Крест. Дорога Судьбы

Все думали, что я действительно убил неверного. Так было лучше для меня, а иначе… Я тогда не знал, что судьба сведет меня с этим человеком. Я ходил в своем отряде и старался избегать встречи с неверными.

Однажды во сне я посмотрел свою смерть и смерть отрядного, и впоследствии всего отряда. Стрела попала мне в правое предплечье, а я правша, а отрядный получил стрелу в горло. После нас добили неверные. Во сне я все видел и знал, где это случится.

Тропа (Дохлого шакала). Нас поджидали в неудобном месте. Нас пропустили, а спереди и сзади – засада.

Всегда у неверных преимущество в лучниках с трехгранными наконечниками. Мне пришлось тогда долго думать, когда пас в горах баранов. Не ходить я не мог, значит, столкновение неизбежно. Тропы я хорошо знал и придумал. В одном месте спустить лошадь и самим спуститься на самую нижнюю тропу (Падающий камень).

Я специально пошел за отрядным вторым. В назначенном месте остановил его и откровенно рассказал, что нас ждет засада, и мы все будем убиты. Он был раздосадован. Мы все сделали так, как я планировал, и ушли от гибели. Я шел первым. Позже, к сторожевой башне я повел отряд по тропе (Дохлого шакала). Я все воспроизвел в своем сознании, и мы благополучно дошли до крепости. Впоследствии я водил отряд по тропам, я был негласный отрядный.

Отрядный, брал лошадь, записку от сотника и продукты для воинов в башне. Я знал, что кто-то продает. Я своим сознанием чувствовал этого человека. И водил его за нос. Отрядный часто ходил в мечеть, разумеется, там общался с людьми. А отряд водил я, и все было по моему плану. Перед походом отрядный часто падал в молитвах и просил у Аллаха помощи. Полная депрессия, никто не хотел умирать.

У всех перед выходом была сдавленность, мысль, что сегодня меня не станет. Но надо было пройти этот барьер. А после похода радостные лица светились – еще поживем. Сколько раз меня спасал Бог, говоря на ухо. А я спасал отряд, да и неверных тоже.

Потом я видел сон, как подошел к нарам в хижине и увидел лежащего человека, я узнал в нем Аскара. На голове глубокий сабельный шрам. Наутро я встал сам не свой – что делать? Аскар не поверит. В то время он был уже официальный отрядный и получал щедро от хана. Я знал, что после этого сна через девять дней сон сбудется.

Перед тем, как Аскару назавтра идти к сторожевой башне, я подошел к нему. Я сразу ему выложил ему свой сон. Что бы сегодня он не ходил в поход, а то он погибнет. Я просил и умолял, как только мог. Лицо его изменилось. Он взял свою саблю, вынул ее, встал на колени и прочитал на лезвии сабли – Будь достоин этого оружия. Прочитав, упал на колени и стал молиться. В бессилии, что делать, я вышел. Но тогда я не знал, что женщина Аскара все слышала. Она была в женской половине, и происходящее поняла по-своему.

Как я и предполагал, Аскар нарвался на засаду. Неверные всегда рассчитывали на внезапность. Надолго в бой не ввязывались и незаметно уходили.

Я издалека заметил лошадь у хижины Аскара и все понял. Как и во сне, он лежал на топчане, на голове рана. Женщина Аскара вышла из своей половины, и давай меня проклинать. Я не выдержал и убежал. Я не мог спать в те дни. Да еще во сне Аскар ко мне приходил мертвый с разрубленной головой. Стоит и молчит.

Я потерял аппетит, желание к жизни. Полная психическая депрессия. Это продолжалось долгое время. И как-то раз ночью, под вой волков я выхватил саблю и хотел упасть на нее, чтобы свести счеты с жизнью. А на ухо мне говорит Бог: “А как же дети твои? На кого оставишь?” Мне было дурно. Я долго лежал в хижине.

После этих тяжелых критических депрессий я вспомнил свое прошлое воплощение. Где я был вождем и свел три племени. Потом я прозрел и одел крест. Саблю больше не носил. Мир я видел другими глазами. Я ходил и лечил. Лечил хижины от негатива. Часто даже по ночам приходили женщины, прося о помощи. Болели дети и я шел. Огнем чистил хату. Тело больных лечил голыми руками. В основном это дети сироты. Меня всегда усаживали к чаю. Я охотно садился, пил зеленый чай, а лепешки не

трогал. Я слышал мысли детей – (все лепешки съест). Женщины тянули детей, как могли, мужчин часто убивали, а другого достатка не было.

Я читал мысли у человека за пять метров. В отряд я больше не ходил. Отговаривался, что болею. В то время я уже вычислил, кто все время продает план передвижения отряда по тропам неверным. На это у этого человека были мотивы. Его я знал с детства. Он советовал мне, как строить хижину. С какой стороны лучше ставить двери. Я звал этого человека дед Садык.

Судьба его проста. Был бедняк, имел клочок земли, поздно купил женщину. По молодости был ранен в боях и повредил ногу. Сколько помню его, всегда хромал. Женщина родила ему единственную дочь. Он был рад ее появлению. Она дожила до13-ти лет.

В день рождения хана, стражники пришли к Садыку и забрали дочь, чтобы она повеселила хана. Хан изнасиловал девчонку и на утро стражники вытолкнули ее за ворота крепости. От позора она убежала к речке, не могла больше жить. И с высокого камня бросилась в воду в парандже и утонула. Я видел ее, когда вытаскивали. Течение прибило тело девушки к берегу на перекате. Я тогда подумал, зачем купаться вздумала в парандже? Деду Садыку было где-то 79 лет. Садык схоронил дочь, а вскоре и свою женщину. И остался один на этом свете. И тогда я уже понимал, что дед Садык мстит за свою дочь.

В то время участились нападения неверных. И выбирали самых сильных и опытных воинов. Ночью раз пришел ко мне Бог и говорит: “Труба загудит – иди к крепости”. И я пошел. Уже все кричали: “Смерть предводителю неверных”. Один сотник выступал в патриотическом тоне. Другой сотник тоже. Я с трудом протиснулся сквозь толпу и ждал, когда он договорит.

Когда он слез, я залез на постамент и видел всех. Головы все с аурой. Точно я вам не переведу с арабского языка, что я говорил на площади, а смысл заключался в следующем – не надо больше войны. Не надо мести. Мертвых не вернуть. Не надо ходить в эту мечеть и молиться этому идолу. Бог живет в небе, и я рукой показывал вверх. Бог приходит ко мне и говорит на ухо. Мы люди – творения Его. Надо не убивать себе подобного человека.

Бог высоко в небе и все видит, и все знает про каждого. Бог накажет. Я видел, что меня не понимают, все крутят головами и смотрят в недоумении. Меня просто стащили сверху. На мое место вскочил Нурбек. Я оказался за спинами, которые зажали и не давали мне пройти. Меня затерли люди хана. Нурбек, помню, долго говорил, он был хорошим оратором. После его речи над головами взлетели оголенные сабли – “смерть неверным, смерть Артуру” кричали в толпе. А я был беспомощен и ушел, не находя себе места.

Помню, при случае, я рассказывал про Бога нашей бедноте простыми понятиями, и они охотно слушали меня. Раз ночью, помню, к моим дверям подъехали лошади. Двое из нашего поселка внесли человека в материи. Он был жив. Я, разумеется, знал его, как звать, просто забыл в этой жизни. Название поселка и речки, название крепости, название праздников, вспомнить не могу, а события помню, остались в памяти.

Он был молод, лет 18. Стрела попала ему сзади под левую лопатку и при падении обломилась. Я его положил на топчан, животом вниз. Зажег очаг и поставил чашу на костер, готовить отвар. Двое, что принесли раненного, все время его успокаивали: “Шайтан поможет, все будет хорошо”. А я тогда сомневался. Первый случай со мной такой с глубокой раной. Когда отвар был готов, я дал ему испить. Я попросил двоих подержать парня, а сам зубами стал вытягивать стрелу. Примерно на 10 см трезубый наконечник вошел в тело. Она медленно пошла, но все разорвало внутри. Я приложил тряпицу с пеплом (метал огонь) и обмотал его грудь.

Парень дернулся и перестал дышать. Руки его ослабли. Все было понятно. Мужики вздохнули и молча вышли. А я усердно стал работать.

Я насквозь видел его тело, и сердце, и почки, и легкие, и сосуды. Самое главное – зажечь муладхару – копчик. Голыми руками водил вдоль позвоночника, вгонял энергию в копчик. А когда она загорелась, от копчика гнал энергию дальше. И зажег свадхистану – чакру и манипуру – чакру. А потом нахату – чакру. Сердце сразу начало дергаться. Потом витшудху раскачал, появилось дыхание.

Я все работал – качал аджну – чакру ладошкой от затылка ко лбу. Увидел легкую ауру, значит, будет жить. На это ушла вся ночь. После шестичасовой непрерывной работы, парень пришел в себя. Я осторожно повернул его на спину и укрыл бараньей шкурой.

Под утро я услышал шум арбы и голос погонщика. Я догадался, что хоронить приехали. Вошел первый и снял чалму. Когда подошел поближе и увидел, что я держу его голову на своих коленях, у него глаза полезли на лоб. Он хотел что-то сказать, и все открывал рот. Одел чалму и убежал. После вошли все трое. На лице была улыбка. Потом угнали арбу. А я еще долго лечил парня отварами. Позже проводил в его хижину. Прошло какое-то время.

Я видел этого молодого человека из нашего поселка. Жил он совсем рядом. Было у него два сына и женщина. Разумеется, как звать его не помню, да и неважно. Во сне я увидел его смерть. Что делать? Семья хорошая – загляденье одно. Деточки хорошие. А что будет, если его убьют? Войдите в мое положение. Я знал наперед. Он, так же, как и все, принял присягу.

Не ходить с отрядом, он не мог. А как его семья, дети? А женщина? Она обречена на голод. Два мальчика совсем маленькие. Тогда я метался. Я знал, что еще есть время. Надо не допустить рокового события. Помню, я долго ждал его возле его хижины. Он пришел, и я все ему объяснил.

Любишь своих сыновей и женщину? Хочешь жить? Не ходи. Он стоял как пьяный, все переваривал в своем сознании – “А что я скажу хану? “ Cкажи сабля сломалась. Он стоял, как вкопанный, онемел. А я выдернул из ножен саблю, заломил за камень, и сабля лопнула возле ручки. Вот и скажи, что сломана. И больше не покупай ее, корми детей. Я ушел, а он долго стоял еще. Будь что будет, решил я.

После этого события поздно вечером ко мне пришли. У дверей стоял Садык и говорит, что болен мальчик. Я спросил, что с ним? Он сказал весь горячий и бредит. Что нас там ждут и меня проводят, чтобы я не боялся. Я тогда подумал, что если что худое, то я бы знал.

Я взял траву Сульма, хорошо снимала температуру, и вышел. Действительно, возле валунов нас ждали двое неверных. Садык остался, а я пошел за ними. Дорога шла через речку, перескочили по камням. Я давно догадывался, где находятся неверные. Наконец, пришли. Поселок-гарнизон, был обнесен высокими заборами. И закрыт двумя выступами скал.

Вошли в хижину. На топчане лежал мальчик, лет 12, весь мокрый. В хижине ходил старик, лет 60-70, его глаза я где-то видел. Две женщины жарили на огне плов. Я разделся и взялся за дело. Женщине дал сульму и рассказал, как приготовить отвар. Я взял хворост, поджег у камина и стал ходить по хижине, сжигать все негативное.

Потом раздел мальчугана догола и стал водить по спине голой ладошкой, от копчика до шеи. Потом все негативное скидывал с рук. Как много негатива соберут руки, я просил старика, и он поливал водой. Возбужденность в теле мальчика прошла. Я его перевернул и укрыл бараньей шкурой, потом уже поил отваром. Женщине наказал, чтобы еще сделала отвар. Мальчуган сразу уснул, ему полегчало.

Пахло жареным мясом и рисом. Я догадался, что меня посадят за стол. Как долго я не сидел за столом! Старик распорядился постелить ковер. Мне предложили сесть. Две женщины были с оголенными лицами и свободно говорили с мужчинами. Одна из них носила грудное дитя и села со мной по левую руку. Все никак не могла скрестить ноги. Я старался не смотреть на нее, ведь по закону шариата запрещалось.

Мне было не по себе. За трапезой я постепенно узнавал его. Еще маленький был, после смерти моей матери. Ко мне в горах подъезжали всадники в черной одежде. В центре был он с черной бородой, на черной лошади с длинным хвостом. У хана лошади с коротким хвостом.

Помню, как они меня тогда разглядывали. А сейчас он был седой. А глаза те же. Вождь неверных – христианин, Артур. Потом в хижину вошли еще двое, разделись и сели рядом с Артуром. Я его сразу узнал. Лет 10 прошло с тех незабываемых времен, когда мы с ним схлестнулись на этой злосчастной тропе.

Он сначала меня не узнал, а потом начал сверлить меня своим взглядом. Потом повернулся к Артуру и что-то шептал. Они вдвоем встали и ушли за тряпочную комнату. А я сидел и молчал, переваривал, что они говорят (оставлю это у себя). Речь шла обо мне. Потом они вернулись, сели, и я прочитал улыбку на лице Артура.

Надо же победил самого Давида. Я понял, что Давид – его сын, и мы с ним где-то ровесники. Беседа длилась всю ночь. Из беседы я понял, еще, когда мои дедушка и бабушка были молоды, там, где крепость, жили христиане и занимались земледелием. Твоего деда я знавал. Хан со своими джигитами выгнали всех. Кого поубивали, кого в плен взяли, и женщин, и детей. Кто мог, спаслись.

Ханские лошади беспомощны в горах. Мою мать тогда продали какому-то баю, там-то я и родился.

Потом мы сбежали от него с матерью в город. Позже вернулись в родные места. Бабушку никто не купил, и ее выгнали из крепости за ненадобностью. Разрушенную крепость строили пленные христиане, закованные в цепи. Я застал то время, когда крепость

достраивали. Картина прояснилась. Я понял, что мои предки христиане. Почему я раньше не догадывался? Помню, что никогда так много не ел. Вечерело, надо было торопиться обратно. Мы

собрались, я еще сказал, что, если мальчику будет хуже, то найдете меня через Садыка.

Мы вышли. Когда дорога подошла к этим валунам у крепости мы остановились. Давид сказал своим друзьям подождать, а меня отвел на 10 метров и повел диалог. Почему ты тогда на тропе не убил меня? мне было трудно ему объяснить. Зачем? Я понял, что он мучился после этого. Потом он перевел разговор на другую тему. Это правда, что ты оживляешь? Я смутился. Сразу все не расскажешь.

Он стоял напротив меня и смотрел в мои глаза, а я в его. Я был чуть выше его. “Я хотел тебя убить, почему же ты не убил меня?” В нем столько было искренности. А потом он говорит: “Я тебе жизнью обязан, будь моим братом”. Вынул кинжал и сделал надрез на руке у себя и у меня. Мы сжали обе руки. Сейчас моя кровь течет у тебя, а твоя у меня. И мы обнялись. Тогда наплыли такие чувства! У меня не было никакой родни, а кровный брат, по тем временам, был сильнее родного.

Уже светало, появились тени. Надо было уходить. Я Давиду говорю, иди, его ждали двое. А сам, прячась за камни, пошел к своей хижине, боясь повстречать неугодного встречного. Я тогда переживал за Давида. Как-то ночью Гульнар нащупала шрам на руке. Это кто тебя? Я сказал, что у меня есть кровный брат. Кто покажет такой же шрам на руке и будет моим братом. Она знала эти законы. А я в то время не хотел до времени рассказывать о нем.

Жизнь шла. Один раз я шел и увидел одного старика. Он у нас был (завсклад по-нашему) в совете старейшин. И я увидел, что у него исчезла аура, а значит через 9 дней после исчезновения Ауры,

старик умрет, и никакой врач не поможет. Навстречу мне по тропе шел наш сельчанин, я ему говорю, что старик (звать его забыл) пусть подготовится к своей смерти. Ведь смерть всегда неожиданность. Пусть закончит свои дела. Он стоял и молчал, раскрыв рот. Я ушел от него. У крепости повстречал другого сельчанина и тоже сообщил эту печальную новость. Я тогда думал, как лучше помочь, чтобы человек умер подготовленный. И не ожидал, что болезненно воспримут мою информацию.

Разумеется, старик вскоре умер. А обо мне поползли слухи. Это передавалось по секрету сельчанами. И в мечети ходили слухи обо мне. А тут еще как-то пришел на рынок купить рису. Подошел к прилавку, а продавец, увидев меня, весь дергается, дрожит. Сыплет рис мимо. Я ушел к другому продавцу, помню толстый такой.

Я читал его мысли, он хотел на мне нажиться и насыпал мокрый рис, да еще весы подкрутил. Я своим сознанием стал внушать ему – полей водой свои ноги они же грязные. Он стал выполнять все то, что я ему внушал. Я ушел, а позже он кричал: “Шайтан! шайтан!”

Ползли по поселку слухи обо мне. В это время откуда-то привезли женщину-шаманку. Она должна изгнать шайтана. Навести порчу. (Это читатель знает, как делается, способов много, черная магия.)

Я тогда все ходил возле своей хижины, искал и нашел куклу, затянутую шпагатом и с иглой. Я защитился своими способами. Я носил с собой растения с повышенной энергетикой и вешал у себя в хижине по углам. А мыслями слепил вокруг себя кокон. Впоследствии, я узнал позже, что старуху увезли совсем больную. Позже я стал замечать, что сельчане стали обходить меня, сворачивая на другую тропу, а то и в другую сторону.

На рынке при виде меня закрывали свои лавки. Ребята кидали в меня камнями. И Гульнар проходу не давали из-за меня. Один раз неожиданно за поворотом столкнулся со стариком, деваться ему

некуда, он упал на землю и стал молиться: “Аллахом прошу, не отнимай у меня жизнь”. Я увидел его ауру и говорю ему: “Ты еще долго проживешь” и называю его имя. Дотронулся до плеча, а он весь трясется и шепчет: “Аллах! Аллах!” Я оставил его и ушел.

Помню, как загнав своих баранов, шел к своей хижине. Меня ждали. Отрядный и все из моего отряда. Старый отрядный к тому времени был убит. Хан поставил нового, более опытного и крепкого на вид. Он перегородил мне дорогу и задал мне вопрос. Почему не ходишь с нами? Ты же присягу давал. Неверных много, они везде караулят нас. Видишь, сколько нас осталось. Помоги нам, тебя духи охраняют.

Я знал его, раньше он много убивал неверных, а сейчас просит помощи. Я тогда сказал ему, что убийцам не помогаю. И пошел от них. А в вдогонку слышу его речь: “Шайтан! Я хану расскажу”. Я махнул в его сторону рукой. Узел надо мной затягивался.

И вот вскоре после этого я в одну из ночей просмотрел этот ужасный сон. Как глухонемое цветное кино. Все понятно. Я знал, что меня свяжут, уведут в крепость. Я все видел во сне, нет смысла писать одно и тоже. Все произошло как во сне, до мельчайших подробностей.

Когда я проснулся, то долго повторял события в своем сознании. Тогда я ушел в горы, пасти баранов. Разжег костер и все раздумывал. Сперва думал встретить их с оружием и умереть. Я даже план составил, хотел ждать их ночью и спрыгнуть, и первым ударом убить Нурбека, а там как повезет. Потом передумал. Я бы стал таким же убийцей. Потом думал уйти совсем, но куда и на чем? У меня не было ни мула, ни лошади и денег не было. Да и все равно меня найдут, у хана везде свои люди.

К вечеру я решил полностью смириться со своей участью. Надо было думать о Гульнар и о своих дочерях, они уже к тому времени были почти на выданье. Да я знал, что смерти как таковой не бывает.

Я ходил тогда и все смотрел на орлов и все завидовал, вот бы заменить тело свое на орлиную. Но время шло, девять дней кончались. Предпоследнюю ночь я не спал, все ждал Нурбека и муллу со стражниками. Утром я подумал, что Бог подарил еще день. И вот в следующую ночь я дождался. Огонь я не гасил и был одетый. Нурбек заскочил с оголенной саблей, за ним стражники и мулла. Он прочитал ханский приговор и вытащил веревку. А я в этот момент посмотрел на саблю, висевшую на стене. Надо было ее продать, хоть после себя деньги оставил бы Гульнар.

Но Нурбек понял меня по-другому. Он подошел к сабле, оголил ее наполовину и сказал: “Ты не достоин этого оружия” и забрал ее. Мне связали руки вперед. И тут выскочила из женской половины Гульнар и вцепилась Нурбеку за волосы, и стала цитировать выдержки из Корана. Я крикнул на нее, чтобы ушла. Со второго раза она послушалась.

Я сам вышел из своей хижины и увидел, что из второй хижины смотрит сквозь шкурьи двери Каха – старуха. Я знал, что завтра днем весь поселок будет знать обо мне. Также, как во сне, я шел в крепость. Также меня в крепости завели в темницу с факелами и развязали. Закрыли тяжелые двери. Я долго привыкал к темноте. На меня прыгали крысы. Днем сквозь маленькое окошко проник свет. Я увидел скелет человека и его лохмотья. Крысы привыкли к человечине. Возле скелета на стене был высечен крест и выше образ Иисуса Христа с ореолом или нимбом.

Я тогда думал, какая вера! В одну из ночей в окошко крикнули: “ Шайтан!” и я узнал голос Гульнар. И кое-как поймал лепешку. И при свете луны я видел, как тень ее фигуры выбегала сквозь ворота. Надо же, не испугалась. Я тогда думал, зачем мертвому лепешка. Сколько я просидел. Не помню. В то утро заголосили трубы, и я слышал гул народа. Потом с шумом открылась дверь и Нурбек со стражниками вошли в камеру. Связали мне руки и повели. Когда я вышел из темницы сразу ослеп. И до ворот ничего не видел. В толпе кричали: “Шайтана ведут”. Издали увидел крест и наскоро

сколоченный трап. Все вокруг было завалено хворостом. Меня довели до трапа и по лестнице завели на трап.

Я осмотрелся. Вокруг трапа стояли стражники и держали оголенные сабли на плече, смотрели на меня. С правой стороны стояли мусульмане в светлых одеждах, в богатых чалмах. А слева от меня наша беднота из нашего поселка, что выше от крепости. Потом взошел Мулла с книгой Коран и стал читать.

В это время я увидел, как стражник останавливает троих путников и говорит, что я вас раньше здесь не видел. Вмешалась старая женщина в парандже и назвала его по имени. Это к нам приехали гости из какого-то поселка, название не помню. “Ты что, мне не веришь? я тебя еще маленького нянчила”. И он с недоверием отошел. Путники смешались с толпой.

Потом стали выступать старики из совета старейшин. В заключение каждый произносил: “Смерть шайтану!” И так по очереди. Мне уже было все равно, я уже был психически готов к смерти, я ждал как бы быстрее. Все было спланировано ханом, он как бы отчитывался перед народом. Все было ясно.

Один за другим поднимались старики и говорили: “Шайтан нарушил присягу на верность Аллаху. Смерть Шайтану”. Сквозь толпу я видел, как стражники вели женщину в парандже и подвели к трапу.

Нурбек вошел на трон и начал задавать вопросы этой женщине, она говорила тихо, и Нурбек дублировал ее слова. Так вот, шайтан пришел и сказал, что Аскар умрет. Откуда он это знал? Духи ему сказали. Я догадался, что это женщина Аскара. Сплетни сделали свое дело, она уже пожалела об этом. Она говорила сквозь плач.

Нурбек не унимался. Как можно, человек умер по воле Аллаха, а шайтан ослушался его и оживил человека. Он общался с духами и повинен в смерти. И все закричали: ‘Смерть Шайтану”. Потом Нурбек стал говорить про меня, что я хороший воин и имел трофеи, и что отряд был непобедим.

С некоторого времени он одел этот вражеский крест – неверных. Но Аллах всемилостив и прощает своих отступивших отроков.

Я тогда подумал, надо же, как наигранно. Они так хотят прилюдно сломать Шайтана. И унизить перед своей беднотой. А хан только выиграет. Он и не таких ломал. Все боятся смерть. Если упаду на колени думал я, все мои многолетние труды в Вере будут напрасными.

***

В то время, когда Нурбек ораторствовал, я повернул голову и перед собой в толпе бедноты, увидел образ Давида. Да, сомнений нет. Их было трое. В центре Давид. Капюшон плаща скрывал бороду.

Меня охватил страх за Брата, я специально отвернулся, чтобы не привлекать внимание. Вокруг столько стражников. А Нурбек продолжал. Да, он просит прощения у Аллаха. Рядом стоял мулла и держал книгу Коран. А я, значит, должен упасть и целовать эту книгу. Нурбек повторял, он искупит свою вину в боях, он просит прощения у Аллаха. А я стоял и молчал. И тут Нурбек обошел сзади и стал шептать на ухо: “ Встань на колени, я уговорю хана, Ты не будешь ходить в отряде. Лечишь – лечи. Только сейчас упади на колени”.

Он шептал, а на меня смотрели трое неверных христиан, мой брат. Я отрицательно мотал головой. Потом Нурбек дал знак и двое стражников привязали меня к столбу. До брата было метров 10-12. Потом Нурбек дал факел стражнику, чтобы он поджигал. Но стражник отрицательно мотал головой и кинул факел на землю. Я узнал этого человека. Только как он попал в стражники? Еще мальчиком я играл и купался на речке. И как-то раз, плакала девочка. Ее кукла уплыла по течению, а там перекат. Я сплавал, принес эту куклу и отдал этому мальчику, а мальчик отдал ее девочке, видимо она была ему сестрой. Мальчик сейчас стражник у хана. Года, года… Факел подобрал старичок и охотно стал поджигать хворост в разных местах. Огонь разгорался, а Нурбек подошел ко мне говорит, что не передумал? Я покачал головой, отказ – я с ним не хотел говорить. Я видел брата, его руки сдерживали по бокам двое его спутников. Это надо видеть. Я тогда думал, скорее, что ли, смерть. И потом донеслось – вой. Это женщины завыли. Нурбек метался. Он последний раз подошел ко мне: “ Не передумал?”, я мотал – нет. И он снял трап, разделяющий навес с хворостом, крестом.

Сперва было много дыма, и я в слезах все мотал и мотал головой, чтобы захватить воздух. Потом стали жечь сапоги, но было терпимо. Нурбек кричал, что “Cкоро вы услышите, как воет Шайтан. Услышите, как из него будут выходить духи”. А я думал, что я вам не предоставлю такой возможности. Огонь усиливался и на мне уже, горела одежда. Я со всей силы крикнул: “Прощай, брат”. Потом крикнул в сторону баев и ханским прислужникам: “А вы еще за меня ответите”. И зажал зубами язык и мотал головой.