руки лампаду и поднялся на ноги.

Уже вставая, бросил взгляд на окно в изголовье кровати – в тёмно-синем небе плыл умирающий серп луны. В ту ночь, когда он видел её в прошлый раз, луна была полна.

Норен невольно шагнул к окну, выглядывая наружу – окна выходили на сад, отгороженный от города забором вдалеке.

Меж стройными стволами олив царила тишина, лишь слабо отблёскивала в темноте поверхность фонтана и тихонько журчали струи воды. Над простым бассейном возвышалась стела. С её мраморного бока смотрел грозный лик незнакомого божества – хранителя дома.

Чуть в стороне виднелась гранитная глыба мавзолея – памятника предкам, которые покровительствовали каждой знатной семье.

В саду и дальше, за оградой, царила тьма. Не горели лампады ни в одном окне. Только далеко-далеко за перекрёстком мерцали огни факелов и скользили тени людей.

Ещё дальше, за чёрными контурами домов, виднелось море. Норен на мгновение зажмурился, не веря своим глазам. До сих пор он не оказывался так близко к морю никогда. Открыл глаза и долго смотрел на тусклые огоньки звёзд. По ним он ориентировался хорошо, и теперь впечатывал в память незнакомый рисунок созвездий – небо Рима он тоже видел в первый раз.

Наконец, отвернулся и направился к двери.

Выйдя за дверь, Норен оказался на узком балконе, отгороженном витым парапетом от нижнего этажа. Балкон, на котором стоял Норен, опоясывал залу со всех сторон. Кроме той двери, которая оказалась у него за спиной, здесь находились и другие. Заглянув в одну из них, он увидел такую же небольшую комнатку, как и та, которую выделили ему. Света нигде не было – единственную лампаду он держал в руках.

Одинокая узкая лестница в дальнем углу вела вниз.

Там, под парапетом, виднелся украшенный мозаикой пол. Отдельные кусочки самоцветов, сложенных в фигуры героев и богов, откололись, и сам пол покрывала пыль.

Лунный свет, падая через отверстие в потолке, освещал облупившиеся фрески, которые покрывали стены: лазоревые, красные и охристо-жёлтые всполохи смешивались в одно бесконечное батальное полотно. Внизу, под самым отверстием, находился прямоугольный бассейн, в середине которого стоял высеченный из оникса многохвостый дракон.

У самого выхода, в небольшой нише дремали двое человек – крупный мужчина с короткими и курчавыми, как у многих латиносов, волосами устроился на скамье, укрывшись потускневшим алым плащом. Мальчик в одной набедренной повязке из белого льняного полотна свернулся калачиком у его ног.