Да

– Да, сестру, Лину, – ответил Макс, поднимаясь с пола.

– А, Лину Дард, да. Ну, хорошо, – замялась она, сжимая края маски, – А ты… Ты же Шеган, да?

– Шеган, – с удовольствием ответил Макс, – Я недавно им стал.

Дверь снова открылась, и из-за нее показалась невысокая блондинка с хмурым лицом. Макс задержал на ней взгляд; заметив это, она с показным безразличием надела наушники, из которых едва доносилась какая-то приятная музыка, и ушла, не оборачиваясь.

– А почему Лина не сделает тебя Хвостом? – рыжеволосая девушка заставила Макса вернуться к беседе.

– Она сказала, что торопиться некуда. Для этого ведь нужна какая-то маска?

– Да, у всех Хвостов есть маски! Они этим-то и отличаются от Шеганов!

– И все?

– Ну, да, это все! Маска нужна, чтобы увеличить свою силу. Правда, придется сидеть на собраниях, как сегодня у нас было. Но на них бывает весело. Особенно, когда пекут пирожки.

Рыжеволосая тараторила, как в лихорадке, глядя Максу в глаза с просьбой, если не мольбой, а руки уже сами протягивали ему маску.

– Мне нужно посоветоваться с Линой.

– Зачем, зачем? Быть Хвостом, или нет, решать тебе. Ты уже большой мальчик, можешь просто забрать маску у меня.

– А она тебе больше не нужна?

– Нет. Я решила, что хочу вернуться на Землю. По сестре скучаю, она одна осталась в огромном доме.

– Ну, хорошо… – Макс с сомнением протянул руку, и девушка тут же сунула ему маску.

– Да, хорошо! Спрячь ее, пока Лина не вышла, а то догонит меня, будет говорить, что тебе еще рано, и все такое. Старшие сестры вечно так пекутся о младших братишках, – она нервно посмеялась, – Так что просто надень ее, когда останешься один.

– И я стану Хвостом?

– Да, все так просто, – она стала отходить вглубь коридора, а на лице ее все четче проступало облегчение, – Удачи тебе!

В этот момент дверь снова отварилась, и Макс машинально сунул маску в огромный внутренний карман своей мешковатой куртки.

– Отделалась я от него! Идем, Макс, – сказала Лина и, схватив его за локоть, повела прочь.

***

На Земле, в Северном Ханстве, шла война между деревнями Ма и Ту. Но здесь, на восточной границе, в селении сихэ Эр, не знали ни войны, ни каких-либо других потрясений. Эр была родной деревней рыжеволосой девушки, которая только что избавилась от главной проблемы своей жизни и ощущала такую легкость, что улыбка не сходила с ее лица.

Надо сказать, что Эр с недавних пор стала довольно необычной деревней. Когда здешний Комохо умер, жители не стали сообщать об этом Хану, а организовали коллективное управление деревней. Здесь рыжая красавица по имени Ката Мэхила прожила всю жизнь как мирная селянка и зарабатывала на жизнь мелкой торговлей и сдачей в наем нескольких комнат в своем большом доме, где они с сестрой-сихэ жили вдвоем. Ката с детства жила в уверенности, что внутри стен родной деревни ей не может ничего угрожать.

Знакомые ворота, знакомые деревья, знакомая лавка рядом с ее домом, а на ней… совсем незнакомый и очень симпатичный парень. У него загорелая кожа и собранные в хвост черные волосы. Чистит длинный меч и посматривает вдаль, словно кого-то ждет. Ката встала на месте, ощутив, как при одном взгляде на него из живота разлилось тепло, а ладони в один миг стали влажными. Все ее внимание приковали жилистые руки и выделяющаяся линия скул на напряженном лице незнакомца. Она постояла-постояла, вздохнула и направилась к лавочке.

И вот она уже рядом, – теперь надо с ним заговорить. Но с чего начать?

– Меня зовут Айран Дард, – сжалился он.

– Привет, а я Ката, Ката Мэхила, – она заставляла себя произносить каждое слово.

– Хорошо, Ката, ты садись рядом. Пока я жду одного… – Айран покашлял, подыскивая слово помягче, – болвана.

– Почему ты его так назвал?

– Он ужасно непунктуальный. Это напрягает.

– У тебя, наверное, очень серьезное дело, раз ты так напряжен, – сказала она, присаживаясь.

– Да, дело серьезное, но оказалось, что я многого не предусмотрел, – он говорил, словно сам с собой.

– И надолго ты здесь?

– Думаю, придется задержаться. У тебя случайно не найдется на пару месяцев местечка для двух усталых воинов, которые два года кочевали по всем Ханствам и уже не помнят, когда последний раз спали под крышей? – усмехнулся он, как будто считал невозможным получить ее соглашение.

– Еще как найдется! – воскликнула Ката, – У нас с сестрой большой дом, достался по наследству. Раньше у нас была большая семья, но остались только мы с Аней.

– Да? – он с интересом смотрел на нее, оставив, наконец, меч, – А твоя Аня не будет возражать?

– Не будет, мы постоянно сдаем несколько комнат. Это только сейчас дом пустует. Кстати, Аня еще не дома, так что возражать точно некому. Ты заходи, я тебя блинчиками угощу, – улыбнулась она, сама не понимая, что болтает.

– А это и есть твой дом? Вот так повезло! Большое тебе спасибо.

Ката повела Айрана к себе.

– Ты с чем блинчики будешь? С вареньем или со сметаной?

– И с вареньем, и со сметаной. А если есть что-то кроме блинов, тоже не откажусь.

Они только начали трапезу, как в дом вошла Анна Мэхила. Она была одно лицо с Катой, только с короткими русыми волосами, более загорелая и немного выше ростом. Следом за ней зашел, – кто бы вы думали, – тот самый «болван», более известный как Артур Сен. Почти детское лицо, усыпанное веснушками, отросшие вьющиеся пшеничные волосы, добродушные круглые глаза с густыми ресницами плохо сочетались со словом «вор». Однако в родной деревне Ту, которую он покинул после провала выпускного академического экзамена, он с недавних пор числился именно вором.

– Артур! Где ты ходишь? – Айран нагнал на себя строгости, – Жду тебя целый день.

– Ну, что ты! Ну, погулял немного с девушкой! Совсем чуть-чуть! – ответил блондин, улыбаясь, – Тем более, Анна разрешила нам пожить у нее!

– И ты согласился?

– Мне кажется, ты тоже согласился, разве нет? Анна сказала, ее сестра хорошо готовит. Наконец-то будем есть нормально, а то никакого режима!

– Да, я неплохо готовлю, – смущенно улыбнулась Ката.

– Только если ты не влезешь в дверной проем через две недели, я не буду тебя проталкивать, – так же строго сказал Айран.

– Что ты! Посмотри на Анну, – Артур обхватил ладонями талию Анны, которая только что села за стол, – Она вовсе не толстенькая, хотя ест блинчики каждый день.

– Буду я ей каждый день готовить, – пробормотала Ката.

– Хорошо, хорошо, – ответил Айран, – мы остаемся. Ты рад? Только учтите, посуду я мыть не буду.

– Как это «не будешь»? – угрозой произнесла Анна.

– Никакой посуды, – отрезал Айран.

– Червяк, ты будешь делать все, что скажет Анечка! – злобно сощурился Артур.

Новым гостям была выделена комната на втором этаже. На что, собственно, и был расчет.

***

Войско из Ту уже приблизилось к деревне Ма в ожидании ответного выдвижения. Воины Ту использовали все свои преимущества, включая верную позицию на местности, сумерки и выгодное построение, что компенсировало численное превосходство противника. Немаловажно было и то, что деревня Ма в последнем бою лишилась своего Комохо, который был опытным тактиком, и его обязанности исполнял совсем молодой Суури.

Но Сатанг, Кнес Кеаго, уже вел к месту битвы подкрепление. Он смотрел на Амбу и любовался, как она встряхивает коротко стрижеными светло-пепельными волосами, выдающими ее происхождение. Сатанг помнил, что Кеаго она была не по крови, ее отец был одним из лучших Мастеров деревни Ту. Еще он помнил, как вился вокруг нее этот новенький, Джакомо Рубрус, который после первого же сражения куда-то подевался. А еще, глядя на Амбу, Сатанг думал, что не повел бы своих людей на такую бессмысленную смерть, если бы она не высказалась в поддержку Комохо Ма. И где это видано, чтобы Кеаго воевали на чьей-то стороне? Но так захотела Амба, а ему показалось, что это неплохое развлечение. Сейчас же у Сатанга проскользнула мысль, что Амба воспользовалась своим несколько привилегированным положением, чтобы протащить в их ряды своего Джакомо, который, наверняка, был агентом Ма. Возможно, и так. Но что это меняет?

Когда Амба только стала Кеаго, она решила участвовать в схватке за звание Кнеса. А ведь если бы не ее самоуверенность, Сатанг бы мог Кнесом и не стать. Ни одна женщина раньше не принимала участие в этом священном поединке. Пришлые, некровные Кеаго, вообще редко решались на это, – а уж женщины…

Правила гласят: если упал на лопатки – проиграл; если проиграл – не имеешь права сопротивляться победителю, твоему новому Кнесу. Если Кнес захочет забрать твою силу, он может вскрыть тебе горло и умыться твоей кровью. И до сих пор еще не было случая, чтобы проигравший остался в живых. Сатанг не хотел продолжать эту традицию, потому что его соперницей была Амба, но оставлять в живых поверженного врага – позор. Поэтому он надеялся, что она сможет победить. Впервые тогда он ощущал немыслимое для себя нежелание драться. Но он вышел на поле боя и победил.

Сейчас же, приближаясь к деревне Ма, Сатанг предчувствовал свое поражение. Не допустил ли он ошибки, оставив ее тогда в живых?

Кеаго прибыли на место к разгару боя. В глаза Сатангу сразу бросились две фигуры: Николас и Алекс Сефиды, отец и брат Амбы, которые сражались с сихэ Ма. Николас почти не прикрывал сына, который и сам отлично управлялся с мечом.

Но еще больше Сатанга заинтересовала другая фигура: Инг, двоюродный брат Амбы, который по досадному недоразумению тоже носил фамилию Сефид. Его атаковали двое сихэ – он принял облик дикобраза и выпустил в них свои иглы, насыщенные чакрой Огня. Сзади напал третий, и один шурикен все же угодил ему в спину. Но Инг не обратил на это никакого внимания, схватка полностью поглощала его.

В эпицентре сражения отбивалась от атак Зара верхом на гнедом коне. Собранные в хвост волосы растрепались, лицо было забрызгано кровью. Она так уверенно оборонялась, словно была неуязвима, пока находилась в седле. Но Алекс в облике белого тигра совершил какой-то невероятный прыжок и вцепился в шею ее коня. Конь дернулся, встал на дыбы, сбросив Алекса, и хрипло заржал, падая в месиво. Зара чудом вовремя соскочила на землю.

В каждой руке она держала по длинному легкому мечу. Белый тигр, которым оставался Алекс, зарычал, ощетинился и бросился на нее. Зара применила свою скрывающую технику Ветра и исчезла. Алекс в недоумении скалился, вертел головой и нюхал воздух. Она атаковала откуда-то сверху; Алекс едва успел увернуться и бросился на нее снова.

Тем временем Инг… Впрочем, Инг ли? Захлебнувшись гневом, он позволил высвобождающейся силе унести себя в глубину подсознания. Сейчас он представлял собой чудовищную помесь между человеком, большим дикобразом и сгустком чакры Огня. Это уже не было похоже на применение боевой техники. Казалось, наружу рвется древняя мощь Ада.

Николас попытался взять ситуацию под контроль и стал направлять атаки Инга. Тот поначалу подчинялся, цепляясь за его голос как за последнюю связь с реальностью.

Но вскоре к чакре Огня стала примешиваться материя иной категории: иглы, которые покрывали уже почти все тело Инга, стали чернеть. Словно под тяжестью Тьмы, Инг опускался на все четыре конечности, видоизменяющихся на манер дикобразьих. Он уже не слышал учителя и весь полыхал Огнем и Тьмой.

Он душил врагов одной лишь чакрой, раздирал их тела когтистыми лапами. Мелкие сосуды начинали лопаться от напряжения, пламя рвало его кожу, рот исказился в безумном оскале. Демон овладел им. На лапах и морде смешалась кровь разодранных им людей, лошадей, своих и чужих, его собственная кровь. Он орал, визжал, испуская черно-рыжую чакру.

Николас обнажил меч, готовый атаковать Демона Агварэса, которым становился его ученик и племянник.

В этот момент на поле боя оказался ягуар. На его спине сидела девушка с очень длинными каштановыми волосами. За ней следовал целый отряд всадников клана Макарано верхом на ягуарах, экипированных, как боевые кони.

Длинноволосая воительница встретилась взглядом с Ингом, – нет, с Демоном! – и стала пробиваться к нему, послав в меч свою золотистую чакру. Она не вступала в бой с возникающими перед ней Кеаго и сихэ Ма и только отбивалась от них на пути к своей цели. Другие Макарано жестоко расправлялись со всеми, особенно – с сектантами. Вскоре на поле боя уже отчетливо выделялись точечные яростные схватки Макарано и Кеаго.

Наконец, Царица Ягуаров оказалась рядом с Ингом. Он рвал на части тело большого коня, выпуская сплошной поток чакры, такой мощной, что создавался ветер, шелест и жар. Демон перевел на нее свои одуревшие, целиком почерневшие глаза и показал окровавленные клыки. Макарано спрыгнула с ягуара, отослала его прочь и с силой вонзила меч в землю. Перед ней появилась огромная черно-белая росомаха, а сама Царица заступила под защиту Николаса, который был рядом с мечом наготове.

Увидев росомаху, Инг и Агварэс – то существо, которым они сейчас одновременно являлись, – выбросил титаническую волну энергии, похожую на вспышку звезды, и завыл. Если только можно описать этим словом тот чудовищный звук, что издавал Демон-дикобраз. Росомаха стала вторить ему. При этом она выглядела раззадоренной и, кажется, была в восторге от встречи с Агварэсом. Она приблизилась к нему и лизнула в морду. Все, кто имел возможность наблюдать эту необычайную картину, были потрясены. Дикобраз радостно скалился, глядя на нее, и усмирял свое буйство.

Постепенно он словно с чем-то смирился и сник, чакра перестала струиться из его тела. Чувствуя ослабление Демона, Инг взял над ним контроль. Иглы и когти стали исчезать, с тела сходила рыжая шерсть, глаза становились похожи на человеческие. Росомаха смотрела на развоплощающегося Агварэса с неописуемой скорбью. По приказу Царицы она покорно нырнула внутрь меча и исчезла. Сама Макарано присела к обессилевшему Ингу и заглянула в его мутные глаза.

Он с трудом узнал неясно поменявшееся лицо Али и попытался улыбнуться. Она подалась к нему и поцеловала обожженные чакрой губы. Инг закрыл глаза и уже не смог открыть их, полностью лишенный сил.

***

«Хорошо мне с тобою быть,

Тебе верить, тебя любить.

Хорошо все отдать тебе -

Все, что было в моей судьбе.

Разве можно с тобою скучать?

Я могу часами молчать,

Сознавая, что рядом ты

Разделяешь мои мечты.

Хорошо мне с тобой везде,

Даже в горе, в любой беде,

Даже если темно вокруг.

Ты намного больше, чем друг».

Инг держал в руках лист плотной желтоватой бумаги, оставленный на его кровати, и раз за разом перечитывал стихотворение, выведенное на нем аккуратным почерком Али. Ничего подобного он никогда в жизни не чувствовал (да и стихов ему тоже никто раньше не писал). Восхитительное волнение разгоралось в его колотящемся сердце. Он вскочил с кушетки, сорвал капельницу и, как был в одних больничных штанах, выбежал из палаты искать свою Царицу.

Несмотря на свое ослабленное состояние, он мог бы сейчас пробежать сотню миль, следуя по ее следу. Но, к счастью, ему не пришлось подвергать себя таким испытаниям. Али сидела на скамье в небольшом сквере, разбитом вокруг госпиталя. Она ломала свежий хлеб и кормила воробьев.

Инг подбежал к ней и встал напротив. Обоим потребовалось время, чтобы осознать реальность этого момента. Сердце Инга неистово рвалось наружу, а сбитое дыхание никак не выравнивалось, потому что он забывал дышать.

– Али, – беззвучно произнес он, – Ты живая?

– Да! – воскликнула Макарано и для выразительности мотнула головой, от чего ее шелковистые волосы тут же растрепались.

Инг залюбовался ее небрежной естественностью и заставил себя снова заговорить с большим усилием.

– Как ты смогла?

– Это один из секретов моей семьи, и я не могу выдать его первому попавшемуся Кеаго, – подмигнула Али.

– «Первому попавшемуся»?! – возмутился Инг, но осекся: – Ты опять говоришь так, как будто я Кеаго.

– Ну, да, ты же и есть Кеаго, – она улыбнулась, маскируя смущение.

Ее слова выплеснулись маслом в костер его волнения; чакра пронеслась по всему его телу и короткой вспышкой вышла наружу через дрожащие пальцы.

– Обычный Кеаго, – Али с опаской покосилась на его руки, – Вернее, необычный, конечно!

– Я Кеаго? – повторил Инг.

– Садись! – Али подвинулась на скамье, – Ты еще в неважной форме.

– Каким боком я Кеаго? – не унимался он.

Макарано осмотрела оба его бока и заключила:

– Так сразу и не скажешь.

Инг позволил себе улыбнуться и присел рядом с ней.

– И все-таки, Али, умирала ты, или нет?

– Умирала. Но я больше так не буду, – она посмотрела ему в глаза, нежно и почти виновато.

Инг порывисто обнял Али, словно она вот-вот могла бы нарушить только что данное обещание. Он прижимал к себе свою маленькую Царицу и думал только об одном: что обязан стать Хараром и, согласно Договору между Светом и Тьмой, хранить ее жизнь. Мысль о Договоре напомнила ему про росомаху, которую Али призвала во время боя.

– Это ведь была Антарес? Тот Демон, который появился из твоего меча.

– О! Ты ее даже запомнил! Лучше расскажу тебе все по порядку. Помнишь, я говорила, что клан Макарано из поколения в поколение передает золотую чакру ягуаров? Ты вчера видел эту чакру в действии. Так вот, мы делаем это с помощью специальной печати, которая называется Кибитау. Но у этой печати есть еще одно свойство. Вместе с силой передается своеобразный резервуар телесности. Я не знаю, как еще точнее выразиться. Если Макарано умирает не на поле боя, и у него есть возможность провести соответствующий ритуал, он может расстаться с телесностью еще до того, как наступила его смерть. После этого он становится бесплотным духом и, как все умершие, предстает перед Судом Инквизиторов9. Печать Кибитау мы получаем при рождении, и в ней заключается телесность кого-то из предков. Тот, кому повезло иметь печать с дополнительной телесностью, имеет возможность воспользоваться ей в момент смерти и продолжить свое земное существование как вполне полноценный живой человек. Сейчас у меня бьется сердце, и кровь такая же красная, как у живых.

Инг смотрел на нее, не моргая, потрясенный открывающимися ему торжеством жизни. Жизни Али.

– А та росомаха это правда Антарес, возлюбленная Агварэса, – продолжила она, – Она заточена в моем мече. Призвать ее было первым, что пришло мне в голову, когда я увидела тебя, то есть вас с Агварэсом. Антарес успокоила его, иначе вы оба могли бы погибнуть. Нечего и говорить, сплетни о том, что в тебе заточен Агварэс оказались правдой, ты это и сам уже понял…

– Есть только одна серьезная проблема, – сказал Инг, – Если я Кеаго, а еще и носитель Демона, значит во мне столько Тьмы, что о чакре Света мне и думать должно быть противопоказано.

– А зачем..?

– Собираюсь стать твоим Хараром вместо Николаса.

– Ты ведь можешь погибнуть! – прошептала Царица.

– Я теперь никому не смогу тебя доверить.

***

Лина была сама не своя после собрания Хвостов. Слишком много в ней было беспокойства. Макс понимал, что она могла чувствовать присутствие маски, которая лежала во внутреннем кармане его куртки. Но он тешил себя мыслями, что Лине просто заморочило голову ее инфернальное начальство. Спрашивать напрямую он не хотел, чтобы не подтвердить свои опасения.

Макс чудом отговорился от сестры, чтобы покинуть дом без ее сопровождения. Узкие загроможденные улицы адского города Азура завели его в темный пустой тупик. Ни одно окно обступивших его домов не выходило сюда, уличных фонарей в Азуре не было вовсе, поэтому тупик показался ему подходящем местом для неведомых и опасных дел.

Только сейчас Максим вытащил маску и посмотрел в ее пустые глазницы. Мешер, так она называется. Словно сделана из фарфора, молочно-белого цвета, а вокруг глаз, как акварель по мокрой бумаге, растекается чернота. Вокруг глаз? Да, было бы не удивительно, если бы она сейчас каким-то образом подмигнула. В том, что Мешер обладает собственной волей и даже сознанием, Макс уже не сомневался. Но это нисколько не пугало: он держал в руках осуществление своей трехлетней мечты – убить Айрана, превзойти и уничтожить.

Наконец, Максим решился надеть маску. Первые несколько секунд он не ощущал ничего, кроме холодной гладкости на лице. Ему пришла в голову мысль, что нужно было сначала принять облик Шегана.

Уже в следующую секунду он испытал физическую потребность сделать это, выпустить наружу всю свою темную мощь, взлететь к самым небесам и камнем упасть на землю. Максим откуда-то знал, что Мешер хочет его убить, но это знание наполняло восторгом и смыслом, словно сейчас он нашел свое истинное предназначение – быть съеденным заживо собственной маской, извиваясь в страшных мучениях.

Темная чакра скапливалась в его сердце и почему-то никак не могла вырваться наружу, отдаваясь болезненной щекоткой и жжением. Ему хотелось хоть как-то действовать, чтобы избавиться от гнетущих ощущений. Смутное чувство подсказывало, что сделать это можно, только отдав маске душу: свою или чужую. Макс рванул с места и помчался, не разбирая дороги.

Многократно падая и спотыкаясь, он бежал, пока перед ним не возникла лестница на Землю. Взлетев по ступеням, он распахнул дверь, пробежал несколько метров и упал на колени. Дрожащая рука потянулась, чтобы сорвать маску с лица, но Мешер самопроизвольно выпустила поток темной чакры, пронзившей каждую клетку его тела. Макс провернулся, царапая и комкая серую почву, потом вскочил на ноги, расправил крылья и мощным толчком взлетел.

Объятый Тьмой, он стремился все выше и выше. Достигнув своего внутреннего пика, Хвост взорвался в небе черной вспышкой, сложил крылья и вошел в свободное падение. Он терял высоту, и сквозь наслаждение своим минутным величием стал пробиваться страх смерти. Собственное начало души вопило о неотвратимости гибели. Лишь перед самой землей он усилием воли заставил себя снова распахнуть крылья и смягчить падение.

Мешер боролась с ним. Она заставляла сворачивать крылья и выкручивать тело самым невероятным образом, выбрасывать колоссальное количество чакры.

Макс попытался снова набрать высоту, но вдруг что-то обхватило и потянуло его вниз. Ударом крыльев он освободился от захвата, развернулся и увидел Лину. Макс узнал сестру только по ощущению ее чакры, потому что впервые видел ее в обличии Хвоста. На лице Лины была черная маска Кота с рельефным рисунком морды и торчащими сверху кошачьими ушами.

Ее вмешательство разозлило его до бешенства, и он полетел прочь, на огромной скорости выписывая в небе страшные виражи. Лина отправилась следом, выдерживая дистанцию. Когда Макса снова скрутило, она бросилась к нему и опять потащила к Земле. Лина собиралась вернуть его в Ад: даже если не удастся остановить его буйство, пусть лучше оно пройдет где-нибудь в адской пустоши, чем в крестьянской деревне.

Прямо под ними открылось зеркало озера Найгери. Неожиданным броском Лине удалось сбить Макса в сторону, крепко обхватить руками и направить вниз. Они рухнули в воду. Секундная утрата внимания, и Лина сама оказалась захвачена Максом. Она начала захлебываться и ослабла. Вынырнув на поверхность по безмолвному приказу Мешер Макс едва не вскрыл Лине горло своими длинными когтями. На миг он обрел контроль над ситуацией, но не смог сделать ничего лучше, чем выбросом чакры откинуть Лину на берег. Ударившись головой об дерево, она потеряла сознание и осталась лежать в толстых вздыбившихся корнях.

Мешер была возмущена тем, что ее собственный Хвост запретил ей полакомиться молодой душой. Она была очень голодна. Но маска выдохлась – Хвост ей попался на удивление выносливый, да еще и с крепким светлым началом. В качестве наказания Максу достались две болезненные вспышки в сердце, которые едва не лишили его сознания, пока он выбирался на берег.

Отдышавшись, он смог, наконец, по достоинству оценить свое новое обличие. Руки стали похожи на звериные лапы: по локоть покрыты жесткой шерстью, с длинными черными когтями на полу-антропоморфных пальцах. Волосы на голове вздыблены, как шерсть росомахи, откуда-то взялось некое подобие бакенбард, доходящих до самой шеи. Вокруг шеи и на плечах появился ворот из не то черно-белых игл, не то из склеившейся шерсти. А его шеганские крылья стали светло-серого цвета с рябью тонких игл-штрихов; от спины к кончикам крыльев на манер рисунка на маске скользили языки черного пламени.

Макс не сразу заметил, что со стороны деревни Эр к нему приближался молодой воин, вооруженный арбалетом. Помутненное сознание Дарда сначала приняло его за Ангела, хотя крыльев у него за спиной не было. Такое уж амплуа было у Артура Сена: он действительно был похож на Ангела или, в крайнем случае, на крестьянского сына.

Как воин Артур был хорош только в стрельбе из арбалета. Но именно это оценил по достоинству его единственный друг, Айран, которому был необходим человек, обладающий такой феноменальной меткостью, светлым умом и при этом напрочь лишенный жестокости.